В истории нашей страны XIX век был временем кардинальных перемен во всех сферах жизни общества на территории современного Казахстана, коснувшихся и области религиозных отношений. Это выразилось в значительном укреплении ислама в Степи, в активизации здесь деятельности православной церкви, особенно по мере роста переселенческого движения, в появлении в некоторых районах страны отдельных раскольничьих толков и согласий, помимо имевшегося здесь ранее старообрядчества уральских казаков, в проникновении сюда уже к концу рассматриваемого столетия католичества и протестантских, религиозных объединений. Сказанное имело отношение и к территории Западного Казахстана. В частности, в данное время наблюдается процесс активного распространения и развития мусульманства на территории возникшей в начале XIX века Букеевской Орды.
Укрепление позиций ислама в Букеевской Орде во многом было связано с именем хана Жангира. Известно, что хан Жангир проявил себя как реформатор и преобразователь во многих сферах общественной жизни, в том числе и в религиозной. Когда о нем говорится как о просвещенном правителе, необходимо подразумевать и его религиозную просвещенность. Как образованный в этом отношении человек он прекрасно понимал роль и место религии и Веры в жизни своего народа. Он предпринял немало усилий и мер для распространения и укрепления ислама среди населения Букеевской Орды, причем, надо заметить, ислама канонического. О его религиозной образованности, знаний языков, мерах по подготовке и увеличению числа религиозно грамотных и просвещенных людей из числа собственно казахов в последнее время говорится во многих работах.
В период правления хана Жангира на территории Букеевской Орды стали строиться мечети, было довольно много мусульманских мектебов, практически каждый род, каждое отделение рода имело своего муллу [1, с.121]. Он приглашал в Орду представителей татарского мусульманского духовенства, «известных ученостью и правилами», и поручал им обучать казахов вероучению. После этого некоторых из числа подготовленных, которые выдерживали экзамен и оказывались «достойными», «делал муллами, в знак чего давал открытые приказы на татарском языке, за печатью своей и ахуна» [2, с.78]. Затем они на основе письменного приказа хана направлялись по отдельным родам и даже отделениям родов.
При этом направляемые по казахским родам Орды муллы получали от правителя своеобразную инструкцию по своим обязанностям и будущей деятельности, что находило отражение в отмеченных приказах. Приказы эти, в частности, имели следующую форму: «Высокопочтенного хана Джангера Букейханова. Открытый приказ. Такого-то рода и отделения, такому-то. По просьбе и согласию добрых и почетных киргизов (такого-то отделения), о назначении вас между ними в должность муллы. Я, одобрив эту просьбу по свидетельству состоящего при мне ахуна (такого-то) о достоинстве вашем, по сделанному над вами экзамену, утверждаю вас в эту должность, с получением которого поступать вам, касательно нашей религии, с киргизами этого отделения по нижеследующим правилам… . О вспоможении вам при исполнении вышеизложенных обязанностей я предписал родоправителям, биям и старшинам, в ведении которых находится это отделение, а вы обязаны ежегодно доносить мне о всех ваших распоряжениях» [2, с.78]. В этих приказах по назначению мулл в отдельные казахские рода и отделения Орды по пунктам перечислялись правила их деятельности там и обязанности.
По ним, в частности, им предписывалось прикладывать усилия к строительству мечетей и духовных училищ, учить детей грамоте и заставлять их молиться каждый день, а также держать уразу (мусульманский пост). К тому же, они обязывались регулярно организовывать пятничные, также в дни мусульманских праздников, общие молитвы, а по их окончании «делать простым киргизам наставления». Да и в обычные дни они должны были «простым и несведущим киргизам» толковать каноны ислама, а богатым из них «внушать и объяснять», чтобы они с движимого и недвижимого имущества отдавали зякет. Одновременно с этим «указной» мулла обязан был наблюдать, чтобы в «подведомственном» ему роде или отделении не было воровства и «законопротивных» поступков и др. [2, с.78].
Жангир в Букеевской Орде также вводит должность ахуна, который считался главным духовным лицом в ханстве. В период правления самого хана ахуны имели значительный статус в его ставке. Об этом говорит тот факт, что в 1826 году, к примеру, ахун Аит Мухаммед вместе с ханом Жангиром участвовал на торжествах по случаю коронации Николая I и даже был награжден большой золотой медалью на Анненской ленте [3,с.12]. В начавшемся в рассматриваемое время в Казахстане, под влиянием Оренбургского мусульманского духовного собрания (ОМДС), организационном развитий ислама, институт ахуна, новый для местной религиозной жизни, начинает получать распространение. В данный период наличие должности ахунов, помимо Букеевской Орды, фиксируется в источниках в городе Уральске, а также на территории «сибирских» киргизов.
Строительство целой серии мечетей, в том числе известной среди них, первой в своей ставке в 1835 году, было одним из основных направлений в деятельности хана Жангира по укреплению и развитию ислама в Букеевской Орде. В этом плане он проявлял последовательность, несмотря на «грозные окрики Оренбургского начальства» [4, c.48]. Вопросы относительно возведения мусульманских культовых объектов он начал продумывать уже с первых лет своего правления. Причем Жангир, а также ряд представителей знатной верхушки Букеевской Орды, имели отношение к возведению мечетей не только в самой Орде, но и в других местах территории Западного Казахстана.
Так, в начале лета 1826 года Карагул ходжа Бабажанов обращается в Оренбургскую Пограничную Комиссию с ходатайством о желании его построить в городе Уральске мечеть по просьбе его «жителей магометан», так как предыдущая у них сгорела при пожаре, и что он им обещал выполнить их пожелание. Он просил разрешения Пограничной администрации построить эту мечеть при урочище Каир [5, л.2]. Здесь обращает на себя внимание тот факт, что, как правило, в дореволюционный период в роли меценатов строительства мечетей в крупных административных центрах Казахстана выступали в основном представители крупного татарского торгового капитала. А в данном случае в роли мецената выступал представитель местной казахской знати, причем немаловажно, что данные события относились еще к началу XIX века, когда строительство мечетей в Степи не было столь частым явлением. Эту мечеть он собирался построить полностью на свои деньги.
Надо отметить, что сгоревшая тогда в Уральске мечеть не была единственной в городе, но жители-мусульмане якобы говорили Карагул ходже, что другая мечеть находится далеко. Об этом же одновременно просили его тогдашний уральский ахун Сагит Сафереев и мулла Рахметулла Мавманьев [5, л.4]. Кстати, в этот период ОМДС еще имело возможность влиять на религиозную жизнь мусульман в Казахстане, чего оно лишится позже, в период усиления с середины XIX века притеснений ислама со стороны официальных властей в империи.
Являвшийся в тот период председателем Пограничной Комиссий полковник Генс обращается по этому делу к хану Жангиру. Зная о намерении хана в скором времени начать строительство мечети в своей ставке, он предлагает ему уговорить Бабажанова возвести такую же мечеть в Орде, вместо Уральска, тем более, что туда уже был определен указной мулла, а в Уральске мечеть «пусть будет заботой их жителей» [5, лл.17-18]. Но Бабажанов отвечает, что не может согласиться на это в связи с данным мусульманским жителям Уральска словом. Ну а Жангир, несмотря на выгодность данного предложения, не стал настаивать на этом, уважая намерение Бабажанова, имевшего, к слову, к своему имени приставку «ходжа», помочь верующим мусульманам, лишившимся своей мечети в связи с пожаром [5, л.19].
После всех этих тактических административных выкладок 28 сентября 1827 года Комиссия дает свое согласие на строительство вместо сгоревшей новой мечети в Уральске. А Карагул ходжа Бабажанов выделяет для этого согласно договоренности три тысячи рублей [5, л.7].
Но, надо заметить, что развитие ислама в Казахстане в его канонической форме проходило неоднозначно и небезболезненно. Об этом свидетельствуют многие факты из религиозной жизни казахов того времени. К примеру, известны случаи, когда по приказу хана Жангира казахов, собиравшихся в большом количестве на ярмарку в его ставке, насильно загоняли в мечети для того, чтобы научить их исповедовать ислам в его канонической форме [6, с.16]. Но данный факт не говорит о «неисламизированности» казахского населения того периода, о чем постоянно писали тогда представители колониальной администрации. Здесь вопрос больше был связан с формами существования мусульманства среди степняков, идеи которого они восприняли уже давно, а не с его содержанием. Дело в том, что у казахов степных районов до этого времени, по сути, не было практики отправления богослужения в мечетях. К тому же известно отношение кочевника к большим замкнутым деревянным или каменным сооружениям. И данный случай - яркий пример начавшегося процесса перехода мусульманства у казахов из бытовой обрядовой формы в каноническую.
Источники также свидетельствуют о том, что со временем хан Жангир стал самостоятельно назначать мулл в казахские роды и отделения Букеевской Орды. Можно утверждать, что он начал выстраивать своеобразную структуру по организации деятельности мусульманского духовенства и управлению религиозной жизнью подвластного ему населения.
Нужно напомнить и о намерениях хана Жангира ввести на территории Букеевской Орды метрические книги. Об этом дают возможность предположить данные его переписки с отдельными «указными» муллами, направленными им в рода и отделения Орды [7, с.399]. Уже после смерти хана, в 60-х годах XIX века, само руководство Оренбургского генерал-губернаторства задумало ввести метрические книги во Внутренней Орде, и даже было заказано определенное их количество для нее, но своего завершения данные намерения так и не нашли [8, л.3-8]. Опять же, сказывалась противоречивая и двойственная политика российских властей по отношению к исламу в течение рассматриваемого столетия.
В целом деятельность хана Жангира в этом направлении приводит к тому, что к середине XIX века на территории Букеевской Орды появляются мусульманские мечети и мектебы, значительно возрастает количество образованного мусульманского духовенства, большинство из которых были представителями коренного населения, появляются институты для организационного развития здешнего ислама. Так, в 1853 году в Букеевской (в официальных документах Внутренней) Орде по данным Л.Терещенко, было уже 139 мусульманских священнослужителей, в среднем по одному на 170 кибиток [9, с.59].
Так сложилось, что период активного развития ислама на землях Букеевской Орды в XIX веке пришелся в основном на его первую половину, то есть, по сути, на время его управления ханом Жангиром. Этому способствовали как реформаторские преобразования в духовной сфере самого хана, так и сохранявшаяся еще со времен Екатерины II и Александра I некоторая лояльность официальных властей по отношению к мусульманству на окраинах империи.
Но ситуация в данной сфере начала меняться к середине указанного столетия. Несмотря на сохранявшуюся в первой половине XIX века лояльность в политике российских властей по отношению к исламу в Казахстане, вопросы религиозного управления здесь по мусульманству не получили должной законодательной разработки, что не способствовало укреплению его позиций и дальнейшему его организационному развитию. Это сказалось на положении ислама во Внутренней Орде уже во второй половине данного столетия.
В таких важных документах российского правительства 20-х годов XIX века, как «Уставы» по управлению («оренбургскими»-1824 года и «сибирскими»-1822 года) казахами, эти вопросы почти не рассматривались, хотя было отмечено о свободном отправлении религиозных обрядов. Вообще же колониальные власти в вопросах управления религиозной жизнью «инородцев» придерживались тактики, по которой все практически было отдано на откуп местной военно-гражданской администрации, которая обычно действовала в зависимости от конкретной обстановки, учитывая при этом, прежде всего, имперские интересы [10, с.397].
К середине XIX века в политике царского правительства по отношению к исламу в империи постепенно начинает намечаться тенденция в сторону ограничительных мер. Данная тенденция стала все более проявляться с приходом к власти Николая I. С этого времени на политику правительства в отношении «инославных» вероисповеданий начинают оказывать влияние постоянные опасения верхов по поводу возможного возникновения внутренних и внешних угроз, способных привести к «потрясению основ». Отсюда, по мнению известного российского исследователя ислама Д.Ю. Арапова, проистекала заметная противоречивость указов властей по исламским вопросам. «Достаточно продуманные, действительно государственные решения, - пишет он, - сочетались с указаниями недалекими и просто варварскими. К числу последних можно отнести указ от 13 мая 1830 г. «О неотступлении от общих правил при погребении Магометан» [11, с.22].
Со стороны властей стали предприниматься меры к ограничению деятельности в Казахстане не только среднеазиатского мусульманского духовенства, но и татарского, в том числе, со временем, и «указного». Все меньше возможностей для влияния на религиозную жизнь мусульман степных областей стала предоставлять административная власть и ОМДС, хотя по «Уставу духовных дел иностранных исповеданий» 1857 года территория «оренбургских» и «сибирских» казахов была по-прежнему подведомственна ему.
Так, 28 июня 1866 года Временный Совет по управлению Внутренней Ордой обращается в Оренбургское областное правление с вопросом о том, что к нему обратились казахи Нарынской части, Кызыл-куртского рода, иргиева отделения во главе с Тынышбаем Испуловым с жалобой на указного муллу данного отделения Ниетали Урунбаева. В нем они отмечали, что данный священнослужитель не выполняет должным образом свои обязанности, поэтому просили снять его с должности [8, л.1].
В связи с этим, Временный Совет спрашивал о том, имеет ли он право решать духовные дела казахов и не должно ли эти вопросы решать ОМДС. При этом была сделана ссылка на статью 1238, I-ой части, XI тома собраний российских законов относительно «управления духовными делами магометан», в соответствии с которым отмеченные жалобщики должны были обратиться в ОМДС. Вследствие этого Временный Совет возвращает заявителям их жалобу [8, л.2].
Но в ходе официальной переписки выясняется, что в свое время руководство Оренбургского генерал-губернаторства (в 1864 году), поручая ОМДС заготовить необходимое количество метрических книг для Внутренней Орды, просило их в непосредственное отношение с духовными лицами данной Орды не входить, а иметь отношения с ними только через официальные административные органы [8, л.3-8]. Поэтому в сентябре 1866 года в своем предписании по этому вопросу областному правлению «оренбургскими киргизами» Оренбургский генерал-губернатор Перовский указывает на необходимость взаимоотношений ОМДС с духовенством во Внутренней Орде только через официальные административные органы и разрешении подобных спорных вопросов посредством рассмотрения их государственными административными органами [8, л.10].
В ходе дальнейших разбирательств по данному делу выясняется, что в 1855 году на имя Оренбургского генерал-губернатора графа Перовского поступило отношение Пограничной комиссии по вопросу о том, можно ли признавать муллами лиц, назначенных на эти должности в свое время ханом Жангиром и Временным Советом. Тогда Перовский разрешил оставить этих мулл в их звании, но указал, что в будущем муллы здесь должны будут избираться только из казахов, а до окончательного устройства Орды Временный Совет по вопросам, касающимся мусульманства и мусульманского духовенства, должен, прежде всего, выходить на официальные органы [8, л.4-5].
Обращает на себя внимание, как в ходе переписки по данному вопросу интерпретируются отдельные законодательные положения по мусульманству представителями местной военно-административной власти. Так, в данной переписке упоминается, что по статье 1238 части 1-ой XI тома свода законов 1857 года ОМДС непосредственно руководит всем мусульманским духовенством империи, исключая находящихся в Таврической и Западных губерниях, а также в Закавказье. Но при этом сразу же начинается активное разъяснение, что ОМДС должно управлять мусульманским духовенством через губернские правления. Получалось, что от губернского правления зависело назначение «указных» мулл, которые должны были просто согласовывать это с ОМДС.
В дальнейшем, действительно, в решении вопросов по мусульманству во Внутренней Орде Временный Совет начинает придерживаться вышеприведенных указаний местной военно-административной власти. Так, к примеру, 20 апреля 1865 года Временный Совет обращается в Областное Правление «оренбургскими киргизами» с отношением об утверждении решения казахов «Нарынской части Алачинского рода, Малаева отделения» об избрании вместо «умершего муллы Утебалия Кунусбаева ордынца Алдунгара Байсарина» [12, л.1]. При этом упоминается, что Байсарин прошел «испытания» в ОМДС, о чем имеется свидетельство данного Собрания. Причем отмечалось, что в данном свидетельстве указано, что он может быть как имамом, так и «мугаллимом» [12, л.1об.]. Дело в том, что в тот период в ОМДС одновременно определялась и педагогическая квалификация, и в выданном им свидетельстве, наряду с духовным, указывалось и педагогическое звание (мударрис или мугаллим) [13, с.282].
Далее Оренбургское областное правление 28 мая 1865 года обращается с соответствующим отношением к Оренбургскому генерал-губернатору. И 1 июня 1865 года Оренбургский генерал-губернатор утверждает данное решение о выборе «указного» муллы на территории Внутренней Орды [12, л.2-4].
Такой примерно порядок выбора и утверждения «указных» мулл был установлен на территории Внутренней Орды во второй половине XIX века, где ключевая роль принадлежала местной военно-административной власти, хотя на профессиональную пригодность кандидата на звание мусульманского священнослужителя по-прежнему экзаменовало ОМДС.
Радикальные изменения по рассматриваемым вопросам стали происходить к концу XIX века, после присоединения территории всех трех жузов к Российской империи и принятия законоположений, зафиксировавших итоги данного процесса. Из ведения ОМДС казахи «Оренбургского и Сибирского ведомств» были изъяты на основании «Временного Положения об управлении степными областями» 1868 года и полностью переданы ведению местных администрации. По данному положению организация духовных дел казахов было предоставлено местным муллам с подчинением их общему гражданскому управлению и министерству внутренних дел.
Что касается территории бывшей Букеевской Орды, находившейся к этому времени в составе Астраханской губернии, то религиозная жизнь здешнего казахского населения оставалась без всякого официально-правового регулирования. Хотя вопрос об этом поднимался еще в 1873 году, когда учрежденная царем комиссия определяла основные положения по устройству Внутренней Орды, которые, однако, в последующем не получили утверждения. В 1887 году местными властями был выработан проект положения по управлению тремя «киргизскими уездами» Астраханской губернии (находившиеся на землях бывшей Букеевской орды), но они также не получили законодательного признания и утверждения [11, с.280].
Таковы некоторые страницы из истории распространения и развития ислама на территории Букеевской Орды в XIX веке. Эти процессы были тесно связаны с событиями, происходившими в данной сфере как в других районах Казахстана, так и во всей Российской империи. В целом несмотря на неоднозначность условий, при которых проходили отмеченные процессы, позиций ислама на территории бывшей Букеевской Орды к концу рассматриваемого века, по сравнению с его началом, значительно укрепились, что, впрочем, было характерно для всей тогдашней территории Казахстана
Список литературы
- Артыкбаев Ж. Казахское общество в XIX веке: традиции и инновации. – Караганда, 1993. – 330 с.
- Мукатаев Г.К. Великий преобразователь степи: (документы и материалы). – Санкт-Петербург, 2001. – 88 с.
- Букеевской Орде 200 лет. – Алматы, 2001.- Кн.2
- Касымбаев Ж.К. Государственные деятели казахских ханств XVIII-первой половины XIX вв. Жангир Хан (1801-1845 гг.). Т.4. Алматы: «Наш Мир», 2001.-352 с.
- ЦГА РК. Ф.4. Оп.1. Д.1683.
- Турсунов И.А. Распространение ислама // Очерки истории казахов Омского Прииртышья : Учебное пособие. – Омск, 2000
- История Букеевского ханства. 1801-1852 гг.: Сборник документов и материалов. Составители Б.Т. Жаналиев, В.А. Иночкин, С.Х. Сагнаева. – Алматы, 2002
- ЦГА РК, Ф.4, Оп.1, Д.6229
- Терещенко Л. Следы Дешт – Кыпчака и Внутренняя Киргиз – Кайсацкая Орда // Москвитянин, 1853. – Кн.2, № 22. – Отдел VII «Внутренние известия»
- ПСЗРИ. Т.38, № 29 126. – СПб., 1830
- Ислам в Российской империи (законодательные акты, описания, статистика). Составитель Д.Ю. Арапов. – М., 2001.- 367 с.
- ЦГА РК, Ф.4, Оп.1, Д.3246
- Ермаков И.А. Ислам в культуре России в очерках и образах.-М.: Агентство «Издательский сервис», 2001.-512 с.