Некоторые методологические вопросы взаимоотношений между человеком, гражданином и государством, личностью и обществом

В последнее время общественные науки, в их числе юриспруденция, претерпели значительные изменения. В данной работе мы попытаемся дать некоторый анализ отдельных положений теории правового положения гражданина, относящихся к теме «Конституционно-правовые основы полити­ческих прав и свобод граждан в РК».

По мнению С.С.Алексеева, «именно в категории прав человека гуманитарная мысль и гумани­тарное движение обрели стержень, глубокий человеческий и философский смысл»1.

Реабилитация личностного аспекта естественно-правовой доктрины отражается не только в на­учных теоретических источниках, но и в действующем законодательстве. Так, ст. 12 Конституции Республики Казахстан закрепила принадлежность человеку его прав и свобод от рождения, а права и свободы человека, его жизнь утверждены как высшая ценность (ст. 1)2. Вместе с тем данный подход является традиционным для теории естественного права. Но эта позиция вряд ли соответствует со­временному статусу человека и гражданина, особенно в части, касающейся политических прав и сво­бод, так как право на реализацию большинства политических прав и свобод гражданин приобретает с наступлением совершеннолетия. Поэтому логичнее говорить не о принадлежности прав и свобод че­ловеку от рождения, а об их неотъемлемости. Отрицая в принципе теорию октроирования (дарения) прав гражданам со стороны государства, некоторые авторы указывали, что государство «предостав­ляет советским гражданам права и свободы, возлагает на них обязанности, определяет объем как пер­вых так и вторых, наделяет средствами и создает условия наиболее полно для их реализации»3.

Рассматривая общее понятие объективного права, его соотношение с правом субъективным, Л.С.Явич верно отмечает, что «включая в право, помимо общих норм, наличные права субъектов, которые не следует путать с их описанием в нормах законов, мы выделяем реальный генезис прав и свобод из совокупности господствующих отношений, опровергая тем самым неверный, но еще бы­тующий взгляд, согласно которому права даруются гражданам «сверху», а власть якобы может по своему усмотрению (произволу) дать какие-либо права гражданам государства или же отнять их»4.

По мнению Б.А.Кистяковского, «политические и личные свободы являются субъективными публичными правами; им по преимуществу присущи та индивидуализация и та связь с личностью, которые составляют основной признак субъективного права»5.

В настоящее время высказываются отдельные предложения о необходимости пересмотра сущ­ности и определения субъективного права как меры возможного поведения, в частности, в контексте принципа «не запрещенное законом — дозволено». Не обязательно, мол, перечислять разные общие возможности, если теперь можно все, что не подпадает под запрет.

На первый взгляд, в такой позиции есть определенный резон. Б.А.Кистяковский также считал, что, например, политические права и свободы надо рассматривать более широко — «не как классиче­ские субъективные права, скажем, имущественного типа, а как следствия общего правопорядка, и прежде всего известного принципа: все, не запрещенное законом, дозволено»6. Поэтому не возникает и надобности в перечислении дозволений: все, что не запрещено законом, стало быть, дозволено; на­против, существует потребность в определении запретов»7. И все же такой подход уязвим. Дело в том, что сфера дозволенного в правовой системе и в обществе в целом не исчерпывается субъектив­ными правами, она гораздо шире. В частности, многие юридические возможности опосредуются за­конными интересами, право — дееспособностью, другими правовыми категориями. «Все, на что лицо имеет право, дозволено, но не на все дозволенное оно имеет право»8. Когда речь идет о субъективном праве, то имеется в виду не вообще абстрактная возможность, а конкретные ее разновидности и гра­ницы, иначе говоря, зафиксированные в законе «меры», «дозы», «порции». Субъективное право все­гда предполагает не только гарантию со стороны государства, но и соответствующую обязанность других лиц. Если нет этой обязанности, перед нами простое дозволение, а не субъективное право. Дозволение может стать правом только тогда, когда будет запрещено нечто, мешающее этой дозво­ленности. Но дозволить одному не значит юридически обязать другого. Простое дозволение свиде­тельствует лишь об отсутствии ограничения (запрета). Для субъективного же права характерны такие черты, как точная мера поведения, признание и гарантированность государством, обеспеченность противостоящими обязанностями, возможность защиты через суд.

Поэтому формула «не запрещенное законом дозволено» нисколько не умаляет ценности и необ­ходимости субъективных прав как официальных указателей (определителей) соответствующих дей­ствий субъектов, не подменяет и не отменяет самого этого института. При этом интерес индивида — практическая основа всякого субъективного права.

Следующим элементом создания современной концепции правового статуса человека является теория гражданского общества. Для нас важно то, что, провозгласив движение от тоталитарного к демократическому политическому режиму, необходимо признать на практике важность существова­ния в общественных отношениях не только «права на» положительные действия со стороны государ­ства, но и «свободы от» вмешательства государства и его органов в определенные «гражданские» сферы. Целью государства объявляется «общее благо», ограждение свободы и прав человека от лю­бых посягательств, с чьей бы то ни было стороны (в том числе и со стороны государства).

В тесной связи с этой целью находится вопрос о пределах деятельности самого государства. Ис­торически государство возникло и развивалось как организация публичной власти, целью которой было обеспечить подчинение подданных ее приказам, установлениям, предписаниям. Борьба за сво­боду и права человека неизменно связывалась со стремлением ограничить всевластие государства, поставить правовой заслон произволу и беззакониям. Однако только буржуазные революции выдви­нули критерий ограничения государственной власти — естественные, неотъемлемые права человека. Государство должно признавать эти права, не посягать на них, защищать их от любых вмешательств. Происходит ценностная переориентация в отношениях власти и человека. Если на предшествующих этапах развития отсчет шел от государства к человеку, то теперь обозначился новый подход: исход­ным становится человек, а государство призвано оберегать его гражданские интересы, обеспечивать «всеобщее благо». Этот подход основывался на идее общественного договора, согласно которому человек отчуждает часть своей естественной свободы для создания такой ассоциации, «которая за­щищала бы и охраняла совокупной общей силой личность, в которой каждый, соединяясь со всеми, повиновался бы, однако, самому себе и оставался бы таким же свободным, каким он был ранее».

С проблемой невмешательства во взаимоотношения между государством и человеком тесно свя­заны вопросы внешнего ее проявления. Здесь речь идет о юридической фиксации тех или иных воз­можностей граждан в форме «права» или в форме «свободы».

Вместе с тем анализ конституционного законодательства показывает, что термин «свобода» при­зван подчеркнуть более широкие возможности индивидуального выбора, не очерчивая конкретного его результата: «каждый имеет право на свободу совести» (ст. 22), «гарантируется бесплатное сред­нее образование в государственных учебных заведениях» (ст. 30), в то время как термин «право» определяет конкретные действия человека (например, право участвовать в управлении делами госу­дарства, право избирать и быть избранным). Однако разграничение между правами и свободами про­вести трудно, поскольку зачастую всю сферу политических прав с четко определенными правомо­чиями также именуют «свободами».

Одним из важнейших принципов во взаимоотношениях между государством и человеком счита­ется принцип единства прав и обязанностей.

Пока в современной международной обстановке гражданские обязанности не имеют междуна­родной проекции, и речь не идет о закреплении и обеспечении в международных масштабах. Граж­данские обязанности не стали институтами международного права («прав человека»), а продолжают оставаться в рамках конституционного права.

Утверждение, что взаимосвязь прав и обязанностей — объективная необходимость, а конститу­ционное закрепление этой необходимости — ее юридическое выражение, развалилось. С конструк­тивной критикой данной концепции выступил Р. Е. Гукасян9. Он считает, что если одну цель попы­таться достичь двумя способами, а именно предоставить одному и тому же субъекту права и нало­жить на него обязанности, то обязанность, в данном случае, нейтрализует идентичное по цели субъ­ективное право. Причина — в наличии интересов — движителях общественного развития. Если це­лью реализации субъективного права является достижение человеком какого-либо индивидуального интереса (который может даже совпадать с общественной потребностью), то основная цель исполне­ния обязанности — это предотвращение возможности наступления негативной ответственности по отношению к субъекту.

Важными для нас являются вопросы соотношения прав человека и прав гражданина. Политиче­ские права и свободы мы рассматриваем в качестве отдельного института государственного права по признаку «основных». Они закреплены в Конституции. В связи с этим возникает определенный во­прос, который подлежит исследованию. Одни исследователи различают конституционные права и свободы граждан и основные. При этом термин «основные» подчеркивает их содержательную сторо­ну, а термин «конституционные» — правовую форму их закрепления10. Другие авторы не делают по­добного различия11. Л.Д.Воеводин считает, что конституционные права и свободы отличаются от других юридических прав и свобод как по содержанию, так и по форме закрепления. Решающее зна­чение здесь имеет содержание, которое определяет тот факт, что конституционные права и свободы «фиксируют наиболее существенные, коренные, принципиальные связи и отношения между общест­вом и человеком, государством и гражданами»12.

С другой стороны, права и обязанности, даже отражающие такие важнейшие связи и отношения становятся основными лишь после их фиксации в Конституции. На наш взгляд, возникает вопрос: обязательно ли основные права и свободы граждан фиксируют в Конституции или же их закрепление возможно в других юридических источниках?

Для рассмотрения данного вопроса следует обратиться к одной из важнейших проблем — про­блеме соотношения прав человека и гражданина. В литературе представлены различные взгляды.

Так, Г. Сапаргалиев определяет, что «безусловно, понятия «права человека» и «права граждани­на» близки и органически связаны. Ведь гражданин — это человек. Поэтому, все что относится к че­ловеку, касается гражданина. Права и свободы человека, принадлежащие каждому от рождения, при­знаваемые абсолютными и неотчуждаемыми, относятся и к гражданину Республики Казахстан. Вме­сте с тем эти естественные права и свободы принадлежат иностранным гражданам и лицам без граж­данства. Однако «права гражданина» отличаются от «прав человека» тем, что гражданам государство предоставляет и гарантирует более широкий объем прав и свобод и налагает особые обязанности, обусловленные особенностями отношений государства со своими гражданами»13.

Согласно И.Е.Фарберу, права человека есть общесоциологическая, а не юридическая категория, хотя и важная для юридических наук, представляющая собой возможность пользоваться определен­ными социальными благами, вне зависимости от их государственного признания14. Права же гражда­нина есть права человека, признанные (санкционированные) государством. Венгерский ученый Имре Сабо рассматривает данное явление как некий «моральный» критерий, стоящий над позитивным пра­вом и как категорию международного права, отражающую в данной отрасли права те же явления, что и «права граждан» в сфере внутригосударственного15. Вызывает интерес концепция В.С.Нерсесянца. Основная ее идея сводится к тому, что на различных ступенях исторического пути к современной концепции прав человека мы имеем дело с тем или иным вариантом привилегированного человека. Последним типом привилегированного человека в этом историческом ряду является гражданин (че­ловек как член государства), а последней формой прав привилегированного человека — права граж­данина в их соотношении с правами человека16.

Согласно С.Журсимбаева, понятия «человек» и «гражданин» не тождественны. «Хотя оба носят неотъемлемый характер, однако права человека проистекают из естественного права, а права гражда­нина — из позитивного права. Права человека присущи всем людям от рождения, независимо от то­го, являются они гражданами государства, в котором они живут, или нет. Под гражданством понима­ется прочная, устойчивая правовая связь лица, которая охватывается Конституцией».

Выделение категории основных прав человека отнюдь не означает отнесение иных прав ко «вто­росортным», менее значимым, требующим меньших усилий государства по их обеспечению. Речь идет о другом. Основные права и свободы составляют стержень правового статуса индивида, в них коренятся возможности возникновения других многочисленных прав, необходимых для нормальной жизнедеятельности человека. Эти права очень важны для индивида, его взаимодействия с другими людьми, обществом и государством. От основного права может отпочковаться значительное количе­ство других прав. Например, ст. 21 Всеобщей декларации прав человека предусматривает, что каж­дый человек имеет право принимать участие в управлении своей страной непосредственно либо через свободно избранных представителей17. Это основное право порождает иные права: на участие в са­моуправлении, право выдвигать своего кандидата во время избирательной кампании, право требовать отчета у избранного депутата о выполнении им своих обязанностей, право обращаться с запросом к депутату по какому-либо вопросу, связанному с деятельностью последнего. Поэтому основные, фун­даментальные права, зафиксированные в конституции государства, важнейших международно-правовых актах по правам человека, являются правовой базой для производных, но не менее важных его прав.

В современном мире, когда проблема защиты прав человека вышла за пределы каждого отдель­ного государства, возникла необходимость в создании универсальных международно-правовых стан­дартов, которые также являются основными правами человека. Эти основные права отражены в ряде важнейших международно-правовых актах, установивших общечеловеческие стандарты прав и инте­ресов личности, определивших ту планку, ниже которой государство не может опускаться. Это озна­чает, что права и свободы человека перестали быть объектом только внутренней компетенции, а ста­ли делом всего международного сообщества. В современных условиях под основными правами чело­века, на наш взгляд, следует понимать права, содержащиеся в конституции государства и междуна­родно-правовых документах по правам человека. Любое основное право человека должно быть при­знано каждым государством-участником независимо от его конституционного закрепления. Приори­тет международного права по отношению к внутригосударственному в области прав человека стано­вится общепризнанным принципом международного сообщества. Он закреплен и в Конституции Республики Казахстан.

Можно говорить о влиянии норм международного права на национальное законодательство. При этом важно подчеркнуть, что нормы международного права сложились не сами по себе, а вобрали в себя наиболее прогрессивное из законодательства различных стран по государственно-правовому строительству. Теперь эти нормы в новом качестве, выражающем уже не волю народов отдельных стран, а совокупную волю народов в лице передовой международной общественности, снова возвра­щаются в отдельные государства.

С момента обретения независимости и образования самостоятельного государства законодатель­ство Казахстана стало формироваться с учетом норм международного права»18.

Включение нормы о приоритете международно-правовых норм перед национальным законода­тельством порождает немало проблем в вопросе обеспечения прав и свобод человека и гражданина текущим законодательством. Здесь превалируют две основные концепции.

Первая стоит, по существу, на позициях реального действия лишь норм внутригосударственного права, а нормы международного права, в частности, регулирующие права человека, рассматриваются как стандарты или принципы, в соответствии с которыми государство только обязуется предоставить своим гражданам полный международно-правовой «набор» прав и свобод. Порядок реализации этих прав и свобод — дело внутригосударственное.

Вторая концепция разрабатывалась преимущественно западными учеными. Суть ее сводится к тому, что ратификация норм международного права не ведет к трансформации международных норм в нормы внутреннего законодательства, а служит руководством для соответствующих национальных властей применять эти нормы международного права непосредственно в рамках национального пра­вопорядка. Этот принцип действует в рамках правовой системы США, Франции, Австрии, Испании, Греции и ряда других стран. 

Список литературы

1. Алексеев С.С. Теория права. — М., 1994. — С. 11.
2. Конституция Республики Казахстан. Комментарий. — Алматы, 1998.
3. Конституционные права и обязанности советских граждан. — Киев, 1985. — С. 63.
4. Явич Л.С. Социализм: право и общественный прогресс. — М., 1990. — С. 26.
5. Кистяковский Б.А. Социальные науки и право. — М., 1916. — С. 499.
6. Кистяковский Б.А. Права человека и гражданина // Вопросы жизни. — 1905. — № 1. — С. 121.
7. Люшер Ф. Конституционная защита прав и свобод личности / Пер. с фр. — М., 1993. — С. 82.
8. Коркунов Н.М. Лекции по теории права. — М., 1909. — С. 149.
9. Гукасян Р.Е. Концепция слияния прав и обязанностей и административно-командные методы управления // Сов. гос. и право. — 1989. — № 7. — С. 26-34. 
10. Матузов Н.И. Субъективные права граждан СССР. — Саратов, 1966. — С. 169.
11. ВитрукН.В. Правовой статус личности в СССР. — М., 1985. — С. 86-91.
12. Юридические гарантии конституционных прав и свобод личности в социалистическом обществе. — М., 1987. — С. 21.
13. Сапаргалиев Г.С. Конституционное право Республики Казахстан. — Алматы, 1998. — С. 88-89.
14. Фарбер И.Е. Права человека, гражданина и лица в социалистическом обществе // Правоведение. — 1967. — № 1. —С. 39-47.
15. Имре С. Идеологическая борьба и права человека. — М., 1981. — С. 32—11.
16. Нерсесянц В.С. Права человека в истории политической и правовой мысли (от древности до Декларации 1789 г.) // Пра­ва человека в истории человечества и в современном мире. — М., 1989. — С. 23.
17. Основные международные документы по правам человека. — Алматы, 1998. — С. 41.
18. Сапаргалиев Г. Становление конституционного строя Республики Казахстан. О соотношении норм Конституции и ме­ждународно-правовых норм. — Алматы, 1997. — С. 115-116.