Читая и осмысливая прозу казахстанских писателей – И. Есенберлина, А. Нурпеисова, И. Щеголихина мы задаемся вопросом о репрезентативности обрисованных характеров, об их полномочности представлять свое время и текущие в нем процессы. Заметим, что в самой «концепции человека» сквозит важная мысль – о ценности каждой отдельной, единичной человеческой жизни. Обрисованные писателями характеры показывают высокую степень их самостоятельности и свободы.
Их книги своим появлением подняли для обсуждения огромное количество проблем, открытых и по сей день. Выходя за пределы искусства к широким обобщениям, писатели предлагают вглядеться в знакомые, казалось, образы. Нужно, на наш взгляд, подчеркнуть весомость характеров, их реальное место в художественных произведениях и возросшую роль.
Герои произведений при разности идейнополитических целей и жизненных ценностей едины в одном – осознание необходимости и неизбежности перемен в социальной структуре общества.
Если брать во внимание казахскую и русскую литературу, то можно подчеркнуть следующее схождение: вся деятельность положительных героев, их помыслы, мечты нацелены на облегчение участи простых людей, задавленных тяготами социальных забот, нуждающихся в изменении сложившейся ситуации в обществе (произведения Щеголихина «Старая проза» [1](Павел Хомутов), «Храни огонь»
- (Айдар Назаров) и Нурпеисова «Последний долг»
- (Жадигер), Есенберлина «Схватка» [4] (Даурен Ержанов и Хасен)).
В данных прозаических произведениях часто применяется сказовая форма, когда повествование полностью или частично ведется от лица героярассказчика с использованием характерных особенностей речи, писатели широко используют диалог как основное средство характеристики персонажей.
При этом представлены два типа положительных характеров: одни стремятся отстоять свою личную самоценность главным образом в области естественных человеческих взаимоотношений, прежде всего в любви (в романах Есенберлина), другие, сохраняя стремление к личной самоценности, пытаются развернуть свои возможности и потребности на поприще более широкой, общеполезной преобразовательной деятельности – в искусстве, в производственно-экономической сфере (роман «Дру гие зори» Щеголихина, «Схватка» Есенберлина, «Последний долг» Нурпеисова), в медицине (ряд произведений Щеголихина). Это герои своего времени, своей исторической эпохи. Совершенно очевидно, что сфера социалистического преобразования жизни осмысляется и оценивается писателями как реальный источник гармонического сочетания всех сторон жизнедеятельности строителей нового общества.
Это проявляется в основном в виде отрицания непосредственно окружающих героя социальных условий и утверждения субъективных усилий, направленных на их преобразование. Читателя покоряет бескомпромиссное стремление главного героя постичь истину. Мы обнаруживаем источник положительных ценностей часто лишь во внутреннем мире личностей интеллигентов, в их стремлениях, побуждениях, действиях и поступках.
Казахсктанские писатели – Ильяс Есенберлин, Абдижимил Нурпеисов, Иван Щеголихин – изобразили в своих романах замечательных современных людей, воспитанных на лучших национальных традициях.
В анализируемых произведениях надо отметить намеренное стушевывание авторского слова и экспансию слова героя, чье сознание в структуре повествования занимало первенствующее место.
Мы замечаем, что всеведующий автор как бы ушел в тень – на авансцену вышел герой, и его видение мира, его сознание стало опорой структуры прозы. Монологи героев во всех произведениях занимают значительное место, и мы, как читатели, находимся в положении тех, кому герой доверяет свои сокровенные мысли. Герои приобретают авторитет в наших глазах еще и потому, что их слова были тесно сращены с их способностью чувствовать и сознавать мир.
Важным в изучаемой прозе стало восстановление в правах «чужой» точки зрения, которое отражает возросшее доверие литературы к суверенности героя, внимание к неповторимости его индивидуального бытия, к складу его мышления, его здравому смыслу.
Усилилось внимание к человеку – не только созидателю и деятелю, но и рядовой личности – «маленькому человеку». Появилась потребность пристально всмотреться в их мир, понять их интеллектуальный и нравственный облик. И здесь не обойтись было без биографии отдельных людей, несущих в себе типические черты времени. Можно отметить как значение художественных обобщений, так и умение глубоко раскрывать частные судьбы своих современников.
Нужно отметить роль критиков и литературоведов того времени (период 1956 -1968 годы), которые поднимали вопрос о главном. Обратимся к истории казахской литературы: «Особенно острые споры возникали вокруг вопроса о главном герое. Если одна группа писателей стояла за создание «идеального героя», то другие выдвигали на первый план «простого, маленького» человека.
В ходе творческих дискуссий сложилось мнение о том, что советской литературе нужны и идеальные герои, могущие быть примером для подражания, и персонажи противоречивые, не лишенные недостатков; что богатство литературы составляют не похожие друг на друга герои, а разнообразные человеческие типы» [5 59, с.223], что также сказалось на обрисованных писателями образах героев, которые стали живыми, яркими и более правдивыми. Герои данных произведений коренным образом отличаются от идеальных героев, обладающих исключительной стерильностью, ведь критерием положительности героя являлось наличие или отсутствие недостатков, изъянов в его поведении и характере. То есть мы можем говорить о недостаточности такого героя, отмечая соотнесенность его с неким абстрактным идеалом. Как мы указывали выше, останавливаясь на издержках литературы социалистического реализма, положительный герой становился воплощением этической нормы своего времени.
Существовала практика сведения положительного героя к «эталону», «инструкции», «директиве». Сторонникам схематизма Щеголихин, Есенберлин, Нурпеисов противопоставляют мысль о многообразии творческих индивидуальностей, о роли художественного видения, предопределяющего отбор определенных типов для создания эпохи. Мы можем утверждать, что герои предстают с позиции развивающейся жизни.
Этими писателями (в особенности – Щеголихиным) владело стремление к целостному и всестороннему анализу правды, заложенной в характере, что сыграло большую роль в решении главных вопросов – введении новых социально-художественных типов, приближенных к действительности. Это предопределило усиленное отстаивание прав действительности в художественном изображении мира.
И.О. Роднянская, стремясь провести грань между «беллетристикой» и «строгим искусством», писала, что художник должен заболеть своим замыслом. «Замысел можно определить как выбор материала и точки зрения на него. Это плод опыта и духовной жизни писателя; до него нужно дорасти». И, развивая мысль об ответственности художника за личное понятие, выстраданное им, Роднянская продолжала: «Речь идет о вольном напряжении художника, который свои душевные силы употребляет на то, чтобы передать окружающим – даже, если потребуется, вопреки их желанию, преодолевая их часто косное сопротивление, нечто заветно важное из понятного им о жизни. В этом волевом импульсе кроется источник воздействия на нас произведений подлинного искусства» [6 134, с.235-236].
Художественные образы, нарисованные авторами, всегда символичны, репрезентативны, они выступают как некий знак обобщений обширных сохраняя стремление к личной самоценности, пытаются развернуть свои возможности и потребности на поприще более широкой, общеполезной преобразовательной деятельности – в искусстве, в производственно-экономической сфере (роман «Дру гие зори» Щеголихина, «Схватка» Есенберлина,
«Последний долг» Нурпеисова), в медицине (ряд произведений Щеголихина). Это герои своего времени, своей исторической эпохи. Совершенно очевидно, что сфера социалистического преобразования жизни осмысляется и оценивается писателями как реальный источник гармонического сочетания всех сторон жизнедеятельности строителей нового общества.
Это проявляется в основном в виде отрицания непосредственно окружающих героя социальных условий и утверждения субъективных усилий, направленных на их преобразование. Читателя покоряет бескомпромиссное стремление главного героя постичь истину. Мы обнаруживаем источник положительных ценностей часто лишь во внутреннем мире личностей интеллигентов, в их стремлениях, побуждениях, действиях и поступках.
Казахсктанские писатели – Ильяс Есенберлин, Абдижимил Нурпеисов, Иван Щеголихин – изобразили в своих романах замечательных современных людей, воспитанных на лучших национальных традициях.
В анализируемых произведениях надо отметить намеренное стушевывание авторского слова и экспансию слова героя, чье сознание в структуре повествования занимало первенствующее место.
Мы замечаем, что всеведующий автор как бы ушел в тень – на авансцену вышел герой, и его видение мира, его сознание стало опорой структуры прозы. Монологи героев во всех произведениях занимают значительное место, и мы, как читатели, находимся в положении тех, кому герой доверяет свои сокровенные мысли. Герои приобретают авторитет в наших глазах еще и потому, что их слова были тесно сращены с их способностью чувствовать и сознавать мир.
Важным в изучаемой прозе стало восстановление в правах «чужой» точки зрения, которое отражает возросшее доверие литературы к суверенности героя, внимание к неповторимости его индивидуального бытия, к складу его мышления, его здравому смыслу.
Усилилось внимание к человеку – не только созидателю и деятелю, но и рядовой личности – «маленькому человеку». Появилась потребность пристально всмотреться в их мир, понять их интеллектуальный и нравственный облик. И здесь не обойтись было без биографии отдельных людей, несущих в себе типические черты времени. Можно отметить как значение художественных обобщений, так и умение глубоко раскрывать частные судьбы своих современников.
Нужно отметить роль критиков и литературоведов того времени (период 1956 -1968 годы), которые поднимали вопрос о главном. Обратимся к истории казахской литературы: «Особенно острые споры возникали вокруг вопроса о главном герое. Если одна группа писателей стояла за создание «идеального героя», то другие выдвигали на первый план «простого, маленького» человека.
В ходе творческих дискуссий сложилось мнение о том, что советской литературе нужны и идеальные герои, могущие быть примером для подражания, и персонажи противоречивые, не лишенные недостатков; что богатство литературы составляют не похожие друг на друга герои, а разнообразные человеческие типы» [5 59, с.223], что также сказалось на обрисованных писателями образах героев, которые стали живыми, яркими и более правдивыми. Герои данных произведений коренным образом отличаются от идеальных героев, обладающих исключительной стерильностью, ведь критерием положительности героя являлось наличие или отсутствие недостатков, изъянов в его поведении и характере. То есть мы можем говорить о недостаточности такого героя, отмечая соотнесенность его с неким абстрактным идеалом. Как мы указывали выше, останавливаясь на издержках литературы социалистического реализма, положительный герой становился воплощением этической нормы своего времени.
Существовала практика сведения положительного героя к «эталону», «инструкции», «директиве». Сторонникам схематизма Щеголихин, Есенберлин, Нурпеисов противопоставляют мысль о многообразии творческих индивидуальностей, о роли художественного видения, предопределяющего отбор определенных типов для создания эпохи. Мы можем утверждать, что герои предстают с позиции развивающейся жизни.
Этими писателями (в особенности – Щеголихиным) владело стремление к целостному и всестороннему анализу правды, заложенной в характере, что сыграло большую роль в решении главных вопросов – введении новых социально-художественных типов, приближенных к действительности. Это предопределило усиленное отстаивание прав действительности в художественном изображении мира.
И.О. Роднянская, стремясь провести грань между «беллетристикой» и «строгим искусством», писала, что художник должен заболеть своим замыслом. «Замысел можно определить как выбор материала и точки зрения на него. Это плод опыта и духовной жизни писателя; до него нужно дорасти». И, развивая мысль об ответственности художника за личное понятие, выстраданное им, Роднянская продолжала: «Речь идет о вольном напряжении художника, который свои душевные силы употребляет на то, чтобы передать окружающим – даже, если потребуется, вопреки их желанию, преодолевая их часто косное сопротивление, нечто заветно важное из понятного им о жизни. В этом волевом импульсе кроется источник воздействия на нас произведений подлинного искусства» [6 134, с.235-236].
Художественные образы, нарисованные авторами, всегда символичны, репрезентативны, они выступают как некий знак обобщений обширных пластов человеческого опыта, социального, психологического.
Данную прозу можно считать новаторской, ибо она открыла новые пласты социальной жизни, показала новые характеры, принесла с собой новые стилевые решения, новую концепцию бытия.
- Щеголихин И.П. Старая проза: Романы. Алма-Ата: Жазушы, 1990. – 416 с.
- Щеголихин И.П. Храни огонь. Рассказы и повесть. – Алма-Ата: Жазушы, 1968. – 116 с.
- Нурпеисов А. Последний долг: Роман.Алматы: Атамұра, 2000. 384 с.; Нұрпейісов Ə. Соңғы парыз: Роман. Алматы: Жазушы,1999. – 472 б.
- Есенберлин И. Золотая птица. Схватка. Два романа.Алма-Ата, Жазушы, 1977г. – 398с.
- История казахской литературы. В 3-х т. [Ред. Колл.: М.Каратаев (отв. Ред.) и др.]. Алма-Ата, Наука, 1971.Т. (АН КазССР. Ин-т литературы и искусства им.М.О.Ауэзова)
- Т.3 Казахская советская литература.1971. 800 с. С илл. библиогр., с.752-799. С. 219-220.
- Роднянская И.О. О беллетристике и «строгом» искусстве // Новый мир. – 1969. № 4. С. 235 – 236.