Концептуальные аспекты современной стратегии борьбы с преступностью в контексте стратегии «Казахстан - 2050»

Стратегия «Казахстан - 2050» - это многовекторный, комплексный документ, концентрирующий в себе наиболее важные направления общегосударственной политики с конкретизацией долгосрочных целей и поэтапных задач. Одной из важнейших составляющих названной Стратегии является стратегия борьбы с преступностью, конкретизированная целями и задачами, вытекающими из анализа и оценки состояния и динамики коррупционных правонарушений.

В контексте Стратегии «Казахстан - 2050» представляет интерес задача по реализации очередного этапа «модернизации национальной правовой системы» [1]. Для выстраивания концепции современной стратегии борьбы с преступностью имеют значение следующие положения, относящиеся к модернизации права:

1) принятие системных мер по повышению конкурентоспособности правовой системы Казахстана;

2) реформирование уголовного законодательства;

3) дальнейшая гуманизация, в том числе декриминализация экономических правонарушений;

4) концептуальная модернизация системы уголовного судопроизводства.

Вместе с тем, решение стратегических задач связано с новыми подходами к выработке методологии борьбы с преступностью, отвечающими вызовам современности. В этом плане мы видим перспективу в замене идеологии борьбы на контроль над преступонстью. В пользу изложенного нами сформулированы следующие аргументы.

Однобокая государственная политика, направленная на полное искоренение преступности, не терпящая инакомыслия в этой области, объективно породила социальный конформизм, выразившийся в приспособленчестве правовой теории и правоприменительной практики вопреки объективной реальности. Такой мощный институт, как профилактика преступлений зачастую понимался утилитарно, слишком узко, применительно к конкретному виду (уже имеющему детальную уголовно-правовую регламентацию) преступлений, определенной территории, известному объекту, установленному контингенту и т.п. А такой аспект профилактики, как принятие на базе научных прогнозов контрмер для упреждения процессов по формированию новых видов преступлений, - разрабатывался крайне недостаточно. Предупреждение уже расцветшей преступности, на наш взгляд, - социально-правовой нонсенс. Профилактика должна пониматься, с одной стороны, как деятельность, направленная на сокращение преступности, известной материальному праву. И в этом смысле профилактика должна носить частный, прикладной характер. (Именно частная профилактика наиболее глубоко была разрабо­тана специалистами советского периода развития). С другой стороны, профилактика должна преследо­вать более высокие цели, связанные, как отмечалось ранее, с разработкой мер по нейтрализации возможных негативно-криминальных последствий любых, в том числе и позитивных, социальных явлений.

Такой подход, как нам представляется, позволяет относить профилактику к одной из форм социально-правового контроля при условии отнесения правового контроля к видам социального контроля. И это совпадает с доктринальным толкованием понятия «предупреждение преступлений». В частности, энциклопедия поясняет: «Предупреждение преступлений - ... система мер экономического, социально-культурного, воспитательного и правового характера, проводимых гос. органами и общественными организациями, в целях борьбы с преступностью и устранения ее причин. Составной частью преду­предительных мер являются законодательство и практическая деятельности правоохранительных органов...»[2, с.285]. Далее, философское толкование понятия «социальный контроль» включает в себя совокупность процессов в социальной системе (обществе, социальной группе, организации и т.п.), посредством которых обеспечивается следование определенным «образцам» деятельности, а также соблюдение ограничений в поведении, нарушение которых отрицательно сказывается на функциониро­вании системы. Такими образцами и ограничениями являются системы ценностей, правовые и моральные нормы, административные предписания, решения, обычаи, привычки и т.п. Социальный контроль обеспечивает определенную организацию общественной жизни, адекватность поведения членов общества взаимным ожиданиям..." [3, с.639].

Доктринальное толкование имеет много общего с пониманием сущности социального контроля представителями американской (Росс, Парк) и французской (Тард, Ламьер) научных социологических школ. В частности, идея социального контроля ими сводится к целенаправленному влиянию общества на поведение индивида в целях обеспечения «здорового социального порядка» [4, с. 140-141] .

Во взаимосвязи с изложенным представляет интерес мнение О.К. Биктасова, который пишет: «Контроль над преступностью - знание состояния и тенденций преступности и целенаправленное воздействие на нее в целях уменьшения темпов ее роста в меру возможностей, которыми распологает данное общество на конкретном этапе его развития. Данное понятие условное и в него включены два момента. Во-первых, это целенаправленные меры на уровне уголовной политики (профилактической, уголовно-правовой и уголовно-исполнительной); меры оздоровления социальной обстановки в обществе, побочным следствием которых является смягчение криминальной обстановки. Однако необходима экспертиза мероприятий этого уровня и с позиций, прогноза преступности. Это лишь один из элементов, которые влияют на принятие подобных решений, причем не самый главный. Во-вторых, это меры контроля за преступностью, которые могут существенно сдерживать ее неблагоприятное развитие. Если регионы со сходными условиями - демографическими, экономическими, психологическими -существенно различаются по уровню преступности, то это связано с качеством правоохранительной деятельности, которая может держать преступность на минимально возможном низком уровне. Отсюда и должно строиться целеуказание на ближайшую перспективу [5, с.55].

Таким образом, целенаправленное влияние общества на поведение индивида, наряду с иными средствами, может осуществляться посредством правовых норм. Правовая норма, становясь регулятором процессов в социальной системе, одновременно берет на себя контролирующую функцию. В противном случае регулирование [6, с.599] как система взаимозависимостей теряет смысл. Общее понятие функции права как «общесоциального регулятора» [7, с. 155], как нам представляется, не противоречит идее о контролирующей функции, а напротив, имманентно присуще праву.

В конечном счете функции права, представляющие собой направления правового воздействия, выражающие роль права в организации (упорядочении) общественных отношений [7, с.191], включает в себя элементы контроля над преступностью. Последнее реализуется средствами отраслевого законодательства. Итак, социальный контроль, осуществляемый наряду с иными и правовыми сред­ствами, в зависимости от характера средств, может быть представлен в виде слагаемых: экономический контроль + политический контроль + правовой контроль и т.д. Но коль скоро социальный контроль -"совокупность процессов" [8, с.661], реализуемых через специфические функции, то и правовые средства социального контроля - суть инструменты внутри контрольной функции права. Таким образом, социальный контроль может быть реализован на базе отраслевых составляющих контрольных функций.

Специфической формой контрольной функции права представляется контроль над преступностью. И эта позиция оправдана в свете ставшего классическим утверждением о том, что общественные отношения составляют тот единственный в своем роде предмет, на который направлено правовое регулирование и от особенностей которого зависит специфика этого регулирования, и исследований, проводимых в правовой науке [9]. Признание категории «функции права» в качестве динамической субстанции с учетом диалектизма общественных отношений позволяет выйти за пределы традиционной классификации данной категории. Именно в этом смысле необходимо понимать позицию И.Грязина о том, что «изменение происходит всюду на деле и не имеет особого смысла задаваться вопросом - почему? а попытаться предсказать ответ на вопрос - как?» [10, с. 140].

Поиски истины всегда сопряжены с трудностями адекватного осмысления явлений, свидетелем которых является исследователь. В свое время С.Г.Келина высказала мысль о том, что НТР всегда влияет на законодательство, и оно (это влияние) как правило выражается в значительном изменении или обновлении отраслевого законодательства [11, с.66]. Идея в целом верная за исключением одного обстоятельства. Сама по себе НТР не может влиять на состояние законодательства непосредственно, как это понимает С.Г. Келина. Научно-техническая революция - это коренное качественное преобразование производительных сил на основе превращения науки в ведущий фактор развития общественного производства [12, с.408]. Значит законодательство являясь специфической формой выражения обще­ственных отношений, должно быть изменено в той мере, в какой оно отвечает уровню развития этих отношений, в противном случае законодательное регулирование отношений и фактическое состояние последних войдут в глубокое противоречие. Эта поправка нужна в связи с пониманием в социально-правовом смысле сущности категории "компьютерная преступность" и местом этой категории в действующей системе права [13] .

Что касается доктрины борьбы с преступностью, места этой деятельности в современных условиях, -единого мнения нет. В частности, Т.Э. Караев, признавая необходимость качественно новой концепции «политики борьбы с преступностью», в сущности остается приверженцем прежней доктрины, нацеленной на полное искоренение преступности. И здесь речь должна идти не столько о «чувствительности к терминологии» [13] тех, кто возражает против словесной формулы «борьбы с преступностью», а сколько о качественно новом подходе к оценке социального феномена, представленного преступностью.

Весь опыт бывшего СССР продемонстрировал утопичность идеи полного искоренения преступности. А доктрина борьбы с преступностью неразрывно связана с этой идеей, более того - эта бесконечная борь­ба есть не что иное, как инструмент воплощения идеи искоренения преступности. Именно поэтому мы должны быть весьма разборчивы в терминологии, в этом тончайшем инструменте, посредством которого возможно адекватное осмысление реальной действительности.

Сохраняя термин «борьба с преступностью», мы рискуем сохранись и идеологическую взаимосвязь между этим понятием и задачей полного искоренения преступности. Ведь горчайшая ирония момента заключается в том, что исследователи советского периода развития страны нас убеждали в невозмож­ности избавить общество от преступности в условиях капиталистического способа производства. Ныне, когда бывшие союзные ныне суверенные республики стали на путь капитализации, мы должны либо признать ошибочность данного утверждения, либо согласиться с ним, одновременно воспринять мысль о бесплодности деятельности по борьбе с преступностью. Поэтому ближе к истине Ю.Д. Блувштейн и А.М. Яковлев, когда говорят, что преступность всегда связана со всеми сферами наличной системы социальных условий и что «экономические политические, социально-классовые, идеологические, демографические и иные протекающие в обществе процессы, в различных своих проявлениях, одни в большей, другие в меньшей степени детерминируют существование преступности» [14, с.34].

Но коль скоро борьба с преступностью (в интерпретации советской криминологии - искоренение преступности и причин, ее порождающих) в условиях капитализации страны невозможна, то и сохранение термина себя не оправдывает, как бы ни меняли его содержание [15].

Если следовать французской социологической школе в лице ее основателя Э.Дюркгейма, продолжателя позитивистской контовской традиции в социологии, то мы должны признать его дихотомическую структуру общества с механической и органической солидарностью как двух звеньев единой эволюционной цепи, при которой человеческое общество никогда не будет свободно от преступлений. Именно поэтому нам импонирует мнение Х.Д. Аликперова о том, что концептуальные положения о недальновидности задачи искоренения преступности, о необходимости исходить из длящегося характера этого явления в обществе, об ухудшении криминогенной обстановки и невозмож­ности переломить ее наращиванием жестокости репрессии, обусловливают и неизбежный вывод в необходимости качественного изменения стратегии и тактики борьбы с преступностью. Именно в этом смысле необходимо говорить о системе контроля над преступностью, как об активной деятельности, а не пассивном наблюдении извне [16].

Если верно, что в каждом обществе с развитой классовой структурой существуют альтернативные идеологии, которые не только противоборствуют, но и выполняют различные социальные функции [17, с.85], то необходимо согласиться с тем, что операционально-инструментальное обеспечение средств достижения цели должно «отмирать» по мере выполнения ими своей миссии. Иными словами борьба с преступностыо понятие операционально-инструментальное, обеспечивавшее достижение цели искорения преступности и условий, ее порождающих, - вместе с отмежеванием общества от прокоммунистической идеологии потеряла свою актуальность. Как инструмент прежней идеологии, она (борьба) должна не наполняться новым содержанием, а должна быть заменена иным понятием, адекватно отражающим цели и задачи господствующей идеологии. И это не просто «жонглирование» терминами, а поиски рациональных путей обновления стратегии и тактики правовой политики государства.

Вопрос о функциях права сам по себе не нов. В различные периоды развития теории права пред­лагались различные их классификации. Не ставя специальной целью анализ научных воззрений на этот предмет, сошлемся на авторитетное, суждение Т.Н. Радько, который выделяет следующие социальные функции права: экономическую, политическую и идеологическую [18]. Отношение государственной идеологии к проблемам преступности, отражаясь в системе права, автоматически возводит эти проблемы к разряду идеологических. Это обстоятельство укрепляет нас во мнении о том, что смена идеологий требует также смены набора операционально-инструментальных средств.

Известно, что право является регулятором складывающихся отношений между индивидуумами, индивидуумом и государством, то регулирование невозможно без контроля. Поэтому можно смело утверждать, что любая функция права осуществляется, наряду с иными средствами, и путем контроля. Однако ни одна правовая функция не реализуется в отрыве от других. Специфика функций в их диффузном характере. Отсюда: методологически контроль может быть выделен в качестве еще одной специальной функции права. И одна из граней проявления этой функции - правовой контроль над преступностью.

Вместе с тем, понятие «контроль - не единственное терминологическое обозначение всего, что связано с противодействием преступности. Именно на это обстоятельство указывает С.А. Маркунцов. Он пишет: «Вопросы борьбы с преступностью возникли и решались в течение многих столетий, единой терминологии в этом отношении до сих пор, по крайней мере, в российской науке и практике, не выработано. Для обозначения указанного процесса в литературе используются такие термины, как «борьба», «война», «контроль», «противодействие», «предупреждение», «сдерживание», «профилак­тика», «реагирование», «управление» и даже «компромисс». Таким образом, в криминологической литературе по обозначенному вопросу существует терминологическая полифония» [19, с.69-70]. Мы придерживаемся ранее высказанной позиции о том, что правильное терминологическое обозначение явления - ключ к пониманию существа проблемы, а значит и выработки правильной стратегии в исследуемой части.

Таким образом, социальный контроль, осуществляемый системой, совокупностью отраслевых элементов, включает в себя также правовой контроль, который понимается нами как самостоятельная правовая функция. В пределах этой функции мы и усматриваем контроль над преступностью.

Бесспорно то, что все ценное, накопленное правовой наукой и правоохранительной практикой, должно быть сохранено в силу преемственности и развито. Многие составляющие категории "борьба с преступностью" актуальны и сегодня. Однако угол зрения на их сущностную сторону должен быть скорректирован с учетом сегодняшних реалий. Речь идет о формах, методах и средствах контроля над преступностью, что является самостоятельной темой.

Традиционно сложилось так, что основная тяжесть по осуществлению борьбы с преступностью ложилась на правоохранительные органы, а в их системе - на органы внутренних дел. Но эта традиция объективно была предопределена всем ходом развития советского общества доминирующей идеологией. В отдельные периоды складывались ситуации, когда вся ответственность за состояние борьбы с преступностью, криминогенную ситуацию возлагалась исключительно на правоохранительные органы, Узость, однобокость такого подхода очевидна. Но она также является закономерным следствием характера сложившихся в советский период отношений, взаимосвязей и взаимозависимостей. И как объективный результат - бесплодность этой борьбы, ее бесперспективность.

Новое концептуальное осмысление уголовной политики государства, возводящее контроль над преступностью в ранг правовой функции, выводит сущностно-содержательную сторону этого контроля далеко за пределы деятельности всей системы правоохранительных органов. Правовой контроль над преступностью, представляя собой элемент целостной системы социального контроля, при своей реализации требует комплексного подхода, охватывающего все отрасли права, с учетом их меж­дисциплинарных связей, всех иных социально значимых факторов. В идеале представляется, что законодатель, конструируя норму права, всегда должен иметь ввиду возможные негативные последствия применения в целом позитивной регламентации. То есть сторожевой, контрольный фактор должен присутствовать всегда. С учетом этого корреспондировать те или иные нормы с положениями в смежных отраслях. Но это в идеале. На деле дисфункции - неизбежный спутник правотворческой деятельности.

Предлагаемый концепт функций права позволяет применительно к конкретной категории преступлений говорить о формах и средствах, содержании и видах, задачах правового контроля. А это уже основание для дифференциации пластов исследования на концептуальный, законодательный и организационный. Однако оговоримся сразу, что все три пласта логически взаимосвязаны и генетически предопределяют друг друга. От сущности концепта зависит гипотетическая модель законодательного регулирования, от комплекса законодательных предписаний зависит набор организационных решений.

Сптсок литературы:

1. Стратегия «Казахстан - 2050»: новый политический курс состоявшегося государства. - Послание Президента Республики Казахстан Н.А. Назарбаева народу Казахстана. 14 декабря 2012 г. //Каз. правда, 15 декабря 2013 г.
2. Юридический энциклопедический словарь, - М.,1984.
3. Философский энциклопедический словарь. - М.,1983.
4. См.: Современная западная социология: Словарь. - М.,1990.
5. Биктасов О.К. Национальное законодательство и социально-правовой контроль над преступностью// «Казахстан - 2030» - проблемы совершенствования деятельности правоохранительных органов. - Алматы:Академия МВД РК, 1999. - С.55-60.
6. Этимологически "регулирование " - направление развития, движения чего-нибудь с целью привести в порядок, в систему (См.: Ожегов СИ. Словарь русского языка. - М.,1983.
7. Алексеев С.С. Общая теория права.I. -M.,1981.
8. Новейший философский словарь. - М.,1998.
9. Панюшкин В.А. Научно-технический прогресс и уголовное судопроизводство (правовые аспекты). - Воронеж: ВГУ,1985. - С.5; Ракитов А.И. Историческое познание. Системно-гносеологический подход.-М., 1982.
10. Грязин И. Текст права (Опыт методологического анализа конкурирующих теорий). - Таллин, 1983.
11. Совершенствование мер борьбы с преступностью в условиях научно-технической революции. - М., 1980.
12. Философский энциклопедический словарь. -М., 1998.
13. Караев Э.Т. считает, что в условиях поворота политики страны на путь капитализации достаточно наполнить традиционное понятие "Борьбы с преступностью" новым содержанием, как многие проблемы найдут правильное и исчерпывающее разрешение. При этом он не оспаривает то обстоятельство, что эта борьба протяжена во времени неопределенно далеко. (См.:Караев Э.Т. Проблемы борьбы с преступностью в Азербайджане.-Баку, 1992. -C.3-II).
14. Блувштейн Ю.Д., ЯковлевA.M. Введение в курс криминологии. - Минск, 1983.
15. Именно на взаимосвязь слова и содержания, носящую генетический характер, указывал И.Грязин (См.:Грязин И. Текст права. - Таллин, 1983).
16. См.: Аликперов Х.Д. Преступность и компромисс. - Баку, 1992.
17. См.: Ракитов А.И. Историческое познание: Системно-гносеологический подход. - М., 1982
18. См.: Радько Т.Н. Теоретические и методологические проблемы функции социалистического права (Автореф. дисс... д.ю.н., - М., 1978); Радько Т.Н. Функции права //Общая теория государства и права: Академический курс в 2-х томах. Под. редМ.Н. Марченко. Том 2. -М.: Изд.: «Зерцало», 1998. - С.53-63.
19. Маркунцов С.А. О роли уголовно-правовых запретов в механизме противодействия преступности// Совершенствование правового регулирования и механизмов функционирования системы противодействия преступности: Материалы международной научно-практической конференции. Минск, 18-19 декабря 2013 г. -Минск: БГУ, 2013. - С 69-72.