Анализ современного экологического законодательства в Казахстане, как и в других республиках СНГ, включая Россию, свидетельствует о наличии разнообразных и тесно связанных между собой тенденций. К числу наиболее значимых для формирования и кодификации экологического законодательства можно отнести тенденции экологизации и интегрированного разнообразия, на рассмотрении которых мы сосредоточим свое внимание.
Как элемент социального, правовое развитие, не всегда имея выраженное совпадение своей направленности с биосферным, если не прямо, то опосредованно, и в значительной мере, обусловливается закономерностями развития биосферы. Понимание процессов, происходящих в природе как под влиянием человека, так и вне его воздействия, представляется основным ориентиром и обязательным условием оценки происходящего в правовой жизни общества.
Тенденция экологизации законодательства является проявлением тенденции экологизации человеческой деятельности в целом 1. В современной науке наблюдаются процессы, являющиеся реакцией на новые задачи, встающие в соответствии с интенсивным развитием функциональных связей между обществом и природной средой. Все более очевидной и характерной становится ее переориентация в направлении экологизации, что можно рассматривать как реальную тенденцию2.
Этим процессом все больше охватываются отрасли законодательства, регулирующие отношения в сфере взаимодействия общества и природы. Подтверждением тому служит новое казахстанское законодательство 1994-1997 гг., в частности новые Гражданский и Уголовный кодексы, указы Президента Казахстана “О приватизации”, “О лицензировании”, а также целый ряд подзаконных нормативных правовых актов, принятых в их развитие. Усиливается содержание экологических требований и в природноресурсном законодательстве: это кодифицированные законодательные акты “О земле” 1995 г., “О недрах и недропользовании” 1996 г., Закон “О нефти” 1994 г. В России это - Федеральный закон “О соглашениях о разделе продукции” 1995 г., новые Водный и Лесной кодексы и другие законодательные акты.
В дополнение к увеличению массива эколого-правовых норм наблюдается процесс изменения их качества и содержания “экологизируемого” законодательства в целом. Врастание в иную правовую материю, углубление экологической направленности приводит подчас к трансформации норм и целых институтов в комплексные3 .
Кроме того, новые механизмы эколого-правового регулирования появляются за счет расширения сферы действия норм частного права. Это право собственности на природные объекты и ресурсы, различные виды природопользования, экологические сервитуты и другие вещные права; обязательственные отношения (институт договора на природопользование, экологическое страхование и другие); гражданско-правовые способы защиты экологических прав, в том числе защита прав кредиторов по экологическим обязательствам, экологические деликты и другие. Очевидно, что их правильное применение дает дополнительные возможности в сфере публичных интересов охраны окружающей среды.
С формальной точки зрения такой процесс приводит также к образованию новых комплексных институтов и норм в системе экологического законодательства, регулирующих лицензирование природопользования, платность воздействия на окружающую среду, экологический аудит, экологические требования при переходе права собственности на имущество предприятия и другие.
Интегрированное разнообразие. Противоречие между традиционной наукой, разделенной на достаточно жестко обособленные дисциплины, и потребностью целостного познания реальности стимулирует становление нового типа организации науки в целом и новых подходов в эколого-правовом регулировании.
Объектом, по поводу которого осуществляется эколого-правовое регулирование, является земная природа как естественная среда обитания человека и других организмов. Поэтому природа есть интегрированный и вместе с тем дифференцированный объект. Интегрированное и дифференцированное в природе существуют как единое и взаимозависимое явление4 . Учет этих взаимосвязей требует единых принципов и механизмов регулирования общественных экологических отношений. Соответственно, в рамках интегрированного подхода к развитию законодательства мы должны уделить особое внимание закреплению и соблюдению экосистемного принципа в регулировании природопользования и охраны окружающей среды. Кроме того, в сфере взаимодействия общества и природы существует множество проблем, которые не могут быть решены в отраслевом законодательстве - земельном, горном и ином. К таким проблемам относится обращение с твердыми отходами производства и потребления, обращение с токсичными и радиоактивными веществами и материалами, агрохимизация, реабилитация экологически неблагополучных территорий и др5 .
Дифференцированный подход в развитии законодательства также объективно обусловлен спецификой каждого объекта - земель, вод, лесов, недр и др. Исторически господствующим в силу хорошо известных обстоятельств оказался в нашей стране именно дифференцированный подход, обусловивший гипертрофированное развитие поресурсового, пообъектного регулирования в ущерб интегрированному учету взаимосвязей, единых принципов и механизмов регулирования. Правовое регулирование в этой сфере преимущественно следовало за потребностями экономики и не ставило себе в качестве приоритетной задачи учет тенденций, происходящих в развитии биосферы.
Первые относительно полноценные основные акты интегрированного характера, такие, как закон “Об охране окружающей природной среды”, появились в отдельных республиках СНГ только в 1991 году, и, соответственно, лишь тогда на этом уровне впервые была урегулирована часть таких важнейших вопросов интегрированного характера, как экологическое нормирование, оценка воздействия на окружающую среду, экологическая экспертиза и другие. На сегодняшнем этапе формирования экологического права стала уже явно недостаточной констатация лишь одновремен-ного наличия двух его главных составляющих - дифференциации и интеграции правовых отраслей и институтов. Актуальной является постановка вопроса о правильном соотношении этих подходов.
На наш взгляд, постановка вопроса об опережающем развитии того или иного подхода к формированию экологического законодательства не совсем корректна. Дифференциация может как увеличивать разнообразие, так и препятствовать его росту, если приемы и способы мышления, новая техника, подходы и методы, разработанные в одной дисциплине, не распространяются на другие. Дифференциация действительно лежит в основе развития отдельных подотраслей, но не прогресса права и науки в целом, для чего нужна еще и интеграция. При этом если степень интегрированности науки остается прежней, это может привести даже к распаду системы. Противоположный процесс, когда развитие интеграции осуществляется при сохранении разнообразия на прежнем уровне или даже уменьшении его, тоже является крайностью.
Общество, стремящееся к формированию гармонических взаимоотношений с природой, обязано при формировании правовой системы учитывать, что разделения в науке вообще воспринимаются положительно лишь в той мере, в которой они способствуют накоплению общечеловеческих ценностей. К тому же выясняется, что чем расщепленнее наука, тем она экологически опаснее и тем меньше в ней творчества и всеобщности. Еще Шеллинг говорил, что, только когда устанавливается связь между различными явлениями природы, между существовавшими порознь науками, науки начинают подлинную жизнь. Ф. Энгельс отмечал, что наиболее ценные открытия совершаются на стыке наук. Однако тенденция к обособлению научных дисциплин преобладает и поныне.
Существующая система организации науки с жест-кими подразделениями уже не удовлетворяет современным социальным и экологическим требованиям и должна быть заменена более гибкой и мобильной.
Конечно, целостность сама по себе не может быть высшим и единственным критерием прогресса науки. Когда говорят о дифференциации явления либо же научного знания, имеют в виду, по существу, увеличение его разнообразия. При этом увеличение разнообразия рассматривается как позитивное явление, лишь когда найдено оптимальное соотношение с интеграцией.
По мнению ученых-экологов, из всех вариантов соотношения интеграции и разнообразия наиболее благоприятен вариант их согласованного роста.
Интеграция знания ведет к росту разнообразия, поскольку в одни науки включаются результаты, полученные в других областях. Но скорости двух процессов могут быть различны, что и порождает диссонансы в развитии науки6 . Таким образом, на сегодня можно констатировать зависимость развития науки в целом более от степени ее интегрированного разнообразия, чем от каких-либо ее отдельных достижений. Отсюда прогрессом любой науки, включая правовую, можно считать согласованное развитие ее разнообразия.
Примеры поиска такого баланса в эколого-правовом регулировании как проявления указанной тенденции можно найти в современном экологическом законодательстве республик СНГ. В частности, в Казахстане в Закон 1997 года “Об охране окружающей среды” вошла специальная глава “Природные ресурсы и природопользование”, а соответствующие специальные разделы, посвященные вопросам охраны окружающей среды, появились в новых кодифицированных актах законодательства “О земле” и “О недрах и недропользовании”. Можно с уверенностью предвидеть дальнейшее развитие этой тенденции в процессе последующей кодификации экологического законодательства в целом и природноресурсного в частности. С учетом тенденции интегративного разнообразия возможно продвижение по пути становления гармоничной эколого-правовой системы.
Разумеется, все разнообразие существующих в экологическом законодательстве тенденций развития не сводится только к рассмотренным нами. За пределами нашего рассмотрения остались такие из существующих тенденций, как сближение и гармонизация, а также глобализация экологического законодательства, проявление и усиление которых происходит под воздействием тех тенденций, о которых говорилось выше, в силу взаимосвязанности и взаимозависимости процессов в природе и обществе.
Анализ современных тенденций позволяет учитывать в процессе кодификации законодательства наиболее прогрессивные подходы к правовому регулированию экологических отношений, применяемые в зарубежных государствах. Изучение сложного процесса развития экологического законодательства очень важно еще и с точки зрения усиления прогностической роли права, которая, в свою очередь, определяется в числе прочего правильностью оценки и учета тенденций развития социума. Однако, на что уже обращалось внимание выше, в сфере взаимодействия общества и природы вопрос не может быть поставлен только в социальной плоскости. Тенденции развития экологического законодательства объективно сочетаются с тенденциями развития природы и должны рассматриваться как их проявление.
По мнению Л.Н. Гумилева, природа подчинена своим законам и не в силах их изменять, не говоря уже о человеке - природном феномене, который также не должен и не может проявлять в этом неосмотрительную самостоятельность. Людей окружают различные природные системы, управляемые среди которых - редкость. Но многие неуправляемые - предсказуемы. И если они приносят бедствия, которые нельзя полностью предотвратить, но уберечься от которых можно, в этом заключается важная роль науки7 , и добавим также, и права.
Нами разделяется такой подход, исходя из которого комплексная и адекватная оценка факторов и тенденций развития экологического права в целом возможна лишь при сопоставлении с большинством законов природы, которые также действуют не во всех случаях и напоминают в каком-то смысле юридические законы: они не препятствуют развитию общества, если нарушаются изредка некоторым числом людей, но мешают нормальному развитию, если их нарушения приобретают массовый характер. В этой связи принципиально важным является вопрос о целях, на которые направлена правовая охрана окружающей среды, и, точнее, о том, насколько они согласуются с процессами и тенденциями, происходящими в сфере взаимодействия общества и природы.
К сожалению, на сегодня нет достаточных оснований для вывода о таком соответствии, поскольку даже официальная национальная и международная экологическая политика исходят из антропоцентристского подхода к проблемам окружающей среды, которая охраняется ради поддержания благоприятных условий жизни человека. Именно окружающая человека среда являлась предметом Стокгольмской конференции ООН 1972 г. Эта же позиция выражена в преамбуле головного акта экологического законодательства России, где сказано, что природа и ее богатства являются естественной основой жизни и деятельности народов, их устойчивого социально-экономического развития и повышения благосостояния. Не человек - часть природы, а природа есть принадлежность человека. Очевидно, что антропоцентристская, или, как ее еще называют, антропофильная, концепция охраны окружающей среды лежит в основе взаимоотношений человека и природы. Декларируя в качестве стратегической цели сохранение всех элементов (биоты), человек фактически обеспечивает защиту только одного ее элемента (если человека можно считать таковым)8 . Таким образом, природа - ценность, нуждающаяся в охране сама по себе, в силу того что она служит источником всей жизни, но не только жизни человека. Тем более что другие организмы более восприимчивы к изменениям состояния воздуха, воды, почвы, чем человек. Их деградация и вымирание означают для человека, что его постигнет та же судьба. Они служат индикатором опасности для человека. Иными словами, природа обладает самоценностью и нуждается в специальной охране9 .