Влияние географического статуса каспийского моря на делимитацию его континентального шельфа

Проблема территории всегда была одной из самых острых и сложных в международном праве, ибо территория - это не просто пространство, а необходимый атрибут государства, материальная основа жизнедеятельности населяющего его народа. В течение всей истории человеческой циви­лизации возникали конфликты и вспыхивали войны за обладание той или иной территорией, что вызвало необходимость создания международно-правовых норм, которые бы регулировали соот­ветствующие отношения между субъектами международного права. По мере развития науки и техники становились все более доступными и пригодными для исследований и эксплуатации отдаленные территории, не находящиеся под суверенитетом какого-либо государства и являю­щиеся общим достоянием человечества, например, открытое море, воздушное пространство, Антарктика, космос. В связи с этим появились нормы, определяющие правовой режим этих про­странств и возможности субъектов международного права по их научному изучению и экономи­ческому использованию. Этот процесс продолжает развиваться и в настоящее время.

Одной из непростых международно-правовых проблем, привлекающих внимание ученых-юристов и практиков, является проблема юридической классификации территорий. Это вполне закономерно, поскольку вопросы территориального верховенства, суверенных прав на те или иные пространства, сферы деятельности на них или пользования их ресурсами напрямую связаны с политическими и экономическими отношениями и, в конечном счете, с материальными условиями жизни государств и наций. [1]

Большинство юристов-международников (Ю.Г. Барсегов, Я.Броунли, М.И. Лазарев, С.В. Молодцов, М.В. Яновский и др.) используют понятия «режим» или «статус» в качестве критерия для юридической классификации территорий. Известный британский юрист-международник Я.Броунли пишет: «Международное право знает четыре вида режима территорий: территориальный сувере­нитет; территория, на которую не распространяется суверенитет какого-либо государства или группы государств и которая имеет свой собственный статус (например, подмандатные и подо­печные территории); res nullius (ничейная территория) и res communis (территория, принадлежащая всем)». [2]

Б.М. Клименко к территориальным режимам относит территориальный суверенитет и террито­риальную юрисдикцию, транзит через иностранную территорию, специальные территориальные режимы, созданные по соглашению заинтересованных государств, и некоторые другие вопросы. [3]

Профессор Дж. Коломбос применяет понятия «режим», «статус» и «юридическая природа» при описании юридической характеристики территорий.

Термины «режим» («правовой режим») и «статус» («правовой статус») используются в Кон­венции ООН по морскому праву 1982 г. Так, в п. 4 ст. 49 говорится: «Режим архипелажного про­хода по морским коридорам, устанавливаемый в настоящей Части, в других отношениях не затрагивает статус архипелажных вод... » [3] Как видно, в международно-правовой доктрине и практике нет единообразия в использовании понятий в качестве критерия юридической класси­фикации территорий. Оба понятия «режим» и «статус» применяются для базисной характеристики правового положения той или иной территории, которая качественно отличает эту территорию от других пространств.

Р.В. Алямкин, полагая наиболее приемлемым признаком для классификации территории ее правовую (юридическую) природу, разделяет государственную и международную территорию. [4] Однако такой подход, на наш взгляд, является достаточно упрощенным и не отображает всей сложности данной категории.

Некоторые авторы пытаются дифференцировать понятие «режим» от понятия «статус», например, профессор С.В. Молодцов. Имеется определенное отличие между этими понятиями и в Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. В ней термин «режим» («правовой режим») означает совокупность норм, регулирующих определенное явление в рамках фундаментальных положений, которые формируют правовой базис каждой пространственной категории. Последнее в Кон-венции 1982 г. обозначается понятием «статус» («правовой статус»). В этой связи предложение авторитетного юриста-международника из Грузии Р.В. Деканозова о применении понятия «юри­дическая природа» в качестве критерия для правовой классификации пространств представляется весьма конструктивным. При этом данное понятие будет обозначать то же, что и понятие «статус» («правовой статус») в Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., т.е. базисную правовую характеристику любой территории. В целях же избежания терминологической путаницы понятия «режим» («правовой режим») и «статус» («правовой статус») следует использовать как равно­значные. Р.В. Деканозов отмечает, что для того, чтобы лучше представить себе взаимосвязь между понятиями «юридическая природа» и «правовой режим», необходимо принять во внимание, что территории, обладающие одинаковой юридической природой и образующие единую про­странственную категорию, могут отличаться специфическими чертами своего правового режима. К примеру, в категории международных пространств общего пользования могут существовать такие правовые режимы, как открытое море, морское дно за пределами национальной юрисдик-ции («Район»), небесные тела и т.д. И наоборот, правовой режим территорий, имеющих разную юридическую природу, может иметь много общего, например, правовой режим международных каналов и открытого моря. [5] Иными словами, правовая ясность в отношении той или иной тер­ритории может быть достигнута только при одновременном анализе ее юридической природы и правового режима.

В международной практике существует еще и проблема, связанная с определением географи­ческого статуса территории и его влиянием на процесс делимитации территорий. Данный вопрос предлагаем рассмотреть на примере Каспийского моря. В начале 90-х годов XX в. на постсовет­ском пространстве образовались новые независимые государства, и Каспий, который почти 250 лет был зоной российско-иранских политических и экономических интересов, стал зоной внимания более широкого круга субъектов международного права. Так, к основным игрокам в этом регионе присоединились Азербайджан, Казахстан и Туркменистан.

Каспийское море является самым большим из закрытых морей. Его длина 1160 км, а ширина 330 км. Площадь моря превышает 42914 км. Протяженность берегов по периметру свыше 6400 км. Каспий - это один из важнейших рыбопромышленных водоемов Евразии. Но основной стра­тегически важный интерес для прикаспийских государств заключается в богатых месторождениях углеводородов: по запасам нефти Каспийское море уступает Персидскому заливу, но опережает Северное море в два раза. Добыча нефти - только одна часть программы освоения каспийского шельфа. Другая часть - доставка минеральных ресурсов Каспия на мировые рынки: к черномор­ским портам России, Грузии, Турции, в Персидский залив, в Европу, к тихоокеанским портам Китая. В 2011 г. Азербайджан планировал экспортировать ежегодно 100 млн. тонн нефти, а Казахстан 25-30 млн. тонн.

Сложность делимитации Каспия, кроме политических вопросов, также заключается и в его спорном географическом статусе, а именно в его различном толковании как моря и как озера.

Вопрос о международно-правовом статусе Каспийского моря активно обсуждался в рамках многосторонних и двусторонних встреч прикаспийских государств, начиная с октября 1992 г. по настоящее время. За этот период так и не был установлен адекватный международно-правовой статус Каспия, поскольку в течение ряда лет не удается достичь консенсуса в определении стату-са бассейна: море или озеро? Дебаты по сугубо географическому вопросу - считать ли этот круп­нейший в мире закрытый водоем озером или морем? - приобретают все более острый характер. [6]

Несмотря на то, что Российская Федерация подписала соглашение с Казахстаном о разграни­чении дна северной части Каспия (6 июля 1998 г.), т.е. признала зафиксированный в практике международных озер принцип секториального деления, она до сих пор не соглашается с тем или иным конкретным географическим международно-правовым положением Каспия, т.е. избегает обозначения его морем или озером.

Позиция Казахстана состоит в признании Каспия замкнутым морем, подпадающим под воз­действие норм и принципов Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. (ст. 122 и 123), что не мешает применению в договорной практике норм обычного права и прецедентов из практики других приозерных государств.

Некоторая неопределенность присуща позиции Туркменистана. Это государство выступает сторонником раздела Каспия на национальные секторы без четкого обозначения его морем, или озером, и в случае достижения согласия «кондоминиумом» пяти прикаспийских государств.

Исламская Республика Иран занял особую позицию в отношении Каспия. Иран равнодушен к выяснению того, является ли Каспий морем или озером, его интересует только его безопасность и устранение угроз, которые исходят, по мнению Ирана, из присутствия в районе Каспийского моря западных компаний. Поэтому власти Ирана регулярно настаивают на утверждении в бас-сейне режима кондоминиума, вытекающего из содержания положений советско-иранских соглашений 1921 и 1940 годов.

Азербайджан считает, что Каспий является самым обычным пограничным озером. Суть этой позиции вытекает из географической характеристики, данной азербайджанским академиком К.Гюлем еще в 50-х годах ХХ в.: «Каспийское море - величайшее озеро в мире. Благодаря своим размерам и солености воды оно еще в глубокой древности получило наименование моря». [7] Итак, тради­ционно Каспий считается морем. Но историческая традиция не может служить отправной точкой для решения юридических проблем.

Не могут служить критерием, определяющим правовой статус Каспия, и его размеры - между­народные правовые акты не учитывают размеры водоема при его отнесении к морю или озеру.

Ученые, считающие Каспий морем, утверждают, что связь между Каспием и Кара-богаз-голом (залив-лагуна в западной части Туркменистана) могут иметь международно-правовые последствия. Так, Кара-богаз-гол уместно считать отдельным озером, а не заливом, во-первых, так как его уровень всегда несколько ниже уровня Каспия, между этими водоемами невозможен водообмен; во-вторых, их флоры и фауны кардинально отличаются друг от друга; и наконец, термический режим этих водоемов совершенно различен, хотя их разделяет лишь узкая песчаная коса, но, если в мелководном Кара-богаз-голе рапа быстро нагревается и также быстро остывает, то Каспий настолько велик, что обладает некоторыми признаками моря. Здесь, как и в море, наблюдается климатическая зональность и адвекция тепла течениями.

Основополагающим принципом отнесения водоема к категории «море» или «озеро» в соответ­ствии с Конвенцией ООН по морскому праву 1982 г. является характер его сообщения с Мировым океаном.

По этому признаку к открытому морю относится водоем, непосредственно сообщающийся с Мировым океаном, к полузамкнутому морю - водоем, сообщающийся с Мировым океаном через другие моря, и к замкнутому морю - водоем, сообщающийся с Мировым океаном через есте­ственный узкий проход. Реки и искусственные каналы не являются объектами международного морского права и потому они не превращают внутриконтинентальные водоемы в моря.

Физико-географические характеристики Каспия Конвенцией ООН не охватываются, а юриди­чески к Каспийскому морю, удаленному от Мирового океана на тысячи километров, нельзя при­менить понятие открытого, полузамкнутого или замкнутого моря. И именно полная обособлен­ность Каспия привела к тому, что его уровень установился ниже абсолютной отметки уровня Мирового океана в среднем на 27 м. Поэтому и в географическом, и в юридическом смысле Кас­пий морем не является.

Однако это вовсе не означает, что Каспийское море не может получить статус моря. А.Серикова полагает, что для этого достаточно получить согласие всех пяти прикаспийских государств. В случае признания Каспия обычным морским пространством на него автоматически распростра­няются соответствующие статьи Конвенции ООН по морскому праву. [8] По нашему же мнению, договорное определение географического статуса территории не может быть приемлемым. К тому же, одним из принципов международно-правового режима открытого моря является то, что оно открыто для всех наций, и ни одно государство не вправе претендовать на подчинение какой-либо его части своему суверенитету. Это означает, что открытое море не входит в состав территории какого-либо государства, никто не может распространять на него свою юрисдикцию. Таким образом, все государства, в том числе, и не имеющие выхода к Каспийскому морю, в исключительной экономической зоне смогут претендовать на свободу судоходства и полетов, прокладывания кабелей и трубопроводов, проведения научных исследований и других, право­мерных с точки зрения международного права, видов деятельности, а значит, признание Каспия морем, вопреки географическим доводам может и не соответствовать интересам некоторых при­брежных государств, поскольку разделив Каспий по принципу морских территорий, все пять государств получают только шельф, а все остальные не прибрежные государства получают пра-ва, закрепленные в ст. 58 Конвенции 1982 г. [9] К тому же, такой ход не является необходимым для проведения корректной делимитации. И хотя для осуществления такого права неприкаспий-ским государствам нужно еще каким-то образом попасть в район открытого моря, технически это вполне выполнимо, например, путем аренды территории, на которой будут расположены порто-вые сооружения (а то и морская база).

Однако идея А.Сериковой достаточно интересна с некоторой корректировкой, а именно: поскольку последствия конвенционного изменения географического статуса территории могут оказаться юридически ничтожными, следует договориться о применении к делимитации Каспий­ского моря (юридически подразумеваем - озера) между заинтересованными государствами прин­ципов и норм международного права, которые применяются для делимитации морских про­странств. Такой подход, во-первых, соответствует праву международных договоров, а во-вторых, абсолютно исключает споры относительно географического статуса Каспийского моря, отодви-гая их на второй план и, в-третьих, позволит соблюсти интересы именно прибрежных государств.

Следует отметить, что строгое соблюдение всеми государствами международно-правовых норм и принципов, относящихся к делимитации морских пространств, является важной основой укрепления международного правопорядка на морях и развития дружественных отношений между государствами всего мира, поскольку проблемы делимитации континентального шельфа и экономических зон прибрежных государств непосредственно затрагивают их политические, эко­номические и стратегические интересы.

Проблемы делимитации морских границ приобрели в связи с принятием Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. долгосрочное международное значение, причем острота споров и разно­гласий по проблемам, связанным, в частности, с толкованием положений Конвенции 1982 г., по мере расширения технических возможностей использования ресурсов Мирового океана будет усиливаться. Решения международных судебных органов по вопросам делимитации морских пространств играют специфическую роль в этой области международно-правового регулирования, которую все чаще именуют правом делимитации морских пространств. [10] Специфика судебных прецедентов по данной категории дел состоит в том влиянии, которое они оказывают как на прогрессивное развитие конкретных принципов и норм делимитации морских пространств, так и на развитие права делимитации как подотрасли современного международного морского права. Хотя решения Международного суда ООН, как гласит ст. 59 его Статута, обязательны «лишь для уча­ствующих в деле сторон и лишь по данному делу», судебные прецеденты в области делимитации приобретают особую значимость для заполнения правовых пробелов в этой сфере. [11]

Актуальность проблемы делимитации морских пространств между государствами определяется рядом факторов:

• наличием на шельфе запасов перспективных природных ресурсов, прежде всего, углеводо­родов - нефти и газа;
• установлением 200-мильных экономических зон;
• установлением новых критериев определения внешней границы континентального шельфа и др.

Эта проблема возникает практически перед всеми государствами, имеющими морские побере­жья. По данным ООН, если бы все такие государства объявили об установлении 200-мильных экономических (рыболовных) зон, то это привело бы к необходимости определения примерно 300 морских границ. В настоящее время соответствующими соглашениями закреплено около 1/4 от данного числа границ; многие из них зафиксированы лишь частично. Нередко разногласия из-за морских границ перерастают в острые межгосударственные конфликты, которые выносятся на рассмотрение Совета Безопасности ООН. Примером могут служить споры о разграничении кон­тинентального шельфа между Мальтой и Ливией, Грецией и Турцией. Переговоры по поводу некоторых границ продолжаются многие годы. Для разрешения таких споров государства неод­нократно обращались в Международный Суд ООН. [12] По мнению Э.П. Свиридова, определение понятия «разграничение континентального шельфа» связано с выяснением, прежде всего юридической природы прав прибрежных государств на континентальный шельф. Особый интерес при этом представляет обоснование прав на континентальный шельф в односторонних актах государств по данному вопросу, первым из которых явился, по существу, исполнительный акт Англии от 3 августа 1942 г., принятый в связи с подписанием 26 февраля 1942 г. англо-венесуэль­ского соглашения о «подводных районах» залива Пария. Этим актом Англия присоединила к сво­ей тогдашней колонии Тринидад и Тобаго поверхность и недра морского дна, расположенные в заливе Пария вне территориальных вод данной колонии в пределах границ, определенных упомя­нутым соглашением. Так, Англия и Венесуэла обязались «не предъявлять каких-либо претензий на суверенитет или контроль» над районами, лежащими по другую сторону от линии разграничения, а также заявили о признании «любых прав на суверенитет или контроль, которые были или могут быть приобретены» [13] каждым из этих государств над упомянутыми частями подводных районов залива Пария. Данное соглашение, с предложением о заключении которого Англия обра-тилась к Венесуэле еще в 1936 г., явилось, по свидетельству некоторых специалистов, первым правовым актом, посредством которого были заявлены права территориального характера на зоны, находящиеся под открытым морем, как исключение из общего господствующего здесь режима свободы. [14] До заключения этого соглашения Англия рассматривала подводные райо-ны залива Пария в качестве res nullius.

Однако ни в исполнительном акте Англии 1942 г., ни в упомянутом соглашении не приводилась аргументация прав Англии и Венесуэлы на поверхность и недра морского дна залива Пария за пределами территориальных вод.

Наиболее полное обоснование притязаний на континентальный шельф было дано в проклама­ции президента США Трумэна от 28 сентября 1945 г., в которой были выдвинуты следующие мотивы:

1) рост потребностей в новых источниках нефти и других полезных ископаемых, которые, по мнению экспертов, находятся под многими участками континентального шельфа вблизи берегов США и использование которых в результате развития техники уже возможно или станет возможным в ближайшее время;

2) необходимость принятия мер по разумному использованию и охране этих ресурсов, эффективность которых зависит от прибрежного государства;

3) континен­тальный шельф может рассматриваться как продолжение земельного массива прибрежного госу­дарства и ему принадлежит;

4) ресурсы шельфа зачастую являются продолжением в море место­рождений, находящихся на территории прилегающих государств;

5) интересы самообороны вынуждают прибрежное государство контролировать действия, происходящие у его берегов и имеющие характер использования ресурсов шельфа.

Ссылаясь на эти доводы, президент США провозгласил, что естественные богатства поверхно­сти и недр континентального шельфа, находящегося под водами открытого моря, но прилегаю-щего к берегам США, принадлежат США и подлежат юрисдикции и контролю с их стороны. В прокламации не давалось определения континентального шельфа, однако в сопровождающем его пресс-релизе Белого дома отмечалось, что континентальным шельфом считается, как правило, затопленная земля, прилегающая к берегу и покрытая водой не более чем до 100 морских саже-ней (т.е. около 200 м.).

Вышеприведенные тезисы имеют, конечно, определенное значение. Однако ни они, ни действия Англии в отношении присоединения к ее колонии Тринидад и Тобаго подводных районов в заливе Пария сами по себе не раскрывают истинных причин борьбы за шельф и его ресурсы.

Вслед за Англией и США в борьбу за шельф включились и другие государства, в результате чего к 1958 г. было принято более 20 односторонних актов о шельфе, анализ которых показывает, что доводы США в обоснование прав на ресурсы шельфа в той или иной форме получили свое подтверждение в значительном их числе. При этом наиболее широкое признание получили кон­цепция континентального шельфа как естественного подводного продолжения материковой тер­ритории прибрежного государства (концепция продолжения) и концепция, в соответствии с кото­рой прибрежное государство может предъявлять права на тот район шельфа, который находится вблизи, прилегает (примыкает) к его берегам или расположен за пределами его территориальных вод (концепция прилегания).

Значительную поддержку получила также ссылка на экономическую заинтересованность при­брежных государств в ресурсах шельфа. И хотя большинство односторонних актов, принятых в 1945-1957 годах, и основывалось в той или иной форме на доводах, провозглашенных в прокла­мации президента США от 28 сентября 1945 г., в этих актах не был установлен единообразный объем прав на континентальный шельф.

Касаясь вопроса о юридической природе суверенных прав прибрежных государств на континен­тальный шельф в целях разведки и разработки его естественных богатств, Комиссия международного права ООН в своем окончательном докладе по этой проблеме в 1956 г. отметила, что «нельзя в основу принципа суверенных прав прибрежного государства положить одну только недавнюю практику, ибо в данном случае не идет и речи о придании односторонней практике, которая осно-вана исключительно на воле заинтересованных государств, авторитета нормы права». [15]

При этом Комиссия изложила следующие соображения в обоснование суверенных прав при­брежных государств на шельф: «...После того, как морское дно и его недра стали предметом активного интереса государств, имеющих в виду разведку и разработку их богатств, нельзя уже рассматривать их как бесхозные вещи, т.е. такие, которые могут принадлежать первому, кто ими завладеет. Совершенно естественно, что прибрежные государства протестовали бы против такого решения. Кроме того, в большинстве случаев эффективная разработка естественных богатств зависит от наличия сооружений на территории прибрежного государства. Нельзя также игнори­ровать и известное географическое явление, независимо от того, рассматривается ли в нем отно­шение близости, смежности, географической цельности, принадлежности или идентичности меж-ду подводными районами, о которых идет речь, и прилежащей не покрытой водой землей». [16]

В 1956 г. Комиссия международного права ООН разработала определение континентального шельфа, которое включало в себя как концепцию продолжения, так и концепцию прилегания (примыкания) и в соответствии с которым термин «континентальный шельф» употреблялся при­менительно к поверхности и недрам морского дна подводных районов, примыкающих к берегу, но находящихся вне зоны территориального моря, до глубины 200 м или за этим пределом до такого места, до которого глубина покрывающих вод позволяет разработку естественных богатств этих районов. Основную позицию в данном определении, базирующемся на признании соответствующих прав прибрежного государства на шельф в силу его суверенитета над принад­лежащей ему сухопутной территорией, занимает концепция продолжения. Это подтверждается прежде всего использованием термина «континентальный шельф» и тем, что в качестве первого предела шельфа здесь называется критерий 200-метровой глубины, на которой, как правило, заканчиваются континентальные шельфы в геологическом смысле и начинается материковый склон, круто спускающийся на большие глубины.

Действительно, геологическая наука рассматривает континентальный шельф и континенталь­ный склон либо как прямое продолжение прилегающих частей материка, либо как области погру­жения и накапливания подвижных частиц земной коры. Вслед за широким признанием геологи­ческой концепции континентального шельфа как естественного подводного продолжения мате­риковой территории прибрежного государства появилась правовая концепция, в соответствии с которой прибрежное государство имеет определенные права на тот район шельфа, который при­мыкает к его берегам. Однако признание последней еще не решало задачу определения характера и содержания, а также объема и пределов тех прав, которые надлежит предоставить прибрежно-му государству для реализации его потребности в эксплуатации поверхности и недр дна моря.

С геологической точки зрения, континентальный шельф - подводное продолжение материка. Это значит, что начальной границей его является береговая линия материка. Однако в междуна­родно-правовом отношении берега государств опоясывают его территориальные воды, являю­щиеся продолжением его суверенной территории, которые включают дно и недра дна, а также воздушное пространство над ними. Многочисленные и длительные споры вызвал вопрос опреде­ления внешней границы континентального шельфа. Дело в том, что геоморфологическая линия перехода собственно континентального шельфа в континентальный склон лежит на самых раз­личных глубинах моря от 50 м и даже меньше до 1200 м. В соответствии со ст. 1 Конвенции о континентальном шельфе 1958 г. «...термин «континентальный шельф» употребляется примени­тельно: а) к поверхности и недрам морского дна подводных районов, примыкающих к берегу, но находящихся вне зоны территориального моря до глубины 200 м или за этими пределами до такого места, до которого глубина покрывающих вод позволяет разработку естественных богатств этих районов; б) к поверхности и недрам подобных подводных районов, примыкающих к берегам островов». [17]

Однако техническая доступность - лишенный юридического содержания критерий, казавшийся достаточно определенным в конце 50-х годов, в период бурного развития науки и техники последующих лет дал основания для свободного толкования правового понятия «континентальный шельф». [18]

О преобладании концепции продолжения свидетельствует и то, что даже когда в 1951 г. Комиссия дала иное определение шельфа, основанное, казалось бы, только на критерии техниче­ской возможности разработки его ресурсов, то она все же использовала термин «континенталь­ный шельф» и отказалась от возможного применения выражения «подводные районы». Мотиви­ровала она это тем, что выражением «континентальный шельф» пользуются теперь постоянно, а использование только термина «подводные районы» не давало бы, само по себе, никакого указа-ния на природу тех подводных районов, о которых в данном случае идет речь [19]. По этой причине I Конференция ООН по морскому праву 1958 г. отказалась от предложения Англии и Голландии о том, чтобы вместо термина «континентальный шельф» использовать выражение «подводные районы», и согласилась с определением шельфа, рекомендованным Комиссией международного права ООН, дополнив его, по предложению Филиппин, указанием на то, что оно применяется и к островам.

О приоритете концепции продолжения свидетельствует и преобладающее определение конти­нентального шельфа в практике государств на основе ст. 1 Женевской конвенции о континен­тальном шельфе 1958 г. или на основе одного только критерия глубины, и наличие этой концепции в той или иной форме в новых определениях континентального шельфа, предлагаемых на III Конференции ООН по морскому праву, а также решение Международного Суда ООН от 20 фев­раля 1969 г. по спорам ФРГ с Голландией и Данией о разграничении шельфа в Северном море. Суд в этом решении отметил, что «более фундаментальным принципом, нежели понятие близости», является «принцип естественного продолжения или продления сухопутной территории или владения или продолжение суверенитета прибрежного государства на землю, находящуюся под водами открытого моря, через дно его территориального моря, которое находится под полным суверенитетом этого государства». [20]

Разъясняя это положение, Суд ООН далее указал, что, с точки зрения международного права, фактором, определяющим предоставление ipso jure права прибрежному государству в отношении его континентального шельфа, является то, что подводные районы можно рассматривать факти­чески как часть той территории, которая уже находится под властью этого прибрежного государ­ства, в том смысле, что, хотя эти районы и покрыты водой, они являются продолжением или продлением этой территории, расширением ее под морем. Отсюда следует вывод, что в случае, если данный подводный район не составляет естественное (или наиболее естественное) продолжение сухопутной территории прибрежного государства, даже хотя этот район и может быть рас-положен ближе к данной территории, нежели к территории любого другого государства, он не может рассматриваться как район, принадлежащий этому государству, - по крайней мере он не может рассматриваться в качестве такого района при наличии претензии со стороны государства, естественным продолжением сухопутной территории которого является данный подводный район, даже если он и расположен менее близко к ней».

Конечно, при оценке этого решения необходимо учитывать, что оно касается Северного моря, все дно которого составляет шельф на глубине менее 200 м, за исключением, так называемой нор­вежской впадины. Необходимо также принять во внимание и то, что Комиссия международного права ООН в своем комментарии 1956 г. к данному ею определению шельфа отметила, что смысл, в котором употребляется здесь термин «континентальный шельф», отклоняется до неко-торой степени от геологического понятия этого термина. Тем не менее, Комиссия признала, что она приняла в определенной мере географический критерий континентального шельфа за основу юридического определения этого термина, хотя и указала, что она «вовсе не считает, что суще­ствование континентального шельфа в общепринятом географическом смысле имеет существенное значение для осуществления прав прибрежного государства, предусмотренных в этих статьях. Если, как это имеет место в Персидском заливе, подводные районы никогда не достига-ют глубины в 200 м, этот факт не имеет значения с точки зрения целей данной статьи. Точно так же разработка какого-нибудь подводного района на глубине более 200 м не может противоречить настоящим правилам только потому, что этот район не является континентальным шельфом в геологическом смысле». [21] В двух последних случаях преобладающее значение для осуществления прав над шельфом имеет концепция прилегания, а не продолжения.

Проведение различия между концепциями продолжения и прилегания (примыкания) не означает, что каждая из них при обосновании прав прибрежного государства на шельф действует обособленно друг от друга; скорее, они дополняют друг друга и в своей совокупности составляют фактически единый геолого-географический фактор, зафиксированный в ст. 1 Женевской конвенции о континентальном шельфе 1958 г., обеспечивающий юридическое равенство прибрежных государств в правах на континентальный шельф, независимо от его существования в геологическом смысле. Указанный фактор был включен также, причем в более четкой форме, в новое определение континентального шельфа, содержащееся в ст. 76 Третьего пересмотренного сводного проекта новой конвенции по морскому праву, подготовленного в августе 1980 г. в результате работы вто-рой части девятой сессии III Конференции ООН по морскому праву. И как следствие, он присутствует в принятой в 1982 г. Конвенции по морскому праву в следующем виде: «Континентальный шельф прибрежного государства включает в себя морское дно и недра подводных районов, прости­рающихся за пределы его территориального моря на всем протяжении естественного продолжения его сухопутной территории до внешней границы подводной окраины материка или на расстояние 200 морских миль от исходных линий, от которых отмеряется ширина территориального моря, когда внешняя граница подводной окраины материка не простирается на такое расстояние». [22]

Вместе с тем, как показывает практика, при разграничении шельфа различие между рассмо­тренными концепциями проводится с целью обоснования того или иного прохождения границы континентального шельфа. Поэтому важно знать, какую роль каждая из данных концепций наря-ду с другими факторами (экономическими, оборонными и т.д.) имеет с точки зрения определения юридической природы прав прибрежных государств на шельф.

Эти положения Международный Суд ООН назвал в упомянутом решении 1969 г. самой фун­даментальной из всех норм, относящихся к континентальному шельфу, заложенной в ст. 2 Женевской конвенции о континентальном шельфе, хотя и существующей совершенно независимо от нее, подчеркнув, что «права прибрежного государства в отношении района континентального шельфа, представляющего собой естественное продолжение его сухопутной территории в море и под морем, существуют ipso facto и ab initio на основе его суверенитета над сушей... Короче говоря, здесь налицо неотъемлемое право. Чтобы им воспользоваться, нет необходимости ни обращаться в суд, ни представлять особые юридические документы». Именно поэтому, как спра­ведливо отметил Суд, разграничение шельфа «является процессом, который включает в себя установление границ района, который уже в принципе принадлежит прибрежному государству, а не определение такого района de novo».

Таким образом, разграничение континентального шельфа означает определение в соответствии с принципами и нормами международного права прохождения и направления границ тех его районов, которые имманентно принадлежат заинтересованным прибрежным государствам и являются пространственной сферой действия их суверенных прав над континентальным шельфом в целях разведки и разработки его естественных богатств. Этот вывод подтверждается также договорной практикой разграничения шельфа, которая исходит из определения границ (или линий разграничения) между теми районами шельфа, над которыми соответствующие государства осуществляют суверенные права в целях разведки и разработки его естественных богатств. Нельзя исключать и того, что в некоторых случаях государства могут договориться поделить между собой особым образом соответствующие районы шельфа. Однако, по мнению Э.П. Свиридова, было бы неправильно, как это иногда делается в правовой литературе, характеризовать процесс разграничения шельфа термином «раздел» на равных с термином «разграничение» условиях. Такое использование термина «раздел» означало бы, что шельф, примыкающий к противолежащим или смежным государствам, рассматривался бы как находящийся в их общем владении, подобный подход противоречил бы вышеприведенным положениям ст. 2 Женевской конвенции о континентальном шельфе, согласно которой соответствующий район шельфа, примыкающий к берегам прибрежного государства (за пределами его территориальных вод), является объектом исключительных прав только этого государства, а не объектом совместных прав противолежащих или смежных государств. В связи с этим и цель разграничения шельфа должна заключаться не в дележе совместного хозяйственного объекта, а в определении прохождения и направления границ тех районов шельфа, которые в принципе уже принадлежат соответствующим прибрежным государствам. [23]

Возможность признания заинтересованными государствами прилегающих к ним районов шельфа объектом совместных или общих суверенных прав или же раздел данных районов может иметь место лишь в случае их взаимного согласия, что отнюдь не является неотъемлемой чертой юридической природы прав прибрежных государств на шельф и процесса его разграничения.

Необходимо подчеркнуть, что разграничение континентального шельфа - процесс междуна­родный, поскольку он касается интересов двух или более прибрежных государств в вопросе о пространственной сфере действия их суверенных прав над шельфом и может затрагивать интере­сы, касающиеся международного района морского дна за пределами шельфа международного сообщества государств в целом. Этот вывод подтверждается, в частности, решением Междуна­родного Суда ООН 1951 г. по англо-норвежскому спору о рыболовстве, в котором подчеркивает-ся, что «разграничение морских пространств всегда имеет международный аспект».

Вопрос о разграничении шельфа приобрел практическое значение в 40-х годах XX в. Начало этому процессу положило ранее упомянутое англо-венесуэльское соглашение 1942 г. о «подвод­ных районах» залива Пария. Само соглашение не указывает принципы разграничения этих районов и дает лишь описание прохождения линии их разграничения, которая не совпадает со срединной линией, лишь приближаясь к ней в некоторых местах. В связи с этим напрашивается вывод, что она определена на основе особой договоренности сторон. Как уже отмечалось, после подписания этого соглашения последовала серия односторонних актов по вопросам шельфа, и прежде всего прокламация 1945 г. президента США Трумэна, предусматривающая определение границы шельфа «в соответствии с принципами справедливости».

Из разграничения шельфа на основе «принципов справедливости» исходила и декларация 1948 г. парламента Никарагуа. В ст. 5 конституции Никарагуа 1950 г. было записано; что «госу­дарственная территория простирается от Атлантического до Тихого океана и от Республики Гон­дурас до Республики Коста-Рика. Кроме того, в нее входят прилежащие острова, недра, террито­риальные воды, морское дно, континентальный шельф (материковый выступ), воздушное про­странство и стратосфера.

Границы, не определенные до настоящего времени, подлежат установлению международными договорами и законами». [24]

Остальные латиноамериканские страны, принявшие до 1951 г. односторонние акты о шельфе, не восприняли американскую формулу разграничения шельфа на основе принципов справедливости. В их актах ничего не говорилось по данной проблеме. Однако в прокламациях 1949 г. Саудовской Аравии и девяти арабских шейхств, находившихся под протекторатом Англии было пре­дусмотрено определение границ «поверхности и недр морского дна» прилегающих районов Пер­сидского залива на основе справедливости не в одностороннем порядке, а соответственно «в согласии» или «после консультаций» с соседними государствами.

Формулу разграничения шельфа в соответствии с принципом справедливости воспринял в 1955 г. и Иран. Однако в других районах мира в это время она не получила поддержки, а Ирак в 1957­1958 г.г заявил о своей приверженности в данном вопросе «международной практике... и принципу эквидистанции». Принятый в это же время декрет Португалии предусматривал не предоставление концессий на шельфе, простирающемся до побережья другого государства, до тех пор, пока не будет определена линия демаркации. А декрет Камбоджи от 30 декабря 1957 г. исходил из разграничения ее шельфа с соседними странами по перпендикулярам к берегам этих государств.

Односторонние акты о шельфе 1948-1957 годов Исландии, Филиппин, Пакистана, Израиля, Австралии, Цейлона и Англии (касающиеся ряда ее колоний) не содержали положений о разгра­ничении шельфа.

Ввиду отсутствия широкой и единообразной практики государств в вопросе разграничения шельфа до середины 50-х годов ХХ в. не сформировалось какой-либо нормы международного права (обычной или конвенционной) по данному вопросу. Вместе с тем можно констатировать, что уже в то время наибольшее признание у государств, выразивших в той или иной форме свое мне-ние по этому вопросу начиная с 1942 г., получил принцип разграничения шельфа по соглашению.

Комиссия международного права ООН впервые высказала свое мнение по этому вопросу на своей II сессии в 1950 г., отметив, что, «если два или более соседних государств заинтересованы в подводном пространстве шельфа за пределами своих территориальных вод, следует делимити­ровать границы». [25] Однако, на этой сессии Комиссии не удалось определить принципы такой делимитации. С большими затруднениями проходило обсуждение этого вопроса и на III ее сес-сии. Ссылаясь на сложность проблемы, некоторые члены Комиссии заявляли даже, что в настоя-щее время невозможно найти ее оптимальное решение. Так, предлагалось сформулировать общее правило об установлении границы шельфа между соседними государствами на основе принципов продолжения линии разграничения территориальных вод; проведения перпендикуляра к берегу в точке стыка с морем сухопутной границы между этими государствами или к общему направле-нию берега; продления сухопутной границы; на основе линии, равноотстоящей от территорий заинтересованных государств, и на основе справедливости. Что касается разграничения шельфа между противолежащими государствами, чему Комиссия уделила гораздо меньше внимания, то в этом случае предлагалось разграничить шельф, в частности, пополам, т.е. по срединной линии.

Ни одно из этих предложений не получило поддержки, за исключением в определенной мере правила о срединной линии, которое было рекомендовано Комиссией в ее комментарии. В конеч­ном счете, III сессия Комиссии подготовила по этому вопросу проект ст. 7, предусматривающий, что «два или более государств, к территориям которых прилегает один и тот же континентальный шельф, должны установить границы в районе этого континентального шельфа соглашением. При отсутствии соглашения на сторонах лежит обязательство установления таких границ арбитражем». [26]

Комиссия, следовательно, с самого начала своей работы придавала соглашению между заинте­ресованными государствами главенствующее место в решении вопроса о разграничении между ними шельфа. В проекте ст. 7 она поставила соглашение на первое место и в то же время отказа­лась от включения в этот проект положения о линии равного отстояния, дав ссылку на средин-ную линию лишь в комментарии.

В принципе, в Конвенции 1982 г. значение соглашения между государствами осталось значи­мым: в ст. 83, в частности, говорится, что делимитация континентального шельфа между госу­дарствами с противолежащими или смежными побережьями осуществляется путем соглашения на основе международного права, как это указывается в статье 38 Статута Международного Суда, в целях достижения справедливого решения. До заключения соглашения заинтересованные государства в духе взаимопонимания и сотрудничества предпринимают все усилия для того что-бы достигнуть временной договоренности практического характера и в течение этого переходного периода не ставить под угрозу достижение окончательного соглашения или не препятствовать его достижению. Такая договоренность не должна наносить ущерба окончательной делимитации. [27]

По нашему мнению, прибрежным государствам следует рассмотреть возможность осуществ­ления делимитации континентального шельфа Каспийского моря на основе секторального прин­ципа с учетом особых обстоятельств.

Конвенция ООН 1982 г. не дает определения понятию «особые обстоятельства», что, конечно, затрудняет оценку их значения при разграничении шельфа. Тем не менее практика показала, что особые обстоятельства, могут не только вносить частичные изменения в применение срединной линии или линии равного отстояния, но и служить основой для принципиально иного определения границы шельфа. В частности, разграничение шельфа ФРГ с Англией, Данией и Голландией в 1971 г. свидетельствует о том, что шельф в центре Северного моря был разграничен между ними, по существу, на основе секторального принципа ввиду наличия в этом районе ряда особых обстоятельств. Секторальное разграничение шельфа при наличии соответствующих особых обстоятельств правомерно и в других районах мира, например в Арктике, тем более что в соот­ветствии с достигнутой в 1977 г. договоренностью СССР и США согласились разграничить при­легающие к их берегам 200-мильные районы юрисдикции в области рыболовства по линии, уста­новленной русско-американской конвенцией 1867 г. и совпадавшей в Северном Ледовитом океане с восточной границей полярных владений СССР. Однако следует заметить, что Арктика является особым районом со своим специфическим правовым статусом, что не позволяет автоматически распространять практику государств по разграничению шельфа в нем на другие территории. Секторальной системы защиты своих интересов в этом регионе придерживаются Канада и Рос-сия, обладающие наиболее обширными арктическими территориями. Ее инициатором выступил в 1907 г. канадский сенатор П.Пуарье. 1 июня 1925 г. Канада впервые закрепила эту инициативу на законодательном уровне путем принятия дополнения к Закону о северо-западных территориях. После этого Канада приняла ряд законодательных актов в отношении своих арктических терри­торий, которые базировались на секторальной концепции. В соответствии с положениями канад­ского законодательства суверенитет Канады распространяется на земли и острова, расположенные в пределах сектора, вершиной которого является Северный полюс, а сторонами - меридианы 60 ° и 141° з.д. В законодательстве ничего не говорится о претензиях Канады на морские пространства в пределах сектора. Однако некоторые канадские политики и юристы стали толковать указанные положения законодательства расширительно, т.е. распространять их на морскую территорию, что встретило противодействие США и других государств. Для защиты своих интересов Канада 17 июля 1970 г. приняла закон о предотвращении загрязнения арктических вод. Действие закона распространяется на морские воды шириной 100 миль в пределах канадского сектора. Принятие закона не уменьшило трений между Канадой и США в отношении статуса канад­ских арктических вод, которые сохраняются и по ныне.

Президиум ЦИК СССР 15 апреля 1926 г. принял постановление, которое объявляло террито­рией СССР все «как открытые, так и могущие быть открытыми в дальнейшем земли и острова», расположенные в Северном Ледовитом океане до Северного полюса в пределах между меридиа­нами 32° 04' 35' ' в.д. и 168° 49' 30' ' з.д. Исключение составили острова норвежского архипелага Свальбард (Шпицберген), лежащие между 32° и 35° в.д. Границы, определенные постановлением, образуют арктический сектор. В пределах этого сектора СССР претендовал только на земли и острова, но не на морские пространства за пределами территориальных вод. Несмотря на это, ряд советских юристов (Е.А. Коровин, С.А. Вышнепольский, Г.М. Гуслицер и др.) сделали вывод о распространении положений постановления и на морские территории, покрытые льдами. Официально же советское правительство ни разу не высказалось в поддержку этой точки зрения. В настоящее время в российских политических и научных кругах идет процесс переоценки арктической секторальной концепции.

США не разделяли позицию Канады и СССР в отношении Арктики и продолжают выступать против секторальной системы. Такой же точки зрения придерживается Норвегия. Оба государства считают, что за пределами территориальных вод в Арктике должны действовать свободы открытого моря. Дания, будучи сувереном Гренландии, молчаливо склоняется к точке зрения США и Норвегии.

Компромисс между двумя подходами, однако не лишенный противоречий, был найден в ст. 234 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., которая наделила прибрежные государства правами принимать законы и правила по предотвращению загрязнения и сохранению морской среды в покрытых льдами районах шириной не более 200 миль. [28]

Таким образом, по убеждению Э.П. Свиридова, имеются основания для признания за особыми обстоятельствами качества самостоятельного принципа разграничения шельфа. Близкого к этому выводу мнения придерживается А.Л. Колодкин, считающий, что «нельзя согласиться с оценкой особых обстоятельств как какого-то изъятия из общего правила». [29]

Что же касается отличия принципа особых обстоятельств от принципа разграничения шельфа на основе соглашения, то оно заключается в том, что особые обстоятельства имеют объективный характер, ибо они касаются, например, необычной географической конфигурации береговой линии, геологических особенностей морского дна, исторически сложившихся правовых оснований и т.п., тогда как разграничение шельфа по договоренности сторон может основываться не только на объективных факторах, но и на соображениях политического и субъективного характера, а значит, и при отсутствии особых обстоятельств.

Включение в ст. 6 Конвенции 1958 г. положения об особых обстоятельствах, отмечается в решении Международного Суда ООН 1969 г. по спорам ФРГ с Голландией и Данией в Северном море, отражая убеждение в том, что делимитация должна осуществляться на основе «принципов справедливости», тогда как «упор» ст. 6 «на приоритет делимитации по договоренности» отмечает тот факт, что «нет такого единого метода делимитации, который удовлетворял бы при всех обстоятельствах». [30]

Таким образом, прибрежным государствам следует, не оспаривая «озерный» статус Каспия рас­смотреть возможность договорного осуществления делимитации его континентального шельфа на основе принципов и норм международного права, которые применяются для делимитации морских пространств, в частности на основе секторального принципа с учетом особых обстоятельств.

Литература

1. Тимченко Л.Д. Международное право: Учебник. - Изд. 3-е, стереотип. - Харьков: Консум; Нац. ун-т внутр. дел, 2004. - С. 281.
2. Я.Броунли. Международное право. Кн. 1. -М.: Прогресс, 1977. - С. 173.
3. Клименко Б.М. Мирное решение международных споров. - М.: Междунар. отношения, 1982. - С. 6.
4. Сборник важнейших документов по международному праву. Ч. 2 / Сост. Андреева М.В. - М.: ИМПЭ, 1997. - С. 102.
5. Алямкін Р.В. Мирне вирішення міжнародних територіальних спорів: практика міжнародних судових органів /Р.В. Алямкін: Автореф. дис. ...канд. юрид. наук. - Киев, 2011. - С. 5.
6. См.: Деканозов Р.В. О правовой классификации морских пространств (постановка вопроса) // Сов.
   ежегодн. междунар. права, 1985. - М.: Наука, 1986. - С. 126.
7. См.: Р.Мамедов (Маммадов.) Разграничение Каспийского моря (международно-правовые вопросы). -Баку, 2006. - С. 9-91.
8. Р.Мамедов. Международно-правовая делимитация Каспийского моря / Право и политика, 2001 -№.4. [Электронный ресурс] - Режим доступа:
9. А.Серикова. Международно-правовые аспекты разграничения Каспия и добрососедство прикаспийских государств. [Электронный ресурс] - Режим доступа: http://www.dobrososedstvo.org/dobrososedstvo-mezhdu-stranami-i-narodami-2010/mezhdunarodno-pravovye-aspekty-razgranicheniya-kaspiya-i-dobrososedstvo-prikaspijskix-gosu darstv. html. 
10. А.Серикова. Указ. раб.
11. См.: Ю.Депоров Разграничение морских пространств между государствами - актуальная проблема международного права / Сов. государство и право. - М.: Наука, № 7. 1986. - С. 112.
12. Осинцев Ю.В. Урегулирование спора о морской границе между США и Канадой и развитие права делимитации морских пространств / Сов. ежегодн. междунар. права, 1985. - М.: Наука, 1986. - С. 198.
13. Кашуб Масуд Али Салим. Международно-правовые аспекты делимитации морских пространств государств зоны Аравийского (Персидского) залива: Автореферат дис. ... канд. юрид. наук. -М., 2003. - С. 1.
14. Цит. по: Свиридов Э.П. Границы континентального шельфа: международно-правовые вопросы. - М.: Междунар. отнош., 1981. - С. 7.
15. См.: Там же.
16. Цит. по: Свиридов Э.П. Указ. раб. - С. 8-10.
17. Конвенція про континентальний шельф 1958 р. Офіційний сайт Верховноі Ради Украіни [Електронний ресурс] - Режим доступу:http://zakonrada.gov.ua/cgi-bin/laws/main.cgi.
18. Чан Чьюнг Тхюн. Территориальные конфликты в Южно-китайском море [Электронный ресурс] -Режим доступа:http://www.humanities.edu.ru/db/msg/38707.
19. См.: Свиридов Э.П. Указ. раб. - С. 11-12.
20. Официальный сайт Суда ООН [Электронный ресурс] - Режим доступа:
    http://www. un. org/russian/icj/index. htm. Цитаты и информация по данному делу и иным делам, рассмотренным
    Международным Судом ООН, будут базироваться на ресурсах указанного сайта.
21. Цит. по: Свиридов Э.П. Указ. раб. - С. 13.
22. Конвенція ООН з морського права 1982 р. Офіційний сайт Верховноі Ради Украіни [Електронний ресурс] - Режим доступу:http://zakonrada.gov.ua/cgi-bin/laws/main.cgi?nreg=995_057.
23. Свиридов Э.П. Указ. раб. - С. 16.
24. Конституция республики Никарагуа 1950 г. [Электронный ресурс] - Режим доступа:
    http://www.uristys.ru/Zakonodatelstvo/Konstitycia.htm.
25. Цит. по: Свиридов Э.П. Указ. раб. - С. 18.
26. Цит. по: Свиридов Э.П. Указ. раб. - С. 19.
27. Конвенція ООН з морського права 1982 р. Офіційний сайт Верховноі Ради Украіни [Електронний ресурс] - Режим доступу:http://zakonrada.gov.ua/cgi-bin/laws/main.cgi?nreg=995_057.
28. См.: Тимченко Л.Д. Международное право: Учебник. - Изд. 3-е, стереотип. - Харьков: Консум; Нац. ун-т внутр. дел, 2004. - С. 300-302. См. также: Timtchenko L. Quo Vadis, Arcticum? The International Law Regime of the Arctic and Trends in its Development. - Kharkiv: University Press "Osnova", - P. 73-84.
29. Цит. по: Свиридов Э.П. Границы континентального шельфа: международно-правовые вопросы. - М.: Междунар. отнош., - С. 29.
30. Официальный сайт Суда ООН [Электронный ресурс] - Режим доступа:http://www.un.org/russian/icj/index.htm