Государственно-правовой механизм использования труда политических заключенных как составная часть сталинской экономики

С утверждением сталинской диктатуры на территории СССР и ее национальных окраинах стали реализовываться экономические программы пятилетних планов, основанных на создании тяжелой промышленности, массовой коллективизации сельского хозяйства, а также осуществлении карди­нальных реформ в области социальной и культурной жизни советского общества. Главным направле­нием государства диктатуры пролетариата являлось создание мощной экономики и военно­промышленного комплекса для борьбы с мировым капитализмом.

В условиях политической блокады СССР мировым сообществом экономические реформы могли осуществляться только за счет внутренних резервов страны, где одна из главных ее составляющих — масштабное использование труда политических заключенных. Значительную роль в обеспечении этих процессов должны были сыграть правоохранительные органы Союза ССР и автономных рес­публик. По замыслам Центрального Комитета партии они должны были представлять безотказный механизм, обеспечивающий бесплатной рабочей силой все гигантские стройки пролетарского госу­дарства.

Такие органы стали формироваться уже в начале революции. Так, например, во второй половине 1918 г. ВЧК (Всероссийская Чрезвычайная Комиссия) РСФСР не только вела борьбу с контрреволю­ционерами, но и отслеживала политическую ситуацию на местах, вела наблюдение за «неблагона­дежными» лицами. ВЧК была призвана информировать правительство об отношении населения к тем или иным мероприятиям государства в области экономической и политической жизни общества, со­общать сведения о деятельности местных органов власти и управления по исполнению декретов, по­становлений партии и правительства и т.д.

Председатель Казахской Чрезвычайной Комиссии Данилевский в оперативной сводке за август 1921 г. сообщал о продовольственной ситуации, сложившейся в Казахской автономии: «... настроение населения на почве голода неудовлетворительное. Отношение к Советской власти в связи с продо­вольственным кризисом враждебное. Отношение к коммунистам ненавистное. Крестьянство на­пряжено и прислушивается к мнению различных контрреволюционных элементов» [1, л.126].

Кроме этого, в национальных окраинах уполномоченному ВЧК предоставлялись копии протоко­лов заседаний и проекты Декретов и Постановлений не только КазЦИК — Казахского Центрального Исполнительного Комитета, но и всех Народных комиссариатов.

В период сталинского режима органы ВЧК-ОГПУ (Объединенное государственное политиче­ское управление) собирали информацию обо всех партийных и государственных деятелях. В услови­ях тоталитаризма накопленный компрометирующий материал мог быть использован для устранения любого из них.

Как и любое карательное учреждение, ВЧК имела особые войска, которые первоначально со­стояли из одного батальона с примерной численностью в 750 человек, в конце июля 1918 г. особые войска ВЧК насчитывали 35 батальонов. Набор в особые войска осуществлялся специальной комис­сией, в состав которой входили руководители ВЧК, медицинские работники и т.д. Обязательным тре­бованием, предъявляемым к новобранцу, было его классовое происхождение. Во внимание обяза­тельно принималось политическое мировоззрение кандидата на службу, его отношение к Советской власти [2; 106, 107].

На IX Всероссийском съезде Советов, проходившем 28 декабря 1921 г., в связи с окончанием гражданской войны было принято решение о реорганизации ВЧК, функции которого были переданы ГПУ — Главному политическому управлению [2; 199]. Причем ГПУ, как и ВЧК, наделялось внесу­дебными полномочиями.

ГПУ становится самостоятельным ведомством, которое могло применять высшую меру наказа­ния. По внутренней структуре и принципам деятельности было оно сходно с ВЧК. Это ведомство также подчинялось Совнаркому РСФСР, а после образования СССР — Совнаркому СССР.

14   ноября 1923 г. ВЦИК СССР принял Положение «Об объединенном государственном полити­ческом управлении Союза Советских Социалистических Республик», в соответствии с которым пред­седатель ОГПУ и его заместитель назначались Президиумом ВЦИК СССР. В союзных и автономных республиках ОГПУ осуществляло свои функции с помощью уполномоченных представителей. Соз­давались особые войска ОГПУ, коллегия при ОГПУ, которые наряду с борьбой с уголовными пре­ступлениями решали вопросы государственной безопасности [2; 200].

Правовую поддержку всем политическим мероприятиям осуществляло и правительство Казах­ской АССР через Постановления, а также различные инструкции Наркоматов и ведомств. Например, Наркомат юстиции Казахской АССР 8 февраля 1930 г. дал указание судам, в котором говорилось, что в связи с массовым убоем скота, мешающим мероприятиям по коллективизации, следует привлекать виновных лиц к уголовной ответственности по ст.ст.79-1 и 16-79-1 УК РСФСР. Также предписыва­лось в случае необходимости согласно ст.58-10 УК РСФСР привлекать к уголовной ответственности как «врагов народа» баев, кулаков и подкулачников [3; 277]. К последней категории могли быть отне­сены любые сельские жители, имевшие даже небольшое количество скота или другое имущество.

Зачастую судебные и правоохранительные органы подвергались суровой критике со стороны партийного руководства и местных советских учреждений за либеральное отношение к кулачеству и байству и к другим эксплуататорским элементам.

В период массовых репрессий правоохранительным и судебным учреждениям вменялось в обя­занность проводить показательные судебные процессы как в центре, так и на местах. Обязательным являлось активное участие в этих процессах трудящихся заводов, фабрик, угольных шахт и т.д.

Судебные процессы были призваны направить недовольство народа, вызванное сталинскими экономическими реформами, на мнимых «врагов народа», что позволяло правящему режиму одно­временно с решением экономических реформ устранять своих политических противников.

Нагнетание атмосферы подозрительности и страха в стране становилось нормой повседневной жизни Республики Советов. Поскольку система права в рассматриваемый период была призвана нормативно обеспечить реализацию партийных программ, то особая роль в ней отводилась уголов­ному праву. Развитие уголовного права в это время отмечено тенденцией к его ужесточению.

Усиление репрессивных функций уголовного права было обусловлено политическими взглядами руководителя страны И.В.Сталина, который считал, что с дальнейшим строительством социализма будет усиливаться классовая борьба и вместе с ней сопротивление эксплуататорских классов и, соот­ветственно, уголовное право должно будет играть роль орудия по подавлению этого сопротивления.

Так, например, во время проведения коллективизации в 1930-1932 гг. ЦИК и СНК СССР приня­ли ряд специальных постановлений, карающих лиц, сопротивляющихся колхозному строительству. Аналогичные законы были приняты ЦИК и СНК КазАССР в этом же году.

Следует иметь в виду, что в тот период в Казахстане уже действовал УК РСФСР, принятый в 1926 г. и введенный в действие 1 января 1927 г. Наряду с ним действовало Положение «О преступ­лениях государственных (контрреволюционных и особо опасных для СССР преступлениях против порядка управления)» [4; 169], в котором определялось понятие контрреволюционного преступления и содержались уголовно-правовые нормы, направленные на охрану социалистического государства от посягательства враждебных элементов.

Позднее, 7 августа 1932 г., вышел Закон «Об охране имущества государственных учреждений, предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной социалистической собственности» [4; 340]. В пояснительной записке к этому закону отмечалось, что «общественная собственность (го­сударственная, колхозная, кооперативная) является основой советского строя, она священна и непри­косновенна, и люди, покушающиеся на общественную собственность, должны быть рассматриваемы как враги народа» [5; 34]. Введение таких жестких правовых норм было обусловлено стремлением руководства партии и страны сохранить насильно насаждаемый колхозный строй.

Особое значение для окончательной ликвидации рыночных отношений и свободы торговли име­ли изданный 22 августа 1932 г. Закон «О борьбе со спекуляцией» и принятое на его основе Постанов­ление ВЦИК и СНК РСФСР от 10 ноября 1932 г. В них спекуляция была определена как скупка и пе­репродажа частными лицами в целях наживы продуктов сельского хозяйства и предметов массового потребления. В Постановлении предлагалось применять к спекулянтам меру наказания в виде лише­ния свободы сроком не ниже 5 лет, с полной или частичной конфискацией имущества [4; 341].

По данным казахстанских ученых, в соответствии с Законом от 7 августа 1932 г. только за пер­вый год его действия в республике были осуждены 33345 человек [6; 41].

Государственный произвол получил дальнейшее распространение в Постановлении ЦИК СССР от 8 июня 1934 г. «О дополнении Положения о преступлениях государственных (контрреволюцион­ных и особо опасных для Союза ССР преступлениях против порядка управления) статьями об измене Родине», а также в Постановлении ЦИК СССР от 1 декабря 1934 г. «О порядке ведения дел о подго­товке и совершении террористических актов» и т.д. [7; 178].

Формирование уголовно-правовой нормативной базы, наличие специальных учреждений пре­доставили сталинскому руководству возможность не только расправляться с политическими против­никами, но и использовать их труд для поднятия экономики. Печальную известность приобрело одно их таких учреждений — УЛАГ ОГПУ (Управление лагерей Объединенного главного политического управления), образованное 7 апреля 1930 г. С 1934 г. данный орган стал называться ГУЛАГом НКВД —    Главным управлением лагерей.

Наиболее крупными лагерями на территории Казахстана были Карлаг и Степлаг. Численность заключенных в этих лагерях увеличивалась по мере усиления репрессий в стране. Так, если количе­ство заключенных Карлага на 1 января 1935 г. составляло 25127 человек, то на 1 января 1949 г. — 65673 человека [8; 59]. Степлаг — Джезказганский лагерь — был меньших размеров и имел в рас­сматриваемый период контингент заключенных в составе 25000 человек [9; 104].

По Ж.Б.Абылхожину, каждый лагерь имел свой профиль деятельности. Например, Карлаг, явля­ясь сельскохозяйственным лагерем НКВД, имел 106 животноводческих ферм, 7 огородных и 10 па­хотных участков. По отчету 1940 г. в лагере содержалось свыше 17,7 тыс. голов крупного рогатого скота, 193,2 тыс. овец, 5,8 тыс. лошадей, 3,8 тыс. рабочих волов. Причем в лагере существовала своя производственная научная инфраструктура. В частности, имелась сельскохозяйственная станция, в которой работали лучшие ученые — специалисты-аграрии [10; 240, 241].

Поскольку речь шла о политических заключенных, то, естественно, преобладающим являлся грубый и тяжелый физический труд. Надо отметить, что механизация была возможна, поскольку в лагере было достаточно высокоинтеллектуальных ученых и специалистов, однако она умышленно не вводилась, потому что противоречила политическому предназначению лагерной системы.

Промышленная сеть Карлага представляла собой эффективное предприятие по переработке сельскохозяйственной продукции, куда входили 12 мельниц, 9 крупорушек, 13 маслозаводов, 2 сыро­варни, 9 брынзоварен, 11 пунктов засолки овощей и скотобойня. Кроме этого, в Акмолинском спец- отделении Карлага, существовали швейно-вышивальная фабрика, деревообрабатывающий цех. В Карлаге также работала каменноугольная шахта, выдававшая на гора 60 тыс. тонн угля в год, функционировало 10 кирпичных заводов с объемом продукции 2 млн кирпичей в год [10; 241].

Вместе с политзаключенными отбывали наказание и их семьи. Члены семей изменников Родины стали привлекаться к ответственности согласно дополнению к ст.58 «Измена Родины» от 20 июля 1934 г., в котором предусматривалась возможность ареста данной категории населения в связи с аре­стом главы семьи [11; 35]. Наиболее известным считается Акмолинское отделение Карлага, полу­чившее название Алжир — Акмолинский лагерь жен изменников Родины, который был основан при­казом НКВД СССР от 3 декабря 1937 г. [9; 61], Такое же спецотделение Карлага было создано в по­селке Спасск. На 1 января 1939 г. численность заключенных в этих спецлагерях составляла 6187 че­ловек [9; 61].

ГУЛАГ с его огромным количеством лагерей и миллионами заключенных являлся логическим оформлением сталинской диктатуры как в Казахстане, так и в целом в СССР.

В соответствии с Постановлением Политбюро ЦК ВКП (б) от 27 июня 1929 г. «Об использова­нии труда уголовно-заключенных» органам ОГПУ предписывалось расширять старые и создавать новые исправительно-трудовые учреждения в районе, где планировалось освоение природных бо­гатств или крупномасштабное строительство [10; 238].

Лагерная система в стране разрасталась синхронно планам пятилеток. В 1932 г. в стране насчи­тывалось 11 исправительных лагерей ГУЛАГа. На начало 1940 г. в его ведении находились уже 53 лагеря и так называемые лагеря строительства НКВД, создававшиеся специально для сооружения крупных объектов, 425 исправительно-трудовых колоний, из них 170 промышленных и 83 сельскохо­зяйственных. Численность заключенных ГУЛАГа в 1930 г. насчитывала 179 тысяч человек, к началу 1940 г. — уже 1668200 человек [10; 239].

В свое время Каныш Имантаевич Сатпаев отмечал, вспоминая условия строительства медепла­вильного завода, что передача строительства Жезказганского комбината подразделениям ГУЛАГа позволила за один 1940 г. выполнить объем работ, равный выполненному за все предыдущее время его строительства [12; 69].

О роли ГУЛАГа в экономике страны в 30-е годы можно судить по следующим данным: в 1936 г. капитальные работы НКВД планировались в размере 3,5 млрд рублей, а в 1941 г. — 7,6 млрд рублей, т.е. ГУЛАГ НКВД выполнял 13 % капитальных работ по всему народному хозяйству СССР [10; 242].

Из изложенного выше можно заключить, что при сталинской диктатуре праву, правоохрани­тельной и судебной системе вменялось в обязанность выполнять репрессивную функцию, поскольку они были вынуждены подавлять любое инакомыслие и неподчинение партийным решениям. Огром­ное количество лиц, осужденных по политическим мотивам, использовались в крупномасштабных строительствах заводов, фабрик, электростанций, являясь составной частью сталинской экономики.

Учитывая трагические страницы истории нашего государства, сегодня кардинальным изменени­ям подверглась не только экономическая система страны, но и правовая, правоохранительная и су­дебная системы. Приоритетными задачами в республике признаются личные права и свободы граж­дан, идет смягчение уголовно-правовой политики. В проводимой в суверенном Казахстане государ­ственно-правовой реформе четко обозначены принципы признания первичности и неотъемлемости прав и свобод человека, как высших ценностей, охраняемых законом.

References

1        AP RK. — F. 139. — Op. 1. — D. 15.

2         Portnov V.P. AREC 1917-1922. — Moscow: Juridical literature, 1987. — 208 p.

3        SapargaliyevM.S. History of the People's Courts of Kazakhstan (1917-1965). — Alma-Ata: Kazakhstan, 1966. — 448 p.

4          History of State and Law of the Soviet Kazakhstan (1926 — 1937 yy.) / Under Ed. Zimanova S.Z., Binder M.A. — Alma- Ata: Nauka, 1963. — Vol. 2. — 474 p.

5        Borchashvili I.Sh., Mukashev A.K. Crimes against property: Monographiya. — Astana: Institute of Law, 2009. — 568 p.

6               Shaimukhanova S.D. Political repression in Kazakhstan (30-40th — the beginning of the 50th). — Karaganda: KarSU, 2000.—   180 p.

7         Syrykh V.M. History of State and Law in Russia. Soviet and modern periods. — Moscow: Lawyer, 2000. — 485 p.

8          Yeleukhanova S.V. History of Karlag: guarding, regime and detention conditions (1930-1956 yy.): Dis. ... Candidate of Sci­ences in History: 07.00.02-National History (History of the Republic of Kazakhstan). — Karaganda, 2009. — 166 p.

9        Shaimukhanov D.A., Shaimukhanova S.D. — Karlag.-Karaganda, 1997. — 175 p.

10            Abylkhozhin Zh.B. Essays on the social-economic history of Kazakhstan of the XX century. — Almaty: University of «Turan», 1997. — 360 p.

11        Kukushkina A.R. Akmola camp of «traitors»’ wives: history and destiny. — Karaganda: Trade and Helen K., 2002. — 184 p.

12        Academician Satpayev K.I.: From letters and notes / Under ed. G.O.Batyrbekova. — Almaty: Atamura, 1998. — 160 p.