Цель исследования – рассмотрение и изучение двух параллельных, на первый взгляд не очень связанных процессов: циклического развития и реформы образования; выявление основных направлений их комбинации в реальной практике в процессе инновационного развития экономики.
Методология – диалектико-логический подход, сравнительный анализ, анализ причин и последствий, материалистическая диалектика, синтез.
Оригинальность/ценность – автор научной статьи приводит описание циклического развития экономики и реформ в образовательной сфере, их взаимоувязку. Корнями, питающими креативный фактор инновационного развития и конкурентоспособности страны, является система образования, в которой на передний план выдвинулась роль университетов. Инновационная экономика строится инновационно мыслящими и инновационно действующими специалистами. Если ориентироваться на будущее, то следует реформу образования направить на подготовку креативных выпускников, обладающих научноисследовательской, инновационной и антикризисной компетентностями.
Выводы – реформа образования должна быть увязана в единую систему с задачами модернизации экономики России. Тогда среди первостепенных внутренних задач можно выделить следующие: искоренение коррупции; усиление фундаментальности университетской подготовки с использованием образовательных стратегий и технологий, обеспечивающих гибкую конвертацию и дифференциацию образовательных продуктов.
Введение
Активное обсуждение кризиса долговой экономики в Европе и США немного отодвинуло в тень экономические проблемы России. Главная проблема – научно-техническое отставание от развитых стран при рекордно низком госдолге. Кажется безусловным преимуществом не иметь большого госдолга и накопить страховые фонды для защиты от кризисов. Однако, если долги используются для создания инвестиционной инфраструктуры и поддержки новых технологий, то это и есть лучшая и упреждающая защита от кризиса, поскольку завершающей стадией цикла является обновление основного капитала на основе новых технологий.
Заложенная в российские экономические реформы либеральная модель породила предрассудочные ожидания модернизации «снизу», полностью соответствующие ее идеологии. Однако ожидаемая сила частного интереса к инновациям и конкурентная борьба за технологические преимущества не проявились сколь-нибудь значимым образом. Когда лимит ожидания и доверия был исчерпан и стала приближаться выборная фаза политического цикла, появилась идея модернизации «сверху». Ее визитной карточкой стал проект «Сколково». Но при этом не пришло еще понимание того, что отдельные решения за счет бюджетных денег без изменения модели экономического развития желаемых результатов не принесут.
Это относится и к системе образования. Инновационную экономику России и ее модернизацию призваны осуществлять специалисты высокой квалификации, с фундаментальной подготовкой, инновационно мотивированные и достойно оплачиваемые. Для этого практически ничего не делается. Более того, проводимая ныне реформа образования уводит в сторону от решения задач модернизации. По своей глубинной сути она скорее направлена на массовую подготовку кадров функциональной, а не инновационной направленности.
Сложившаяся ситуация требует научного анализа, осознания ситуации на теоретическом уровне, на основании чего можно делать выводы и рекомендации.
Основная часть исследования
Реформа образования и экономический цикл
В России развиваются два параллельных и на первый взгляд не очень связанных процесса: циклическое развитие, с одной стороны, и реформа образования, с другой.
Такая видимость может сложиться на основе того, что реформа образования может происходить на фоне нескольких циклов и содержание образования нельзя считать проциклическим процессом. Более того, во время кризиса и вынужденной безработицы растет притягательность образования. И все же на уровнях логики технологических и организационных изменений обнаруживается связь между названными процессами.
Анатомия экономического цикла получила отчетливые очертания на фазе депрессии, хотя не все детали фазы кризиса получили полное освещение. Самой главной, с точки зрения судеб национальных экономик, являются фазы оживления и подъёма. При этом важно не то, когда и какими темпами будет расти экономика, а то, каково будет качество. А качество роста будет зависеть от факторов, которые удастся задействовать. Технологический фактор (в широком смысле) является решающим в определении качества оживления и подъёма. Либо состоится восстановительный рост на базе прежних, изрядно устаревших и обветшалых технологий, как это уже случилось в 1999-2007 гг., и Россия вновь будет иметь рост производства без экономического развития; либо на этот раз удастся задействовать интенсивные факторы роста. Вопрос о качестве выхода из кризиса становится важнее сроков и темпов роста ВВП. Замена основного капитала (изношенного на 47%) на новой технологической основе является главной целью развития экономической системы и основной задачей экономической политики. Технологическое обновление является судьбоносной задачей, решение которой выведет экономику России на уровень конкурентного соучастия в мировом экономическом процессе. Повторение сценария восстановительного роста без экономического развития отбросит страну на задворки мирового экономического развития, усилит сырьевую деформацию отраслевой структуры и зависимость от конъюнктуры мировых сырьевых рынков.
Технологическое обновление на инновационной основе является и целью и закономерным результатом экономического цикла на фазах оживления и подъема. Более того, оно выступает главным «приобретением» экономического цикла, его прогрессивным результатом, оправдывающим негативные результаты кризиса. В условиях рыночной экономики этот процесс происходит, в основном, стихийно, как результат предпринимательской мотивации и состязательности. Об этом свидетельствует мировой опыт, который послужил вполне понятным и объяснимым основанием для довольно интенсивной пропаганды околоправительственными кругами экономистов идеи «модернизации снизу». Уже два десятилетие длятся надежды и ожидания, а оно (технологическое обновление) в сколь-нибудь существенном масштабе не происходит. Более того, износ основного капитала еще больше усиливается. Для экономической науки возникает вопрос: почему в России не происходит того, что является закономерным для циклического развития? Ответ, очевидно, кроется в самой специфике как российской экономики вообще, так и в особенностях её циклического развития.
Наше видение состоит в следующем. Нынешний экономический цикл в России происходит в рамках большого трансформационного цикла (БТЦ), охватывающего два последних десятилетия. Заметим, что БТЦ имеет все признаки экономического цикла: спад, депрессия, оживление, подъем. Но по факторам, его вызвавшим, по глубине, продолжительности и характеру протекания он является исторически особенным. Были задействованы столь сильные факторы разрушения экономики политического и экономического порядка, что они распространяют негативную силу подавления технологического развития на десятилетия и не дают реализоваться прогрессивным факторам «малого» цикла. Одним из результатов БТЦ является то, что не происходит предпринимательской состязательности в технологической гонке «снизу», в том числе и потому, что не в конкурентной борьбе и не предпринимательскими инновациями добыты ресурсы, технологии и денежные потоки нынешних «капитанов» отечественной экономики.
Руководство государства провозгласило курс на массовую модернизацию экономики. Оно осознает судьбоносное для страны значение инновационной модернизации. Но пока достигнуто лишь осознание проблемы и переложение ее на язык стратегических целей. Обозначены некоторые приоритетные направления. Но задача не конкретизирована на уровне экономической политики. А механизм реализации, с указанием источников и субъектов, инновационно мотивированных, ещё только предстоит разработать. Но для этого надо определиться в принципиальном направлении. Либо правительство вновь будет придерживаться идеи «модернизации снизу» и ждать, когда в массовом предпринимательском сознании возбудится необходимость технологической состязательности, либо следует искать другие подходы. В том числе и с концентрацией в руках государства на инновационные цели ресурсов и источников, принадлежащих ему по праву публичной власти: природные ресурсы, государственная собственность на доходы рентного и монопольного происхождения.1
Мы обозначили два крайних подхода к инновационной модернизации экономики. Возможна (или даже вероятна) их комбинация в реальной практике. Но во всех случаях резко возрастает роль креативного личного фактора, поскольку новые технологии и вообще новая экономика может быть создана творчески активными и инновационно мотивированными людьми. В этой связи реформа высшего образования, в том числе и экономического, приобретает дополнительную актуальность как креативный фактор системной модернизации.
Креативный фактор экономического развития
Анализ рынка менеджеров высшего звена показывает, что всего 7-8% специалистов и управленцев способны решать проблемы инноваций и модернизации, а 70% кандидатов в топ-менеджеры, это так называемые функционеры, привыкшие инерционно работать на растущих рынках, прилагая минимум инновационных усилий. Между тем, требования со стороны работодателей возросли под давлением кризиса.
Какие существенные изменения произошли на рынке менеджмента топ уровня в преддверии посткризисного развития? Ответу на этот вопрос поможет специальный анализ соответствующего сектора данного рынка. Уже в разгар кризиса, в период массовых увольнений специалистов функционального уровня наблюдался высокий спрос на инновационно мыслящих и действующих управленцев. Это объясняется тем, что в экстремальных условиях кризиса резко возросла востребованность специалистов с глубокими знаниями, широтой мышления и способными творить новые стратегии, которые позволяют выстоять кризис или выйти из него с наименьшими потерями. Спрос на специалистов такого уровня усилился при выходе из кризиса, когда потребовалась модернизация производства и управления, освоения новых рынков. Специалисты отмечают, что наиболее востребованными оказались директора по развитию всех направлений: персонала, финансов, производства, способных модернизировать производство и создавать новый бизнес.2
Ещё одна существенная особенность обнаружилась на рынке топ уровня в последнее время. Повысился спрос на креативных руководителей, которые не только способны спроектировать и создать новое, но и умеющие обучить других. Такие менеджеры ценятся выше «звезд-индивидуалов».3 Следовательно, педагогические знания и навыки должны быть заложены в вузах, претендующих на подготовку профессиональной элиты.
Итак, наиболее востребованными на рынке труда оказываются: инновационно мыслящие, инновационно действующие и инновационно обучающие специалисты. А откуда они должны появиться на рынке? Они могут вырасти в самом предпринимательстве, благодаря опыту, собственным усилиям, одаренности и т.д. Но важнее то, что рынок труда подает сигналы системе подготовки кадров в вузах. На вопрос о том, какими должны быть выпускники вузов, претендующие на статус ведущих, отвечает кризисный и посткризисный рынок. На вопрос о том, как готовить специалистов-инноваторов, ответить не так просто. Одна линия обнаруживается в освоении IT-технологий как базиса для подготовки высококвалифицированных специалистов; другие считают, что отмеченная выше креативность достигается акцентом на фундаментальную подготовку, с опорой на курсы теоретического характера, раскрывающие законы функционирования развития природы и общества и дающие навыки их применения в практической деятельности. Наше видение будет изложено несколько ниже.
Кризис повлиял на изменение стратегических целей компаний. Раньше аксиомой считалось, что менеджмент должен повышать капитализацию компаний. Кризис показал, что капитализация содержит в себе спекулятивный момент и финансовые пузыри очень быстро и бесследно сдуваются во время кризиса.
Акционерам сегодня важен не только и не столько потенциал наращивания стоимости компании, на что были сориентированы менеджеры докризисного периода, сколько обеспечение положительных бизнес-показателей, эффективное управление денежными потоками в годовой перспективе. Сегодня это напрямую зависит от калибра и компетенции руководителя.4
Креативность и инноваторство руководителей предполагает сценарное мышление. Перед ними ставятся задачи: найти новые решения для пострадавших во время кризиса структур, которые не знают, в каком направлении развиваться. Они нуждаются в специалистах, широко обозревающих пространство предпринимательства, с более широким мышлением, способных предлагать стратегии развития, невидимые для акционеров и старого менеджмента. Георгий Абдушелишвили, старший партнер консалтингового агентства World Howell, ссылаясь на банк «КИТ Финанс» отмечает, что перед кандидатом ставят задачу найти и развить нишу, в которой ждет успех, ставится задача разработать несколько сценариев и выбрать на усмотрение кандидата один из них. «То есть, сегодняшний топ должен обладать сценарным мышлением. Он необходим для того, чтобы быстро ориентироваться и менять задачи на нестабильном рынке в поисках оптимальных решений, время от времени рисковать».5 Кризис вызвал к экономической жизни функции и качества менеджеров, которые прежде не проявлялись очевидным образом. Речь идет о социальном сближении собственников и менеджеров. Собственники и руководители компаний хотят видеть в топ менеджменте не только креативных инноваторов, но и единомышленников.6 Единомышленник и попутчик по бизнесу – это не просто высокообразованный и опытный управленец. Единомышленниками и попутчиками не всегда удается стать даже близким родственникам. Это новое явление для рынка труда. Объединение людей в качестве единомышленников, не состоящих в родстве, возможно на основе определенных ценностей, содержащихся в воспитании и образовании. А воспитательный момент в системе образования существенно утрачен или поддерживается инерционно, благодаря сохранившимся традициям. Но без воспроизводственных импульсов он может быть утрачен. Универсальные ценности рыночной экономики (деньги, выгода, и др.) чаще разъединяют людей, чем объединяют. Для системы подготовки специалистов это имеет существенное значение. Между тем, в многочисленных обсуждениях проблем реформы образования и принимаемых решениях, в том числе и законодательных, проблема ценностей, на достижение которых должна быть нацелена реформа образования, даже не затрагивается.
Анализ мнений рекрутинговых фирм свидетельствует о том, что нынешним менеджерам вменяются функции предпринимателей и даже собственников: разрабатывать сценарии развития, вырабатывать эффективные решения потоками и даже рисковать. Поскольку это не функциональная, а инноваторская предпринимательская деятельность, востребованность которой усиливается, то и формы вознаграждения должны быть не стандартными. Пресловутая бонусная система уже устаревает. Собственники понимают, что инновационная деятельность требует особого вознаграждения. Позиция многих собственников такова: «если сможешь заработать, тогда мы с тобой поделимся». Но что означает делиться в рамках отношения наемного труда? Складываются особые отношения. Зарабатывают одни, а делятся другие. А какова диалектика и содержание взаимоотношения сторон? На формальном уровне (КЗОТ) нет нормы «делиться». Есть договор найма и формы поощрения наемного работника. Возникают вопросы: если наемные работники (управленцы) зарабатывают, то почему они не могут делить заработанное, даже с учетом интересов собственников. Собственность на капитал дает собственность на доход, если даже собственник имеет капитал, но не может (или не хочет) заработать. Это противоречие толкает стороны к наемной форме труда, в рамках которой предпринимательские функции затруднены. Эффективный предпринимательский и инновационный менеджмент заинтересован в переходе от наемной формы труда к форме партнерства и даже совладения. Эта новая тенденция в формировании рынка труда еще не исследована теоретически.
За рубежом в контракте на случай увольнения менеджеров инновационного и предпринимательского уровня предусматривается «золотой парашют». Если не сложились отношения, работник (менеджер) не остается незащищенным. А в России даже контракт, как бы он ни был прописан, не дает гарантий, что работника через два месяца не уволят, выплатив всего две месячные затраты.
Возможно, даже потенциальная возможность подобных эксцессов провоцирует оппортунистическое поведение и отношения наемных менеджеров к компании, которое не устраивает многих работодателей.
Проблема эта не нова. Она столь масштабна, что даже оформилась в теорию «революции управляющих», в России она приняла иные формы. Высокая степень эксплуатации высококвалифицированного труда управленцев, которые умеют не только зарабатывать, но и считать заработанные ими деньги, побуждает их изыскивать способы самостимулирования и самовознаграждения. Когда чистая прибыль, заработанная подразделением, за вычетом всех издержек в разы, а то и десятки раз превышает фонд заработной платы (с учетом начисления на зарплату), у креативных работников помимо чувства справедливости возникает проблема дальнейшей деятельности в компании. Либо продолжать свою инноваторскую деятельность и наращивать прибыль, которая уходит собственнику, либо свернуть свою деятельность до уровня функционера, что означало бы снижение темпа профессионального развития.
В России сверхэксплуатация породила особые формы самостимулирования и самопоощрения. Наиболее примитивной формой является система «откатов» за новые сделки. Это не столько инновационная деятельность, сколько соискательство ренты. Другой формой является создание параллельных арифметических структур с вторичной занятостью на них предприимчивых менеджеров. Через них опосредствуются инновационные схемы и связанные с ними денежные потоки. Возникает любопытная ситуация. По отношению к компании, это оппортунистическое поведение менеджеров. С другой стороны, им отходит лишь доля того, что является результатом именно их инновационной и предпринимательской деятельности. Возможно существование и иных многих схем оппортунистического поведения «продвинутого» менеджмента по отношению к собственникам.
Каковы формы разрешения этой проблемы, которая получила название «инсайдерской»? В литературе высказывается мнение о том, что неразрешенность этой проблемы является одной из причин кризиса.7 Ответ на этот вопрос дает неоинституциональная экономика в рамках теории агентских отношений. Предлагаемое решение ограничено используемой методологией неоклассического направления, где сопоставляются предельные издержки борьбы с оппортунистическим поведением и предельный доход от блокирования «самостимулирования». Этот подход применим для функциональных работников, но он совершенно неэффективен для инновационно-предпринимательских работников. Уличенный в оппортунистической деятельности работник лишится дополнительного дохода. Но ещё большего лишится собственник, поскольку менеджер присваивал через самостимулирование лишь часть (причем, как правило, меньшую) дополнительно приведенных в компанию доходов. Даже увольнение такого работника не принесет пользы собственнику, а потери очень скоро окажутся очевидными. Но и мириться с подобным положением собственнику нельзя. Экономически эффективным выходом из подобного положения для обеих сторон является выход из рамок наемного труда и переход к принципиально иным отношениям. Например, к партнерским, когда стороны договариваются о долях в доходе для каждой стороны.
Другая форма – совладение предпринимательством, которая тесно связывает участников экономического процесса на разных уровнях: производства и распределения. Можно сделать еще один промежуточный вывод. Современная экономика дает ростки новых социально-экономических отношений, преодолевающих форму наемного труда, уже не вполне соответствующую инновационному развитию. Ведутся дискуссии о том, как реформировать образование, чтобы выпускники вузов соответствовали новым требованиям, уже не первый раз мы сталкивались с тем, что реформы проводятся импульсивно, без достаточного научного обоснования. Соответствующими могут оказаться и результаты.8
В реформе российского образования четко прослеживаются контуры Болонского процесса, к которому Россия официально присоединилась в 2003 году. Казалось бы, Болонский процесс преследует позитивные цели: конвертируемость, мобильность, прозрачность. Но, с точки зрения содержания образования, взято направление на унификацию и стандартизацию. С точки зрения экономики высшего образования – удешевление. Бакалавров массового направления готовить дешевле, чем дифференцированных специалистов. В чем же заключаются недостатки Болонской модели? Болонский процесс не состоялся ни в намеченные сроки (2010 г.), ни в намеченных масштабах (Европейский Союз). Кроме того, по уровню образования данная модель в международной конкуренции на рынке образовательных услуг уступает некоторым странам, не присоединившимся к этой модели (Англия, США).
Нам представляется, что главным недостатком Болонского процесса является то, что он не соответствует современным реалиям и тенденциям развития экономики. Болонская модель была ответом на массовый запрос унифицированных выпускников со стороны экономики первой половины прошлого века, основной особенностью которой было массовое производство стандартизированных товаров с низкими издержками. В экономической литературе это состояние экономики называют «старой конкуренцией»9. Современная докризисная экономика отличалась тем, что конкуренция переместилась в область создания гибких технологий, способных к мобильной конвертации ресурсов с целью дифференциации товаров и услуг. Этот процесс можно с некоторой долей условности назвать движением от единообразия (стандартизация) к многообразию (дифференциация).
Кризис внес существенное изменение в экономику и рынок труда. Если ориентироваться на будущее, то следует реформу образования направить на подготовку креативных выпускников с преобладанием научно-исследовательской, инновационной и антикризисной компетентностями. С такой задачей трудно справиться, ориентируясь на Болонский процесс. Если же иметь в виду вузы, претендующие на подготовку профессиональной элиты, призванной не только инновационно мыслить и действовать, но и формировать соответствующую среду профессионального взаимодействия, то надо формировать свою модель подготовки выпускников, не сковывая себя форматом заимствованных моделей, но учитывая мировой опыт и отечественные традиции фундаментальной подготовки.
Фундаментальность университетской подготовки специалистов
Корнями, питающими креативный фактор инновационного развития, является система образования, в которой на передний план выдвинулась роль университетов. Инновационная экономика строится инновационно мыслящими и инновационно действующими специалистами. Целенаправленная подготовка специалистов подобного рода не ведется. Проводимая реформа образования скорее уводит от решения проблемы. Опираясь на компетентный подход, она больше ориентирует на подготовку выпускников функционального типа для освоения и квалифицированного исполнения уже готовых и заданных функций. Такие специалисты безусловно нужны. Но инновационную экономику способны создавать профессионально подготовленные выпускники другого рода. А именно, специалисты с фундаментальной подготовкой. И в этом состоит особая роль университетов. А что означает фундаментальная подготовка? По мнению ректора МГУ В.А. Садовничего, фундаментальная подготовка означает овладение законами развития природы и общества и умение применить их на практике. Мы считаем правильным такой подход. Учебно-научный процесс на уровне познания законов способен воспитать специалистовинноваторов, применительно к экономике это специалисты, способные обозревать и анализировать экономику на уровне тенденций её развития и, исходя из этого, создавать более эффективные структуры, инструменты, схемы, продукты (в широком смысле). Фундаментальная подготовка не отрицает функциональную. Она дополняет последнюю, опирается на нее и взаимодействует с ней. То есть это не альтернативный, а более сложный уровень образования. Он не может уложиться в трех-четырехлетний стандарт предлагаемого реформами бакалавриата. В рамках бакалавриата возможен функциональный, но не инноваторский уровень подготовки. Магистратура, как второй уровень в проводимой реформе, нацелена на специализацию, т.е. на углубление функционального уровня подготовки. И, хотя в магистратуре предлагаются дисциплины продвинутого теоретического уровня, фундаментальность не является концептуальной основой магистерского образования. Заметим, что в новой системе двухуровневого образования понятие «специалист» отсутствует. И это происходит в период оглушительного торжества разговоров о демократии, свободе выбора. Почему не оставить возможность выбора из вариантов, хотя бы: 5 лет – специалист; 3+2 бакалавр-специалист; 4+1–бакалавр-специалист; 4–бакалавр; 4+2–бакалавр-магистр. Динамичная экономика, основання на дифференциации продуктов, дифференциации и конвертации технологий требует симметричного развития в образовательном секторе.
В этой связи необходимо учитывать результаты исследований рынка труда экономистов, проведенных по инициативе профессиональных сообществ США и Англии [3, c. 142-158].
В подготовке экономистов фундаментальность обеспечивается по двум направлениям: курсами по общей экономической теории и доведением специальных дисциплин до теоретического уровня. Именно теоретический этаж позволит взаимодействовать общим и специальным дисциплинам с целью гибкой конвертации и дифференциации учебных программ в соответствии с требованиями современной экономики.
Коррупция и образование
Сфера образования не могла остаться в стороне от коррупционных процессов, если коррупцией пронизано все общество. Культ денег и обогащения любой ценой как абсолютная ценность радикализированного рыночного сознания способствовали развитию коррупции во всех сферах жизни общества. Сложилась даже коррупционная вертикаль. Коррупция существовала и в высших учебных заведениях, особенно при поступлении. Но она «вызывающе» не выстраивалась в вертикаль. Потребовались реформы, которые эту вертикаль выстроили, но ценой очередного удара по качеству образования.
Нам выпала участь жить под знаком нескончаемой череды реформ, которые редко оборачиваются очевидным благом для страны и большинства граждан. Складывается впечатление, будто где-то против нас трудится неутомимая сила корыстного умысла, пренебрегающая мнением профессиональных сообществ. Реформа системы образования в России проигнорировала мнение абсолютного большинства людей, профессионально занятых в этой сфере.
Под благовидным предлогом борьбы с коррупцией реформа ее многократно увеличила. Будто в насмешку над риторикой борьбы с коррупцией на федеральном и региональном уровнях она проникает в новые социальные структуры и получает новое институциональное сопровождение. Ярким примером тому служит введение единого государственного экзамена (ЕГЭ) как условия поступления в вузы. Угрозы проникновения и даже развертывания коррупции в новом образовательном и даже социальном пространстве столь существенны, что заставили обратиться к этой проблеме специально, чтобы, если не преодолеть, то хотя бы смягчить их негативные последствия.
Одним из главных аргументов введения ЕГЭ на федеральном уровень была борьба с коррупцией при поступлении в вузы («входная» коррупция). Эта цель действительно достигнута там, где прием в 2009 году осуществляется только по результатам ЕГЭ. Но от этого «входная» коррупция не исчезла, а переместилась в пункты приема ЕГЭ. Она вовлекла в свою орбиту большее количество людей (родителей, посредников, чиновников и даже учеников), распространилась на более широком социальном пространстве. Нет нужды приводить материалы печати, Интернета, специальных семинаров и совещаний, освещавших масштабы этого явления. Материалов, подтверждающих перемещение коррупции из вузов в пункты приема ЕГЭ, более чем достаточно. «Входные билеты» в вузы покупаются теперь за их пределами. Можно множить примеры, можно обсуждать цены, по которым добывались баллы по ЕГЭ, но куда важнее сделать выводы, чтобы извлечь уроки на будущее, если, разумеется, руководство страны и специально созданная Президентом РФ комиссия по анализу результатов ЕГЭ действительно преследуют цель улучшить ситуацию для развития системы образования в России.
Наши анализ и выводы мы начнем с предварительной постановки вопросов, которые лишь на первый взгляд могут показаться риторическими: неужели реформаторы не знали, что введение ЕГЭ в нынешнем формате не вытеснит, а лишь переместит «входную» коррупцию. Ведь специалисты и профессиональные сообщества об этом предупреждали многократно. Неужели реформаторы не ведали, что для проведения экзаменов такого формата нужен обученный и опытный персонал, специальные технические средства, тщательно разработанные и четко контролируемые процедуры. Наконец, нужны социально ответственные исполнители. Все это хорошо было известно реформаторам. Но для миграции коррупции в нужном им направлении ничего этого не требовалось. Более того, чем менее профессионален и опытен персонал, чем меньше технических средств для блокирования постороннего вмешательства, чем менее совершенны процедуры предотвращения утечки информации, тем легче манипулировать процессом и результатами. Тогда возникает другой вопрос: если коррупционные перспективы примененного формата ЕГЭ были известны, то кому все это было выгодно? Тем, кому было поручено проведение ЕГЭ и тем, кто контролировал и утверждал результаты. На вершине этой пирамиды находилось Министерство образования и науки РФ.
Нет смысла отрицать «входную» коррупцию в вузах до введения ЕГЭ. Но, во-первых; масштабы коррупции были не те, поскольку вузов на порядок меньше пунктов приема ЕГЭ. Во-вторых; вузы не имели жесткой подчиненности региональным министерствам образования. «Входные» денежные потоки растекались в основном внутри вузов, а точнее среди тех, кто был допущен к принятию решений. Единой, структурированной общероссийской системы «входной» коррупции не было. Ситуацию, которая сложилась в вузах до введения ЕГЭ, можно назвать коррупционным архипелагом. Теперь ситуация резко поменялась. Пункты приема ЕГЭ жестко привязаны к региональным министерствам образования, а последние столь же жестко связаны с соответствующими федеральными структурами. «Входные» потоки структурировались и институционализировались в единую систему. Вузовская коррупционная вольница сменилась жесткой вертикалью образовательных структур государственного управления. Что и требовалось доказать и ответ на вопрос: кому это выгодно, получен. При этом не следует забывать, что содержательно-методической стороной ЕГЭ руководило федеральное министерство, оно же контролировало и утверждало результаты, а организационная сторона была поручена региональным органам власти. Вопрос о согласовании интересов и дележе «входных» денежных потоков между двумя структурами власти пока оставим за скобками.
В заключение рассмотрения федерального уровня проблемы хотелось бы обратиться к специальной комиссии, созданной Президентом РФ для анализа итогов ЕГЭ. Д.А. Медведев неоднократно заявлял о том, что ЕГЭ вытеснил «входную» коррупцию из вузов. Но он в лучшем случае заблуждается, считая, что «входная» коррупция исчезла. Необходимо преодолеть это заблуждение, усиленное неоднократными заявлениями Министра образования и науки РФ о том, что в целом ЕГЭ прошел успешно за исключением отдельных недостатков, якобы раздуваемых СМИ. Находясь на вершине пирамиды реформы, составной частью которой является введение ЕГЭ, он вынужден использовать весь потенциал индивидуальной и ведомственной изобретательности для защиты значительно обветшавшего и не очень хорошо пахнущего министерского мундира. Благодаря его стараниям «входная» коррупция из архипелаго-вузовского уровня развернулась во всю ширь среднего школьного образования, дойдя, по выражению одного политика, до уровня школьной парты. Социальные последствия подобных реформ могут оказаться соизмеримыми с экономическими последствиями «шоковых» реформ начала 90-х годов. Эта опасность должна быть осознана упомянутой комиссией и доведена до высшего государственного руководства.
Другим аргументом введения ЕГЭ было преодоление репетиторства при поступлении. В результате репетиторство сохранилось, только оно сместилось на более низкий уровень. Раньше репетиторы готовили абитуриентов не только к поступлению в вузы, но и к уровню требований в самом процессе обучения. Теперь репетиторы натаскивают на ЕГЭ. ЕГЭ един, а вузы разные. Та же математика для разных вузов имеет свою специфику. Это относится и к другим предметам. Прежнее репетиторство было направлено на дифференцированную подготовку, что помогало абитуриентам легче адаптироваться в учебном процессе после зачисления. Теперь репетиторство заточено на единый стандарт. Интересно, однако, другое. Замолкли вдруг голоса борьбы против репетиторства со стороны горячих сторонников реформы образования и введения ЕГЭ. Ведь им прекрасно известно, что репетиторство не исчезло, а тоже, как и «входная» коррупция лишь переместилось из вузовского на школьный уровень. Ответ, на наш взгляд, найти не очень сложно. Не уровень образования был главной целью реформаторов, а перераспределение денежных «входных» потоков. Когда цель достигнута, об аргументах можно и позабыть. Я не отношусь к противникам репетиторства вообще. Наоборот, я считаю его достойной и необходимой деятельностью. Ею занимались столь великие люди, как П.И. Чайковский, снискав пожизненную благодарность своих учеников. Эффект индивидуальных занятий доказан в разных сферах. Обсуждать следует качество репетиторства. Сейчас оно существует в стихийных формах, превращаясь, порой в жульничество и крохоборство. Нам представляется, что его следует ввести в институционализированные рамки учебных и консультационных центров, привлекая к работе наиболее авторитетных и квалифицированных преподавателей. Репетиторство, как индивидуальные занятия в организованных формах, на мой взгляд, должно существовать на разных уровнях: на школьном и вузовском. А ЕГЭ и вступительные испытания надо развести по содержанию и назначению. ЕГЭ – это форма аттестации среднего образования. Она должна быть действительно единой. Можно обсуждать его содержательные и процедурные вопросы. А вступительные испытания в вузы должны быть дифференцированными, поскольку сами вузы разные по направлениям, формам и уровням.
Данный раздел мы завершим общетеоретическим сюжетом. Введение ЕГЭ – это фрагмент реформы образования, ориентированного на Болонский процесс. Его сутью является унификация не только школьного, но и вузовского образования. Система подготовки бакалавра нацелена на массовую и стандартизированную подготовку не специалистов, а массовых базовых направлений. Сам Болонский процесс в предполагаемые сроки (2010 г.) и в предполагаемых масштабах (вся Европа) не состоялся. Но мы в него вступили. В этой связи вспоминается фраза одного своеобразного политического деятеля: «Как только мы собираемся куда-нибудь вступить, обязательно на что-нибудь наступим». Как уже отмечалось, массовая и стандартизированная подготовка выпускников в виде бакалавров возникла в период массового и стандартизированного производства корпорациями благ массового потребления с низкими издержками. Но это позавчерашний день экономики. Уже предкризисное развитие экономики отличалось конкуренцией, основанной на дифференциации производимых благ, гибких технологиях, ориентированных на конвертацию ресурсов и направленных на изменение ассортимента и качества. Нынешний экономический кризис тоже внесет изменения в экономику. В подготовке кадров мы будем ориентироваться на массовость и стандартизированность, а экономика будет требовать дифференциации, инновационных и антикризисных компетентностей. Таким образом, нынешняя реформа отражает не требования будущего, а реалии прошлого состояния экономики, охарактеризованные М. Бестом как «старая конкуренция».
Для вытеснения коррупции в вузе можно идти разными путями. Назовем их условно юридическими и экономическими. Идя первым путем можно придумать меры жесткого контроля и наказаний. Можно установить камеры наблюдения, телефоны горячей линии, поощрять доносительство и т.д. При юридическом (условно) подходе можно превратить учебные аудитории в подобие круглосуточно наблюдаемых камер предварительного заключения.
Я сомневаюсь, что подобные меры могут принести желаемые результаты. Мои сомнения имеют экономические основания. Если отвлечься в данном случае от «вступительной» коррупции, которая имеет сезонный и краткосрочный характер, обратиться к коррупции в самом учебном процессе (условно она может быть названа проходной коррупцией), которая сопровождает студента длительный период и существенно влияет на уровень его подготовки, то напрашиваются следующие соображения. Дело в том, что борьба с «проходными» поборами затрагивает фактические доходы преподавателей. Это неправедные поборы, но они компенсируют нищенскую зарплату преподавателей, на которую нельзя обеспечить достойное проживание, не говоря о возможностях улучшить жилищные условия и т. п. А что делать рядовым преподавателям? Задаваясь этим вопросом, я не оправдываю «проходное» взяточничество. Оно хуже «входного» взяточничества тем, что поражает уровень подготовки, выпускает ущербных специалистов, ограничивает возможности трудоустройства. Задача состоит в том, чтобы вытеснить омерзительные и постыдные поборы, предоставив альтернативные возможности достойного заработка для преподавателей. Как решить эту непростую задачу? Для этого следует обратиться к опыту вузов, где эта задача решена. Нам представляется, что к ее решению следует подойти с двух сторон. С одной стороны технология организации учебного процесса должна быть такой, чтобы сами студенты могли контролировать результаты своей успеваемости. Балльно-рейтинговая система и преобладание письменных контрольных и экзаменационных работ, которые подлежат обязательному показу, позволяют студенту самому наблюдать и контролировать свои результаты. Тогда основы для поборов будут отсутствовать, или существенно сузятся. С другой стороны, следует организовать возможности для легальных и достойных дополнительных заработков преподавателям. А проблема дополнительных доходов решается разными способами.
- Специалисты высокой квалификации могут быть востребованы в качестве экспертов и консультантов в коммерческих и государственных организациях.
- Имеются большие возможности участвовать в конкурсах на получение грантов, в том числе и зарубежных.
- Сейчас имеются широкие возможности для организации услуг довузовского и послевузовского образования, других платных программ.
- На последнее место я ставлю параллельные подработки, поскольку они изнурительны и не оставляют времени на творческое развитие преподавателя.
- Понятно, что в столице и регионах разные возможности для перечисления форм дополнительного заработка преподавателями. Но есть форма достойного дополнительного заработка выгодного и доступного практически для всех. Это индивидуальные занятия со студентами. Их можно организовать официально через консультационные центры и иные формы, пользуясь тем, что вузам разрешено создавать малые предприятия. Индивидуальные занятия дают студентам знания и отзовутся благодарностью, а дополнительный заработок будет достойным. Конечно, легче просто собрать деньги в зачетках. Но на чашу весов кладется репутация, достоинство и авторитет преподавателя. Если для преподавателя эти категории потеряли смысл и ценность, то лучше искать другую работу. Так будет лучше всем, в том числе и самому преподавателю.
Полученные результаты
Реформа образования должна быть увязана в единую систему задач модернизации экономики России. Тогда среди первостепенных внутренних задач можно выделить следующие: искоренение коррупции; усиление фундаментальности университетской подготовки с использованием образовательных стратегий и технологий, обеспечивающих гибкую конвертацию и дифференциацию образовательных продуктов [см. примечания].
Список литературы
- Бузгалин А. В. Главная книга о кризисе. – М.: Яуза, 2009. – 253 с.
- Ггинэуэй Д., Блини М., Стюарт И. Панорама экономической мысли конца ХХ столетия: в 2 т. – СПб., 2002. – Т. 1.
- Бест М. Х. Новая конкуренция. Институты промышленного развития. – М.: ТЕИС, – 356 с.
- Субетто А. И. Государственная политика качества высшего образования: концепция, механизмы, перспективы. Часть 4 [Электрон. ресурс] // Академия Тринитаризма. – – URL: http://www. trinitas.ru/rus/doc/0012/001a/00120200.htm/
- Смирнов С. А. Содержательные (парадигмальные) аспекты высшего социально-гуманитарного образования [Электрон. ресурс]. – 2013. – URL: http://old.circle.ru/personalia/smirnov/paradygm.doc
- Князева Е. Н. Курдюмов С. П. Синергетика: Нелинейность времени и ландшафты коэволюции.– М.: КомКнига, 2007. – С. 55.
- Морен Э. Образование в будущем: семь неотложных задач. – Париж: ЮНЕСКО, 2000. – 85 с.
- Левченко М. Реформа образования в России: проблемы и перспективы [Электрон. ресурс]. – 2013. – URL: http://eot.su/node/14936. (дата обращения: 08.09. 2013).
- Shor Education is Politics. Paulo Freire’s Critical Pedagogy // A critical encounter. – London / New York: Routledge, 1996. – pp. 25-35.
- Hur, , Bessey, D. A comparison of higher education reform in South Korea and Germany // Asia Pacific Education Review. – 2013. – № 14 (2). – pp. 113-123.
- Ionel, D., Nicoleta, E. Theoretical aspects regarding the Bologna Reform // 5th International Conference Edu-World 2012 Education Facing Contemporary World Issues. Book Series: Procedia Social and Behavioral Sciences. – 2012. – Vol. 76. – pp. 927-930.
- Magalhaes, , Veiga, A., Ribeiro, F., Amaral, A. Governance and Institutional Autonomy: Governing and Governance in Portuguese Higher Education // Higher Education Policy. – 2013. – Vol. 26, Issue: 2. – pp. 243-262.
- Carnoy, , Dossani, R. Goals and governance of higher education in India // Higher Education.– 2013. – Vol. 65, Issue: 5. – pp. 595-612.
- Rhoads, RA, Saenz, V, Carducci, R Higher education reform as a social movement: The case of affirmative action // Review of Higher – 2005. – Vol. 28, Issue: 2. – pp. 191-195. DOI: 10.1353/ rhe.2004.0039
- Berulava, N. Higher education in Russia in the light of market reforms // Russian Education and Society. – 2005. – Vol. 47, No. 8. – pp. 6-13.