В статье рассматриваются фундаментальные проблемы теоретических предпосылок мультикультурализма. Особое внимание авторами уделяется тем его аспектам, которые вытекают из нетривиального понимания философии истории постмодернистами. В центре исследования стоят проблемы единства временного континиуума в культуре; современного понимания исторического факта; соотношения классического и неклассического понимания истории, места понятия "новое" в неклассическом понимания; критического подхода к понятию "эпоха истории"; принципа атемпоральности и ценности культуры; роли традиций и авторитетов в появлении нового.
Концепций истории имеется, помимо классических, множество, начиная с индусско-буддистской и кончая современными постмодернистскими. В основе одного из методов рассмотрения исторических явлений у Вальтера Беньямина лежит метафора стереоскопа [1]. Как известно, в стереоскопе наклады- ваются друг на друга два изображения и возникает объемная картинка.
Применительно к истории культуры каждого народа и всего человечества объемность, целостность рассмотрения достигаются тогда, когда прошлое, настоящее и будущее рассматриваются в единстве. Прошлое при таком подходе не отбрасывается как нечто уже не существующее. Прошлое как бы светится в настоящем и действует на образ будущего. Если посмотреть на образы будущего в современной литературе и искусстве (фантастика, кино, телевидение и др.), то там будущее безнационально, полностью космополитично, т.е. односторонне.
Этот односторонний образ будущего влияет на настоящее. Если будущее космополитично (чаще всего американизированно - космополитично), то проводится мысль, что детей и молодёжь надо готовить именно к такому будущему. Вот и верь после этого утверждениям о том, что будущее не может влиять на настоящее потому, что его ещё нет.
Другая примечательная мысль Вальтера Беньямина и Теодора Адорно [2] - отказ от рассмотрения исторического времени как простой линейной временной последовательности. Такая последовательность исходит из того, что человеческое прошлое в общем хуже человеческого настоящего. Утверждают например, что номадическое прошлое однозначно хуже урбанистического (городского) настоящего; что прошлые способы хозяйствования хуже настоящих и т.д. Но так ли это однозначно с точки зрения экологической безопасности? Точнее - с точки зрения грозящей человечеству экологической катастрофы?
Один из парадоксов прошлого раскрывается в так называемом "констеллятивном мышлении". Нет никакого исторического факта. который, случившись, продолжает существовать неизменным. На деле исторический факт продолжает происходить, когда мы, современники, продолжаем обнаруживать всё новые его грани, но никогда не доберёмся до его окончательного "облика", до его окончательного результата. Возьмём в качестве примера творчество Мирзы Фатали Ахундова или Абая Кунанбаева; деятельность Гейдара Алиева или Динмухамеда Ахметовича Кунаева. Это творчество и эта деятельность - исторические факты, существование которых невозможно отрицать. Но остаются ли они неизменными? Нет, неустанный интерес нынешних поколений к творчеству и деятельности указанных исторических деятелей открывают всё новые стороны их активности, обогащая, таким образом, эти исторические факты.
Кроме того, неустанное внимание к этим фактам открывает и совершенно новые смыслы, о которых ни современники фактов, ни сами их создатели ещё ничего не знали. Комментарии и интерпретации делают любой исторический факт живым, существующим, развивающимся. При констеллятивном мышлении прошлое и настоящее едины. Настоящее помогает прошлому совершаться.
Прошлое и настоящее взаимодействуют: настоящее опирается на прошлое, прошлое живёт настоящим. Прошлое сформирует настоящее и будущее; оно не есть просто "падшее время" [3]. Мы относимся ответственно к прошлому, когда даём ему, его наиболее важным фактам, разворачиваться, "совершаться". Прошлое каждой культуры индивидуально и каждое поколение даёт ему дополнительный разворот [4]. Прошлое некоторой части человечества не является таковым для другой его части. Для туарегов1 номадическое прошлое вовсе не прошлое, а настоящее, для сельских горных албанцев прошлый обычай многих сообществ на Земле - "кровная месть" - всё ещё настоящее.
Понятие "прогресс" не учитывает ни жизненность пришлого, ни его необходимости в определённых ситуациях. Это понятие опирается на одностороннее рассмотрение истории как истории развитии науки, научного знания, и связанных с ними техники и технологии. Всё, что связано с технико-технологическим совершенствованием считается прогрессивным, хорошим для всего человечества, а не связанное - отсталым, регрессивным. Всё национально уникальное духовное и культурное остаются при таком рассмотрении на обочине истории или, в лучшем случае, в музеях. Как будто человек - это только homo economicus или homo technicus. В то время как именно национальное начало и превращает историю человечества в красочное живописное полотно, а не в сухую логическую схему технико-технологического прогресса, одинакового для все и безразличного ко всем кроме тех, кто его пропагандирует.
Примечательна в этом плане одна аналогия с буддийской (индийский вариант) концепций истории и культур. Мир есть некое вместилище, состоящее из бесконечного количества бесконечно разнообразных дхарм (в нашем случае - культур). Они необязательно связаны между собой и чаще всего рядоположены. Они одновременны и поэтому отношений причинности (причина - следствие) между ними нет. Если они и взаимодействуют, то каждая остаётся сама собою. Этнонациональные культуры и целые цивилизации имеют сходство с этими буддийскими дхармами. Культуры стремятся сохранить свою самобытность несмотря на все иные изменения.
Известный тезис о том, что с наступлением капитализма, правового государства и партийных демократий мы достигли "конца истории" опровергается, в частности Китаем, который не есть ни социализм, ни капитализм, а новое социально-экономическое образование, соответствующее культуре именно этой страны и в течении многих десятилетий доказывающее свою жизнеспособность. Нет "конца истории" и для демократии и культуры. Современная западновропейская и американская модели демократии не являются ни единственными, ни окончательными. На наших глазах возникают иные формы демократического устройства обществ и государств и думать о "конце", исчерпанности этих форм тоже нет никаких оснований. Возможное завершение "буржуазного" отрезка мировой истории вовсе не означает завершения всей истории: можно предположить, что формы существования человеческого общества и государства могут быть так же бесконечно разнообразными как и творческие возможности самого человека.
В истории до сих пор господствует классическая модель истории. Это модель поступательного, ступенчатого прогрессивного развития: низшие ступени развития общества сменяются высшими. Этим отличается история от природы, в которой господствуют круговороты (отвлечёмся от второго закона термодинамики). В природе все циклы движения повторяемости равноценны, в истории же высшая ступень "ценнее" низшей. В неклассических моделях истории (Дильтей, Адорно, Шмидт и др.) история течёт по многим "струям" одновременно. В ней имеются и диахронические (разновременные), и синхронические (одновременные) потоки развития и взаимосвязи. И в каждом из отрезков своего времени история многослойна, представлена разными типами жизни людей. И эти образы жизни обусловлены, главным образом отношением этносов к природе.
В трудах Данилевского, Шпенглера, Трубецкого, Сартра и др. идея однолинейного прогресса с низшими и высшими ступенями сменяется полифоничной, констеллятивной историей. В последней прошлое, старое не есть автоматически высшее.
Существуют ли на самом деле эпохи истории? - стали неожиданно для поборников классического понимания истории вопрошать постмодернисты. Под эпохами истории понимают большие отрезки времени, наполненные неким "объективным" смыслом (как будто такой бывает: даже замысел божий есть замысел своего субъекта, т.е. Бога). Под "объективным" понимается смысл, который данному отрезку времени ("эпохе") современники его вовсе и не придавали (исключения редки). Этот мысль был ей приписан некоторыми из позднейших исследователей и их последователями. Говорить об эпохах единой целостной человеческой истории можно, когда есть единое, целостное человечество. Но когда ж оно возникло? Сравнительно недавно - с появлением регулярной мировой торговли. А до этого жизнь людей протекала в локальных историях (в Евразии, в Европе, в Латинской Америке, в Океании и т.д.). Все эти локальные истории имели о появления единого человечества свои отрезки ("эпохи"), в других локальных историях всякий раз другие. Локальные аспекты истории не исчезли и сегодня, более того, исторически новое возникает именно в отдельных этих локусах и затем распространяется по планете, становясь всеобщим. Пристальнее надо присматриваться к локальным аспектам истории и учёным, и политикам.
Под атемпоральной историей ряд современных мыслителей понимают такую историю, в которой не хронология, не элементарное измерение времени и составление реестров временной последовательности событий определяет существенное и определяющее в истории. Атемпоральная история признаёт все временные отрезки истории любых культур поучительно ценными для остальных культур и даже, при рассмотрении всех возможных вариантов развития истории, равноценными. Чем исторический опыт взаимодействия чукчей с природой хуже соответствующего исторического опыта англичан? Каждый из этих опытов ценен и может пригодиться всему человечеству. Представьте себе всеобщее похолодание на Земле или необходимость нарастающей деятельности людей в высоких холодных широтах. Тысячелетний опыт выживания чукчей в таких экстремальных условиях был бы тогда весьма полезен. А не лучше ли предположить, что опыт развития разных культур в принципе равноценен и лишь с точки зрения сегодняшних актуальных потребностей он не выглядит таковым. Представление о единой "прогрессивной" ценности всех культур, с точки зрения их технико-технологической ценности, тормозит каждую отдельную культуру в осознании собственной ценности, мешает этой культуре представить себя и репрезентировать себя в собственной неповторимости. Едины же все эти разные культуры в том, что ценность имеют. Нет культуры, лишённой всякой ценности для остальных культур.
В неклассических концепциях истории много места занимает понятие нового и его оценка. К этому вопросу примыкает необходимость уважительного отношения к старому и основание необходимости такого отношения. То, что новое в истории появляется бесспорно, но всегда ли это хорошо, и в каких размерах новое хорошо, за пределами каких размеров хорошее новое превращается в плохое или даже опасное для общества. Появление подлинно нового - уникальное событие. При своём появлении оно подобно слепому пятну. Оно уже зафиксировано восприятием, но не может быть описано старым языком и понято в системе прежних представлений, понятий и ценностей. Только что появившись, оно интеллектуально и духовно не освоено. Оно требует напряжённой работы и со стороны новаторов, и со стороны поддерживающих его социальных сил. Открыть новое, хотя это само по себе - заслуга, ещё недостаточно. Надо его ещё "довести" до общества, показать положительное и отрицательное в нём. Новому присущ определённый "иронизм", который чаще всего проявляется так: новое вначале отрицается в обществе как нонсенс, затем утверждается как очевидность, затем присваивается прежними его яростными противниками как их "собственное открытие" (Б. Нуржанов) [5].
С проблемой нового непосредственно связаны дискуссии о роли в обществе традиций и авторитетов, на правомочность которых покушается Просвещение и классический рационализм. Ясно же, однако, что и традиции, и авторитеты - это объективные скрепы общества (хотя одновременно и якоря) [6]. Человек духовно нуждается в авторитетах и традициях как в чём-то прочном, на что можно опереться в треволнениях жизни. Опереться, не теряя своей самостоятельности. Из философов особенно Г. Гадамер много сделал для возвращения внимания к традициям и авторитетам. Вопрос этот имеет ёмкое гуманитарно-демократическое измерение: нельзя пренебрежительно, высокомерно относиться к традициям, которых держится большинство населения. И к авторитетам, которых это большинство признаёт. Такое пренебрежение всегда ещё оборачивалось для политиков, в конечном счёте, поражением. Одной из важнейших форм традиции являются исторические предания. Они выполняют функции групповой идентификации и сплочения. Люди любых этносов нуждаются в них, как дерево в корнях.
- Грета Соловьёва. Философия страдания и надежды. - Алматы 2010, стр. 13; Подорога В.А. Философия культуры в трудах В. Беньямина. В: Критика современного неомарксизма. – М.,
- 2.T.W. Adorno. Einleitung in die Musikssoziologie, Frankfurt a. M. 1963; Ästhetische Theorie (postum), Frankfurt a-M. 1970; R. Wiggershaus. Theodor W. - Adorno, 1987.
- Benjamin. Passagenwerk. Gesammelte Schriften. - Frankfurt a. Main, 1980. Bd. 5.1, S. 575.
- Benjamin. Über den Begriff der Weltgeschichte. In: Gesammelte Schriften. Bd. 2, S. 704.
- Б.Г. Нуржанов. Модерн. Культура. Постмодерн. Алматы 2012; Б.Г. Нуржанов, А.М. Ержанова. Культурология в новом ключе. - Алматы
- Siegfried Unfreiwillige Wanderschaft m Erzählwerk Peter Härtlings. In: GERMANOSLACICA. Zeitschrift für germano-slawische Studien. Hrg. Peter Hörtling, Prag. 2012, N 2. Teil 2. Wanderschaft und Frendheit; 2.1 Fremde - Heimat;
- 2.2 Fremde - Identität; 2.3 Fremde - Sprache, SS. 112 - 128.