Когнитивные особенности статуса имплицитного и эксплицитного смыслов

В исследованиях ученых, занимающихся проблемой имплицитности, четко разграничиваются эксплицитный и имплицитный смыслы. Под имплицитным смыслом предлагается понимать такое информационное содержание, которое предназначено говорящим для сообщения и выражено или опосредовано путем эксплицитного выражения некоего другого содержания, из которого по законам логики следует определяемое [1; 36]. При этом выделяется три разновидности смысла: эксплицитный денотативно-коммуникативный смысл, имплицитный пресуппозициональный смысл и имплицитный, предназначенный для сообщения, т.е. коммуникативный смысл [1; 27]. Речь идет о том, что то ин­формационное содержание, которое в одних высказываниях выражено имплицитно, в других может составлять их эксплицитный денотативно-коннотативный смысл. Исследователь подчеркивает, что имплицитный коммуникативный смысл — это невербализованное сигнификативное значение вы­сказывания на глубинном уровне его семантической структуры, который может быть также назван его латентным смыслом, возникающим вследствие импликативной связи эксплицитного, манифести­руемого смысла с фактами, сопровождающими вербальную коммуникацию и имеющими различи­тельное коммуникативное значение [1; 44].

По мнению Ю.М.Скребнева, статус имплицитного и эксплицитного смыслов определяется их отношением к импликации и экспликации в области функционирования языковых единиц, где под экспликацией понимается область прямого, вербального выражения значений, а под импликацией — область непрямого, опосредованного выражения значений и смыслов [2; 16]. Онтологическая приро­да имплицитного коммуникативного смысла заключена в способе осмысления говорящим ситуации как означаемого высказывания на сигнификативном уровне, с учетом коммуникативно-релевантных условий коммуникативного акта.

Если явно выраженные смыслы являются результатом взаимодействий между регулярными зна­чениями слов и грамматическими значениями синтаксических единиц, и при этом важную роль иг­рают более крупные составляющие, то имплицитные смыслы чаще всего выражаются при помощи разного рода окказионализмов: необычными грамматическими формами, видоизмененными синтак­сическими конструкциями, словами с измененной семантической структурой.

Л.Г.Бабенко отмечает, что ментальное семантическое пространство текста объемно, открыто и способно выражать не только явные, непосредственно эксплицированные смыслы, но и неявные, им­плицитные. Кроме того, она предполагает, что «денотативно-референциальный компонент менталь­ного пространства в большей степени эксплицируется, в то время как концептуальная информация преимущественно из текста выводится, так как чаще всего именно она имплицитна» [3; 70].

Ментальные представления действительности проявляются в двух основных формах — чувст­венно-наглядной и абстрактно-понятийной, соответственно и смысл представляет собой единство аффективных и интеллектуальных процессов, так как только оптимальное сочетание рационального и эмоционального создает его полноценность. Эмоциональные компоненты часто даже заслоняют и подавляют рациональные аспекты смысла. В связи с этим можно говорить о наличии логической или эмоциональной доминанты смысла.

Особенно часто преобладание той или иной доминанты прослеживается в тексте художествен­ного произведения, где чаще всего имплицитно выражены не только события, мысли, идеи, но и ха­рактеристика душевного состояния персонажей, а также эмоционально-оценочное отношение автора к описываемым событиям.

Таким образом, по характеру информации, имплицитно содержащейся в акте коммуникации, можно выделить:

а) имплицитный смысл с логической доминантой;

б) имплицитный смысл с эмоциональной доминантой.

И эта дихотомия является довольно естественной, так как процесс формирования мыслей уже содержит и само отношение коммуникантов к происходящему.

Следовательно, смысл является продуктом не только сложных взаимодействий между различ­ными элементами текста, внетекстовыми структурами, результатом использования определенных видоизменений, иногда даже и искажений, его разноуровневых единиц, но и, самое главное, — осно­вой новых ментальных репрезентаций, отображающих реальность.

Рассмотрев основные подходы к изучению имплицитности, составляющие ее компоненты, мы пришли к выводу, что наиболее глубоко и многосторонне ее следует рассматривать с точки зрения реализации общих принципов, управляющих ментальными процессами.

Наш подход к проблеме смысла базируется на концепции З.И.Хованской, которая считает, что универсальным способом развертывания любой коммуникации являются тема-рематические отноше­ния [4; 107].

Поскольку содержание всегда развертывается от данного к новому (логически этот процесс нельзя представить иначе), то это отношение (данное / новое) и составляет инвариантное свойство смысла.

Под влиянием ситуации и других коммуникативных факторов эта инвариантная смысловая структура формируется по-разному, находясь в основе конкретного смысла.

Подвижный характер смысла и, соответственно, высказывания наглядно обнаруживается при анализе идентичных по синтаксической структуре и лексическому наполнению высказываний в раз­личных ситуациях.

Проиллюстрируем это положение конкретным примером.

Высказывание «Tu sais, j 'ai malala tete» («Ты знаешь, у меня болит голова»), изолированное от конкретной ситуации общения, обладает следующим предполагаемым тема-рематическим отно­шением, которое в терминологии Р.Барта можно назвать семантическим кодом: данное = имеется ка­кое-то говорящее лицо, новое = у него болит голова. При соотнесении данного высказывания с еди­ничной ситуацией формируется его конкретный смысл, т.е. реальное распределение содержательных компонентов по схеме тема-рематического отношения, различное в каждой ситуации. В связи с тем, что каждый раз в конкретной ситуации эта фраза обнаруживает разный смысл, мы имеем дело с тре­мя различными высказываниями, и этот список можно продолжить и далее. В данной ситуации гер­меневтический код, который содержит в себе формулировку вопроса, предполагает формулировки разных возможных ответов.

1)  — Alors, on va au cinema ce soi^^^, идем сегодня вечером в кино?) 

*  Tu sais, j ' ai mal a la tate^u знаешь, у меня болит голова.)

2)  — Eh bien, tu ne manges pas? (Что ты не ешь?)

*  Tu sais, j ' ai mal a la tateX^ знаешь, у меня болит голова.)

_*

3)  — Tu n'as pas une bonne mine aujourd' гпл?(Что-то ты плохо выглядишь?)

*  Tu sais, j 'ai mal a la tateX^ знаешь, у меня болит голова.) 

В первой ситуации реплики диалога обнаруживают следующую смысловую структуру: - Alors, on va au cinema ce soir?

Тема: Да, мы договаривались ранее (например, вчера), что сегодня вечером пойдем в кино. Рема:

а) Наша договоренность остается в силе? б) Мы пойдем сегодня в кино?

*  Tu sais, j ' ai mal a la tate.

Тема: Да, мы договаривались об этом вчера, когда я был здоров.

Рема: а) Но сегодня я не могу выполнить обещание, и прошу меня извинить за это; б) так как сейчас у меня болит голова. В данном случае благодаря микроконтексту появляется дополнительный, параллельный смысл, так как отрицание выражено имплицитно. Можно утверждать, что здесь прояв­ляется фон глубинных мотивов, в скрытом виде заключенных в высказывании.

Во второй ситуации выделяется следующая смысловая структура реплик диалога:

*  Eh bien, tu ne manges pas?

Тема: У тебя был всегда хороший аппетит. Рема: а) Что с тобой случилось, почему ты не ешь?

б) Тебе что-то не нравится?

*  Tu sais, j ' ai mal a la tate.

Тема: Нет, мне все нравится. Рема: а) Но у меня нет аппетита; б) Так как у меня болит голова. В третьей ситуации также обнаруживается специфическое тема-рематическое отношение в реп­ликах:

*  Tu n'as pas une bonne mine aujourd' hui?

Тема: Обычно ты хорошо выглядишь. Рема: а) Что с тобой случилось? б) Ты плохо выглядишь.

Тема: Да, меня трудно узнать. Рема: а) Это объясняется моим здоровьем; б) У меня болит голова.

Следовательно, реплика «Tu sais, j ' ai mal a la tate» — обнаруживает в трех приведенных ситуа­циях совершенно различное тематическое содержание, а в рематическом содержании общим является лишь один компонент (б), который комбинируется с другими коммуникативными компонентами смысла. В целом эти фразы должны быть расшифрованы как три различных высказывания на осно­вании расхождения их смысловой структуры, что наглядно иллюстрирует как подвижность любой коммуникативной единицы, так и решающую роль ситуативно-контекстуальных факторов в форми­ровании ее смысла. Этот вывод подтверждается тем фактом, что ни одно из этих высказываний не совпадает полностью по смыслу с предполагаемым тема-рематическим отношением, которое было выявлено при вычленении фразы из конкретных условий общения.

Таким образом, мы различаем смысловую структуру, т.е. инвариантное содержательное свойст­во высказывания, которое заключается в обязательном наличии тема-рематического отношения, и конкретный смысл, т.е. реализацию этого отношения в конкретной ситуации общения.

Инвариантная смысловая структура, представленная тема-рематическим отношением, может ха­рактеризовать высказывание и в отрыве от ситуации, создаваясь в этом случае лишь за счет языковых средств. Однако подобного рода тема-рематическое отношение является лишь гипотетическим, пред­полагаемым, поскольку реальное распределение содержательных компонентов по схеме «данное / новое», т.е. конкретный смысл высказывания целиком предопределяется коммуникативными усло­виями. Соответственно и смысловая завершенность, являющаяся обязательным свойством любо­го высказывания, рождается не на уровне его гипотетического тема-рематического отношения, а на уровне конкретного смысла, т. е. обнаруживает полную ситуативную привязанность.

Формирование конкретного смысла высказывания происходит под влиянием обязательных для этого факторов — взаимоотношения участников коммуникативного акта, контекста, ситуации, паралингвистических средств, общих пресуппозиций и импликатур говорящих, которые взаимодей­ствуют в процессе общения с собственно языковыми средствами [5; 52].

Проанализируем внешние факторы, под воздействием которых происходит формирование смысла высказывания на базе языковых средств.

Изучение смысла конкретного высказывания должно основываться на анализе всего акта ком­муникации: условий его реализации и его составляющих, так как изменение одного из этих компо­нентов влечет за собой изменение смысла высказывания. Рассмотрим подробнее понятие коммуника­тивного акта и все вопросы, связанные с ним.

Для того чтобы ответить на вопрос, как осуществляется акт коммуникации, из каких компонен­тов он состоит, обратимся прежде всего к модели речевого акта, описанной К.Бюлером. Его схема, в которой выделены три вершины: говорящий, слушающий и некто или нечто, о ком или о чем идет речь [6; 50], полностью отражает акт коммуникации и представляется приемлемой для анализа вы­сказываний.

Как бы описывая эту модель, К.Гаузенблас подчеркивает, что «единичный акт коммуникации имеет место между участниками в данных условиях (в данном окружении как реакция на данный стимул и с данной целью) с использованием коммуникативной системы» [7;62].

Коммуникативный акт является социальным по своей природе. Это означает, что участники коммуникации находятся в определенных взаимоотношениях, которые влияют на процесс общения. В акте коммуникации принимают участие, по крайней мере, два партнера, и чтобы он состоялся, они должны изъявить желание вступить в контакт. В процессе общения партнеры могут поменяться ро­лями, т. е. по очереди выполнять функции говорящего и слушающего, при этом важную роль играют такие обстоятельства, как наличие или отсутствие предварительного знакомства между ними, харак­тер взаимоотношений (близкие или дальние отношения, дружеские, нейтральные или враждебные, официальные или неофициальные), так как их учет позволяет более глубоко изучить процесс непо­средственного общения (Ш.Балли, Е.А.Земская и др.).

Последнее время ученые ведут речь о реляционном коммуникативном акте как виде речевой деятельности, результатом которой является порождение или восприятие речевого произведения, но­минирующего реально существующие отношения [8;100].

Говоря об акте общения, представляется существенным остановиться еще на двух моментах. Во-первых, коммуникативный акт является единичным проявлением общего, т.е. речевой деятельности, которая, в свою очередь, реализуется через акт индивидуального общения. Следовательно, каждое высказывание является результатом акта коммуникации и передает содержание, которое обнаружи­вает зависимость от каждого компонента этого акта. Во-вторых, в коммуникативном акте проявляет­ся то общее, что свойственно в целом непосредственному общению, и поэтому, чтобы проникнуть в общие закономерности этого процесса, следует рассматривать его в актах конкретной реализации.

В коммуникативном акте достаточно сложно отличить смыслы имплицитные и эксплицитные. И. Р. Гальперин считает, что основой для такого разграничения служат актуализационные операции, которые оказываются в фокусе семантической проекции, и смысловой элемент при этом реализуется как референт искомого смысла [9; 64].

Речевая деятельность выполняет определенные функции, которые в процессе речемыслительной деятельности подвергаются концептуализации и категоризации. Концептуализация — один из важ­нейших процессов познавательной деятельности, заключающийся в осмыслении поступающей ин­формации и приводящий к образованию концептов, концептуальных структур и концептуальных систем в мозгу. По мнению Н.Н.Болдырева, концептуализация выступает в виде процесса осмысле­ния поступающей информации, мысленного конструирования определенных представлений о мире в виде концептов или фиксированных в сознании человека смыслов [10; 22].

Концептуализация тесно связана с процессом категоризации. Концептуализация направлена на выделение неких минимальных единиц человеческого опыта в их идеальном, содержательном представлении, а категоризация — на объединение в более крупные разряды единиц, проявляющих в том или ином отношении сходство или характеризуемых как тождественные, так как наши знания о мире хранятся в обобщенной категориальной форме. По мнению Е.С.Кубряковой, категоризация — это «одно из ключевых понятий в описании познавательной деятельности человека» [11; 42]. Следо­вательно, речемыслительная деятельность предполагает у говорящего совокупность знаний об окру­жающем мире, которые приобретаются человеком в процессе познания; приобретенные знания со­храняются в сознании человека в упорядоченном виде целыми группами, относящимися к различным сферам житейского опыта [12; 68]. Иначе говоря, деление мира на категории и отнесение каких-то конкретных вещей, предметов и событий к этим категориям как раз и является важнейшей функцией человеческого сознания, которая лежит в основе всей познавательной деятельности человека.

Выделяется несколько типов категорий: базового уровня, классические, порождаемые, радиаль­ные, градуированные, кластерные и некоторые другие. Н.Н.Болдырев определяет базовые категории как первичные, отражающие естественную форму категоризации мира в процессе обыденного позна­ния. Классические категории имеют структуру пучков признаков, представляя собой множество свойств, выделяемых в процессе теоретического, научного познания. Порождаемые категории опре­деляются или порождаются ее центральными членами, к которым применяются какие-то общие пра­вила. В радиальной категории всегда структурируется схема «центр — периферия», когда одна под­категория образует центр, а другие могут быть подцентрами. Градуированные категории отличаются расплывчатостью границ, и в их основе лежат параметрические (градуированные) концепты, которые соотносятся с определенной шкалой и выражаются словами типа: высокий, богатый, близкий и т. д. Кластерные категории представляют собой сложное пересечение нескольких подкатегорий, которое психологически является более центральным, чем сами подкатегории [10; 18]. Типология выделен­ных категорий лишний раз подчеркивает, что способность к категоризации является одной из цен­тральных функций человеческого сознания, которая во многом определяет процессы и результаты познания мира и то или иное его понимание.

Рассматривая с этих позиций имплицитность, следует подчеркнуть, что познавательная структу­ра высказывания или текста всегда представлена в языковой структуре в свернутом, компактном ви­де, т.е. данная категория играет значительную роль в когнитивном компоненте содержания. Н. А. Кобрина ведет речь о ментальной основе в концепции функционально-семантического поля и в идее прототипов, подчеркивая, что в последнее время наблюдается опережение в росте инвентаря понятий при очень незначительном росте инвентаря языковых средств и поэтому вырастает роль им-пликатов, т. е. форм, имплицирующих невысказанное в любом тексте [13; 173]. Тот поворот к дина­мической реализации и творческому аспекту, который наблюдается в языке, представляет особый интерес для исследователя, так как в данном случае происходит отражение понятийного субстрата, выраженного чаще всего имплицитно. В сознании людей именно импликационал является первичной реальной сущностью. Он шире в функционально-семантическом плане, так как механизмы нашей памяти базируются на том, что любое слово входит в несколько сеток отношений и использование нескольких ассоциаций обеспечивает мобильность и динамичность его реализации. Следовательно, для речепорождения и речевосприятия более актуален импликационал, позволяющий воспринимать юмор, вторичный смысл, эмотивность и стилистические эффекты [13; 175].

Как отмечает Н. Хомский, человек, овладевший любым естественным языком, развивает богатую и сложную систему знаний. Эта когнитивная система дает конкретное и точное знание многих фак­тов, вследствие чего мозг производит вычислительные операции особой формы, чтобы прийти к точ­ным заключениям относительно фактов высокой степени сложности [14; 161]. Данная система знаний позволяет воспринимать любую информацию, в том числе и неявно выраженную. Интересно, что глаголу tocognize Н.Хомский посвящает в своей книге о ментальных репрезентациях языка несколько специальных страниц, подчеркивая его отличие от термина toknow, который, по мнению ученого, предполагает сознательное владение сведениями о чем-то, тогда как tocognize — подсознательное, имплицитное, зачастую даже неосознаваемое или неосознанное [15; 69].

Базовым комплексом для создания когнитивной модели имплицитности, на наш взгляд, должна служить информационно-смысловая структура текста, в которой можно рассмотреть распределение и перераспределение когнитивной нагрузки. Очень часто восприятие имплицитной информации про­исходит за счет перераспределения когнитивной нагрузки в сценах соответствующих фреймов и мо­тивируется избирательностью языка к признакам внеязыковой действительности. Типичными смы­словыми трансформациями, свойственными этому виду, являются: описательные, уточняющие, ар­гументирующие трансформации. И это становится возможным вследствие того, что когнитивный контекст является моделью культурно-обусловленного, канонизированного знания, которое является общим хотя бы для части говорящего сообщества.

Рассматривая с когнитивных позиций имплицитность, следует подчеркнуть, что познавательная структура высказывания или текста всегда представлена в языковой структуре в свернутом, компакт­ном виде, т.е. категория играет значительную роль в когнитивном компоненте содержания.

Список литературы

1  Лисоченко Л.В. Высказывания с имплицитной семантикой: (Логический, языковой и прагматический аспекты). — Ростов н/Д., 1992. — 166 с.

2  Скребнев Ю.М. Очерк теории стилистики. — Горький, 1971. — 178 с.

3    Бабенко Л.Г., Васильев И.Е., Казарин Ю.В. Лингвистический анализ художественного текста. — Екатеринбург: Изд. УрГУ, 2000. — 438 с.

4    Хованская З.И. Категория связанности в смысловом развертывании коммуникации // Лингвостилистические проблемы текста. — 1980. — С. 90-111.

5    Нефедова Л.А. Когнитивная специфика импликативной комуникации. — Saarbrucken: LAP Lambert Academic Publishing, 2011. — С. 141. 

6    Бюлер К. Теория языка. — М.: Рус. яз., 1993. — 174 с.

7    Гаузенблас К. О характеристике и классификации речевых произведений // Новое в зарубежной лингвистике. — М.,1978. — Вып. 8. — С. 58-92.

8  Бороздина И.С. Семантическое и концептуальное содержание реляционного речевого акта // Вопросы когнитивной лингвистики. — 2012. — № 2. — С. 100-106.

9  Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. — М.: Наука,1981. — 118 с.

10   Болдырев Н.Н. Языковые категории как формат знания // Вопросы когнитивной лингвистики. — 2006. — Т. 1. — № 2.— С . 5-22.

11   Кубрякова Е.С. Краткий словарь когнитивных терминов. — М.: Филол. ф-т МГУ, 1997. — 245 с.

12   Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. — Л.: Просвещение,1972. — 164 с.

13  Кобрина Н.А. Когнитивная лингвистика: Истоки становления и перспективы развития // Когнитивная семантика: Ма-
териалы II Междунар. шк.-семинара по когнитив. лингвистике. — Тамбов: Изд-во ТГУ, 2000. — С. 169-179.

14   Хомский Н. Язык и проблемы знания // Вестн. Моск. ун-та. Сер. филология. — 1996. — № 4. — С. 150-172.

15   Chomsky N. Rules and representations. — New-York: Columbia Univ., 1980. — Р. 50-78.