Казахстанские ученые высоко оценивают научные результаты путешествий западных и рус-ских путешественников в Центральной Азии и в Казахстане. В то же время, мы прекрасно осве-домлены о том, какую роль им предназначала царская Россия в завоевании края. Принимая во внимание политическую подоплеку путешествий, мы с уважением относимся к их сведениям об обычаях, быте и нравах народов, они и по сей день составляют ценнейшую основу этнологии, истории, истории цивилизации. Со страниц исследований не сходят и имена китайских путеше-ственников, дипломатов древности и средних веков. Несколько поколений казахстанских ученых бережно относятся и тщательно анализируют любые факты и рассуждения, имеющиеся в их дневниках и записках, которые в свое время прошли строгую цензуру всевозможных китайских исторических комиссий, чиновных ученых и ученых чиновников. К примеру, рукописи Марко Поло, Рубрука были проявлением свободного творчества, а все путешествия из России санкционировались и финансировались Российской академией наук, Генштабом Военного министерства, Русским императорским географическим обществом. А выходили они в свет под редакцией известных ученых.
Особое место в науке Казахстана занимает творческое наследие Чокана Валиханова, огромный вклад казахского просветителя, исследователя в историю, филологию, культуру казахов, а также других народов Центральной Азии и Синьцзяна для нас является неоспоримым фактом. В знак уважения к ученым заслугам Ч.Валиханова первому в истории казахов академическому Институту истории дали его имя, а перед зданием Академии наук возведен ему памятник. Также высоко ценится вклад Ч.Валиханова в изучение истории Джунгарии и Восточного Туркестана, на территории которых в 1884 г. была образована провинция Синьцзян (ныне СУАР КНР). В этом свете представляет интерес отношение к личности и творчеству Чокана китайских ученых.
В цинскую эпоху историки не знали о нем, интерес к трудам иностранных ученых стал про-являться в Китае лишь в конце гоминьдановского правления в период Миньго (1911 -1949).
В источниках империи Цин встречаются сведения о некоторых русских путешественниках, в том числе об уроженце Казахстана и друге Валиханова - Г.Потанине. Это и понятно, он север-шал путешествия в Монголию, провинцию Ганьсу и другие западные районы с разрешения китайских властей. Ч.Валиханов совершил путешествие в Кашгарию тайно, а его не продолжительному до этого визиту в Кульджу в 1856 г., очевидно, также не придали значения.
Впервые к творчеству Ч.Валиханова обратились историки нового Китая. К сожалению, это произошло в годы так называемой «культурной революции», в годы резкого ухудшения совет-ско-китайских отношений. Это было время, когда политические факторы весьма остро и крайне неблагоприятно отражались на исторической науке и культуре Китая. Это явление возникло всего лишь через десять с небольшим лет после образования КНР. Историография коммунисти-ческого Китая только становилась на ноги, а крупные гоминьдановские историки бежали на Тайвань или были не у дел. Историки КНР 60-70-х годов ХХ века, хотя и декларировали свой отход от феодальной и националистической историографии, но фактически они не смогли прео-долеть давления 21 династийной истории. Эти уникальные «истории» надо рассматривать как ценнейшее духовное наследие не только Китая, но и всей мировой культуры. И все же нельзя забывать о том, что они относятся к периоду сложения и расцвета феодальной историографии и являются его продуктом. В годы «культурной революции» к еще не изжившему себя наследию феодальной историографии и феодальной идеологии добавилась марксистская идеология с ужа-сающей терминологией «культурной революции». При этом, по проблемам истории народов Центральной Азии, их государственности и политических связей с Китаем в прошлом, национа-листическая (гоминьдановская) и «маоистская» историография проявляли удивительное едино-душие. В такой политической ситуации не могло быть и речи об объективной оценке вклада Чокана Валиханова в историческую науку, в изучение истории Синьцзяна. С научной стороны его поездка курировалась Русским Императорским Географическим обществом, а с военно-разве-дывательной - Генеральным штабом Военного министерства и Азиатским департаментом МИД Российской империи. Научные интересы в то время были подчинены политическим целям Рос-сийской империи. В 80-е годы ХХ века в журнале «Шицзе лиши» (Всемирная история) появи-лась специальная статья, посвященная Ч.Валиханову под названием: «Первый царский шпион в Южном Синьцзяне». [2] Что же тут удивительного, если советских китаеведов в те печальные годы называли порой «шпионами в области культуры»? В научных публикациях, посвященных иностранным путешественникам в Центральной Азии и их исследованиям по истории Шелкового пути, были обычными выражения: «иностранные дьяволы», «заморские черти в китайском Синьцзяне», «грабители китайских культурных сокровищ», «заморские бандиты» и т.п. Между тем, Чокана можно сравнить с ханьским путешественником Чжан Цянем и задать вопрос: «кем же, как не разведчиком Ханьской империи является Чжан Цянь, дважды (в 139 и 116 годах до н.э.) совершивший путешествие в Западный край? В своем отчете он привел стратегически важные данные о том, сколько войска может выставить каждое из посещенных им владений, подсчитал расстояния между ними и китайской столицей, охарактеризовал их отношения между собой и с сильным врагом своей империи - Сюнну. Мировая наука, и наша в том числе, высоко оценивают роль Чжан Цяня как одного из основателей Великого шелкового пути, как человека, установившего первые культурные, политические связи, экономические и военные связи Ханьской империи с государствами Центральной Азии. Ни один наш ученый не позволил себе назвать Чжан Цяня и других китайских путешественников «шпионом в Центральной Азии». Естественно, что ученые пишут свои работы исходя из интересов своего народа и своей страны, как они это понимают. Но никогда заранее не известно, в какое время и в какую сторону будут повернуты их выводы. К примеру, древние китайцы изобрели порох, чтобы производить взрывы для изгнания злых духов и другой нечистой силы. А в последующем его стали применять для убийства людей. Так и труды путешественников, предпринятые с политической и военной целью, через годы и века вдруг начинают сверкать неожиданными красками и приносить пользу науке. Путешественники, разведчики и исследователи второй половины Х1Х века, как правило, кропотливо изучали итоги всех предыдущих известных путешествий в Западный Китай, совершенных китайцами.
Уже по названию указанной статьи видно, что китайские ученые пренебрегли научным значе-нием итогов тайного путешествия Ч.Валиханова в Кашгарию (Алтышар-Шестиградье, Йеттишар -Семиградье).
Оценка первой в китайской историографии статьи, специально посвященной личности и деятельности Чокана Валиханова полностью совпадает с оценкой изданных в том же году двух томов «Краткой истории Синьцзяна в четырех томах» (Синьцзян цзяньши), подготовленных Инс-титутом народов Синьцзяна (ныне Институт истории) Академии общественных наук СУАР КНР. В книгах подведены итоги изучения Синьцзяна в КНР и зарубежом. Первые два тома под редакцией Чэн Хуа, освещающие события древности и средних веков, были посвящены 30-летию образования КНР. Третий том был издан гораздо позже, но уже под редакцией Чэн Хуйшэна. Четвертый том, который должен был охватывать события со дня образования КНР, т.е. с 1949 года, так и не увидел свет. В настоящее время Академия общественных наук КНР готовит многотомную историю Синьцзяна. Посмотрим, как в этом труде будет выглядеть казахский талантливый исследователь Чокан Валиханов и как будет оценен его вклад в историографию Синьцзяна.
Во 2-ом томе «Синьцзян цзяньши» имеется глава: «Разведывательная деятельность царской России с целью поглощения наших территорий» [9, с. 14-19]. В отрывке о Ч.Валиханове авторы опирались на материалы книги, изданной в 1953 г. под редакцией академика АН КазССР А.Х. Маргулана. [1] Все, что в этой книге отмечено в положительном ключе, китайские ученые преподносят в отрицательном. Не приведено ни новых фактов, ни оригинальных идей. Тогда китайские ученые еще не приступили к работе над архивными материалами, а лишь осваивали с новых марксистско-маоистских позиций свое огромное историческое наследие. Валиханова китайские ученые поставили в один ряд с европейскими учеными, вывезшими из Западного Китая бесценные культурные сокровища: редкие рукописи, настенные фрески, скульптуры, монеты и т.п. Справедливости ради следует отметить, что благодаря вывозу за рубеж, эти сокровища сохранены для науки. Сегодня все, в том числе и китайские ученые признают, что европейские ученые первыми начали серьезное изучение культурного наследия народов Синьцзяна. И первым среди первых был Чокан Валиханов, чингизид, не нуждающийся в переводчике ни для устных расспросов, ни для чтения чагатайского письма. В указанном томе китайские историки дают картину освоения Россией Сибири, строительства крепостей на Иртыше. Описывая экспансию России на Восток, они, по существу, шли вслед за советскими учеными, не приводя ни одного факта из собственных архивных материалов. Они акцентировали внимание на захватнических планах и колониальной политике царского правительства. Между тем, они вполне сопоставимы с политикой Цинской империи в Синьцзяне. Ниже вкратце передаем стиль и дух, в котором написаны страницы о Чокане Валиханове. Здесь говорится, что «научные экспедиции» были все-го лишь вывеской и орудием агрессии в руках царей от Александра 1 до Николая П. Геологи, военные инженеры, топографы, астрономы орудовали на территории, принадлежащей якобы Китаю от Иртыша до Чу и Таласа, от Иссык-Куля до Балхаша. Одновременно, пишут они, все свои завоевания Россия стремилась законодательно закрепить в навязываемых Китаю неравноправных договорах. Россия в 1851 г. добилась открытия для прямой торговли в городах Тарбагатай и Кульджа, а в 1852 г. - основания российских консульств в указанных городах, а затем в Кашгаре. В русле этой деятельности по предложению «главного вдохновителя захвата китайских западных территорий» П. Семенова, а также Директора Азиатского департамента МИД западно-сибирский генерал-губернатор Гасфорт командировал в китайский Южный Синьцзян правнука хана Аблая -Чокана Валиханова. Хотя он выехал в составе торгового каравана в одежде узбекского купца, перед ним были поставлены политические задачи, а не торговые. Ч.Валиханов изучал политическую, военную, экономическую, торговую и культурную ситуацию в шести городах: Аксу, Уши, Кашгаре, Янгишаре, Яркенде, Хотане. Авторы «Краткой истории Синьцзяна» ставят в вину Валиханову: вывоз большого количества ценных артефактов, рукописей («Повествования» о Сутук Богра-хане, Тоглук-Тимуре, уйгурских ходжах, Абу-Муслиме мулле и др. Кроме того, он собрал древние монеты, образцы минералов, каллиграфии, одежды, украшений, керамических, фарфоровых и других ценных изделий искусства. По-видимому, здесь, если не считать минералов, просто перечислены товары, обычно закупаемые в Кашгарии среднеазиатскими купцами. Через полгода в апреле 1859 г. Ч.Валиханов возвратился в Верный, в Петербурге он удостоился аудиенции императора. Его труды усиленно изучались политиками, дипломатами, администраторами, военными, учеными, - справедливо отметили китайские ученые [9, с. 18].
Глаза китайских историков были зашорены прикладным значением тайного путешествия Чокана в Кашгарию. В то же время, они высоко оценили итоги его путешествия для будущего Синьцзяна и Казахстана.
В книгах содержатся нападки на деятельность первых русских консулов: в Тарбагатае (Чугучаке) - А.А. Татаринова и в Кульдже И.И. Захарова. Это были, хорошие знакомые Ч.Валиханова, высокообразованные люди своего времени, их донесения о гражданском, эконо-мическом, военном и культурном состоянии Синьцзяна и всего Китая поражают своей точно-стью, глубиной оценок и дальновидностью выводов. Можно лишь желать, чтобы консулы наших стран хотя бы в малой степени соответствовали уровню российских консулов царского времени.
Оценку путешествия Ч.Валиханова следует рассматривать в русле изучения в Китае путеше-ствий и исследований зарубежных путешественников. В современной китайской историографии оно прошло следующие этапы: 1/ игнорирование работ большинства иностранных ученых. Впер-вые китайцы достойно оценили работы иностранцев по истории монголов и Монгольской импе-рии, в 30-х гг. ХХ века они пошли на создание новой истории династии Юань; 2/ поверхностный общий взгляд с точки зрения политических интересов в период «культурной революции»; 3/ переход к научному изучению трудов путешественников, организация их переводов при помощи создания международных проектов и привлечения зарубежных грантов. Китайские ученые сегодня решительно отказались от хлесткой пропагандистской терминологии времен «культурной революции» и политических кампаний. И все же, не следует забывать, что изучение истории Синьцзяна подчинено у них стратагеме «объединения и сохранения целостности территории китайского государства, укрепления единства многочисленных народов Китая». Поэтому науч-ная объективность китайской официальной историографии имеет свои пределы.
Китайские ученые начали серьезно изучать труды путешественников лишь в конце 80-х годов ХХ века, в особенности после образования в 1992 г. «Центра исследований истории и географии пограничных районов Китая» Академии общественных наук КНР в Пекине. Здесь скрупулезно изучаются жизнь и произведения западных, индийских, русских и японских путешественников в Синьцзяне, издаются переводы их книг, проводятся посвященные им науч-ные конференции. Наиболее полно изучены труды шведа Свена Гедина, финна Густава Маннергейма, японских путешественников. В сокращенном виде и с комментариями изданы переводы их основных трудов, некоторые из них переводились раньше для служебного пользова-ния. Среди них мы не найдем трудов Ч.Валиханова.
После указанных выше достаточно поверхностных замечаний о Чокане, в последующем китайские историки стали относиться к этому имени с большой осторожностью. Также как, впрочем, и к знаменитым европейским и японским путешественникам-разведчикам.
В Китае в 80-90-е годы шла большая работа по переводу трудов иностранных (индийских, английских, шведских, немецких, русских, японских) путешественников в Синьцзяне Х1Х -первой половины ХХ веков. В Сборниках статей, посвященных этой теме, китайские исследователи более гибко и научно объективно подошли к характеристике и оценке усилий зарубежных ученых, направленных на то, чтобы познать прошлое и своими глазами увидеть настоящее положение Синьцзяна. Они отказались от однозначно отрицательной характеристики «зарубежной нечистой силы», дали высокую оценку предпринятым ими усилиям по сохранению и изучению памятников культуры народов Синьцзяна, Тибета и Монголии. [10; 11] Из русских путешественников на первое место китайские ученые ставят Пржевальского. По их мнению, в результате четырех своих путешествий он добыл наиболее научно значимые и ценные сведения. [11, с. 151-152] В целом, объективно оценивается и путешествие П.П. Семенова по Тянь-Шаню.
Должно констатировать, что в фундаментальных работах ученых КНР до сих пор редко обра-щаются к трудам Ч. Валиханова. Нечего говорить об учебных пособиях по истории Синьцзяна, подготовленных как историками этой провинции, так и других крупных научных центров Китая. Китайские историки не достаточно глубоко изучили вклад Чокана в изучение Синьцзяна, не выделили ему достойное место в исторической науке Казахстана. Поэтому многие умалчивали о нем. Но перелом наступил, и он связан с общим преодолением влияния «культурной революции» на историческую науку. Этот перелом чувствуется уже по материалам конференции, проведенной в сентябре 1996 года, где был зачитан доклад Ли Чуньхуа «Взгляды на перевод и публика-цию иностранных тайных исследователей Западного края». [5, с. 148-157]
Таким образом, мы должны принять во внимание объективное состояние китайской историографии сегодня. Во-первых, в Китае только в последнее десятилетие ХХ века стали обращаться к архивным материалам своей страны, а также других стран. Это связано с подготовкой новой редакции «Истории династии Цин» («Цин ши»), которая пополнит список династийных историй, а также упомянутой выше многотомной «Истории Синьцзяна». В официальных трудах по исто-рии Синьцзяна [8; 9] вы не увидите ни одной ссылки на архивные материалы. Во-вторых, общее отношение китайских историков к зарубежным путешественникам, ведшим исследования в Китайском Туркестане в Х1Х -начале ХХ веков продолжает оставаться противоречивым. Одно время они вообще не хотели признавать тех, кто похитил или открыто увез многие культурные ценности. Им понравилось, что Петер Хоупкирк назвал английских, немецких, шведских, рус-ских, японских и других путешественников «дьяволами» на Шелковом пути. [13] Думается, здесь мы имеем дело со своеобразным английским юмором, ведь китайцы Х1Х века называли иностранцев «ян гуйцзы» - «заморские черти», автор использовал эти слова в заголовке своей книги иронически и для ее броскости. Книга Хоупкирка была довольно быстро переведена на китай-ский язык и издана в Ланьчжоу. Наступила пора однозначных обвинений в адрес иностранцев по вывозу культурных ценностей народов Синьцзяна, которые в то время были на грани исчезнове-ния и ничего не значили для Пекина. Ч.Валиханов, конечно, не мог вывезти что-то значительное. Но его обвиняют в деятельности, якобы способствовавшей к еще большей потере, потере «искон-ных территорий Китая» в Казахстане и Средней Азии. Мы с этим не можем согласиться, так как казахские земли, вошедшие в состав Российской империи, а затем - СССР остались за казахским государством. Следовательно, сегодня мы можем оценить деятельность нашего соотечественника и с этой стороны. Если же китайские ученые будут продолжать игнорировать научные достиже-ния Чокана в изучении истории народов Синьцзяна и его состояния в период маньчжурского владычества, то тем самым продемонстрируют свою необъективность. Надобно также знать, что он первым обратил внимание на грамоты цинских императоров к казахским правителям. [12] Кроме того, в Китае стали довольно болезненно воспринимать словосочетание «Восточный Туркестан», вероятно, в связи с тем, что оно входило в название двух кратковременно просуществовавших в первой половине ХХ века Республик в Синьцзяне. Между тем, для всех нас это словосочетание имеет географический смысл, как место расселения тюркских племен в восточной части Центральной Азии.
Общее отношение к проблеме оценки иностранных исследователей региона выразила профессор Ланьчжоуского университета (пров. Ганьсу) Ма Маньли, которая отметила их первенство и их большой вклад в дело изучения истории и этнологии Синьцзяна Х1Х века [6, с. 34]. Она считает, что территория исторического Западного края является территорией Средней Азии и Синьцзяна, которая как была, так и остается своеобразным мостом между Европой и Азией, территорией международного диалога цивилизаций. Что изучение зарубежных исследований необходимо, прежде всего, для самого Китая, для развития кругозора самих ханьцев в важный период успешного проведения реформ и политики открытости.
Тем не менее, полностью игнорировать имя Чокана все же было не возможно, кое-что из его трудов переводилось на китайский язык для служебного пользования и для библиографических списков. На них, хотя и редко, ссылаются при изучении проблем русской торговли в Синьцзяне [9, с. 350], истории казахов [4, с. 63], жизнью и деятельностью уйгурских ходжей [14, с. 062-063]. В перспективе можно было бы создать совместные проекты с китайскими учеными по историо-графии и по истории отдельных периодов
Синьцзяна и Казахстана. Создать общие библиографические списки трудов о путешествиях зарубежных и китайских путешественников в районы Синьцзяна и Казахстана в ХУШ-Х1Х вв. Многие знаменитые и малоизвестные европейские путешественники Х1Х века стремились посетить одновременно Русский и Китайский Туркестан в связи с близостью этих регионов и их общей историей. Все мы признаем, что сегодня нельзя пренебрегать научным обменом и между-народным сотрудничеством в области науки и образования.