Политика советской власти и ее силовых органов в проведении насильственной коллективизации и конфискации в Казахстане

Данная статья посвящена изучению противоречивых вопросов политики советской власти в проведении силовой коллективизации и раскулачивании в аулах и деревнях Казахстана. Изучение сферы материального производства является сегодня, пожалуй, одной из самых болевых точек развития нашего переходного общества. Проблемы, с которыми имеет дело современность, возникли не сегодня. Она имеет свою предисторию, которая корнями уходит в ни такой уже далекое прошлое, а именно в период сталинской аграрной революции 1920-1930-х годов. Именно тогда силовым образом были разрушены традиционные организационно-хозяйственные и социальные структуры,на руинах которых была создана советская альтернатива в виде колхозов и совхозов .Структуры эпохи великого перелома испытывают сегодня сильнейший кризис и, посути сходят с исторической арены. 

Период «вытеснения и ограничения» эксплуататорских элементов в деревне, и последующий переход к политике ликвидации кулачества как класса ни по сути, ни по характеру между собой не отличались. Еще до провозглашения Москвой своего политического курса в казахских аулах осуществлялось сильнейшее давление на зажиточные и середняцкие слои населения. В 1928 году, например, началась кампания по чистке коллективных хозяйств от «социально нужных элементов», которая приняла массовый характер и продолжалась вплоть до «победы социализма» в деревне. Так, партийно-советская комиссия, работавшая в южных районах Казахстана с 15 по 24 февраля 1928 года, из 8 колхозов, охваченных проверкой, «вычистила» 29 человек, которые подпали под следующие категории:

«а) баи; б) лица, имеющие индивидуальное хозяйство; в) аткаминеры; г) муллы, старшины; д) родственники мулл». Когда чиновная фантазия не шла дальше этих определений, то навешивался привычный ярлык «эксплуататор».[1] В марте 1929 года такая же комиссия из колхоза им. Ерназарова Темирского района Актюбинского округа исключила 8 баев, из Акчийской артели - 2 торговцев, артели им. Голощекина - 3 «зажиточных». «Из-за преобладания кулаков» были ликвидированы товарищества «Интернационал» и «Труд бедноты», что в Новороссийском районе того же округа, товарищества «Майское», «Красномайское», «Украинец» Мартукского района. Чисткой и ликвидацией были охвачены колхозы Акбулакского, Илекского и других районов округа.[2]

В связи с письмом Казкрайкома ВКП(б) всем окружкомам «О чистке колхозов от кулаков и баев» от 13 августа 1929 года,[3] подобные меры приняли повсеместный характер, охватив почти все колхозы. Предлагаемые мероприятия по изоляции кулаков и баев «обосновались» активным сопротивлением их колхозному строительству, хотя оно сколько-нибудь в массовых масштабах тогда еще не имело места.

Имущие слои деревни и аула подвергались гонениям и вне колхоза, что особенно наглядно было видно по фискальной политики советской власти. Почти в каждом документе о сельхозналоге подчеркивалась необходимость «более полного выявления и обложения кулацких хозяйств в индивидуальном порядке» (по фактической доходности, а не по нормам),[4] что открывало простор для всяких беззаконий и произвола. Этому же способствовала и путаница в отношении установления критериев определения кулацких и байских хозяйств. В соответствии с постановлением Совнаркома СССР «О признаках кулацких хозяйств, в которых должен применяться кодекс законов о труде» (21 мая 1929 года) к таковым относились все крестьянские хозяйства, обладавшие одним из следующих признаков: систематическое применение наемного труда, наличие мельницы, маслобойни, крупорушки и тому подобного промышленного предприятия, в которых применяется механический двигатель; систематическая сдача в наем постоянно или на сезон оборудованных помещений под жилье или предприятие; занятие торговлей или ростовщичеством, коммерческим посредничеством или наличие других нетрудовых доходов (в том числе служители культа). К кулацко-байским хозяйствам относили и те, у которых «размер дохода, исчисляемого при обложении единым сельхозналогом, превышал 300 рублей на едока и 1 500 рублей на хозяйство».

Комиссия Молотова, занимавшаяся разработкой конкретных аспектов ликвидации кулачества, разделила его на три категории. Кулаки и баи первой категории по специальному указанию наркома юстиции СССР от 3 февраля 1930 года подлежали немедленному аресту и заключению в концлагеря, а руководители и вдохновители контрреволюционных выступлений приговаривали к расстрелу.[5] Оперативным расследованием дела кулаков данной категории занимались «тройка», созданные при ОГПУ. Семьи осужденных подлежали высылке в отдаленные районы. [6]

Относящиеся к вопросу о ликвидации кулацких хозяйств документы - постановление ЦК ВКП(б) от 30 января 1930 года и постановление ЦИК и СНК СССР, а также РСФСР от 14 февраля 1930 года были приняты, когда раскулачивание кулаков и баев развернулось уже повсеместно.

В соответствии с ними ЦИК и СНК КАССР 19 февраля 1930 года приняли постановление «О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского хозяйства в районах сплошной коллективизации и по борьбе с кулачеством и байством».[7] Согласно директиве сплошной коллективизации отменялось действие закона о разрешении аренды земли и о применении наемного труда в единоличных крестьянских хозяйствах. Советским органам на местах предоставлялось право «в районах сплошной коллективизации... выселить и расселить кулаков, баев, полупомещиков, полуфеодалов в отдельные округа Казахстана и в пределах округа - в отдельные его районы, на новых, отводимых им за пределами колхозных хозяйств участках, с конфискацией всего имущества, за исключением оставляемого им в размерах, минимально необходимых для ведения хозяйства».[8]

Кулацко-байским хозяйствам запрещались без разрешения районых исполкомов как переселение так и распродажа имущества. Практическим воплощением в жизнь лозунга о ликвидации кулаков и баев занималась республиканская комиссия при Казкрайкоме партии, куда входили представители ЦИК и ОГПУ. Она рассматривала и утверждала контингент районы сплошной коллективизации и кулацко- байских хозяйств, подлежащих ликвидации, намечала районы расселения этих хозяйств. Кроме того во всех округах создавались оперативные тройки из представителей исполкомов и ОГПУ, секретаря окружкома партии. В своих действиях они руководствовались Секретной инструкцией ЦИК СССР, от 4 февраля 1930 года, в которой предписывалось следующее: «В районах сплошной коллективизации мероприятия по ликвидации кулацких хозяйств осуществить немедленно, а в остальных районах - по мере действительного массового развертывания коллективизации. Общее число ликвидируемых кулацких хозяйств по всем районам должно составлять около 3-5 процента».[9]

Предварительно крайкомом был утвержден список 20 районов, где должны были проводиться акции по ликвидации кулачества и байства. Сообщая об этом окружным комитетам партии, крайком в секретной телеграмме потребовал от них, чтобы в районах, не вошедших в данный список, были приняты «самые жесткие меры ограничения кулачества: быстрый тщательный учет всего байско-кулацкого имущества, особенно рабочего скота, средств производства; установление контроля, наблюдения». В случае самоликвидации хозяйств и их переселения, казкрайком требовал осуществить немедленную конфискацию имуществ.[10]

19 февраля 1930 года Наркомат юстиции КАССР к ранее определенным 20 районам сплошной коллективизации добавил еще два района: Иссыкский и Калининский Алма-Атинского округа[11]. Ликвидация кулачества и байства в Казахстане должна была завершиться досрочно - к 1 апреля 1930 года, т.е. на месяц раньше, чем по стране в целом[12].

Казкрайкомом ВКП(б) было запланировано выселить за пределы мест проживания 30 тысяч кулацких семей. Для их размещения в республике было определено 9 районов,[13] в основном пустынные участки вдали от железных дорог и промышленных центров. Одним из крупных пунктов выселения казахстанских кулаков также стало побережье Аральского моря.

12 февраля 1930 года нарком земледелия Токтабаев и начальник ОГПУ Алыпанский телеграфировал в Кзыл - Орду о намеченных для рассселения кулаков пунктах: «Для вселения кулаков, выселяемых из других районов, в Вашем (т.е. Кзыл-Ординском) округе намечены: 1) для 3 ООО семейств - побережье Аральского моря, за исключением южной стороны; 2) районы озер Телекуль, Ащикуль вместе с системой реки Сарысу вверх по течению; затем прилегающие близко к Сарысу районы, Джетыконур, низовые Каракенгир, Тогускен, захватывая часть Сырдарьинского округа с протяжением 400-600 километров для 5 ООО семейств»[14].

В числе других, столь же отдаленных и малообустроенных, районов «кулацкой ссылки» указывались : «Западное побережье озера Балхаш - 2 тысяч хозяйств; побережье Каспия (Жилокосинский район Гурьевского округа) - 2 тысяч хозяйств; Акадырлинский, Кусмурунский, Каширлинский районы, побережье рек и озер Керей, Кыпчак, Денгиз (Акмолинский округ) - 5 тысяч хозяйст; Кустанайский округ от Тургая до границы Актюбинского округа (в песках Турсун, Аккум, побережье Аккол, р. Жыланшык) 1 500 хозяйств; от Иргиза до побережья озера Челкар (Актюбинский округ) - 1500 хозяйств; от реки Эмба, Сагыз и Шаган до песков Большие Барсуки (Актюбинский и Гурьевский округа) - 2 тысяч хозяйств; районы гор Чингис, Дегелен и Мыржык (Семипалатинский и Каркаралинский округа) - 2 тысяч хозяйство[15].

Комиссия по подготовке и осуществлению мер по ликвидации кулачества как класса при Казкрайкоме партии на своем заседании от 23 января 1930 года, обсуждала и вопрос об устройстве кулаков численностью 30 тысяч человек, высланных в Казахстан из России и Украины. Они должны были поселяться в тех же районах, что были определены и для казахстанских кулаков[16].Из прибывших в республику 4 294 спецпереселенцев были расселено в районе Аральского моря. Пункты расселения их Аральске, Кок- Арале, Куланды, на острове «Возрождение» и других местах были подчинены 15 и 19 комендатурам сперва ОГПУ, затем НКВД [17] . Каждое поселение не должно было превышать 50 хозяйств. Остров «Возрождение» до 1930 года был местом заключения для людей, приговоренных к расстрелу.

Установленный «жесткий недельный срок представления конкретных сведений» об условиях передвижения кулаков к месту прибытия, так и распределительных пунктах, не говоря уже о пунктах поселения, оказался нереальным. То же можно сказать о решении республиканской комиссии по раскулачиванию от 23 января 1930 года, обязавшем органы ОГПУ в двухдневный срок предоставить сведения о персональном составе кулацких хозяйств, подлежащих выселению[18]. Округа в спешном порядке высылали республиканским партийным и советским органам сведения о раскулаченных хозяйствах. Сведения эти столь разноречивы, что обозначить точный контингент раскулаченных сейчас практически не представляется возможным. Опираясь на официальные сведения, известные историки Г. Дахшлейгер и К. Нурпеисов указывают, что к концу января 1930 года в 60 районах республики была осуществлена ликвидация 3 123 кулацко-байских хозяйств[19]. А. Турсунбаев же утверждает, что на 1 января 1930 года в тех же 60 районах республики было ликвидировано 19 163 кулацких хозяйств[20]. Столь разительное противоречие в данных о раскулаченных хозяйствах свидетельствуют о том, что первоначальные «победные реляции» не соответствовали действительности.

Даже в марте 1930 года составлялись списки хозяйств, подлежащих раскулачиванию, определялись категории, районы выселения и т. п. В этой связи вызывает интерес протокол заседания комиссии Казкрайкома ВКП(б) от 1 марта 1930 года, на котором рассматривался вопрос об окончательном утверждении «цифр по районам ликвидируемых кулацко-байских хозяйств по второй категории». Как следует из документа, всего по Казахстану было установлено 2 450 кулацких хозяйств, относимых к данной категории. Наибольшее число было «обнаружено» в Уральском округе, где раскулачиванию по второй категории подлежало 510 хозяйств[21]. Комиссия установила срок прибытия выселяемых кулацко-байских хозяйств на побережье Аральского моря и на станции Аральск не позднее 15-20 марта 1930 года.

Списки кулаков, отнесенных к первой категории, составлялись непосредственно органами ОГПУ, они немедленно брались под арест, приговаривались к расстрелу или выселялись за пределы республики. Комиссия вынесла решение такого содержания: «Все остальные подлежащие ликвидации кулацко- байские хозяйства, за исключением отнесенных к первой категории, должны быть расселены в других районах этих же округов»[22].

Наибольшее количество кулаков было «выявлено» по третьей категории. В некоторых округах республики контингент хозяйств всех трех категорий доходил до 10-11 процентов всех хозяйств района[23], вместо нормы 5-6 процентной определенной Секретной инструкцией ЦИК СССР. Например, в одном Кармакчинском районе Кзылординского округа было «раскулачено» и конфисковано 287 байских        хозяйств[24], в Акбулакском районе Актюбинского округа - 150 хозяйств[25].

Раскулачиванию подвергались не только зажиточные, но и середняцкие, и даже бедняцкие слои, так называемые «подкулачники». В Таусском аулсовете Западно-Казахстанской области к примеру 20 «кулаков», среди которых оказались: Медеталиев Сейткали, имевший в 1928 году 8 десятин посевов, 9 коров, 2 лошади,     2   верблюда, 30 овец; Бияков Заки, владевший 13 десятинами, 17 коровами, 10 лошадьми,5 верблюдами, 45 овцами [26]. Такая же участь постигла середняков Нуринского района Карагандинской области Аймагамбета Омирбекова, Айдара Омарулы.

Раскулачивание должно было продемонстрировать непреклонность властей в их стремлении подавить крестьянскую оппозицию. Угроза быть включенными в списки кулаков и баев нависла над всеми сельчанами, что толкало их целыми селами и аулами записываться в колхозы. В ходе коллективизации и раскулачивания органы ОГПУ параллельно активизировали свою деятельность по «разоблачению антисоветских элементов». Так, в одной из телеграмм ОГПУ из Сырдарьинского округа сообщалось: «В ходе проведения политических мер за 1929-1930 годы по линии ОГПУ привлечено к уголовной ответственности 122 хозяйства, осуждено судами 703 хозяйства. В 11 районах, охваченных сплошной коллективизацией, возбуждено уголовное дело против 827 баев и кулаков»[27].

В телеграмме окружной «тройки» посланный, в Казкрайком партии Кулсартов, Макин и Костенко, сообщалось: «Подвергнуты конфискации: в Келесском районе 250 хозяйств, Ирджарском - 180, Беловодском - 120, Караспанском - 100, Аулие-Атинском -310, Жуалинском -160, Туркестанском - 220, Каратасском - 205, Сайрамском - 150, Бадамском - 200, .Арысском - 200 хозяйств». Кроме того в районах сплошной коллективизации выявлено 1 258 баев - кулаков, еще не задетых конфискацией»[28]. Если, по данным этой «тройки», только Сырдарьинскому округу было подвергнуто конфискации 2 095 хозяйств и еще 1 258 хозяйств баев - кулаков ожидало своей участи, то весьма несложно представить всю масштабность разгрома наиболее состоятельных в экономическом отношении крестьянских хозяйств.

Работа по раскулачиванию велась не только в течение 1930 года, но и в последующий период. Только в одном 1931 году Актюбинский исполком на своем заседании 41 раз обсуждал вопрос о ликвидации баев и кулаков[29]. В местности «Саура» Мангистауского района было зарегистрировано 54 бая - кулака, из них 12 - лишены избирательных прав, остальные подвергнуты конфискации[30]. В этом районе перегибы приняли такие изощренные формы, что, например, Узакбай Матанулы попал в список зажиточных за то, что он торговал «тезеком» (навозом), хотя он был бедняком, как говорится, не имевшим ни кола ни двора[31].

Казкрайком настойчиво добивался «очистки колхозов от байско- кулацких и других антиколхозных элементов»[32]. Масштабы раскулачивания в Казахстане пока не поддаются точной оценке, но известно, что только в 1930-1931 годы численность крестьян, отправленных в ссылку за пределы Казахстана, достигла 6 765 человек[33]. По всей вероятности, подавляющее большинство из них составили хозяйства, отнесенные к первой категории.

Кампания по раскулачиванию привела к очередным перегибам, о чем уже 18 марта 1930 года Крайколхозсоюз информировал вышестоящие властные органы[34]. Раскулачиванию подверглось население районов, не входивших в список сплошной коллективизации. Из-за массового недовольства, вызванного перегибами, крайком партии вынужден был срочной телеграммой сообщить окружкомам о недоступности раскулачивания середняков, а также в районах, не охваченных сплошной коллективизацией. В телеграмме также указывалось: «В национальных районах сплошной коллективизации число байских хозяйств, в отношении которых должны быть приняты известные меры, не должно превышать по всем трем категориям двух - трех процентов по отношению ко всему количеству хозяйств этих районов»[35].

Но это предостережение осталось очередной отпиской, поскольку оно не было подкреплено никаким механизмом для исполнения и сводилось на нет другими документами, требовавшими усиления борьбы против кулаков и баев. В секретном бюллетене Наркомата юстиции КАССР от 25 ноября 1930 года указывалось: «В условиях усиливающегося сопротивления со стороны кулаков необходимо с ними вести еще более решительную борьбу». Объединенный пленум Казкрайкома партии и Краевой контрольной комиссии, состоявшийся 3-7 февраля 1931 года, потребовал принять срочные меры по чистке колхозов от кулаков, баев и других «подрывных элементов»[36]. А в декабре 1931 года в целях оказания «конкретной помощи» Казкрайком партии принял решение об установлении дополнительных признаков кулацко- байских хозяйств для обложения единым сельхозналогом. Эта директива была воспринята силовыми органами, в частности, Наркоматом юстиции республики как результат слабого выявления кулацко- байских хозяйств.

По некоторым оценкам, в Казахстане было раскулачено свыше 3 процента, в то время как этот показатель по РСФСР составлял менее 1 процентам[37]. К марту 1930 года тюрьмы Казахстана были переполнены. Число заключенных превысило 22 тысячи человек[38]. Поэтому в Казкрайком поступали просьбы «в целях разгрузки тюрем и экономии средств» отправить осужденных на камышитовые разработки, или пересмотреть некоторые дела в связи с их сомнительностью[39]. До 1 июня 1930 года из тюрем было освобождено 12 тысяч человек, в основном середняки и бедняки [40].

Раскулачивание и другие виды репрессии охватили не только все слои населения, но и хозяйственные и общественные организации крестьянства. В ходе создания новых колхозов и комбедов было широко развернут процесс их «чистки» от кулаков и других «нежелательных» элементов. Например, на общем собрании бедняков-батраков Баутинского сельсовета Мангисгауский район от 5 марта 1930 года было признано кулаками 9 человек, 11 уволено «за недобросовестное отношение к работе»[41]. 17 мая 1931 года по решению кедейкома (комбеда) 15-го аула из членства в колхозе были исключены: И Калиев, Н. Кожахметов, М. Жумаев, О. Игисинов, Н.Тлепов, Е. Айткозиев, Ж. Козыкенов[42], которые были обвинены в том, что пользовались в своем хозяйстве наемным трудом. А это считалось одним из главных «классовых' признаков со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Тысячи казахских шаруа были осуждены за убой скота. В одной и: информаций Казкрайкома ВКП(б) указывалось, что «борьба со злобнь: < убоем и разбазариванием скота идет, главным образом, по лини- административно - судебных репрессий»[43]. В конце января 1932 года бы.-; принято известное постановление ЦИК и СНК КАССР «О мерах - сохранению поголовья, борьбе с хищническим убоем и разбазаривание г скота», но уже задолго до него были осуждены за подобные деяния тысячи людей. Так, по данным Наркомюста КАССР на 20 марта 1930 года, всего по Казахстану было осуждено «за злостный убой скота», 1 924 человека, возложен штрафов на общую сумму 493 211 рубль. Социальный состав осужденных выглядел следующим образом: кулаков и баев-1 271; зажиточных -172; середняков - 107; бедняков и прочих – 26[44].

В соответствии с указанным выше постановлением от 31 января 1932 года виновным за убой скота и «преступно-небрежное обращение со скотом» предусматривалось различные сроки уголовной ответственности. В частности кулаки, баи и частные скупщики «за незаконный убой и умышленное изувечение скота или иные злостные действия» подлежат уголовной ответственности по ст. 79 УК, предполагавшей лишение свободы до 2 лет[45].

Существовал и ряд других документов, в соответствии с которым крестьянина могли привлечь к административной и уголовной ответственности. Одним из них было печально знаменитое Постановление ЦИК и СНК от 7 августа 1932 года «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и коопераций и укреплении общественной (социалистической) собственности», которое называлось в народе «законом о колосках». Оно предусматривало за хищение всех упомянутых видов собственности высшую меру наказания - расстрел с конфискацией имущества, лишь при смягчающих обстоятельствах - 10 лет лишения свободы с той же конфискацией. Для лиц, насилием и угрозами побуждающих колхозников выйти из колхоза, применялось заключение в концлагерь сроком от 5 до 10 лет. При этом на такие дела амнистия не распространялась.

Ряд постановлений ЦИК СССР, ЦИК и СНК СССР и ЦК ВКП(б), а также постановлений и разъяснений к ним Пленума Верховного Суда СССР действие закона от 7 августа вопреки его прямому смыслу распространяли на деяния, в которых усматривалось посягательство на общественную собственность: расхищение свеклы во время копки и перевозки; обман в деле учета колхозной продукции, колхозного труда и урожая; саботаж сельскохозяйственных работ, кража семян, «вредительское преуменьшение нормы высева»; «вредительская работа по пахоте и севу, ведущая к порче полей и снижению урожая»; «умышленная ломка тракторов и машин и уничтожение лошадей»; «хищение и разбазаривание кормов, предназначенных для колхозных и совхозных лошадей; использование не по прямому назначению хлопка; злостное расхищение, разбазаривание или умышленное сокрытие подлежащего к сдаче хлопка» и т.д.

Повседневная практика применения закона от 7 августа была поистине чудовищной. По этому закону во множестве случаев суду предавались лица, совершившие мелкие хищения. Некоторые лица, например, собирали колосья с колхозного поля после уборки урожая, этого оказалось достаточно для предания их суду, хотя работа колхоза на данном поле была полностью завершена.

19 августа 1932 года Наркомат юстиции СССР на закрытом заседании коллегии, обсудив указанное постановление, принял решение «Об охране общественной (социалистической) собственности и укреплении колхозного строя» и предложил судам за кражу колхозного имущества приговорить обвиняемого к высшей мере наказания - расстрелу, а «подкулачников», под которыми имелось в виду рядовые колхозники и шаруа, к лишению свободы на срок до 10 лет [46].

Голощекин, опираясь на этот Закон, все неурядицы и провалы в республике пытался свалить на кулаков и баев, которые, по его словам, чтобы навредить социализму, становились «бригадирами, машинистами, кладовщиками, счетоводами, сторожами,... пастухами» [47].

Сталинский закон от 7 августа 1932 года, решения ноябрьского (1932 года) Пленума ЦК ВКП(б), декабрьского Пленума Казкрайкома партии стали директивной основой для еще большего нажима на крестьянство аула и деревни. Те слои, которые сопротивлялись политике коллективизации, были объявлены антисоветскими элементами, со всеми вытекающими последствиями. Отсюда резкое увеличение масштабов репрессий в первой половине 1933 года, хотя 21 января 1933 года решением Политбюро ЦК ВКП(б) Ф. Голощекин был снят с поста первого секретаря, а на его место назначен Л, И. Мирзоян. За январь-июнь 1933 года органы ОГПУ Казахстана арестовали 13160 человек, т.е. почти столько, сколько они репрессировали за весь 1931 год. В целом за первый год действия Закона от 7 августа 1932 года было осуждено 33 345 человек [48]. В большинстве случаев судьбы этих людей решались «тройками». За пять лет, с 1929 по 1933 годы, «тройкой» ОГПУ в Казахстане, по неполным данным, было принято решение в отношении 23 963 лиц, из них к высшей мере наказания - расстрелу было приговорено 3 386 человек, заключено в концлагеря на срок от 3 до 10 лет -13 151человек [49]. Однако эти сведения следует считать слишком заниженными. Ведь на 7-й Всеказахстанской конференции сам Голощекин говорил, что за 1928-1930 годы в ходе хлебозаготовок и посевных кампаний было подвергнуто репрессиям всего 56 498 крестьян, из которых осуждено 34 121 [50].

По имеющимся данным, общая численность раскулаченных крестьян по Казахстанув 1930 годы составила свыше 165 тысяч человек [51]. Если учесть, что раскулачивание и чистка колхозов от «антисоветских» элементов продолжались в течение всего периода 1931-1933 годы, то общее число подвергнутых репрессиям было гораздо большим. И лишь после июльского (VI) Пленума Казкрайкома, вынужденно осудившего грубые ошибки и извращения в национальной политике, машина репрессий начала несколько сбавлять обороты. Однако выступление Сталина 11 января 1933 года, в котором говорилось, что кулаки все еще не уничтожены, что они затаились и «замаскировались», вызвало новую волну кампании по выявлению антисоветских элементов в лице бригадиров, кладовщиков, счетоводов и даже председателей колхозов. 29 августа 1933 года прокурор республики дал указание областным прокураторам усилить борьбу в связи с массовыми кражами зерна, «организованными кулаками и баями»[52]. В связи с этим «растет число» фактов «группового уголовного бандитизма», «симуляции ограбления», «мошенничества», «преступной халатности», «злоупотребления служебным положением», «растраты и подлога», «хищения и кражи», [53] и т. д. Виновные в совершении подобных действий и даже за «намерение» совершить то или иное «преступление» подвергались строгим судебным преследованиям. Кража полмешка лука с колхозного поля квалифицировалась как групповой уголовный бандитизм [54]. В спецсводке Актюбинского областного отдела ОГПУ от 15 ноября 1933 года отмечалось, например, что «хищение хлеба и хищнический убой скота носят массовый характер»[55]. Объектом репрессий становятся председатели колхозов, агрономы и зоотехники. Любые неурядицы, падеж скота от болезни, кража скота или нескольких колосьев пшеницы приписывались к антисоветским действиям баев и кулаков. В указанной сводке Актюбинского ОГПУ говорилось: «Наличие всех отмеченных выше ненормальностей в колхозах, способствует засоренности последних чуждым кулацко- байским и преступным элементом, пролезшим в руководящие звенья колхозов»[56]. В числе таких чуждых элементов называются, например Нурушев Балгимбай (колхоз «Октябрь» Аральского района), Балмагамбетов и Оспанов (колхоз «1 мая» Акбулакского района), Жусупов (колхоз «Кумсайский» Аральского района), которые работали председателями и секретарями колхозов, но ранее были баями и подвергнуты судебным преследованиям [57]. В результате донесений ОГПУ такие люди подвергались немедленным арестам. Массовая чистка колхозов продолжалась и в последующие годы.

Репрессиям подвергались целые аулы. Так, в конце февраля 1934 года Актюбинским областным отделом ОГПУ была выявлена «байско- хищническая группировка» в ауле № 9 Хобдинского района, а летом того же года раскрыта им «опасная антисоветская группировка» в 12-м аулсовете Темирского района. В первом случае группе «баев» в лице Жаманкулова Ж., председателя аульного совета, Утемуратова Д., секретаря колхоза, Султанова Г., секретаря колхоза, Жармишева А., председателя колхоза, Аймурзаева Н., бригадира колхоза, а также рядовых членов колхоза Сарынова Ш., Суиншалиева А., Ракова Б., были предъявлены обвинения: а) в массовом убое скота; б) расхищении колхозного хлеба; в) хищении продовольственной помощи путем составления фиктивных списков [58]. Начальник областного отдела ОГПУ Адамович и начальник ОПО облотдела Духович дали указание райотделу ОГПУ «группу ликвидировать, арестовать, привлечь к уголовной ответственности, с оформлением дела на тройку»[59].

По 12 аулсовету Адамович и Духович привлекли к уголовной ответственности сразу 29 человек [60]. Ими были: Туребеков И.,председатель аулсовета №12, он же - «руководитель группы, выходец из байско- торгашеской семьи»; Жалекешев У., двоюродный брат Туребекова, «аткаминер», парторг колхоза «Кумсай»; Мекежанов Доскаир, «бай, брат матери отца Туребекова», колхозник; Жалекешев К., родной брат Жалекешева У., «аткаминер», завхоз колхоза «Кумсай»; Клышев М., «аткаминер», председатель аулсовета № 16; Жарылгасов Боранбай, сват Туребекова, заместитель председателя аулсовета № 12; Мирманов М., мулла и т.д. Обвинения была сформулированы следующим образом: «Следственными материалами по делу 12-го аулсовета установлено, что в ауле № 12 и входящих в него колхозах «Копа», «Кумсай», «Карасу» на протяжении ряда лет, начиная с 1931- 1932 года существовала организованная из лжеактивистов, уголовного и байско- аткаминеровского элемента группировка, которая, пользуясь связями с районными руководящими работниками и получая от последних поддержку, заняла все руководящие и хозяйственные участки в ауле и колхозах систематически вела хозяйство аулов и колхозов к экономическому упадку путем организации массового хищения хлеба, скота, кражи семян и недосевов на протяжении ряда последних лет и т.д.» [61].

Таким образом, становится ясным, что цель сталинского закона от 2 сентября 1932 года заключалась в попытке свалить вину за массовый голод и экономическую катастрофу на низовой партийно- хозяйственный и советский аппарат в лице председателей колхозов, бригадиров, кладовщиков, парторгов, завхозов и т.д. Применительно к казахскому аулу, следственные органы называли всех их в совокупности «аткаминерами», дав этому социальному понятию антисоветское толкование.

Подобная целевая установка в условиях массового голода, демографической катастрофы и хозяйственной разрухи определила масштабы и размах жестоких расправ и репрессий в казахском ауле. На преследования и репрессии крестьяне ответили массовым сопротивлением, включавшим в себя как обыденные, так и открытые формы.

В литературе о политических противоречиях того периода преобладают описания и анализ открытых политических действий, но такой подход является слишком узким и не может дать адекватного представления об отношении народных масс к политике властных структур поскольку, исследование, не принимающее во внимание обыденные формы сопротивления шаруа, существенно искажает действительность. К ним, в частности, можно отнести такие виды скрытого протеста, как: распространение слухов, злословие, притворное согласие, нерадение при выполнении работ, симуляция, уклонение, саботажи, поджоги, анонимные угрозы, потворничество лицам, проявляющим нелояльность к власти и.т.д. Подобные прозаические, на первый взгляд, средства борьбы крестьянства имели повсеместный характер, поскольку открытое неповиновение было чревато прямыми репрессиями.

1. ЦГАРК, ф. 1145, оп.5,д.517, л.196-197.
2. ЦГА РК, ф.247, оп.1, д.207, л.43-44.
3. Собрание законов. 1929. № 12. Ст.102,103.
4. Омарбеков Т.О. Политическая репрессия против крестьянства // Вестник КазГУ. Серия ист., 1998, № 8, с.35.
5. ЦГА РК, ф.1380, оп.1, д.243, л. 1.
6. Там же, л.5.
7. Собрание узаконений и распоряжений КАССР, 1930г. № С. 110-112.
8. ЦГА РК, ф.1380, оп.1, д.243, л.87.
9. ЦГА РК, ф.1380, оп.1, д.243, л.59.
10. Там же.
11. Архив Президента РК, ф.141, оп.1, д.2969, л.4,14-17.
12. Архив Президента РК,ф.141, оп.1, д.2969, л.14-17.
13. Там же, л.4
14. Госархив Актюбинской области, ф. 13, оп.1, д.339, л.48.
15. Народ не безмолствует. А.,.
16. Госархив Актюбинской обл.,ф.13, оп.З, д.339, л.50,52.
17. Там же.
18. Архив Президента РК, ф.141, оп.1, д.2969, л.4.
19. Дахшлейгер Г.Ф., Нурпеисов К.Н. История крестьянства советского Казахстана. А-А., 1985,т. 1,с.207.
20. Турсунбаев А.Б. Победа колхозного строя в Казахстане. С.131.
21. ЦГА РК, ф.1145, оп.2, д.526, л.19.
22. Госархив Актюбинской области, ф.9, оп.1, д.447, л.13.
23. ЦГА РК, ф.1145, оп.2, д.526, л.18.
24. Госархив Кзылординской обл., ф.5, оп.2, д.ЗЗ 1, л. 1.
25. ЦГА РК, ф. 1145, оп. 2, д. 526, л. 21.
26. Турсунбаев А.Б. Указ. соч., с.77; История советского крестьянства М., 1986, т. 2, с.22.
27. Госархив Южно-Казахстанской обл., ф.29, оп.1, д.604, л.7. 27
28. Там же.
29. Госархив АктюбинскоЙ области, ф.30, оп.1, д.19, л.1390.
30. Госархив Мангистауской обл., ф.244, оп.1, д.20, л.99.
31. Там же, л.
32. История Казахстана с древнейших времен до наших дней //
33. Колл, авторов A-A., 1993, с. 314.
34. ЦГА РК, ф.1145, оп. 2, д. 527, л. 81.
35. Госархив Кзылординской обл., ф.5, оп.2, д.326, л.46.
36. Коммунистическая партия Казахстана в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов (1928-1?37гг.).-А-А.,1981,т. 2, с.
37. ЦГА РК, ф.5, оп.210, д.61, л.58.
38. ЦГА РК, ф.1380, оп.2, д.384., л.27.
39. Госархив АктюбинскоЙ обл., ф.9, оп.1, д.446, л.2.
40. Омарбеков Т. Мегашк иелер1 капай жойыдцы? // Акикат. № 9, 67 бет.
41. Госархив Мангыстауской обл., ф.17, оп.1, д. 40, л.
42. Там же, д.37, л.10-11, 32.
43. ЦГА РК, ф.30, оп. 6, д. 55, л.118.
44. Там же, ф.1145, оп.2, д. 527, л.193.
45. Коллективизация сельского хозяйства Казахстана. 1, с.495-496.
46. См. Коллективизация сельского хозяйства Казахстана. Важнейшие постановления (1927-193 5гг.).- М., 1957, с. 423-424. ЦГА РК, ф.1380, оп. 1, д. 268. л. 57.
47. Коллективизация сельского хозяйства Казахстана. 1, с. 546-547.
48. Егемен Казакстан, 1992,22 декабрь.
49. История Казахстана с древнейших времен до наших дней.- А.-А., 1993, с.308; ЦГА РК, ф.1380, оп. 2, д. л.9.
50. 7-я Всеказахстанская конференция ВКП(б). Стенографический отчет.- А-А, 1930, с.
51. Там же.
52. ЦГА РК, ф.1380, оп. 1, д. 271. л.120,
53. Госархив АктюбинскоЙ обл., ф.13, оп.1, д.399, л.14-22.
54. Там же, л.
55. Та же, д.339, л.З.
56. Там же, л.9.
57. Там же, л.
58. Там же, оп.З, 385, л.42-43.
59. Там же, л.45.
60. Там же, д.395, л.45.
61. Там же.