В статье рассмотрены проблемные вопросы об опасности исламского фактора для государств Центральной Азии на фоне незрелости институтов гражданского общества независимых политических партий, легальной оппозиции, которые создают благоприятную почву для формирования религиозно-политических движенийоппозиционной направленности. В настоящее время в республиках центрально-азиатского региона имеет место беспрецедентный рост религиозности населения, идет усиление роли религии в жизни общества. В Центральной Азии религиозно-политический экстремизм имеет свои отличительные черты. Здесь главными доминантами являются исламские религиозно-политические организации радикального толка. Их деятельность является одной из основных серьезных угроз безопасности региона.
В результате проводившейся в СССР государственной атеистической политики в ряде центрально-азиатских стран (бывших союзных республик) сложились благоприятные условия для деятельности сторонников так называемого радикального ислама, а также появления различных сект и религиозных течений крайнего толка. Принятые в начале 1990-х гг. в новых независимых государствах законы о свободе вероисповедания существенно расширили и свободу действий религиозным организациям.
Распространение ислама на постсоветском пространстве характеризуется довольно быстрым ростом числа мечетей и медресе, значительным увеличением количества паломников, совершивших хадж в Мекку и Медину, широким распространением исламской литературы, а также возросшим влиянием зарубежных миссионеров на мусульманскую умму[1].
Немаловажная роль в радикализации ислама, считает Г.К. Искакова, принадлежит представителям ряда арабских стран, пожертвования которых на строительство мечетей, религиозных учебных заведений, выпуск религиозной литературы привели к зависимости как местного духовенства от зарубежных «инвесторов», так и верующих. Так, в Узбекистане создание благоприятных условий для пропаганды ислама привело к проникновению в республику таких религиозно-политических группировок, как «Акромийлар», ваххабиты, «Ислом лашкарлари» («Воины ислама»), «Адолат уюшмаси» («Общество справедливости») и наиболее влиятельная среди религиозной общественности партия «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» (Партия исламского освобождения) [2].
Вместе с тем, в Таджикистане выход исламизма на политическую арену не получил ведущей роли в масштабе региона. Население Ферганской долины, территория которой разделена между Таджикистаном, Кыргызстаном и Узбекистаном, всегда отличалось относительно высокой религиозностью. Еще в советский период там функционировали нелегальные учебные центры, где часть лидеров Партии исламского возрождения Таджикистана получила теологическое образование.
Таким образом, религиозно-политический экстремизм в таком его крайнем проявлении, как терроризм, со всеми негативными последствиями становится в настоящее время одной из составляющих общественно-политической жизни ряда государств Центральной Азии.
Рассматривая общие базисные причины возникновения и развития религиозно-политического экстремизма, считаем необходимым выделить процесс модернизации традиционного исламского общества, геополитические изменения, идеологические факторы, а также процессы глобализации. Отличительной чертой религиозной идеологии является внедрение идеи превосходства собственного мировоззрения над другими учениями, а также противопоставление друг другу религиозного и светского образа жизни.
В исторической науке, социологии и политологии еще не существует однозначного понимания религиозного экстремизма как социального явления. Однако, по нашему мнению, ясно, что в основе появления этого феномена лежит естественное столкновение интересов и противоречий политического, экономического, социального, этнического, конфессионального характера различного масштаба.
Кроме содержания и масштабов различными могут быть и причины возникновения экстремизма для каждого отдельного общества и государства. Экстремизм как средство решения противоречий может возникнуть в любом государстве, независимо от уровня развития, однако степень подверженности экстремизму наиболее высока в так называемых «странах переходного периода». В исследованиях современных авторов достаточно глубоко проанализированы факторы, способствующие возникновению и распространению экстремизма.
В Центральной Азии экстремизм имеет свои отличительные черты. Здесь главными доминантами являются исламские религиозно-политические организации радикального толка. Их деятельность является одной из самых серьезных угроз безопасности региона.
По нашему мнению, отличительные особенности центрально-азиатского экстремизма обусловлены рядом факторов. В частности, в 20-90-х гг. XX в. в странах Центральной Азии произошло относительное ослабление роли традиционного ислама, дефицит квалифицированных кадров духовенства, проповедовавших традиционные формы ислама. Как следствие, в начале 90-х гг. в регионе возросло количество нетрадиционных исламских течений, в том числе радикального толка. В это же время мусульманская молодежь из постсоветских стран стала выезжать для получения религиозного образования за рубеж. Большое количество студентов попало в сомнительные учебные заведения в Пакистане, Саудовской Аравии и др. Оказалось, что многие обучались по радикальным направлениям ислама, в том числе так называемой идеологии «чистого ислама».
В условиях ухудшения социально-экономического положения государств Центральной Азии появилась необходимая почва для распространения религиозного экстремизма. Опыт мусульманских стран арабского Востока показывает, что исламские движения являются протестными движениями. Их ряды постоянно пополняются социально ущемленными гражданами, которые считают, что государство, основанное на принципах исламской справедливости «халифат», может оказаться экономически стабильным и справедливым.
В середине 90-х гг. ХХ столетия в центрально-азиатском регионе начали формироваться религиозно-политические организации фундаменталистского толка, практически не подконтрольные органам власти. Главной их целью изначально было создание на территории ряда центрально-азиатских стран, объединенных религиозной и политической общностью, единого исламского государства (халифата) со своей идеологией, основанной на законах шариата, соответствующими структурами управления, бюджетом.
Например, Исламское движение Узбекистана было основано в 1996 г. с целью создания исламского государства на территории Центральной Азии. Руководство ИДУ тесно сотрудничает с рядом международных и региональных исламистских организаций и движений, с такими как «АльКаида», «Талибан», «Хизб ут-Тахрир», «Братья-мусульмане» и др. За боевиками движения числятся теракты, в том числе с массовыми человеческими жертвами [3].
Таким образом, формирование в ряде государств Центральной Азии исламистских политических групп, выступающих за изменение существующего конституционного строя, стало основой возникновения международного терроризма в регионе. Для достижения своих целей партии, организации и движения,так называемогорадикального ислама, нередко практикуют использование незаконных методов деятельности.
Следует также заметить, что в распространении радикальных идей в центрально-азиатских государствах провоцирующуюроль сыграл определенный непрофессионализм органов власти молодых суверенных государств, их неспособность решительно, но в то же время корректно и на правовой основе решать проблемы, связанные с обеспечением конституционных норм о свободе вероисповедования и национальной безопасности. К примеру, в Узбекистане власть прибегала к необоснованным репрессиям в отношении мирных и законопослушных мусульман.
В Узбекистане развитию исламистских радикальных направлений в постсоветский период в большой степени способствовали преследования, судебные процессы и длительные сроки заключения участников исламских групп, что привело к тому, что значительная часть активистов бежала в соседние государства – Кыргызстан, Таджикистан, Афганистан.
Наряду с этим религиозный фактор, то есть принадлежность сторон к различным конфессиональным культурам, является причиной этнического противостояния в странах региона и создает реальные предпосылки для возникновения и развития достаточно масштабных и затяжных кон- фликтов. Так, наблюдались попытки использования идей религиозного фундаментализма сторонниками этнократически настроенных и экстремистских группировок в Центральной Азии.
Казахстанский исследователь Н.М. Садыков отмечает, что на фоне роста числа мусульманских религиозных объединений и мечетей в Казахстане «слабое знание населением основ ислама в то время, когда в нем существует масса направлений и течений, в том числе фундаменталистского толка, которые ограничивают свободу мнений и отличаются фанатической строгостью в соблюдении обрядовых и правовых норм шариата, чревато обострением внутриэтнической ситуации между сторонниками тех или иных направлений в исламе» [4].
Помимо этого, опасность исламского фактора для государств Центральной Азии на фоне незрелости институтов гражданского общества (независимых политических партий, легальной оппозиции и т. д.) создают благоприятную почву для формирования религиозных оппозиционных движений. К примеру, как отмечают отдельные эксперты, в республиках центрально-азиатского региона имеет место беспрецедентный рост религиозности населения, идет усиление роли религии в жизни общества» [5].
На фоне этого экстремисты, обращаясь к религиозным чувствам населения, используя свободу вероисповедания, неспособность многих государственных институтов эффективно взаимодействовать с религиозными организациями, стремятся изменить существующий конституционный строй любыми методами, в том числе и силовыми. В качестве примера можно привести Узбекистан и Кыргызстан, где в последние годы наблюдался заметный рост конфликтного потенциала.
Несмотря на то, что государства Центральной Азии предпринимают определенные меры по противостоянию религиозному экстремизму, он продолжает активно развиваться. При этом историческая ретроспектива свидетельствует о том, что любая мировая религия может стать и нередко становится идеологической оболочкой национально-политических движений, а также проявлений терроризма и экстремизма.
Объективными факторами распространения терроризма и экстремизма в Центральной Азии казахстанский политолог Д. Сатпаев видит в таких явлениях, как бедность подавляющей части населения, духовный и идеологический кризис, концентрация политической власти в одних руках и репрессии по отношению к оппозиции, потеря контроля над всей территорией и региональный сепаратизм в некоторых странах региона, соседство государств Центральной Азии с «горячими точками» (Афганистан, Синьцзян-Уйгурский автономный округ и др.), а также межгосударственные противоречия внутри региона, заинтересованность отдельных государств в дестабилизации внутриполитической ситуации в регионе для ослабления местных органов власти и установления своего идеологического влияния [6].
В Таджикистане политический терроризм большие масштабы впервые приобрел как результат межклановой борьбы местных элит. При этом первоначально гражданская война имела религиозную окраску, а затем после перемирия между оппозицией и правительством сохранившиеся в стране радикальные группировки при поддержке движения «Талибан» продолжали вести активную террористическую деятельность.
В настоящее время многие страны мира, население которых в большинстве своем исповедует ислам, оказались в довольно сложной, если не сказать критической ситуации. Ее содержание, отмечает Н. М. Омаров, определяется необходимостью гармоничного взаимодействия (как минимум, взаимной бесконфликтной реакции друг на друга) традиционного миросознания мусульманской общины и глобализирующегося общества с его во многом антитрадиционалистскими установками[7]. Постсоветские центрально-азиатские государства сегодня представляют собой арену столкновения разнонаправленных идей. В значительной степени ситуация осложняется незавершенностью процесса государственного переустройства. Становление новых независимых государств проходит в острой конкурентной политической борьбе, построение демократических институтов в сочетании с сохраняющим свою силу и значимость фактором традиционного общества выступает в качестве одного из основных источников угроз светскому гражданскому обществу, создаваемому в Центральной Азии на протяжении последних лет.
Соответственно, непрекращающийся конфликт интересов сторон, преследующих различные, порой прямо противоположные цели, только способствует дальнейшему укреплению позиций международного терроризма в центрально-азиатском регионе.
Прямые вторжения в 1999-2000 гг. радикальных исламистских группировок в пограничные области Кыргызстана и Узбекистана показали, что в качестве основного средства для достижения своих политических целей они избрали террор. В аналогичном развитии событий на Северном Кавказе наглядно проявляется единый сценарий, по которому действуют международные террористы: засылка эмиссаров, пропаганда и насаждение радикальных идей среди населения, затем включение механизма террора и запугивания через действия специально подготовленных оперативных групп боевиков, задачей которых является демонстрация мощи правящим светским режимам. В Ферганской долине конечнойцелью исламских фундаменталистов, прежде всего Исламского движения Узбекистана, обозначено создание исламского государства ФАНО (по названию городов: Фергана, Андижан, Наманган, Ош) как части всемирного исламского халифата [8].
Показательно при этом, отмечает Н.М. Омаров, что исламский фундаментализм за последние тридцать лет подтвердил свою способность активно бороться с государственными режимами, порой даже уничтожая их, в то же время он ярко продемонстрировал свое бессилие в решении социальноэкономических проблем, обеспечении демократических свобод, преодолении разрыва с «лидерами» мирового развития.
Наглядным примером этого стал Афганистан, который в годы правления движения «Талибан» превратился в огромную зону разрухи и нестабильности. Поэтому наверняка можно предположить, что если в Центральной Азии исламисты достигнут своей цели, ситуация в общем будет разворачиваться аналогично афганской.
Действия радикальных исламистов в Ферганской долине существенно дестабилизируют обстановку в регионе, сокращая, тем самым, возможности модернизации и полученияцентрально-азиатскими странами финансовой, технической, интеллектуальной помощи извне, значительно снижая приток в них иностранных инвестиций. Это, в свою очередь, негативно отражается на состоянии экономики, уровне жизни населения и может привести к падению доверия народа к государству как основному гаранту благосостояния и безопасности страны.
Как отмечают эксперты, баткенские события показали, что основная масса населения Ферганской долины не поддерживает идей радикального переустройства существующих институтов власти. В то же время сохраняющиеся социально-экономические трудности, растущая безработица среди молодежи, нехватка ресурсов воспроизводства неминуемо ведут к росту недовольства протекающей здесь модернизацией складывавшегося веками традиционного общества. В значительной степени этому способствует идеологический вакуум, порождаемый несоответствием декларируемых целей переустройства общества текущим результатам. Вследствие этого действия сторонников исламских радикальных групп во многом приобретают форму ответа на современные вызовы, ежедневно предъявляемые им глобальным развитием, в частности, проявляющиеся в последовательном сокращении «поля безопасности».
Распространению международного терроризма и религиозного экстремизма в центрально-азиатском регионе в значительной степени способствует отсутствие здесь полноценных демократических институтов. Место светской демократической оппозиции всё более прочно занимаютподпольные исламские радикальные движения, использующие в своем политическом лексиконе привлекательные для большинства населения понятия равенства и социальной справедливости.
Наряду с этим к увеличению числа сторонников исламистских организаций ведет преимущественный акцент на меры репрессивного характера со стороны светских режимов некоторых стран центрально-азиатского региона. Так, мартовские события 2004 г. в Узбекистане продемонстрировали в крайней форме неприятие частью граждан республики жесткой внутренней государственной политики, проведение которой, по существу, закрывает населению страны доступ к реализации элементарных демократических прав и свобод. Кстати, выгодной альтернативой этому является стремление кыргызстанских властей путем публичного диалога значительно сократить массовую аудиторию радикальных исламистов.
Практикуемые боевиками радикальных исламистских движений средства: провокации на межэтнической и межконфессиональной почве, вооруженные террористические акты, использование «внешних сил влияния» из развитых исламских стран – наносят существенный урон безопасности стран региона.
ЛИТЕРАТУРА:
- Сухов А.В. Кыргызстан: Роль «Хизб ут–Тахрир» в радикализации ислама // Центральная Азия и Кавказ. – 2006. – №6 (48).
- Искакова Г.К. Центрально-азиатский регион в стратегии России, США и Китая // Politbook – 2012. –Вып. 3. – С. 148.
- Убитому лидеру узбекских исламистов нашли замену (17 августа 2010) // URL: http://meta.kz/184181ubitomu-lideru-uzbekskikh-islamistov-nashli-zamenu.html
- Садыков Н.М. Этнос и религия как идентификационные факторы // Саясат. – 1998. – №
- Маликов К. Ислам и демократия: поиск объединяющих факторов (18.04.2011) // URL: http://www.analitika.org/Kyrgyzstan/kg–islhttp://wam/16–201html
- Сатпаев Д. Терроризм в Центральной Азии: реальность и перспективы // Саясат. – 2008. –№12
- Омаров Н.М. Исламский радикализм как глобальный вызов безопасности современной Центральной Азии // URL:afganistan.ru/dos/4932html
- Кулбараков Р. Д.Проблемы терроризма в Центральной Азии // Терроризм: проблемы противодействия: Мат-лы Междунар. практ. конф. 22–23 июля 2011 г. // URL: http://conference.antiterror.rsbi.kz/index.php/ doklads/36-kylbarakov