Аннотация
Данная статья посвящена истории становления и развития семейных традиций, связанных срождением и воспитанием ребёнка в а также раскрытию их семантического значения в казахской семье.
Обычаи и традиции казахского народа, связанные с семьёй и воспитанием подрастающего поколения - одна из самых ярких страниц его истории и культуры, где соеденены воедино и народная мудрость, и философия, и миропо- нимание, и нравственные идеалы, и традиционный быт. Они складывались веками, развивались на основе преем- ственности поколений.
В национальных семейных традициях заложена та духовная связь между поколениями, которая так необходима каждому человеку в современном мире. В условиях глобалицации и всё более расширяющихся культурных связей, необходимо защитиь и сохранить то, что является национальной самобытностью народа, его идентичностью.
Обычаи и традиции казахского народа, накопленные веками – яркая страница его истории и культуры, характеризующаяся многогранностью и глубиной, ярким эническим многообразием, в ней соеденены воедино и народная мудрость, и философия, и миропонимание, и нравственные идеалы.
На протяжении столетий казахский народ выработал свой способ общественной организации и мышления, который отличался синтезом познавательных форм, ментальностью взглядов и мировоззрения, своей неповторимой идентичностью.
Традиции казахского народа, связанные с семьёй, рождением и воспитанием занимают одно из важных мест в его духовной икультуре и традиционном обрзе жизни. Они имеют социально- историческую, культурно-бытовую, идеологическую и воспитательную значимость.
На протяжении длительной истории казахи накопили богатый опыт в области обучения и воспитания подрастающего поколения, выроботали своебразные традиционные черты и правила поведения, основан- ные на преемственности поколений, постепенно вошедшие в обычаи и повседневный образ жизни.
Казахский народ всегда отличали такие черты как чадолюбие, душевная открытость, щедрость, терпеливость, стойкость и уважение к старости и др.
Учитывая, что дети в семье кочевников были символом плодородия, рождению и воспитанию ребёнка в казахской семье всегда придавалось огромное значение, причём подготовка к появлению новой жизни, начиналась задолго до этого сакрального действа.
У всех тюркских народов считалось, что главные цели в жизни – это рождение и воспитание здорового потомства, у молодой семьи – особенно.
Многодетная семья всегда вызывала уважение, а неимение детей грусть и сочувствие.Например, в преданиях о Коркуте говорилось: «У кого не было ни сыновей, ни дочерей, велел он их поместить в черную юрту, подстилать под ними черную кошму, дать им в пищу мясо черного барана, если хочет есть, если нет – пусть уйдут. А кто имеет сыновей, тех, сказал, поместить в белую юрту, а имеющих дочерей – в красную юрту... Кто не имеет ни сыновей, ни дочерей, тех Аллах проклинал, так будем прогонять и мы» [1, с. 270].
В народе человека, не имеющего детей называли «Қу бас» (Голый череп), на всенародных торжествах он не имел права сидеть рядом со сверстниками [2,с. 104].
В обилии потомства, особенно мужского пола, была заинтересована не только семья, но и весь родст- венный коллектив, ибо сила, общественное положение рода внутри племени во многих случаях определялись числом членов мужского пола (воинов), а обилие братьев, родни было «критерием почетного положения человека среди окружающих».
Для активизации функции деторождения у казахов был разработан целый комплекс этикетных правил, обрядов и верований, соответствующих периодам беременности, родов и послеродового периода.
Бесплодие женщины у казахов считалось большим несчастьем для семьи. Рок бездетности в народном сознании связывался со следующими причинами: – кознями людей, в особенности шаманов и бесплодных женщин (сглаз); – действиями злых духов – джиннов, шайтанов, пери, албасты и др.
Широко распространенным способом вызывания бесплодия считалось колдовство (жадылау), для чего «злонамеренному человеку, будто бы достаточно было найти засохшую кость лягушки, намотать на нее свои волосы и прицепить это к одежде той женщины, которой он намеревался навредить». Верили, что женщине такой вред можно нанести через ее личные вещи и пищу. По старинным представлениям, особенно опасным было бесплодие, вызванное бесплодными женщинами (сглаз и проклятие). Избавиться от него можно было только через перевод этого недуга на другую женщину или лечением сильного шамана. С целью перевода своего несчастья бесплодная женщина должна была украсть послед роженицы [3,с. 40-42].
По поверьям, невыполнение некоторых запретов тоже могло вызвать бесплодие. Например, нельзя было перешагивать через веревку (в особенности цветную), через привязь ягнят (кеген) и другие сакральные вещи, наступать на золу (место очага), пинать ногами скот и т. д. Как известно, запрет на перешагивание был чрезвычайно строг в кочевой среде и распространялся на широкий круг предметов, связанных с идеей размножения, плодородия. Большое внимание уделялось запретам связаными с баканом. Запрещалось бросать его на землю, нужно было его держать в вертикальном положении (или подвешенном, или прислоненным к стене); запрещалось перешагивать через бакан.
Использование бакана в родильной обрядности помимо практического назначения, имеет в основе своей представление о связи его с культом женского божества Умай [4,с. 93].
Одним из способов лечения от бесплодия было заворачивание больной в шкуру барана, специально зарезанного для этой цели.
У многих тюркских народов и у казахов был распространен обычай «вымаливания» ребенка у святых, на святых местах. Такими местами являлись мавзолеи Ходжа Ахмеда Ясави, Айша-Биби, Бабаджи-Хатун, Бегим-ана, Алаша-хана, комплексы Кошкар-ата, Шакпак-ата, Караман-ата, могилы святых Кенгирбая, Ерали, Окшата, известных батыров Асау-Барака, Барака, Есета, Артыка, Спатая, Раимбека и др. Приехав- шие к этим святым с просьбой о помощи должны были зарезать барана в честь данного святого или святого места и остаться здесь ночевать [3,с. 60].
Магические обряды «вымаливания» ребенка выполнялись также и в первые дни замужества женщины. С имитативной магией связан, например, обряд кормления собаки с полы платья новобрачной, с пожеланием большого потомства.
Уважение женщины в семье соотносилось с количеством рожденных ею сыновей. Женщин от 30 до 50 лет, родивших более 7 детей, называли сарықарын («многодетная мать»), а почтенная женщина старше 50 лет, имеющая взрослых сыновей, удостаивалась статуса «бəйбiше».
Женщине, родившей и вырастившей девять сыновей, даже разрешалось ездить верхом на освященной шаманом лошади [4,с. 92].
Женщина не имевшая детей, пребывала в униженном положении. Муж в этом случае, имел право взять в дом вторую жену и, убедившись, что первая жена никогда не родит ребенка, мог забрать у нее имущество: скот и передать всё это другой жене, ставшей матерью, а униженную жену подселить для присмотра в юрту к одной из своих старших жен, «при этом первая (бесплодная) и вторая жены должны были быть дружны между собой, поскольку бесплодная должна была всячески угождать второй жене, осознавая свою вину» [1, с. 280].
Бездетные супруги в большинстве случаев усыновляли чужого ребенка, при согласии его настоящих родителей. Будущая мать принимала малыша, давала ему имя и при этом вкладывала в его правую ручку овечий голенной мосол (асык жiлик). Так она как бы всем объявляла, что ребенок отныне принадлежит ей, и она несёт за него ответственность.
Ожидание ребёнка как чуда у казахов было чрезвычайно насыщено магическими действиями и обрядами.
Первым признаком беременности считались капризы женщины в отношении определенных видов пищи. По представлениям казахов, по характеру прихоти беременной женщины (жерiк болу) можно определить будущие качества ребенка, даже его пол. Например, если у женщины появляется каприз (жерiк) на мясо диких зверей: медведя, волка, кабана, тигра – то это считается предзнаменованием рождения ребенка мужского пола и притом, будущего героя. Свидетельства такого представления встречаются в казахском фольклоре. Прихоть к сладким продуктам считалась признаком рождения девочки. Так же считалось, что если женщина «меняется лицом» (пигментные пятна и т. д.), скорее всего, она носит мальчика; если кожа остается прежней то, вероятно, будет девочка. Существовало представление, что прихоть беременной – желание будущего ребенка [4,с. 87].
Поэтому согласно поверьям необходимо было удовлетворять любые прихоти беременной в еде, т.к. считалось, если беременной не предоставить желаемую еду, ребенок может развиваться ненормально.
С целью предотвращения различных нежелательных последствий, вызываемых именно пищей, у казахов существовали некоторые ограничения относительно употребления мяса определенных животных. Считалось, что очень нежелательным во время беременности есть мясо зайца, от этого «якобы ребенок мог родиться с заячьей губой (жырык)».
Образ зайца у тюркских народов имел большое значение. Например, находка мертвого зайца с целым черепом или даже одного только черепа зайца называлось ардша (счастье) и считалось верным средством, обеспечивающим рождение детей. Найденный череп мужчина носит при себе на поясе, а обеспеченный достаточным количеством детей хранит его в сундуке; сила ардша распространяется и на скот счастливого обладателя находки; скот его получает плодовитость [1, с. 273].
С началом беременности не разрешалось есть мясо верблюда, иначе беременная, подобно верблюдице, будет носить ребенка двенадцать месяцев. Беременная женщина не могла даже смотреть на верблюда, а также носить вещи из верблюжей шерсти, «иначе ребенок родится с двоенной губой» [5,с. 71].
Пищевые запреты налагались и на конину, а также ворованное мясо, «чтобы пол ребенка не переменился на противоположный». Будущим матерям также запрещались определенные части бараньей туши (мясо на берцовых костях, лопатках и нижнюю часть желудка), можно было есть нежные части баранины, а под подушку класть нож – считалось, что он отпугивает злых духов. Если же беременная съест печень волка, то ребенок будет злым и безжалостным.
Подобные пищевые запреты соблюдали и беременные женщины у калмыков, монголов и др.
Нежелательным было и употребление в пищу рыбы: «ребенок может оказаться немым, к тому же у него будет вечно мокрый, слюнявый рот» [5,с. 72].
Ответственность за благополучный предродовой период ложилась на свекровь. Свекровь делилась жизненным опытом с молодой невесткой, чтобы она легко могла перенести всевозможные трудности. Считалось, что если о молодой снохе хорошо заботится, то родится здоровое потомство, плохой или недостаточный уход – осуждался родственниками и соседями.
Свекрови не рекомендовалось ругать или делать замечания беременной снохе, чтобы сохранить её нервную систему и ребёнок родился здоровый. Иногда, желая сделать важное замечание невестке, свекровь прибегала к иносказаниям: она ругала дочь за поступки, которые та не совершала, то есть тем самым косвенно ругала невестку.
Казахская пословица гласит: «Қызым саган айтам, келiнiм сен тыңда» («Дочь, тебе говорю, невестка, ты слушай»). Такой прием существует в традиционном быту до сих пор практически у всех тюркских народов.
На многовековом опыте была осознана вредность тяжелого физического труда, особенно в последние месяцы беременности, старшие следили за неопытной невесткой, чтобы она не поднимала тяжести и хорошо питалась, особенно молочными продуктами, т.к. организму необходим был кальций.
Если невестка теряла зубы, то укор падал на свекровь или старшую в роду. В целях уберечь невесту от сглаза и других бед, ей дарили всевозможные амулеты (бой тұмар), записывали молитву на бумаге и с водой, сноха должна была съесть ее. Кроме того, свекровь просила свою сноху искупаться во время полнолуния, чтобы ребенок родился красивым [6, с. 125].
Во время беременности женщине не позволяли ночью одной выходить на улицу, одну не оставляли в спальне, в которой развешивали различное боевое оружие, волчьи зубы, клюв орла, когти совы, которые по народному представлению оберегали от нечистых сил. Чтобы предотвратить уродливость, она во время токсикоза (жерiк) не должна отпугивать собак и кошек окриком. Беременным женщинам запреща- лось ходить в гости, особенно в дома, где есть покойник или не завершился период траура, нельзя было ходить и в другие мрачные места, встречаться с недобрыми людьми, готовить ребенку приданое. Особенно нежелательно было стричь волосы.
Если родители хотели, чтобы родился мальчик, то у изголовья беременной держали оружие, а чтобы родилась девочка, клали под подушку ювелирные украшения (кольцо, серьги, бусы) или ткань красного цвета, которая символизировала женское плодородие.
После родин о женщине также заботу проявляли свекровь и сёстры мужа. Чтобы поддержать рожени- цу после тяжёлых родов для неё специально готовилось ритуальное угощение калжа, предназначенное матери после родов. Именно ей в первую очередь подавался горячий бульон, и только потом угощались остальные. Калжу могли пренести знакомые, близкие или родные. Это, с одной стороны забота о женщине, чтобы она быстрее восстановила здоровье, а с другой стороны – знак уважения, внимания.
Для такого случая приносили в жертву молодую овцу, отваривали. Большое значение придавалось шейному позвонку. Участницы трапезы откусывали мясо зубами, причем первой это делала роженица, а последней повитуха. После трапезы кость не выбрасывали, а насаживали на палочку сквозь спинномозго- вой канал и, как куклу, обворачивали в белый лоскут ткани и вешали на рожок решетки (кереге) на женской половине юрты. И не снимали до тех пор, пока ребёнок не научится держать головку [6, с.45].
Каждый, кто узнавал о рождении ребёнка, тем более, если это был сын – продолжатель рода, спешил первым оповестить родных криком: «Сүйiншi, сүйiншi!». Все сразу понимали, что он пришел с добрым известием. За это сообщившему сүйiншi, давали подарок. Рождение сына или дочери воспринималось по- разному. Рождение мальчика встречали с большей радостью, так как он считался продолжателем рода и носителем имени предков. Рождение девочки вызывало меньший восторг, хотя отсутствие дочерей, призванных роднить людей, различные роды, также вызывало сочувствие.
В первые сутки после рождения устраивались ночные бдения, аульная молодежь пела песни, борясь за душу новорожденного. На второй день устраивался той шілдехана – празднование по случаю рождения ребёнка. Более состоятельные люди делали щедрые угощения с приглашением жителей не только своего, но и соседних аулов, устраивали состязания певцов, джигитов на конях.
После рождения ребенка первой роженицу посещала родная мать, искренне радуясь и помогая совета- ми по уходу за младенцем, разделяя радость сватов, привозит подарки для малыша, являясь желанной и уважаемой гостьей. Приезд матери к дочери, которая стала матерью, древний обычай, который сохраняется и в наши дни.
Новорожденного по традиции купали в подселенной воде и пеленали в мягкую ткань из старого жен- ского платья или мужской рубашки удачливых долгожителей: считалось, это сохранит жизнь ребенку.
Существовал запрет: до окончания сорока дней этот дом не посещали гости, в осоности после захода солнца. Если гости всё же приходили, то на лоб ребенка намазывали черту из сажи, чтобы отвлечь от него внимание, кроме того, произносили заклинание от сглаза.
В быту кочевников большое значение придавали сглазу, а детей - особенно, что и повлекло ряд негласных предписаний по соблюдению различных норм поведения взрослых, (в том числе – родителей) по отношению к детям. Так, не рекомендовалось ходить в гости с грудным ребенком во избежание сглаза и вирусных заболеваний, запрещалось нажимать на родничок головы младенца, оставлять его в колыбели без присмотра. Из дома, где был новорожденный, в течение сорока дней золу выносили только днем, существовал также запрет выносить на улицу колы-бель ребенка перед закатом. Казахи боялись нечистой силы, активизирующейся, по их мнению, в ночное время.
С верой в сглаз, на детскую одежду и головной убор было принято нашивать перья филина, амулеты, крапчатые черно-белые и голубые бусинки, а на шапочку прикалывать яркую брошь [10, с. 124].
Если, несмотря на все предостережения, всё же случался сглаз ребенка, то старались предпринять ряд магических мер, направленных на его снятие. Лицо, ладони и ступни младенца мыли водой, которой предварительно вымыли дверные ручки. Были и другие способы: ребенка окунали в воду, в которую предварительно опускали череп собаки, или давали ему понюхать опаленную собачью шерсть. Эти действия не случайно связаны с охранной магией собаки, считающейся одним из семи сокровищ (жетi қазына) казахов. Знахаря или шамана просили символически плюнуть на ребенка или три раза провести вокруг головы малыша пиалой с просом, закрытой тканью. Эффективным методом считалось умывание ребенка остатками недопитого чая того человека, который, как предполагалось, мог его сглазить [8, с. 96].
До сих пор достаточно распространен прием, когда мать моет лицо ребенка проточной водой и вытирает своим подолом или умывает водой из тазика, предварительно опустив туда ножи и вилки.
Смерть новорожденных казахи связывали с вредоносными действиями Албасты (сверхъестественного существа, способного нанести вред ребенку и его матери) или птицы алып қарақұс, предположительно орел-могильник, птица семейства ястребиных. Неслучайно у казахов во время родов купольный круг считался возможным местопребыванием Албасты. Қарақұс якобы опускался в юрту также через шанырак и уносил душу ребенка. Для того, чтобы уберечь новорожденного от похищения қарақұса, его заворачивали в жөргек (подобие пеленки), обвязывали веревкой и протаскивали через шанырак семи юрт или же пропускали с внутренней стороны (тақым) коленного сустава старцев.
В рамках периода младенчества особенно выделяются первые 40 дней жизни, "шiлде" ("сорокодне- вье"). Внутри этого периода особой сакральностью наделяются 3, 7, 40 дни, включающие отпадение пуповины, обряд положения в колыбель, смену ритуальной рубашки, стрижку первых ногтей и т.п.
На третий день, после отпадения пуповины на младенца надевали первую рубашку (иткөйлек), на которую в качестве оберега нашивали лоскут белого цвета одежды счастливого долгожителя. Эту рубашку предварительно надевали на голову собаки для того, чтобы ребенок в будущем мог выжить в любой ситуации, в этой рубашке он пребывал сорок дней. По описаниям А.И. Левшина: «В старину бедняки заворачивали новорожденного в полотно, а зимой – в овечью шкуру. Откуда подросший ребенок выползал на горячую золу или на снег, сразу же приучаясь к перепадам температуры» [9, с.333].
По прошествии сорока дней, проводили праздник қырқынан шығару, на который собирались уважаемые женщины, новорожденного купали в солёной воде. После купания младенца поливали 40 ложками ритуальной воды, в чашу предварительно клали монеты и серебряные украшения – в подарок женщинам, которые участвовали в священнодействии.
В день окончания сорока дней ребёнку в первый раз стригли волосы и ногти, состригали волосы, чтобы не исполнялись проклятия в его адрес, которые потом хранили в течении жизни. Волосы у тюркских народов считались особым даром неба, носителем сведений о жизни человека. Заплетённые в косу волосы с древних времен считались символом связи с космосом. Казахи верили в сакральную силу волос и, чтобы никто не мог властвовать над ними, бережно хранили каждый волосок, собирали в косу, которую укладывали в конце жизни в изголовье покойного. По этой же причине ногти и зубы закапывали в потайном месте, веря, что после смерти они понадобятся на том свете [10,с.56].
Первую распашонку, снятую с ребенка в праздничный день, не принято было выбрасывать: ее берегли для других детей.
Все участницы обряда 40 дней одаривались подарками, обязательным ритуалом была раздача 40 лепёшек, испеченных к этому событию. После купания ребёнка одевали в ит көйлек (собачья рубашка) и ложили в колыбель (бесiк). По обычаю в колыбель впервые укладывает малыша всеми почитаемая бабушка, обычно родоначальница семьи или его выполняла уважающая, знающая обычаи и почитаемая в ауле женщина и накрывала младенца семью вещами: специальным одеялом, затем халатом кебенеком (духой), шубой, попоной и, наконец, сверху клали узду и нагайку. Каждая из этих вещей имела опреде- лённый смысл. Халат – чтобы ребёнок был уважаемым в народе, шуба и попона – богатым, узда – чтобы быстро вырос, а кебенек и нагайка – чтобы он стал защитником интересов своего народа; помимо этого существовало множество других ритуалов. Например, к колыбели привязывали орлиные когти и при этом приговаривали: «Да будет хватким, как орёл», или, повесив камчу поперёк колыбели, желали: «Да будет непобедимым в байге, да будет всё время восседающим на тулпаре» и т.д. Обряд сопровождается тради- ционной песней «Бесик жыры». Когда ребенок будет уложен в постельку, бабушке полагается «бесик салар» подарок [11,c.171-172].
Қырқынан шығару – это первый праздник в жизненном цикле нового члена социума, на который собирается большое количество гостей. После этого обряда снимались запреты в отношении младенца, мать обходила с ним дома родственников, получая подарки и поздравления.
Небольшими трапезами отмечались также появление молочных зубов, первая улыбка. При знакомстве с ребёнком казахи обычно нюхали лишь лоб детей, но не целовали их, не рекомендовалось целовать де- тей в ступни, живот, шею; запрещалось также подносить их к зеркалу: это могло отразиться на характере ребенка [1, с.293].
Первый год жизни, когда младенец действительно совершал прыжок в развитии мироощущений, у казахов наполнен обрядами, обозначающими его принадлежность к роду и стремлением уберечь его от сглаза. Особенно большое значение придавалось обычаю «тусау кесу» – первые шаги ребенка, чтобы он умел ходить и быстро бегать. В этот день, по казахскому обычаю, в юрту, где малыш сделал свой первый шаг, было принято звать самого старого и уважаемого человека в ауле, чтобы он разрезал ножом специи- альные веревки или специально для этого подготовленный черно-белый шерстяной шнур, который символизировал добро и зло, открывая перед ним большую и светлую дорогу. Выпуская в мир ребёнка, взрослые давали ему напутствие: «Бай болсын» (желаем быть богатым). «Адам болсын» (храни честь отца и рода). Разрезанный шнур затем сжигали [5,c.85].
Доброй приметой и поводом для радостной встречи родственников было, когда младенец, наклонив голову, смотрел назад промеж своих расставленных ног. В таких случаях говорили: «Высматривает дорогу». «Путник приближается». «Пролегает дорога». «Издалека прибывают сородичи». У казахов получил распространение обычай – единственного мальчика в семье одевать в залатанную одежду и растить ему на голове хохолок (айдар), чтобы уберечь от дурного глаза и зловредного языка.
Первый год жизни ребенка завершается обрядом сбривания утробных волос – «қарын шаш». Мальчикам на темени оставляли прядь волос – «айдар», девочкам – «тұлым», тем самым впервые фиксировали половые различия между мальчиками и девочками в прическе.
Поскольку жизнь и благополучие зависели от выносливости, силы, ловкости и смекалки, особое внимание в степи уделялось привитию этих качеств детям с самого раннего детства. Поэтому многие казахские обряды, так или иначе, связаны с рождением, детством, юношеством и совершеннолетием молодого человека.
Литература:
- Тохтабаева Ш.Ж. Этикет казахов. – Алматы, 2013.
- Орынбеков М.С. Генезис религиозности в Казахстане. – Алматы,
- Толеубаев А.Т. Реликты доисламских верований в семейной обрядности казахов. – Алма-Ата,
- Аргынбаев Х.А. семья и брак у казахов. – Алма-Ата, 1973.
- Шаханова Н. Мир традиционной культуры казахов. – Алматы,
- Семья – краеугольный камень в построении мира на земле. – Алматы,
- Левшин А.И. Описание киргиз-казачих, или киргиз-кайсацких орд и степей. - Алматы,
- Ерназаров Ж.Т. Семейная обрядность казахов: символ и ритуал. – Алматы, 2003.
- Традиционная одежда казахов: научный каталог. – Алматы, 2009. 10 Момышулы Б. Наша семья. - Алма-Ата: «Жазушы», 1974.
- Шаханова Н. символика традиционной казахской культуры. – Алматы, 2004.