Как известно, на протяжении длительного времени считалось, что у кочевой цивилизации не может существовать государства. (1) Всех ученых, придерживающихся данной точки зрения, можно назвать евроцентристами. По их мнению, кочевые народы не имели не только своей государственности, но и своей истории. Такое мнение возникло в Западной Европе в Х1Х веке. Одними из ярких представителей евроцентризма были Дж. Тойнби, И. Кант, Ф. Гегель и др. Даже если некоторые из всё же признавали существование кочевых государств, то все равно приписывали им только негативные черты.
Так, И. Кант истоки государственности у кочевников видел в конфликте между кочевниками (номадами) и землевладельцами (оседлыми группами); Ф. Гегель же относил номадов ко второй доисторической стадии развития кочевничества и при этом считал, что они не дозрели до стадии образования государственности.
Дж. Тойнби, обозначая все империи, как «универсальные государства», подразделяет их на европейские демократические и евроазиатские деспотические. Причем, последние, по его мнению, быстро деградируют. В частности он пишет следующее: «…номадические империи эфемерны, потому что с утратой стимула начинает исчезать и сила». Ошибка ученого состояла в том, что он не учел исторического опыта, который показывает всю слабость его теории.
Как известно, империя Александра Македонского пала сразу же после его смерти, Великая Римская империя закончилась после правления Юлия Цезаря, империя Тамералана так же прекратила своё существование со смертью своего основателя. Все эти империи были в основе своей земледельческими.
И, наоборот, кочевая империя Чингисхана существовала и после его смерти, управляемая его потомками. Она просуществовала около 240 лет, оставив после себя большое количество государственных образований на территории Ирана, Китая и евразийской степи.
Таким образом, на наш взгляд, несправедливым является придание негативного оттенка кочевым государствам и, наоборот, возвышение оседлых (земледельческих) государств. Нельзя негативно относиться к кочевым государствам лишь потому, что основная форма хозяйствования здесь была – кочевое скотоводство, а основным источником культуры – устные традиции. Кочевая цивилизация для европейского сознания представляла собой нечто непонятное, поскольку европейцы знали о кочевниках только по их набегам на территорию Европы.
Именно поэтому европейцы воспринимали кочевников как своих врагов. Одними из первых против такого взгляда выступили Н.И. Конрад, Л.Н. Гумилев, В.В. Бартольд, Б.Я. Владимирцов, А.Н. Кононов, Руди П. Линднер и др. Так, академик Н.И. Конрад в своих статьях «Средние века в исторической науке», «О смысле истории», а так же в письмах к Дж. Тойнби дал достаточно обоснованный ответ евроцентризму с методологических позиций. Руди П. Линднер в своем монографическом исследовании.
«Чем являлось кочевое племя?» пишет следующее: «Историки недолюбливают кочевников…Первичные исторические источники подчеркивают эту неприязнь своим всеобщим унизительным отношением: их авторы, являясь оседлыми людьми, так же видели кочевников как хищников и описывали их с безопасной дистанции. Почему же мы должны выдвигать эти свидетельства при отсутствии альтернативных источников, охватывающих кочевническую перспективу.…Почему же конные лучники должны были сохранять архивы?
Бумага являлась всегда тяжелой, предотвращала бы мобильность, дальнобойность и быстроту лошадей. Вкратце, странствующая легкость давала военное преимущество кочевникам, но она так же вручала их историю в руки их оседлых жертв». По нашему мнению, все же значительный вклад в изучение кочевой государственности внес Л.Н. Гумилев, пришедший к пониманию сущности и содержания кочевничества через глубинные познания в тюркологической науке, через кропотливые и долгие исследования истории и культуры древних тюрков. Поднимаемые в трудах Л.Н. Гумилева, проблемы кочевой государственности всегда излагались со знанием материала, привлечением многочисленных источников и литературы. Однако необходимо отметить, что исследования ученого по проблемам кочевой государственности не всегда оценивались однозначно. Многие исследователи критиковали его за то, что он не был в полном смысле тюркологом-востоковедом, за своеобразную форму изложения материала. Необходимо отметить, что Л.Н. Гумилев, действительно, отказался от классической формы исследования средневековых рукописей и т.д. Задачу ученого исследователя он видел в другом. В частности по этому поводу он писал: «История требует специальных способностей, охвата явлений, особого видения и интуиции, к чему знание языков не имеет прямого отношения.
Работа историка, устанавливающего связь между событиями, начинается там, где кончается работа филолога-востоковеда, задача которого установить наличие самих событий». Практически во всех своих исследованиях Л.Н. Гумилев затрагивал проблемы кочевой государственности. Неоднократно на страницах своих трудов он вступал в дискуссию с Л.Коэном и Н.А. Аристовым, считавшими кочевое общество тюрков «обществом личностей и родов», В.В. Радловым, отводившим ведущую роль в образовании кочевого государства «вождизму». По мнению Л.Н. Гумилева, все они недостаточно оценивали военную и политическую организацию кочевого государства.
Крайне критически Л.Н. Гумилев относился к взглядам О. Примака, автора труда «Как возникла степная империя?». По мнению Л.Н. Гумилева, во-первых, кочевые государства возникали не одним способом, а несколькими; во-вторых, выборность хана встречается реже, чем наследование власти. Однако хотелось бы отметить, что при изучении вопросов, связанных с процессами становления и развития государственности на территории Казахстана, необходимо исходить из концепции кочевой цивилизации. Многими кочевниковедами в качестве одного из основных признаков государства рассматривается наличие хана, или кагана (В.В. Бартольд), наследственной власти и существование династической группы. О форме государственной организации кыпчаков исследователь С.М. Ахинжанов пишет: «…в предмонгольское время в кыпчакском обществе появляются предпосылки для создания раннефеодального государства. Атрибутов такого строя является наследственная власть. В Дешт-и-Кыпчаке нами прослежены, по крайней мере, две единственные линии». (2) Справедливости ради необходимо отметить, что ни Л.Н. Гумилев, ни Б.Я. Владимирцов, ни В.В. Бартольд в своих трудах вопрос о наличии или отсутствии государства у кочевников специально не ставили.
В основном ими рассматривались основные признаки и динамика кочевых государств. Так, В.В. Бартольд и Л.Н. Гумилев причины образования кочевых государств искали во внутренних процессах, происходивших в степи. По мнению В.В. Бартольда, «кочевники не переняли государство у их соседей, а были вынуждены развить особую форму государственной организации для эффективного ведения дел с более организованными оседлыми соседями. Эти отношения требовали более высокого уровня организации в решении вопросов, связанных с противоречиями и диспутами внутри кочевого общества».
На наш взгляд, из этого аргумента вытекает несколько выводов. Во-первых, кочевое государство хуннов, образовавшееся в условиях жестокого противоборства степи с оседлым Китаем, оставалось реальной политической силой протяжении 500 лет. Из них первые 250 лет оно полностью доминировало не только в степи, но периодически над самим Китаем, самым большим и наиболее сложным в отношениях с внешним миром государством средневековья. Государство хуннов имело слаженную военно-политическую структуру, урегулированные экономические отношения.
Всё названное дополняло внутренние хозяйственно-экономические связи страны. При анализе происхождения кочевых государств и их дальнейшего генезиса большое научное значение имеют термины, применявшиеся для обозначения этих государств – «улус», «эль» или «иль». Необходимо отметить, что в исторических и филологических исследованиях данные термины объясняются по-разному. Так, в древнетюркском словаре термин «иль» определяется на трёх уровнях: племенной союз, народ, государство. В.В. Бартольд неоднократно высказывался за использование данного термина в значении племенного союза. Автор средневекового сочинения «Диван – и луга тат-тюрк» («Словарь тюркских наречий») - Махмуд Кашгари употребляет термин иль как государство. Данного мнения придерживались так же и исследователи С.Е. Малов, С.П. Толстов.
Л.Н. Гумилев, анализируя высказывания средневековых мыслителей и своих современников, пришел к выводу, что «наиболее адекватным переводом термина «иль» будет латинское «imperium» или русское «держава». По мнению ученого, самоуправляющееся племя «илем» быть не могло. Что же относительно термина «улус», то необходимо отметить, что в древнетюркском, монгольском и тунгусском языках он применялся для обозначения государства. Нельзя согласиться с теми учеными-историками. которые считают, что в средневековой Монголии данный термин употреблялся для обозначения территориальных объединений – отогов. Доказательством этого является тот факт, что в 1189 году Чингиз-хан был провозглашен ханом «Хамаг Монгол Улуса», т.е. Всемонгольского государства, а в 1206 году он был повторно провозглашен ханом «Их Монгол Улуса» - Великого монгольского государства. В обоих случаях рассматриваемый термин используется для обозначения государства. Более того, в монгольских исторических сочинениях «Сокровенное сказание» и «Алтан тобчи» встречается выражение «Ил болгон салгах», что означает «отделять как государство». В данном случае речь идет об Улусах Дучи, Чагатая, Хулагу и др., отделившихся от Великого монгольского государства.
Как свидетельствуют источники, в VIII-VII вв. до н.э. на территории Великой Степи сложился кочевой способ производства. Первоначально здесь господствовала власть, основанная на авторитете правящей политической элиты, традициях и обычаях. (5) Так, на высшей ступени сакского общества находились цари, обладавшие большой властью. Они решали вопросы войны и мира, посылали послов в заморские края, возглавляли войско в военных походах, заключали союзы. Существовал так называемый царский род, из которого происходили наследственные правители. Значительную роль в сакском обществе играл институт «сатрапии». Сатрапами назывались лица, поставленные царем для управления в какой-либо местности или племени.
Важную роль в обществе также играла военно-племенная знать. Однако необходимо отметить, что в сакском обществе отсутствовал институт чиновников, характерный для земледельческих цивилизаций. Основную роль в управлении обществом играли родовые предводители. В государстве усуней власть основывалась на авторитете верховного правителя (гуньмо) и его приближённых. Первоначально гуньмо был выборным вождем, но постепенно он узурпировал право наследования власти. Гуньмо выполнял важнейшие экономические и политические функции. Одной из важнейших функции гуньмо было распределение пастбищ между отдельными племенами и крупными скотовладельцами аристократами. На внутреннюю и внешнюю политику гуньмо большое влияние оказывал вооруженный народ. В период ведения внешних войн гуньмо собирал народное ополчение и командовал им. Власть гуньмо ограничивалась родовыми старейшинами и племенными вождями. Отдельными племенами усуней правили беки, тарханы и старшины из числа близких родственников гуньмо.Более сложное устройство власти имели хунны. Высшая власть в государственном образовании хуннов принадлежала верховному правителю, носившему титул «шанью», т.е «величайший». При шанью состоял царский совет, избираемый из числа членов господствующего рода и шести помощников-представителей родовых групп.
Наивысшего могущества хунны достигли при вожде Модэ (209-174 гг. до н.э.)7 С его именем связана консолидация хуннов. Модэ провел ряд административно-политических реформ, превративших хуннов в могучую державу. Союз хуннов был разделен на 24 части, возглавляемые родовыми вождями. В конце VI века возник Тюркский каганат. Во главе этой мировой державы стоял каган - верховный правитель, жрец, военноначальник. Номинально он был зависим от восточно-тюркского каганата. Каган осуществлял внешние и внутренние функции, утверждал старейшин. В своей деятельности каган опирался на знать из династийных фратрий. Каган созывал Совет, состоявший из членов рода кагана. Кагану также принадлежало право распоряжаться пастбищами; он разбирал споры между племенами. В каганате существовал особый порядок престолонаследия. Престол наследовал младший брат от старшего и старший из племенников от младшего дяди.
Реальной опорой власти элиты в каганате была дружина кагана. С периода Тюркского каганата начался переход к авторитарной власти, а в период государства Огузов сохранились институты власти, выросшие из недр военно-демократического строя и власть правителя (джабгу) ограничивалась советом военно-племенной аристократии (6). Несколько позже, после монгольского завоевания утвердилось чингизидство, основой которого стало «утверждение исключительности и избранности татаро-монголов, их права на мировое господство» (7). Согласно данному утверждению, всех чингизидов стали относить к «белой кости», или «торе». Академик Радлов В. по этому поводу указывал, что древнетюркский термин «тора» означал «принц» (8). Таким образом, именно потомки Чингис-хана – ханы и султаны - составляли закрытую самим происхождением корпоративную группу правителей «Степи».
Список литературы
1. История Казахской ССР с древнейших времён до наших дней. – Алматы, 1949. – С.49
2. Ахинжанов С.М. Кыпчаки в истории средневекового Казахстана. – Алматы, 1989. – С. 23 (279 с.)
3. Марков Г.Е., Масанов Н.Э. Значение относительной концентрации и дисперсности в хозяйственной и общественной организации кочевых народов. // Вестник МГУ. – Серия историческая. - № 4. – 1985. – С. 94-95.
4. Алпысбесулы М. Родословные субэтнических групп торе: к вопросу о системообразующей роли генеалогических знаний в казахском обществе. // Вестник КазНУ им. Аль-Фараби. – Серия историческая. - №1. – 2003. – С. 105 – 111.
5. Надежук Е.А., Курганбаева А.Х. Политическая элита Казахстана в ретроспективе // Вестник КазНУ им. аль-Фараби. – Серия историческая. - № 4. – 1998. – С.33 - 39
6. Чингиз-наме. – Алма-Ата, 1992. – С.17.
7. Надежук Е.А., Курганбаева А.Х. там же, С.34