В статье рассмотрены проблемы, связанные с оценкой уровня человеческого развития. На конкретных примерах показаны недостатки применяемых в настоящее время критериев оценки человеческого развития. Отмечается, что в связи с серьезными отличиями евразийского менталитета от основополагающих ценностей «рационального человека», составляющих движущую силу рыночной экономики, следует пересмотреть и критерии оценки уровня человеческого развития. Одной из существенных евразийских ценностей является свободное время человека, которое имеет не меньшую пользу, чем деньги, в связи с чем делается вывод, что критерием развития социальной сферы должно стать эффективное использование свободного времени.
Проблема устойчивого развития современного общества, отдельных стран и регионов давно волнует прогрессивное человечество. Назревшие глобальные проблемы: критическое расслоение общества на бедных и богатых, сытых и голодных, терроризм, участившиеся техногенные и экологические катастрофы, - привели мир к критическому порогу выживаемости. Согласно Концепции техногенной безопасности, разработанной академиком В.А. Легасовым, научно-техническая революция привела мир на грань мощнейших явлений, представляющих угрозу дальнейшему развитию и выживаемости цивилизации. Продолжавшийся четыре столетия этап промышленной революции завершен. Бездумное линейное продолжение сложившихся традиций, институтов, способов решения проблем способно привести мир к необычной катастрофе.
В 2012 году исполняется 20 лет «Повестке дня на 21-й век», принятой международным сообществом в Рио-де-Жанейро в 1992 году. Большинство стран мира, в том числе и Казахстан, подписав этот документ, тем самым заложили начало нового глобального партнерства в интересах обеспечения устойчивого развития.
Проблема обеспечения устойчивого развития цивилизации вызвана в первую очередь тем, что запасы природных ресурсов и экологическая емкость Земли в последнее время иссякают настолько быстро, что ставят под угрозу дальнейшее существование человечества. Как было отмечено на Конференции ООН по проблемам устойчивого развития, проводившейся в Рио-де-Жанейро в 1992 году, индустриальная капиталистическая цивилизация и современный рыночный механизм не в состоянии обеспечить устойчивое поступательное развитие человечества и неминуемо приведут его к гибели в ближайшем будущем примерно к 2030 году. Процесс разрушения экосистемы уже начался и скоро приобретет необратимый характер. Особенно наглядно это наблюдается в нашей Республике, где на протяжении жизни всего лишь одного поколения превратились в бесплодную пустыню цветущие земли Приаралья и семипалатинского полигона, испорчена промышленными выбросами атмосфера большинства городов. То есть проблема обеспечения устойчивого развития для нашей страны чрезвычайно актуальна.
Для того чтобы предотвратить сползание в зону невозврата и критического риска, в Казахстане, как и во всех странах мира, разработаны программные документы и индикаторы по обеспечению устойчивого развития. В Концепции перехода Республики Казахстан к устойчивому развитию на 2007-2024 годы качество жизни определяется по комплексному показателю Международного университета общества, природы и человека (Дубна, Россия), который равен произведению продолжительности жизни, показателя благосостояния населения и показателя состояния окружающей среды. То есть оценка качества жизни нашего населения производится в баллах. В 2005 году этот показатель был равен 1,18 и Казахстан находился на 78 месте из 98 стран. В 2012 году этот эмпирический индекс должен вырасти и составить 2,43 балла и к концу расчетного периода в 2024 году достигнуть 9,49. Из всех составляющих вышеуказанной бальной оценки есть единственно понятный критерий – средняя продолжительность жизни, которую планируется повысить за 17 лет с 66,53 до 73,14 лет. Уровень экологии рассчитывается в баллах с использованием 76 параметров и 16 критериев, при этом дается только результат этих расчетов, поэтому непонятно, на что в первую очередь нужно обращать внимание. Третий критерий - эффективность ресурсов (ЭИР) - отношение полезной мощности всех производств и процессов (производства) к полной мощности (потреблению) за предыдущий период. Причем эти мощности измеряются в ГВт, поэтому не совсем понятны даже рядовому инженеру.
Недостаток таких слишком сложно проверяемых критериев и баллов состоит в том, что ими легко манипулировать. Судя по отчетам, у нас продолжительность жизни растет, экологический показатель улучшается и с гигаваттами эффективности все в порядке. А на самом деле проблемы с состоянием воздуха, водных и лесных ресурсов у нас усугубились. Поэтому появляется естественный вопрос: Правильно ли мы выбрали критерий устойчивого развития, в том ли направлении мы развиваемся? Чтобы Концепция принесла реальную пользу нашему государству, следует уточнить само понятие «устойчивое развитие», тогда возможно будет наметить цель - чего же мы хотим добиться, установить критерии, по которым можно будет оценивать результаты намеченных мер.
Впервые термин «устойчивое развитие» был употреблен в докладе председателя Комиссии ООН по окружающей среде и развитию Брундтланд (1987 г.), он стал довольно популярным после принятия документа «Агенда - 21». В докладе ООН «О развитии человеческого потенциала» за 1994 год устойчивое развитие определяется как развитие «не только порождающее экономический рост, но и справедливо распределяющее его результаты, восстанавливающее окружающую среду в большей мере, чем разрушающее ее, увеличивающее возможности людей, а не обедняющее их. Это развитие, которое отдаст приоритет бедным, расширению их возможностей и обеспечению участия в принятии решений, затрагивающих их жизнь. Это развитие, в центре которого человек, ориентированное на сохранение природы, направленное на обеспечение занятости, предполагающее реализацию прав женщин» [1, с. 4].
К сожалению, как было отмечено на пятой сессии комитета ООН, само понятие «устойчивое развитие» еще не получило ясного и конструктивного определения. Как считают некоторые специалисты, это термин очень противоречив, так как развитие всегда предполагает уход от устойчивости, в связи с чем возникают вполне естественные дискуссии по этому поводу. Понятие «устойчивое развитие», как правило, искажается, подгоняется под определенный смысл. Концепцию устойчивого развития стараются приспособить под свои узко национальные интересы. Особенно это касается политики США. В официальном документе «Sustainable America» (Устойчивая Америка) стратегию устойчивого развития США приспосабливает к своим целям, в своих интересах, и такую стратегию Америка стремится проводить в глобальном масштабе. «Большая часть существующих концепций устойчивого развития и организации социосистем ласкают слух и кажутся красивыми, реалистичными. В действительности же многие из них представляют собой перечень научно не обоснованных положений, а иные имеют хорошо продуманную цель подчинения одних государств другими» [2]. Попытка практического внедрения в Казахстане положений устойчивого развития в существующем его понимании наносит нашей стране серьезный ущерб, так как обусловливает снижение уровня промышленного развития и отставание его от экономически развитых стран.
В тоже время нельзя переоценивать значение экономического роста, сам по себе он не может оградить нас от многообразных угроз, потенциал которых в настоящее время запредельно высок и может реализоваться при любого рода дестабилизации. Количество природных и техногенных катастроф возрастает в геометрической пропорции, последствия терроризма становятся все ощутимее, поэтому можно сделать вывод, что, не ликвидировав причину возрастающей нестабильности, невозможно решить ни одной глобальной проблемы. И основная причина нестабильности давно определена и названа: это навязанные нашему обществу базовые ценности потребительского общества, не свойственные для евразийского менталитета. То есть не нужно ориентироваться на чуждые нам ценности, которые породили глобальные проблемы. Правильный путь – это свой путь.
В современной философии, культурологии и публицистике менталитет обычно употребляется для характеристики национальных особенностей народов, особенностей культуры. Основой «евразийства» являются духовность, коллективизм (соборность), широта души. По мнению заведующего кафедрой политической социологии МЭСИ О.З. Муштука, «менталитет – это корни индивидуального и массового мировосприятия, мироощущения, мировоззрения и, наконец, поведения… пересадить которые на иную почву или кардинальным образом изменить нельзя». И все попытки рыночной «вестернизации» Евразийских стран в том виде, в каком они осуществляются до сих пор, все в большей мере наталкиваются на растущее сопротивление нашего «евразийского» менталитета, который в целом не очень-то вписывается в «западные стандарты», в базовые ценности евро-американской цивилизации и носит по преимуществу «антирыночный» характер [4].
В последнее время после полного отказа от социалистической идеологии начались активные дискуссии о поиске своего особенного евразийского пути развития и о своеобразном менталитете народов, населяющих территорию распавшейся некогда могучей империи. По мнению доктора философских наук В.Г. Коченова, евразийский менталитет присущ народам России и Казахстана. Поскольку в течение многих столетий народы бывшего СССР были гражданами единого государства, а как известно, «бытие определяет сознание», евразийский менталитет в большей или меньшей степени присутствует в чертах характера представителей большинства стран СНГ, а может быть, и ряда пограничных стран азиатского континента. «Возникновение особенностей культуры людей, живущих на территории евразийского субконтинента, своими корнями уходит в процессы духовного взаимовлияния народов социогеографического пространства Великого шелкового пути. Вместе с процессами перемешивания этносов, движением товаров и идей происходило возникновение особого типа духовности, ментальности и особой философии» [5].
Личность, характерная для евразийского степного пространства, — это личность, живущая в рамках государственного имперского объединения, следующая принципам «монгольского предопределения» [6] с ярко выраженными психологическими чертами, необходимыми для подобных условий: «Преклоняясь перед велениями своего внутреннего нравственного закона и сознавая уклонение от этого закона как потерю своего лица и своего человеческого достоинства, они непременно религиозны, ибо воспринимают мир как миропорядок, в котором все имеет свое определенное, божественной волей установленное место, связанное с долгом и обязанностью. Когда человек такого психологического типа повинуется непосредственному начальнику, он повинуется не ему лично, а ему как части известной божественно установленной иерархической лестницы... Таким образом, человек рассматриваемого типа все время сознает себя частью известной иерархической системы и подчинен в конечном счете не человеку, но Богу» [7]. Автор этих слов Н. Трубецкой, проводивший аналогию между чертами империи Чингисхана и чертами граждан царистской России, писал, что «русским ради самопознания необходимо изучить монголо-туранский народ России».
Отметим ту совокупность основных черт, которая чаще всего отмечается исследователями, дающими характеристику типу евразийского менталитета [8].
- Отсутствие установки на индивидуализм, на развитие своей личности ради победы в жизненной конкуренции.
- Стремление избегать решений на уровне личного выбора.
- Отсутствие привязанности к владению частной собственностью.
- Отсутствие предрасположенности к уступчивости, компромиссам.
- Сильная зависимость от воспринимаемой информации.
- Отсутствие должной целеустремленности, склонности к постоянной сосредоточенной деятельности.
- Отсутствие бережливости.
Основное отличие евразийского менталитета от западного, по нашему мнению, заключается в восприятии богатства как неугодного Богу дела. В сознании большинства наших народов сложился стереотип, что любое богатство, а особенно первоначальный капитал, наживается только нечестным путем. Как гласит народная пословица: «Трудами праведными не наживешь палат каменных».
У разных народов в разные эпохи были свои представления о богатстве и о мерах его исчисления. Вначале оно измерялось количеством рабов и земли, затем золотом и драгоценностями, при капитализме — капиталом. Но во все времена находились чудаки, которые вносили сумятицу в стройную систему меркантильного понимания Богатства. Одни, проповедуя бескорыстие и воздержание, утверждали, что «не в деньгах счастье», другие считали, что «доброе имя стоит дороже многих сокровищ», а третьи полагали, что «человек богат или беден не своим имуществом, а своим внутренним содержанием». Большинство все-таки сходилось на том, что, конечно, надо быть честным, достойным, духовно богатым человеком, но неплохо в придачу иметь еще и деньги. Как говорится, и капитал приобрести, и невинность соблюсти.
Отмечая особенности евразийской ментальности, А.С. Панарин [9] указывает на то, что, в отличие от «западного» поклонения богатству, у наших народов сложилось «уважение к достатку и осуждение богатства как результата бесчестных действий, стяжательства и гордыни, а вместе с ним и свое понимание собственности, которое, в отличие от Рима, Европы и Америки, здесь представляет своеобразную проекцию ментальной соборности на область государственного и хозяйственного строительства». Он считает, что в настоящее время происходит столкновение двух противоположных начал: «Смешанной экономики, соответствующей российской хозяйственной многоукладности, и доктринерски строгого проекта, заимствованного у «чикагской» школы как выразителя западной либеральной классики. И подобно вчерашнему доктринерски строгому социализму, не останавливающемуся перед разрушением основ народной хозяйственной и культурной жизни, доктринерский экономический либерализм не останавливается перед разрушением основ жизни современного занятого в промышленности городского большинства. Каждый раз происходит отрыв реформационного авангарда от основ национальной культуры и базовых ценностей, что чревато риском тотальной дестабилизации, социально-политической и нравственно-психологической».
Другое принципиальное отличие нашей ментальности заключается в том, что в нашем обществе веками воспитывался общинный дух коллективизма. «Нельзя не видеть, что мир вступил в новую фазу развития, применительно к которой понятия «капитализм» и «социализм» потеряли изначальный смысл взаимоисключающих систем. Эти понятия отражают два социальных выбора в рамках общественных структур, складывающихся из взаимодополняющих и взаимно противоположных начал: коллективистского (общественное начало) и личного (индивидуальное начало)» [10].
Третье отличие евразийского менталитета характеризуется специфическим отношением к старому имуществу. У нас его бережно бесконечно хранят, а например, в Италии ежегодно выкидывают всю старую мебель, утюги и другую утварь. На западе не встретишь на производстве станок со сроком службы 20–30 лет, а у нас это повсеместная практика. Большинство наших сограждан не считают зазорным ездить на старых автомобилях. Если на западе амортизационные отчисления накапливают на специальных счетах, чтобы вовремя заменить старое оборудование на новое, то у нас никто и не думает о необходимости реновации. Проще отремонтировать старое, чем купить новое. Учитывая эту черту характера, следует адаптировать методы оценки физического износа к нашим евразийским реалиям.
Кроме того, евразийский менталитет отличается тем, что мы привыкли следовать четким установкам, дисциплинирующим поведение людей. Если отсутствуют ограничивающие правила или ослаблен контроль за их соблюдением, появляется соблазн их нарушить. Все западные стандарты основываются на принципах добровольности и универсальности применения. Поэтому считаю, что евразийские стандарты оценки качества жизни должны быть обязательными для исполнения и содержать более конкретные строгие требования.
Возможно, кто-то сумеет выявить и другие существенные отличия нашего евразийского менталитета. Но то, что они имеются и их следует учитывать при оценке качества жизни, у меня лично не вызывает сомнения. И главное отличие нашего менталитета в том, что ценностью для наших народов являются не только деньги. Человек с западным менталитетом огорчается, когда теряет деньги, и не обращает внимания, что бездарно проводит свободное время. На самом деле время дороже денег, так как деньги можно как-то заработать или занять, время же уходит бесследно, его не вернешь и не купишь.
В нашем евразийском менталитете время считается не менее ценным ресурсом, чем деньги. Социологические исследования показывают, что вторым стимулом трудовой активности после материального фактора является поощрение свободным временем — предоставление отгула, отпуска, сокращенный рабочий день. Если человеку дать право уходить с работы после завершения дневного задания, то интенсивность труда значительно повысится, в результате возрастет и производительность труда, улучшится воспитание подрастающего поколения, так как родители (и особенно мать) смогут больше времени отдавать детям.
У каждого человека изначально есть только один невосполнимый ресурс — его собственное время. Время является мерой стоимости товара вообще и труда как товара в частности. На этом принципе основан затратный подход к оценке стоимости любого имущества, в том числе и капитала. Взаимосвязь труда и времени не ограничивается тем, что последний есть единица измерения первого как товара. По большому счету оно делится на две части: необходимое время и свободное время. Необходимое время — это время, в течение которого человек непосредственно занят производством жизненных средств, необходимых для поддержания его жизнедеятельности. Свободное время — это время, в течение которого человек непосредственно не занят производством жизненных средств, необходимых для поддержания его жизнедеятельности. По мнению К. Маркса, «Нация по-настоящему богата лишь тогда, когда за пользование капиталом не уплачивается никакого процента, когда вместо 12 часов работают только 6 часов. Богатство есть такое время, которым можно свободно располагать, и ничего больше» [11]. Сократить время труда может только разум человека, его интеллектуальный капитал. Между продолжительностью рабочего и внерабочего времени человека есть диалектическая взаимосвязь. Свободное время нужно для развития «человеческого капитала», который в свою очередь повышает производительность труда в общественном производстве, увеличивая бюджет свободного времени.
Таким образом, за один из главных критериев устойчивого развития общества вполне можно взять соотношение бюджета свободного и рабочего времени. Если производство у нас начнет развиваться ради человека, а не ради самого себя и создания большей массы прибыли, то исчезнет само понятие «безработица», высвобождение рабочих и увеличение бюджета их свободного времени станет целью общества, а не его неисправным пороком. Но свободное время будет благом только в том случае, если оно станет одновременно и рабочим временем в «потребительном производстве», в процессе которого создается гармонично развитая личность. Таким образом, при рациональном использовании времени человек создает и приумножает богатство общества. В рабочее время в основном создается материальный капитал (актив), в свободное время — интеллектуальный капитал. Прогрессивное развитие общества происходит благодаря накоплению интеллектуального капитала.
Некоторые люди уже сейчас ощущают насущную потребность в увеличении бюджета свободного времени. Одним это время нужно для повышения профессиональной квалификации, другим — для восстановления трудоспособности, третьим — для удовлетворения своей потребности в знакомстве с новыми людьми, городами, странами, четвертым время необходимо для того, чтобы успеть «потребить» все накопившееся у них вещное богатство. Многие сегодня имеют хорошую личную библиотеку, машину, видеомагнитофон, компьютер, моторную лодку, ружье и тому подобное. Когда все это использовать: читать, смотреть, охотиться, рыбачить, если свободное время не увеличилось? Зачем нам все эти вещи, если нет времени ими пользоваться? И чем больше полезных вещей будет нас окружать, тем нужнее будет свободное время, без активного использования которого, нам, в свою очередь, хороших вещей не создать. То есть полезность объектов социальной инфраструктуры с точки зрения нашего менталитета заключается не в том, что они приносят кому-то прибыль, а в том, что они позволяют сберечь нам время для саморазвития и превращения его в «человеческий капитал». Поэтому критерием оценки школы, вуза, больницы и других объектов социальной инфраструктуры может быть время, а не деньги. Поэтому эффективное образование и здравоохранение может быть только бесплатным. Погоня за деньгами ведет к деградации сферы обслуживания, что при объективном взгляде на ее развитие, нельзя не заметить. Большинство детских садов приватизировано, малокомплектные школы расформированы, качество высшего образования крайне низкое, т.к. в вузы в основном поступают не самые талантливые, а те у кого на это есть финансовые возможности.
Если для выбора объекта вложения капитала мы оцениваем доходность бизнеса, то в объектах инфраструктуры важным показателем служит показатель «производительности обслуживания». Например, критерием оценки транспортного предприятия может быть количество пассажиров, перевезенных в единицу времени. С точки зрения потребителя ценность транспорта заключается в том, что он позволяет нам быстрее передвигаться. Если есть свободное время, то на работу можно ходить пешком, если нет — нужен автомобиль. Чем больше возрастает потребность человека в передвижении, тем большее значение приобретает скорость транспортных средств, растут требования к комфорту, т.е. к качеству обслуживания. Чтобы раз в месяц приехать в гости к помещику-соседу, достаточно было иметь тройку лошадей, для поездки за границу потребовался паровоз, а затем и самолет. Человеку не хватало времени на дорогу, и он думал, как увеличить скорость передвижения, высвободив тем самым свое свободное время.
Аналогично должны развиваться все другие отрасли и службы материального и нематериального производства. Для чего нам больница? Что за вопрос?! — Чтобы лечиться. Но лечиться можно и дома, а в больнице должны это делать лучше и быстрее. Взвесив эти две возможности, человек соглашается лечь в стационар, хотя не всегда его ожидания оправдываются. А зачем нам прачечная? Для того же — чтобы сэкономить свое свободное время. Если оно есть — хозяйка стирает сама, если нет — несет белье в прачечную. Но только в том случае, если затраты времени от этого сократятся и качество стирки не ухудшится. А если дома постирать белье в стиральной машине быстрее, чем добираться до прачечной и стоять там в очереди, то никому такой «производственно-сервисный потенциал» не будет нужен.
Благодаря созданию специализированных учебных и культурно-просветительных учреждений должно сокращаться время и улучшаться усвоение научной и культурной информации, объем которой возрастает в геометрической пропорции. В этом и сходство всех объектов социальной инфраструктуры — все они в той или иной мере служат (вернее, должны служить) человеку для экономии времени.
Естественно, все виды услуг нужно рассматривать в комплексе. Нельзя, скажем, вместо школы построить больницу. Одно другим не заменить. Но если все объекты имеются и для того, чтобы воспользоваться ими, нужно просто больше или меньше времени, ситуация меняется. Человеку все равно, будет ли больше автобусов или магазинов: одним больше, одним меньше — роли не играет. Терять лишние полчаса на автобусной остановке или в магазине — разницы никакой нет. Жалко напрасно терять время, которое, как известно, невозвратимо.
Исследуя бюджет времени, Институт социологии АН СССР в 90-х годах прошлого века установил, что семья тратит в неделю в среднем 8,7 ч на покупку необходимых товаров и только 8,1 ч — на уход за детьми и их воспитание. Можно ли было серьезно говорить о решении задачи всестороннего и гармоничного развития личности, если на основное дело жизни — подрастающее поколение — семья вынуждена была тратить времени меньше, чем на очередь в магазине? Считается, что очереди — это порождение социализма. Это далеко не так. Достаточно зайти в любое государственное учреждение, выдающее различные справки, и вы увидите до боли знакомую картину. И это понятно, так как считается, что все государственное работает неэффективно. Вот якобы рынок — это самый эффективный механизм регулирования отраслевых пропорций. И он с точки зрения максимизации прибыли все «отрегулировал»: здания детских садов, общежитий, учебных заведений и кинотеатров заняты объектами торговли. Вообще первое впечатление от любого города постсоветского пространства создается такое: здесь никто не работает, а все только продают и покупают. Если сейчас провести анализ затрат времени семьи, то, скорее всего, окажется, что затрачиваемое на посещение магазинов время значительно возросло, а время, отводимое на посещение библиотек, театров и других учреждений культуры, сократилось по сравнению с данными 90-х годов. Сегодня самое популярное развлечение — «шопинг». Можно ли считать время, затраченное на посещение объектов торговли, полезным? Думаю, что нет. Но так называемый «рыночный механизм» решает все за нас: стадион превращается в рынок, вместо развития общественного транспорта в каждой семье появляется личный автомобиль. Причем последний ценен не тем, что позволяет вам быстрее передвигаться в постоянных пробках, а тем, что он является признаком вашего достатка и выделяет вас из общей массы.
Став богаче, мы обеднили свою жизнь, из нее ушла радость общения и другие формы общественного бытия, те приятные и полезные мелочи, которых не хватает нам для полного счастья, а особенно многим нашим землякам, уехавшим за рубеж. Индивидуальные формы потребления, пришедшие к нам вместе с западными стандартами качества жизни, крайне неэффективны. На предметы личного пользования тратится труд рабочих, а самое главное - невосполнимые природные ресурсы. Отходами от бытового мусора и выброшенных ненужных вещей переполнены городские свалки, создающие экологические проблемы.
Таким образом, по нашему мнению, критерием устойчивого развития общества является не рост потребления, выраженный в показателе ВВП, а свободное время, затраченное на «потребительное производство» человеческого капитала. В НИИ Проблем устойчивого развития регионов ИнЕУ разработаны нормативы качества жизни, отличие которых от аналогичных норм, утвержденных государственными органами постсоветских стран, заключается в том, что потребное количество объектов социальной инфраструктуры рассчитано нами по критерию эффективности использования свободного времени. Одновременно должна устойчиво развиваться и производственная сфера, но и ее критерии должны быть пересмотрены. Основным показателем в промышленном производстве следует считать производительность труда, целью увеличения которой должно быть не увеличение прибыли, а сокращение рабочего времени до 7-ми, а затем и до 6-ти часов в день. При этом не должно снизиться количество произведенных продуктов питания, чтобы не подрывать продовольственную безопасность страны, а объем добычи нефти и других полезных ископаемых не снизится, если заменить 3-х сменную работу по 8 часов, 4-х сменной по 6 часов.
Литература
- Лавров С.Б. Реалии глобализации, миражи устойчивого развития // Изв. русского геогр. общества. - - Т. 131. - Вып. 3. - С. 1-8.
- Направления научных исследований проблемы самоорганизации устойчивых целостностей в природе и обществе. http://pozdnyakov.tut.su/Public/Startegy/ htm
- Данилов-Данильян В.И. Устойчивое развитие (теоретико-методологический анализ)// OPEC_RU - Статьи.htm.
- Муштук О.З. «Золотой телец» в российском менталитете. http://www.rau.su/observer/.
- Кочеов В.Г. Духовные основы евразийского менталитета. http://www.ia-centr.ru/expert/4112/.
- Бутенко А.П., Колесниченко Ю.В. Менталитет россиян и евразийство: их сущность и общественно- политический смысл // Социологические исследования. - 2005. - №
- Трубецкой Н. Наследие Чингисхана // Вестник МГУ. Серия «Социально-политические исследования». - 1991. - № 4. - С.
- Пиар в многонациональной среде. http://www.easyschool.ru/sosh/PIAR_V_MNOGONACI.
- Российская ментальность // Вопросы философии. - 1994. - № 1. - С. 25-53.
- Олдак П.Г. Социализм, как мы его видим сегодня. В кн. «Постижение». - М.: Прогресс, – 281 с.
- Маркс К. и Ф.Энгельс. Сочинения. Изд. 2-е. - М. - Т.26. - Ч. 3. - 263 с.