В последние десятилетия историческое время все более уплотняется, «у него очень жесткий график», по выражению Президента Республики Казахстан Н.А.Назарбаева. Иначе говоря, мир меняется так динамично, что все мы постоянно находимся на границе старого и нового, и при этом новое устаревает очень быстро. В этом смысле не случайно обращение социальных философов к таким понятиям, как «транзитное общество», «транзитный, или переходный период» и т.п.
Но что же такое транзитное общество? Как правило, о нем говорят как об обществе, которое совершает переход к рыночным отношениям. В этом смысле в нашей республике транзит в целом завершен, переходный период окончен. В мировом сообществе Казахстан официально признан страной с рыночной экономикой.
«Мы уже не говорим о «переходном периоде», — подчеркивает, например, академик А.Н.Ны-санбаев. — Экономика на подъеме, решается проблема возрождения аула, активно формируется средний класс — экономическая основа стабильности государства, сделан поворот от имиджа сырьевой республики к стране, внедряющей инновационные технологии и телекоммуникации. Возрастает авторитет Казахстана на международной арене. Наша страна — инициатор многих международных форумов, где встречаются представители различных народов, партий, культур, конфессий, чтобы вступить в многообещающий, продуктивный диалог... Молодая Республика обнаруживает высокий творческий потенциал и завидную пассионарность, задавая тон во многих международных акциях»1.
Однако можно и, по-видимому, нужно понять транзит не только как переход к постсоветскому состоянию, но и в другом контексте, в более широком плане — как планетарную трансформационную парадигму, как глобально-критические изменения в жизни человеческого сообщества. В этом глобально-историческом смысле процессы, происходящие в Республике Казахстан, — лишь часть общего процесса; переход к рынку — лишь момент общего перехода, а именно поиска новых оснований жизнедеятельности человека на Земле. С этой точки зрения транзитное общество — это в принципе любая страна мира, и, следовательно, «переходный период» все еще продолжается.
Во время дискуссии о новых демократиях на страницах журнала «Полис» было справедливо отмечено: «Транзитология — довольно узкая научная дисциплина, построенная на западном опыте. При описании процессов в демократизирующихся обществах она исходит из универсальных норм. То есть в рамках транзитологии мы можем рассуждать лишь о том, приближается ли конкретное общество к западным образцам, или нет. Если же общество развивается своим путем, если в нем отсутствует массовый запрос на переход к западной модели, то его видение транзитологии нельзя отнести к предмету»2.
Это означает, что понятие «транзитное общество», хотя и не отвечает указанному выше расширенному терминологическому значению, объективно все же требует признания и применения именно в данном значении.
Как бы то ни было, дело не столько в термине, сколько в том, что за ним кроется. Нельзя не видеть, что сегодняшний мир живет в режиме быстрых и резких трансформаций, а это создает множество проблем, требующих своего исследования и решения. При этом естественно, что к числу первоочередных относится проблема культурной идентичности.
Говоря о «культурной идентичности», надо иметь в виду три значения этого понятия.
Первое — особенность культуры данной страны (в нашем случае — Казахстана), выделенность этой культуры среди культур других стран и народов. Говоря иначе, это — идентичность культуры с самой собою на фоне меняющихся культурных ценностей в ее окружении.
Второе — идентичность индивида с той культурной традицией, к которой он принадлежит этнически, по своему рождению или выбору. Важно также подчеркнуть, что в этом случае возникает двойная проблема: индивид может утратить связь со своей этнической культурой, но не терять связь с той культурой, в которой рожден или которую выбрал как «свою». И наоборот.
Третье — соответствие жизнедеятельности индивида требованиям его творческого предназначения в мире, т.е. идентичность индивида с необходимостью и потребностью творения новых культурных ценностей. Чтобы это третье значение понятия «культурная идентичность» стало яснее, можно поставить вопрос: является ли данный индивид творцом? При ответе на такого рода вопрос станет видно, идентичен ли индивид той общечеловеческой сущности, которая заключена в творчестве.
Мы в нашей статье имеем в виду все три значения этого понятия, причем полагаем, что индивид, человек, первичен по сравнению с культурой и, следовательно, состояние культуры — ее стабильный либо кризисный характер — будет зависеть в конечном счете от состояния индивида, его культурной идентичности, а также от его отношения к своей идентичности и к своей культуре.
Сегодня культурная идентичность (идентификация) — это постоянный процесс. Подобно тому, как ребенок, подрастая, отходит от материнской опеки, уходит из прошлого в будущее, так и культура этносов, наций, регионов и индивидов перерастает из локальной в планетарную, из региональной в общечеловеческую.
Серьезную проблему в этом процессе составляет необходимость усвоения опыта других культур одновременно с сохранением и развитием своей собственной. Внушает оптимизм то обстоятельство, что наша отечественная, казахская культура обладает в высокой степени способностью разрешить указанную проблему. Справедливо пишет в этой связи Г.К.Шалабаева: «...Казахская культура изначально несет в себе способность к сосуществованию различных этносов, социальных и религиозных групп, способности к культурному синтезу. Она выработала культурные коды, ориентированные на обобщение исторического опыта (в том числе и чужих народов), оптимизацию механизмов приспособления к климатическим, геополитическим условиям, что свидетельствует о способности к культурной адаптации и интегративной деятельности <...>. Будущее открывается только той культуре, которая, утверждая свое оригинальное видение мира, открыта опыту мировой истории и культуры, способна понять другие культуры, способна к взаимодействию с этими культурами. Современная национальная духовная культура должна развиваться как открытая, самоорганизующаяся, динамическая система»3.
Анализируя проблему культурной идентичности, невозможно обойти вниманием само понятие «культура».
Хорошо известно, что существуют сотни определений культуры, причем достаточно разных. Так, например, К.Маркс говорил о культуре как о «второй природе», т.е. как о том, что творится, созидается людьми, в отличие от данного им самой природой.
Интересно и во многом интегративно понимание культуры, принадлежащее Р.Робину: «Этнологическая концепция культуры связана с огромной областью символического, со всей суммой правил, которые в данном обществе определяют смысл термина и обеспечивают его широкую циркуляцию, начиная от разговорного языка до манер поведения за столом, проходя через весь набор обычаев, привычек, этических и эстетических норм. Речь идет о всей сумме смысловых отношений, отношений значимых, которые формируют структуру общества, мир его символики. На эту крупную парадигму опираются в своих пионерных исследованиях Э. Б.Тейлор, англосаксонская культуралистская школа и работы Леви-Строса, несмотря на огромные эпистемологические различия между этими далеко отстающими (так в тексте: по-видимому, вместо «отстоящими». — Авт.) друг от друга анализами символических систем»4.
По сути дела, у Р. Робина, как и у тех мыслителей, которые им упомянуты, речь идет о том, что культура — нечто привнесенное, идеальное, в отличие от природы как субстанциального и реального. Иначе говоря, все основные определения культуры, по существу, совпадают, расходясь в деталях, акцентах, в терминологии. Целостное понимание культуры поэтому может быть выражено в нижеследующем определении.
Культура есть форма и результат человеческой способности к транцендированию, превосхождению наличных рамок. Или, если выразить ту же мысль несколько иначе: культура есть способ и результат человеческой деятельной способности, т.е. своего рода «форма», преобразующая «материю».
Наиболее наглядно это видно на примере произведений искусства, однако и все прочие произведения человека, включая здания, дороги, средства массовой коммуникации и т.д., суть произведения культуры.
Кроме того, важно иметь в виду, что культура — это, как писал В.С.Библер, «форма самодетерминации индивида в горизонте личности, форма самодетерминации нашей жизни, сознания, мышления; то есть культура — это форма свободного решения и перерешения своей судьбы в сознании ее исторической и всеобщей ответственности»5. А это подразумевает, что планка культурной идентичности всегда сдвигается. Она, конечно, сдвигается в принципе в любую сторону (вовнутрь себя, в сторону консервации привычного, или же вовне, в сторону размыкания привычных рамок), но это уже вопрос иного характера.
Прежде чем двигаться в наших рассуждениях дальше, следует, исходя из принятого нами понимания сущности культуры, дифференцировать идентичность культурную и другие виды идентичности. Идентичность культурная — это иное и, пожалуй, более глубокое понятие, нежели идентичность, скажем, национальная, религиозная, политическая, гражданская. Культурная идентичность — шире: она включает в себя этническую (к какой культуре я принадлежу — казахской, русской?), цивилиза-ционную (к какой культуре — восточной или западной — я должен себя отнести?), общественно-политическую (какой культуре я идентичен- советской или рыночной, тоталитарной или демократической?) и т.д. Очевидно, что когда индивид задается вопросом, к старой или новой культуре он принадлежит, то это не есть вопрос о его национальной идентичности. Когда он размышляет, в какую культуру ему следовало бы вписаться — в западную или восточную, это не есть в полной мере вопрос о гражданской идентичности. А самое главное то, что в современном мире культура все менее и менее ассоциируется с этнической или национальной принадлежностью. Глобализирующийся мир выдвигает требования деления культур не по признаку их этничности, а по признакам их массовости, конкурентоспособности и т.п. Хорошо это или плохо — вопрос другой, но факт остается фактом.
Возвращаясь к вопросу о динамическом характере культуры, отметим еще раз, что культурная идентичность сегодня есть непрерывный процесс. Вместе с тем нетрудно заметить и прямо противоположное обстоятельство: идентичность обязательно подразумевает нечто постоянное, константное, стабильное.
Вот как определяется идентичность, например, в Концепции формирования государственной идентичности Республики Казахстан, которая одобрена Распоряжением Президента Республики Казахстан 23 мая 1996 г. за № 2995: «Термин «идентичность» применяется ко многим политическим, социальным, этническим и культурным явлениям, его общее содержание заключает тождественность объекта с собой, его существование в четких границах, определенность его бытия, относительную неизменность, подвижную стабильность, целостность. Идентичность может пониматься и как развитое состояние объекта, в оценочных категориях — желаемое состояние»6. В данном определении, как видим, акцент ставится на постоянство, определенность идентичности.
Но обратим в этой цитате особое внимание также и на другой момент — на словосочетание «подвижная стабильность». Оно весьма характерно, так как удачно подчеркивает специфику идентичности вообще и культурной идентичности в частности. По существу, идентичность как «подвижность стабильности» означает, что индивид, народ должны брать лучшее из традиционных культур, но в то же время не цепляться за них, как за единственную спасительную соломинку: индивид, народ должны творить культуру новую, культуру будущего.
При абсолютизации этого процесса происходит, как ни парадоксально это звучит, релятивизация всех культурных ценностей. Поэтому, во избежание такого рода последствий, надо не делать новое самоцелью, модой, а опираться на духовные устои народа.
Но и этот процесс может при неблагоприятных обстоятельствах постепенно превратиться в унификацию. Для предотвращения этой негативной возможности необходимо развивать творческие способности людей. Именно благодаря развиваемым творческим способностям будет созидаться культура бесчисленных творческих индивидуальностей.
Поэтому только тогда, когда культурная идентификация протекает как единство изменчивости и устойчивости, появляется и единство (между людьми, в их отношениях, а не в смысле «одинаковости» их культур) и многообразие (в смысле культурных произведений, а не индивидуализма и разъединенности людей).
Полная идентичность между индивидом и социальным миром невозможна. Какой бы скрупулезный анализ отдельной личности мы ни проделали, индивидуальное «я» всегда остается. И идентификация личности с определенными социальными ролями не разрушает ее индивидуальности. Точно
так же диалог с другими не разрушает сущности индивидуального «я», поскольку оно отличает себя от других. «Я» всегда свободно принимать или отвергать нечто данное; но при этом, разумеется, целью человека должно быть достижение своих целей без ущерба для других.
Человек есть базовая, первичная ценность. Культура творится людьми: каков человек, такова культура. Поэтому, пока существует человеческая индивидуальность, существует и культурная идентичность, она никогда не исчезает и не исчезнет. Культурная идентичность, при всем ее динамизме, при всей ее процессуальности, есть в то же время и константа. Ведь культура живет не сама по себе, а только через людей.
Из этого следует, кроме того, что спасение культуры в условиях почти непрерывных перемен — это именно постоянство, сохранение внутреннего стержня культуры. С точностью ставит подобный диагноз казахстанский публицист Шуга Нурпеисова: «Культурный, а значит, интеллектуально-нравственный базис, т.е. глубинное знание и верность своей исконной природе дает обществу нужную гибкость, маневренность и особую эффективность в нахождении именно той модели реформирования, которая ему более всего подходит (Япония, Китай). Наше время — это общее время сплошных перемен. Никто не в силах предугадать, когда еще возникнет необходимость в реформах и в каком направлении пойдут эти реформы. И если всякий раз решаться на перепашку всех основ общества, никаких внутренних резервов его организма попросту не хватит»7.
Следовательно, очень многое, если не все, зависит, как указывалось выше, от отношения человека к культуре. Если некоторую культуру человек рассматривает как свою — независимо от того, является ли она «его» культурой по этническому, гражданскому или какому-то еще признаку, то это и есть «его» культура. Если же он не рассматривает ее так, то будь она даже родной ему по этническому фактору, он с нею не идентичен.
Выражая эту мысль несколько иначе, можно сказать: меняется содержание, или, так сказать, «материя» идентичности, но идентичность как таковая, самотождество как первичная «форма», не меняется, не исчезает никогда, сколько бы и как бы человек ни трансцендировал самого себя.
Дело обстоит здесь точно так же, как в случае с парадоксом «Я»: даже если человек искренне возомнит себя другим индивидом, его «Я» как центр способности сознания, как психическая постоянная останется неизменным.
Единство изменчивости и устойчивости, двуединая взаимосвязь процесса и константы в феномене культурной идентичности дает возможность увидеть с несколько новой стороны и процессы глобализации. И здесь мы тоже сталкиваемся с некоторым парадоксом.
Глобализация заставляет не-западные народы меняться. То есть их культурную идентичность глобализация заставляет быть процессом. Следовательно, постоянно меняясь, стараясь поспеть за внешними изменениями в мире, в технике, науке, технологии, средствах связи, способах питания и т.д., эти культуры будут меняться, принимая разнообразные формы на разнообразных этапах (разумеется, при условии, если глобализация еще достаточно долго будет продолжаться). И даже если при этом не-западные культуры будут преследовать цель сохранения своих традиционных ценностей и культур, то эта гонка не что иное, как все тот же плюрализм культур, свойственный нынешнему этапу истории, все то же их противостояние.
С другой стороны, если не-западные культуры будут стараться походить на западные, то это приведет в итоге к их унификации. Причем как в первом, так и во втором случае результатом окажется культурный коллапс, поскольку все культуры в обоих случаях оказываются нацелены на потребление, в то время как ресурсы Земли невозобновляемы.
Таким образом, необходимо сделать из всего сказанного вполне однозначный вывод: важна не скорость процесса и не попытка остановить процесс, важно сделать его принципиально другим, во имя подлинно человеческих целей и подлинно человеческими средствами.
Тогда естественно напрашивается следующий вопрос.
Что надо брать за образец идентичности? С чем индивид должен себя идентифицировать? С самим собой? Но «я» само нуждается в идентификации с чем-то как образцом, оно далеко не всегда есть образцовое «я». С обществом и его культурой? Но они не составляют индивидуального «я» человека: если я идентифицирую себя с внешней культурой, то там нет меня как такового. Кроме того, тогда имеется опасность либо стагнации личности, потому что она станет подстраиваться под наличную культуру, либо опасность кризиса идентичности, когда эта культура трансформируется.
Эти парадоксы идентификации разрешаются единственным способом. Необходимо четко понять, что идентификация должна производиться только по отношению к высоким ценностным образцам внутренней и внешней культуры. Образец идентификации должен быть аксиологически доброкачественным.
Поскольку всё зависит от отношения человека к культуре, а также от его правильного выбора в качестве образца для идентификации высоких примеров, эталонных в этическом и эстетико-психоло-гическом планах, постольку так воспитанному индивиду будет органично присуща способность с достаточной уверенностью не только творить новые произведения культуры, но и отбирать действительно нужное и живое из культурного наследия.
К сожалению, сегодня формирование такого индивида — задача крайне сложная и трудная. В условиях распада всех традиций, в мире, где новое — это не более чем скоротечная мода, которой очень многие пытаются подражать в массовом порядке, человек легко утрачивает связь не только с высокими образцами культуры, но и с самим собой. Отвечая на вопросы журнала «Человек», известный российский исследователь Александр Дугин справедливо указал: «... Ранее идентичность человека вытекала из традиции, которая постулировала, что под этим понимается. Потом модерн, ниспровергающий традицию, предложил свою во многом нигилистическую либерационную антропологию, освобождающую человека от связей с традиционными параметрами идентичности. Но и этот нигилистический пафос исчерпал свой потенциал «очевидности». Процесс освобождения человека от влияния нечеловеческого в целом завершен, но осталась чистая пустота и неопределенность, постмо-дернистическая игра эфемерных мгновенных принципиально заменяемых идентичностей. <.> Освободившись от идентичности, навязываемой антропологией Традиции, человек утратил вместе с этим и цельность, холистичность. Он расчленен сегодня. Сейчас он одно, через минуту — другое. Отсюда и стилистика культуры, телевидение (хаотическое переключение кнопок каналов как особая форма созерцания — внимание останавливается на фрагменте, ярком образе), наркотики — они погружают человека в серию бессвязных, но насыщенных импульсов, без контекстуализации»8.
Тем более необходимо, чтобы человек, во-первых, всегда сохранял в себе глубинную творческую способность, а во-вторых, сколь бы многообразным и динамичным не было его творчество, оставался внутренне цельным. В личности (понимать ли ее как подлинного человека или как всякую живую индивидуальность) сходится единое и многообразное, целое и частности, всеобщее и единичное.
Поэтому и противостояние глобализма и локальных культур должно, в идеале, разрешаться именно через личностное самоопределение. Человек может в принципе выбрать униформный мир, если он кажется ему удобным (именно так поступают, например, китайцы); а может выбрать и мир плюралистичный (как это делают представители культуры Запада). Но есть и третья возможность: человек-личность избирает путь единства в многообразии, т.е. становится внутренне цельным и внутренне единым с другими людьми, а на внешнем плане творит индивидуально-неповторимые произведения и предметы культуры.
Список литературы
- Нысанбаев А. Глобализация и проблемы межкультурного диалога: В 2 т. - Алматы, 2004. - Т. 1. - С. 40.
- Новые демократии и/или новые автократии? (Материалы круглого стола) // Полис (Политические исследования). -2004. - № 1. - С. 172.
- Шалабаева Г.К. Глобализация и проблемы культурной идентичности // Мультикультурное общество в Казахстане: модели, проблемы, перспективы. - Алматы, 2002. - С. 60-61.
- Робин Р. Культура // 50/50: Опыт словаря нового мышления / Под общ. ред. М.Ферро и Ю.Афанасьева. - М., 1989. -С. 232.
- Библер В. Культура // Там же. - С. 236.
- Концепция формирования государственной идентичности Республики Казахстан (Одобрена Распоряжением Президента Республики Казахстан 23 мая 1996 года № 2995) // Казахстанская правда. - 1996. 29 мая.
- Нурпеисова Ш. Третья сила: Фактор культуры в эпоху глобализма // Тан-Шолпан. - 2003. - № 2. - С. 186.
- Дугин А. Homo novissimus // Человек. - 2004. № 1. - С. 100.