Вопросы религии и образования в 20- 30 гг. ХХ века

Религия играет важную роль в жизни каж­дого народа и является составной частью его культуры. Однако большевистское правитель­ство считало необходимым оторвать человека и народ от религии и поэтому пошло в наступ­ление против нее. 20 января 1918 г. В.И. Ле­ниным был учрежден «Декрет о свободе совести, церковных и религиозных обществах». Данный документ не был направлен на «унич­тожение» или «запрещение» церкви и религии и не запрещал быть верующим или атеистом.

Но уже в марте 1918 г. становилась оче­виднее потребность в специальном органе, который бы организовал и контролировал дея­тельность местных органов власти в реализации положений декрета, координировал действия комиссариатов и других центральных ор­ганов, касающихся «церковной политики», и вместе с тем мог бы давать квалифицированные разъяснения декрета и других законов. 8 апреля 1918 г. Совнарком принимает постановление, обязывающее Наркомюст образовать специаль­ную комиссию для выработки в «срочном порядке» инструкции по проведению в жизнь декрета. В постановлении специально оговари­валось участие в ее разработке представителей религиозных организаций. Однако на местах складывались определенные условия для про­тиводействия правительственной агитации и деятельности духовенства и церковных акти­вистов, особенно это касалось национальных окраин. Это понимали и большевики. Так, выступая на VIII съезде РКП (б) В.И. Ленин говорил: «Что же мы можем сделать по отно­шению к таким народам, как киргизы, узбеки, таджики, туркмены, которые до сих пор нахо­дятся под влиянием своих мулл? У нас в России население, после опыта с попами, помогло нам их скинуть... Можем ли мы подойти к этим народам и сказать: мы скинем ваших эксплуа­таторов? Мы этого сделать не можем, потому что они всецело в подчинении у своих мулл. Тут надо дождаться развития данной нации, диффе­ренциации пролетариата от буржуазных эле­ментов, которое неизбежно [1].

Надо сказать, что большевики насильст­венно и ускоренно провели «дифференциацию пролетариата», физически уничтожили пред­водителей политических и религиозных ор­ганизаций, на штыках провели в жизнь свои программные установки. Факты неопровержимо свидетельствуют, а факты не подлежат дис­куссии и они есть «мускулы истории», что в течение 2-3 лет красноармейские отряды по­кончили с антисоветскими силами. Надо отдать должное, силы эти были огромные, представ­ляли всю совокупность мусульманских и демо­кратических политических организаций. Они отчаянно пытались остановить развитие и углуб­ление революции среди местного населения. В апреле и сентябре 1917 года по инициативе «Шурой Исламия» и «Шурой Уламо» состоя­лись съезды мусульман Туркестана, а также съезд туркестанских и казахских мусульман, на котором присутствовали около 500 представи­телей областей Туркестанского края, Тургай-ской и Уральской областей Казахстана. В ок­тябре 1917 года прошел съезд мусульман Сыр-Дарьинской области.

Протесты мусульманских съездов, их резо­люции не были реализованы, не нашли широкой поддержки у народов Туркестана. Лидеры этих организаций не имели серьезного политического опыта, не прошли суровую школу классовой борьбы. Потому и не выдержали натиска отрядов Советов.

В представлениях казахской интеллигенции новой волны национальная и конфессиональная принадлежность были идентичными поня­тиями. Признавая и требуя усиления больше­вистского влияния в Казахстане, они тем не менее полностью ассоциировали казахов как мусульман. Так, в резолюции 1 съезда КП Тур­креспублики «О партийной работе среди му­сульманского населения» говорится: «В широ­кие массы мусульманского пролетариата не­обходимо внедрить идеи классовой борьбы и приобщить его к единой и тесной семье меж­дународного пролетариата. Работу эту необ­ходимо провести быстрым темпом для углуб­ления и расширения завоеваний социальной революции» [2, С. 54]

Для широкого вовлечения мусульман Казах­стана в партийное строительство лидеры Тур­кестанской республики считали необходимым признание языка местного населения государ­ственным, организацию отделов по националь­ным делам, печати на языках коренных наций. В вышеупомянутой резолюции требовалось «не­медленно провести в жизнь следующие поло­жения, характеризующие автономию Тур­кестана, созданную для раскрепощения мусуль­манского пролетариата:

1. Для привлечения широких мусульман­ских масс к строительству новой жизни, при­знание языка местного населения, преобла­дающего во всей республике - тюркского - государственным, наряду с русским, со всеми мероприятиями отсюда вытекающими.
2. Образование при всех областных, уездных и местных Совдепах комиссариатов по нацио­нальным делам для самой энергичной агитации и привлечения широких масс мусульманства к советской работе.
3. Обязательное издательство всех офи­циальных органов на русском и мусульманском языках.
4. Организация при ЦК подготовки кадров опытных партийных работников для пропа­ганды среди мусульманского пролетариата идей классовой борьбы и коммунизма, идеала, к которому стремится международный проле­тариат.
5. Оказание полнейшего доверия мусульман­скому пролетариату, осуществив организацию необходимой для защиты социалистической родины Красной Армии из среды мусульман­ского пролетариата.
6. Издательство партийной литературы на мусульманском языке, являющееся необходимым и важным подспорьем в работе партийных аппаратов среди мусульманского пролетариата» [2, С. 56].

Только при проведении в жизнь этих поло­жений считали лидеры Туркреспублики му­сульманский пролетариат проникнется идеями Интернационала.

Однако в вопросах религиозного образо­вания практически все казахские интеллигенты стояли на позициях развития светских школ. 14 декабря 1918 года Наркомнац просвещения Туркреспублики приказом №6486 прекратил какую-либо финансовую поддержку класси­ческим мусульманским мактабам и поручил местным органам выяснить их готовность к реформированию и обретению советского обще­республиканского облика [3]. Всем старометод-ным мактабам предлагалось в качестве началь­ной меры перейти на новометодное обучение.

20 мая 1919 года коллегия Наркомпроса Туркестана впервые официально обсудила во­прос о мусульманских мактабах. Нарком С. Абдусаттаров, члены коллегии Горький, Кастецкий, Богот, Миронов, И. Тохтыбаев, С. Ходжанов по докладу заведующего отделом «О закрытии мусульманских мактабов и об организации для их учителей летних педаго­гических курсов» приняли решение: дабы не давать повод для возмущения коренного насе­ления, мусульманские мактабы не закрывать, а ограничиться прекращением им субсидий и кредитов из государственной казны [4]

На середину 20-х годов приходится пик религиозного оживления населения в Казах­стане. Судя по архивным документам, мусуль­манские учреждения действовали почти во всех областях Казахстана и объединяли служителей культа разных национальностей: казахов, уйгур, дунган, узбеков, татар. К 1924 г. в республике насчитывалось несколько десятков религиозных школ, действовало мусульманское судопроиз­водство, строились мечети, отмечалось воз­рождение суфийской практики.

Казахское духовенство, ранее распыленное, после 1923 г. вошло в состав Центрального духовного управления мусульман России и Сибири в г. Уфе. Примечательным фактом пер­вого десятилетия советской власти стала бла­готворительность мусульманской общины, особенно в южных областях, в оказании фи­нансовой помощи новым адресатам: местным органам власти, профсоюзам, комсомолу и так далее. Это свидетельствовало о том, что новые порядки, вводимые новой властью, в том числе идея отделения религии от государства, еще не укоренилась в обществе, оставшемся по своей сути патриархальным.

Взгляды казахских интеллигентов на роль ислама убедительно и доказательно высказал Н. Тюрякулов в статье «К вопросу об антирели­гиозной пропаганде на Востоке». Так, он писал: «Серьезная   антирелигиозная   пропаганда в Средней Азии, как везде должна предполагать наличие двух существенных вещей: 1/ знание Ислама и 2/ знание местной среды, ее социаль­ных, экономических и бытовых отношений. Только при соблюдении этих двух условий антирелигиозная пропаганда может вестись под углом вскрытия классовой сущности Ислама в данное время и в данной среде» [5, С. 71-75].

В 1928-1929 годах вошло в силу дискрими­национное законодательство, направленное про­тив служителей культа и проповедников всех конфессий. Им стало гораздо труднее находить кров и работу, а их детям был закрыт доступ к высшему образованию. Закон о религиозных обществах (действовавший с 1929 почти до конца 80-х годов) существенно ограничивал права верующих и практически ставил вне закона такие виды деятельности, как воспитание собственных детей в религиозном духе, полу­чение духовного образования, миссионерскую деятельность, сбор денег на религиозные нужды и благотворительную деятельность. В то же время усиливалась антирелигиозная пропаганда, стало обязательным атеистическое воспитание в школах и вузах, публиковалось большое коли­чество атеистической литературы, а также создавались советские праздники, замещающие религиозные, например, советская версия празд­нования конца Рамазана, Троицы, Рождества.

Следующим откликом на «злобу дня» стало постановление ЦИКа и СНК СССР от 11 фев­раля 1930 г. «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиоз­ных объединений». В нем говорилось: «Предло­жить правительствам союзных республик пору­чить органам, производящим регистрацию рели­гиозных объединений, пересмотреть состав ру­ководящих органов этих объединений в целях исключения из них кулаков, лишенцев и иных враждебных лиц Советской власти» [6, С. 375].

В Казахстане, как и по всей стране, начи­нается массовое закрытие церквей, администри­рование в отношении верующих и религиозных организаций. Например, в Актюбинском, Куста-найском и Тургайском уездах до постановления функционировало 93 православных церкви и молитвенных дома, на каждый из которых при­ходилось 3498 человек, то после были закрыты 82 религиозных учреждения и число верующих сократилось в 200 раз.

Введение в 1929 г. латинской графики взамен арабской должно было ослабить позиции ислама в обществе, привести к унифицированию культурного пространства, основой которого должна была стать культура советского чело­века, и последовавшая замена латиницы кирил­лицей, обеспечила успех приобщения казахов к «пролетарской культуре».

Почему большевики так яростно боролись с казахским языком. Хорошо известно, что пись­менность, кроме просветительского значения, имеет еще и ярко выраженный идеологический и политический характер. С этой точки зрения письменность обладает своеобразным дополни­тельным цензурным свойством. Культура, на­саждающая свои ценности в чуждой среде, должна быть уверена, что эти ценности прочно оседают в умах людей, а потому ею контроли­руются не только слово и мысль, но и способ, посредством которого эти слова и мысли воплощаются в книгах и газетах. Письменность как действенный рычаг контроля за умонастрое­нием социума, своего рода обезличенный цен­зор, естественно, наталкивается на сопротив­ление той части социума, против которого на­правлен этот контроль. Насаждаемая и цензор­ская по своей сути письменность не способна к созиданию, ее возможности ограничены, и при малейшей возможности насильственное закреп­ление такой письменности преодолевается.

Известно, что коммунистическое сознание нацелено в своих идеологических и полити­ческих прокламациях на людей малообразо­ванных и интеллектуально не искушенных. В самой России сразу после прихода большевиков русская орфография была упрощена (в 1918 г.). Эта реформа вызвала возражения многих ин­теллектуалов, протестовал Александр Блок, а выдающаяся русская поэтесса Марина Цветаева в письме Константину Бальмонту придавала реформе явный идейно-политический аспект: "Милый Бальмонт! Не заподозри меня в пере­мене фронта: пишу по-старому, только печа­таюсь по-новому".

Реформистская деятельность большевиков в области письменности была перенесена и в Центральную Азию в целом, и в Казахстан в частности. Большевики сначала перевели пись­менность центрально-азиатских народов с араб­ской на латинскую графику, а затем в конце 30-х гг., посчитав этот шаг недостаточным, провели и вторую реформу. С латиницы Центральная Азия перешла на кириллицу, т. е. на славянский шрифт. И более того, с самого начала арабская графика стала преследоваться, а хранителей книг на арабской графике подвергали репрес­сиям. Сама письменная культура Центральной Азии, целиком основанная на арабской графике, быстро и бесповоротно гибла.

То, что сделали коммунисты с арабской письменностью и книгами на арабской графике в Центральной Азии - одно из величайших их преступлений против мировой куль­туры. Письменность - это одно из важнейших средств фиксации исторической памяти. Известный русский писатель Андрей Платонов сказал: "Без меня народ неполный". Неполнота памяти казахов насчитывает сотни имен. Ком­мунисты, введя в обиход русскую графику и преследуя русификаторские и политические цензорские цели, абсолютно не заботились о сохранении письменной культуры подвластных народов. Это им было не нужно, любая иная культура рассматривалась ими как нечто мар­гинальное по отношению к базисной культуре русского народа.

Можно подытожить сказанное: насильствен­ный перевод на новую графику лишает культуру исторической памяти, лишает ее существенной части самой себя. Без национальной графики язык утрачивает одну из своих основ, свой дух, свою гибкость, утрачиваются секреты и тон­кости языка, исчезает его своеобразие. На смену приходит язык обыденный, не могущий ока­зать существенного сопротивления чужеродным влияниям.

В 20-ые годы ХХ века в среде казахской интеллигенции шла борьба различных течений за реформу алфавита. Можно выделить не­сколько основных направлений:

а)  за сохранение неизменного старого арабского алфавита,

б)  введение реформированного (известным ученым А. Байтурсыновым) нового арабского алфавита, больше учитывавшего особенности казахского языка, 

в)  за переход к латинской графике [7].

Ахмет Байтурсунов, основатель «Казаха» и выдающийся лидер партии Алаш-Орды, отнесся к социальному изменению, инициированному в пределах страны как наиболее основному фак­тору в успешном сопротивлении колониализму. В статье «Казаха» в первый выпуске 2 февраля 1913 года, он писал: «Что нас ожидает в буду­щем? Согласно историческому развитию, кото­рое мы наблюдаем, нетрудно определить, что если новоприходцы сильнее в культурном смысле, чем местное население, тогда будущие будут абсорбированы на протяжении времени. И наоборот, если они культурно равные, они будут способны сосуществовать, иметь равные права и сохранять их национальную уникаль­ность. Эти дни экономические перемены в кыр­гызском (казахском) обществе неизбежны. Само существование кыргызской (казахской) нации стало острой проблемой. Чтобы сохранить наше существование, мы должны бороться за обра­зование (на казахском языке) и развитие куль­туры. Мы должны развивать нашу собственную литературу на казахском языке. Только тот народ, который был успешен в создании своей литературы, может независимо существовать»[8].

А. Байтурсынов как ученый продолжил свои исследования в области казахской лингвистики, совершенствуя и разрабатывая арабскую гра­фику. В статье "Правописание", опубликован­ной в журнале "Айкап" еще в 1912 г., он отмечал главную проблему - несоответствие звуков ка­захского языка с их графическим оформлением. Этому посвятил свое исследование А. Байтур-сынов, разрабатывая и совершенствуя казахский алфавит. В результате кропотливого и тща­тельного изучения и отбора звуков казахского языка и арабской графики к 1924 году была создана оригинальная "байтурсыновская орфо­графия". По признанию крупнейшего россий­ского языковеда с мировым именем Е.А. Поли­ванова именно эта орфография не нуждается в исправлениях, представляет последний шаг в " историческом формировании национальной графики, которым могут гордиться киргизские (казахские) деятели просвещения - создатели реформы, как культурным завоеванием" [9].

В развернувшейся в это время дискуссии о переходе на латинскую графику, А. Байтур-сынов, отстаивал необходимость сохранения арабской графики. Его главным аргументом являлся тезис о том, что переход на латиницу приведёт к потере национальной духовности и культуры, накопленных веками казахским и другими тюркоязычными народами. Не отрицая трудности в освоении арабской графики, он предложил продолжить работу по ее усовершен­ствованию. Свидетельством тому могут служить его иллюстрированные буквари, выдержавшие несколько изданий в I926 -1928 годах, "Букварь для взрослых" (Оренбург, 1924 г.), "Букварь для красноармейцев" (Семипалатинск, 1926 г.), методические пособия для учителей на казах­ском языке, "Хрестоматия".

Защитники реформированной арабицы в Казахстане, как и в других республиках, под­верглись репрессиям. Ставилась задача перевода письменности на латиницу, которая была объяв­лена «орудием ленинской национальной поли­тики», «началом культурной революции среди тюрков». Латинизации алфавита тогда подвер­глось около 20 млн. представителей в основном тюрко-мусульманской культуры» [10, С. 120­121].

В 1925 г. на V съезде Советов А. Байтур-сынов как ревностный защитник и реформатор родного языка поставил вопрос о возвращении народу подлинного имени, основываясь на его истории и культуре. Делегаты съезда едино­гласно проголосовали за это предложение и приняли постановление о переименовании "Кир­гизской АССР" в "Казахскую".

Во всех просветительских трудах Байтурсы-нова красной нитью проходит мысль о развитии родного языка, сохранении его чистоты, о необ­ходимости его широкого внедрения в массовую национальную школу. Видный педагог- про­светитель рекомендовал создать систему национальных школ с родным языком обучения от аульных школ до университетов включитель­но. Родной язык считал главным наряду с культурно - духовным наследием и традициями средством воспитания и развития чувств и качеств личности. Только после основательного изучения родного языка он рекомендовал при­ступать к русскому языку. Анализируя состоя­ние грамотности казахов, он пишет, что воспи­тание и обучение на родном языке имеет много изъянов. В то же время, подчеркивает Байтур-сынов, все должны иметь возможность овладеть русской грамотой. Борясь за чистоту родного языка, видный педагог - просветитель писал: «Чтобы не допустить таких казусов (искажений) нужно обучать всякого ребенка какой бы то ни было национальности сперва на родном языке. И только когда он освоит все тонкости, можно приобщить его к другим языкам. Если мы хотим уберечь наш язык от всякого рода необосно­ванных заимствований, нам следует усвоить это правило» [11, С. 6].

Таким образом, рассматривая родной язык как один из важнейших средств воспитания, ученый - педагог уделял большое внимание его правильному развитию, сохранению его специ­фических особенностей. Вместе с тем он не отрицал, а, наоборот, подчеркивал важность овладения языками других народов, в частности русским языком.

Историческая значимость деятельности А. Байтурсынова заключается в том, что он создал национальную систему письменности, занимался изучением казахской духовной куль­туры. Особое место в творчестве великого про­светителя занимал труд «Теория словесности» 1928 года издания, где собраны образцы устного народного  творчества и  некоторые произве­дения представителей казахской письменной литературы. Рассматривая вопросы теории вос­питания и образования, А. Байтурсынов фун­даментом образования и воспитания считал культурное наследие народа, национальные тра­диции и обычаи. Главным средством воспитания и развития, по его мнению, является родной язык, который отражает душу и историю народа. Огромное значение он придавал казахской лите­ратуре, музыке, песенному творчеству и фоль­клору. В процессе становления новой школы высокие требования предъявлял учителям, их педагогическому мастерству. Не случайно при обучении этим и другим предметам, видный педагог рекомендовал использовать все имею­щиеся средства народной педагогики, примеры из фольклорных произведений. Обращение учи­телей к пословицам, поговоркам, загадкам, сказ­кам, песням, прикладному искусству, народным обычаям и традициям способствовало более тесному приобщению подрастающего поколе­ния к культурному наследию своего народа. Тем самым в значительной мере повышалось ка­чество воспитания.

М. Дулатов также оставил много ценных идей по вопросам эстетического воспитания подрастающего поколения. Причем наибольшее внимание он уделял воспитанию личности ре­бенка средствами народного искусства, призы­вал молодежь к широкому овладению искус­ствами. В своей педагогической деятельности призывал к широкому просвещению народа, развитию национальной культуры, духовности. Им разрабатывались вопросы формирования са­мостоятельности, творчески активной личности. Особое внимание в своей просветительской деятельности ученый - педагог уделял воспита­нию подрастающего поколения. Фундаментом духовного воспитания он считал культурное наследие казахского народа.

Тесно связанным с родным языком, музыкой средством воспитания Жумабаев считал устное народное творчество, народную литературу: сказки, легенды, пословицы, поговорки, насле­дие великих предков - жырау, акынов, извест­ных поэтов. Отмечая сильное развитие у казах­ских детей воображения и фантазии, он указы­вал на необходимость повседневного использо­вания литературных богатств в эстетическом воспитании ребенка. «Сказки не имеют цены в духовном обогащении детей, для развития ума, языка, мысли и поднятия настроения. Дети не понимают простых назидательных слов, но зато хорошо понимают образно сказочные» [12, С.23].

В своей педагогической системе особое место Жумабаев, как и известный педагог Ушинский, уделял воспитанию ребенка в стихии родного языка, раскрывая в ярких образных красках и неисчерпаемые возможности его в формировании гармонически развитой лич­ности. Ученый - педагог с восхищением отме­чал: «В казахском языке отражены то тихая, безветренная ночь, то ураганная желтая степь, длительные перекочевки с места на место, медлительный и спокойный характер народа. Как широка степь, так широк и богат казахский язык» [12, С. 23].

В языке, указывал Жумабаев, отражаются быт, обычаи, традиции, культура народа, духов­но-нравственные ценности, природа, как место обитания. Освоение языка - это освоение нацио­нального духа и народного своеобразия, нацио­нальной неповторимости, того, что, что каждый народ отличает от другого. Осознавая значение родного языка в формировании подрастающего поколения, Жумабаев говорил о высоком и духовно - нравственном развивающем воздей­ствии его на учащихся. Известный педагог со­ветовал молодым матерям сделать все, чтобы речь, родные напевы сопутствовали ребенку с рождения: петь ему колыбельные песни, играть на домбре, вести задушевные беседы. Поэт при­водит текст своей колыбельной песни, безус­ловно, патриотического характера: молодая мать хочет видеть своего сына смелым, мужест­венным джигитом.

Будучи преподавателем словесности Жума-баев принимал непосредственное участие в раз­работке вопросов орфографии, проблем терми­нологии казахского языка. В 1923 г. ученым -педагогом было написано методическое руко­водство к учебнику «Родной язык в начальной школе».

Таким образом, особое внимание в педаго­гических взглядах Жумабаева отводилось роли родного языка в формировании и развитии личности. Познавая всю красоту родного языка, ребенок, считал он, познает душу народа, его духовные ценности и богатую культуру. Лю­бовь к своему народу, родному языку пронизы­вает все его творчество.

Родной язык

Язык отцов - наследие святое, Глубокий, острый, сильный, словно крик. Своих детей заботливой рукою К себе притянешь, мой родной язык! М. Дулатов считал язык основной характе­ристикой нации. Находясь в тюрьме на допросе в 1929 г., в ответ на обвинение в "национа­лизме" он пояснил: "Мы хотим, чтобы наше отечество принадлежало нам". М. Дулатов резко выступил против реформирования арабского алфавита, считая языковую реформу средством разорвать связи народа с письменной историей народа, которая положит начало потере родного языка, отчуждению народа от собственной исто­рии. Он остро почувствовал лицемерие тогдаш­них деклараций о якобы "государственном ста­тусе" казахского языка и всячески старался отстоять права казахского языка и религии.

Даже перед неправедным судом он не склонил головы и заявил в последнем своем официальном слове: "Ради будущего своего народа я обязан делать все возможное. Если я заблуждаюсь, то вместе с народом. Рано или поздно, истина восторжествует" [13].

Дулатов выступал за народную школу. При этом он подчеркивал обязательность обучения детей народному языку. Ученый - педагог отмечал: «Материалы родного языка должны отражать дух нации, его традиции, культуру, быт народа». Поэтому казахская школа должна преследовать цель: давать учащимся не только знания, но и воспитывать их в духе народной педагогики [13]. Подчеркивая воспитательное и образовательное значение родного языка, ученый - педагог считал, что содержание духов­ного воспитания должно быть увязано со зна­комой для школьника окружающей средой, жизнью и бытом, с учетом национальной пси­хологии, природой ребенка.

Ж. Аймауытов отмечал, что богатство ка­захов заключается не только в богатых полезных ископаемых, в недрах ее земли, сокровища таит в себе внутренний мир казахов. Это музыка, литература, родной язык. Придавая важное место искусству в духовном воспитании моло­дежи, ученый - педагог образно сравнил отно­шение к искусству с обращением верующего к молитве. Ж. Аймауытов важнейшим средством воспитания считал родной язык, который он ставил на первое место в школьном образо­вании. Родной язык, по его мнению, фундамент воспитания, формирования целостной гармони­чески развитой личности.

Рассматривая вопросы образования, извест­ный ученый и педагог С. Сейфуллин, основной упор делал прежде всего на родной язык уча­щихся, посредством которого наиболее успешно усваиваются знания и формируется отношение ребенка к окружающему миру. Рассматривая казахский язык как язык обучения и воспитания, Сейфуллин отмечал, что к нему не относятся как к науке, как к наиважнейшему учебному пред­мету. Преподавателями народного языка в школе нередко работали некомпетентные и без­грамотные люди. Это, по его мнению, наносит большой ущерб образовательной и воспитатель­ной деятельности школы [14, С. 209-210].

С целью широкого просвещения Сейфуллин переводил русскую классическую литературу на родной язык - Пушкина, Лермонтова, Горького. Чтение русской классики по его мнению, дает возможность выйти из ограниченного круга представлений, вступить в полосу широкого и всестороннего развития.

В своей практической деятельности учитель Сейфуллин, прежде чем приступить к обучению учащихся русской грамоте, старался привить любовь к этому предмету, интерес к жизни и быту русского народа. Ученый - педагог подчеркивал красоту, величие русского народа, его общественную роль, говорил о том, что, зная русский язык, каждый может свободно общаться с русским народом, познать его богатую культуру. С. Сейфуллин еще в то время был инициатором придания казахскому языку ста­туса государственного. Даже придумал меха­низм стимулирования для изучающих язык — предложил назначить к окладу 25-процентную надбавку.

В 20-30-х гг. проводилась большая работа по методическому обеспечению школ. В 1921 г. в Семипалатинске отпечатали учебники "Есеп ку-ралы", "оку куралы" и "Тш куралы" А.Байтур-сынов и М. Дулатов. При Госиздате была обра­зована редакционная коллегия для создания новых учебных пособий, к написанию которых были привлечены А. Бокейханов ("География"), М. Жумабаев ("История Казахстана", "Педаго­гика"), Ж. Аймауытов ("Дидактика"), Б. Омаров ("Алгебра") и другие известные представители национальной интеллигенции. О роли нацио­нальной интеллигенции в развитии изданий на казахском языке свидетельствуют факты из фондов ЦГА РУз. «До 1922 г. Киргизская Ко­миссия не имела никаких связей с Госиздатом. Киргизские учебники до этого времени печа­тались очень медленно и небрежно. В начале текущего года Киргизская Комиссия обратила внимание Госиздата на медленное и небрежное печатание книг на киргизском языке. Госиздат принял это заявление чрезвычайно близко к сердцу, и постановил в интересах дела до­пустить представителей Национальных Науч­ных Комиссий в заседаниях Коллегии. С этого момента Киргизская Научная Комиссия рабо­тает в контакте с Госиздатом и достигла многого в ускорении печатания и улучшения в техни­ческом внешнем отношении выпускаемых книг. Нужно отдать справедливость лицам; стоящим во главе Госиздата в том отношении, что они относятся весьма серьезно к улучшению поста­новки мусульманской печати, в особенности научной и учебной литературы на туземных языках и насколько возможно идут навстречу заявлениям национальных Научных Комиссий»[15].

В 1927-28 учебном годах для казахских школ было издано уже более 30 наименований учеб­ников общим тиражом 575 тыс. экземпляров.

Тяжелый удар по системе образования нанес переход казахского языка в 1929 г. с арабской графики на латинскую. Одновременно с борьбой за всеобщую грамотность власти пытались отор­вать казахов от огромного духовного наследия веков, зафиксированных в книгах с арабским шрифтом.

Кроме того, даже после усовершенствования А. Байтурсыновым в 1924 г. арабица позволяла казахам читать любые тюркоязычные издания, в т. ч. и выходившие за рубежом, что считалось политически вредным. Сотням тысяч казахов, умеющим читать по-казахски на основе араб­ской графики, пришлось вновь стать неграмот­ными и осваивать новый алфавит. Однако, еще в первой четверти ХХ в. передовые представители интеллигенции Ирана, Турции, Азербайджана и Казахстана в лице Мирзы Мелькомхана, Али Мухамадхана Увейси, Саида Нафиси, Мирзы-Фатали Ахундова, Халела Досмухамедова, Назира Тюрякулова, Мухтара Мурзина и других на ос­нове тщательного историко-лингвистического анализа пришли к выводу, что арабская пись­менность не соответствует природе языков на­родов их стран. После революции 1917 г. с установлением советской власти считалось, что переход на более простую и доступную народ­ным массам графическую основу письма был насущно необходим ввиду экономических и культурных потребностей народов СССР. В тот период попытки советской власти перевести письменность тюркских народов СССР на ки­риллицу встретили ожесточенный спор и выну­дили власть в целях предотвращения возмож­ного истолкования такого решения как рецидива старой, русификаторской политики царизма искать окольные пути, промежуточных переход­ных ступеней.

Решение V сессии Верховного Совета Казах­ской ССР от 10 ноября 1940 г. о переходе на русскую графику также осуществлялось в тече­ние нескольких лет, хотя к тому времени кирил­лица   почти   полностью   вошла   в обиход нерусского населения. Периодическая печать Казахстана (в том числе газета "Социалистик Казакстан") в течение ряда лет публиковала материалы в одной и той же полосе на основе и кириллицы, и латиницы. Одновременно, как и в 30-е годы все население было охвачено овла­дением новой графики. Таким образом, в 20-х -начале 40-х гг. ХХ века в Казахстане дважды проводилась реформа письменности.

Естественно-исторической и, соответствен­но, правомерной графической основой совре­менного казахского языка может выступать латиница, поскольку она ближе к рунической письменности тюрков, нежели чем кириллица. К этому, например, стремились и призывали такие великие казахские мыслители как А.Букейханов, А. Байтурсынов, М.Жумабаев, М.Шокай, Ж.Ай-мауытов, М. Дулатов и другие, которые всегда думали о будущности казахского народа, куль­туры и языка.

Значительное внимание придавалось казах­ской интеллигенцией развитию театрального искусства. Благодаря их стараниям: «Казахский государственный драматический театр создан в январе 1926 года под названием «Нацтеатра». Но разногласия, противостояние наблюдались и в сфере театральной деятельности. Творчество многих выдающихся деятелей подвергалось критике, называлось националистическим и считалось, что они препятствуют созданию социалистического театра. Так, в тезисах к 10-летию Нацтеатра первый директор Динмухамед Адилев назывался «отъявленным алаш-ор-дынцем и контрреволюционером. Сменивший его Байсеитов был объявлен «из того же лагеря. К тому же пантуркист» [16].

По поводу репертуара даже такие замеча­тельные произведения выдающихся казахских писателей, как «Карагоз» и «Шернияз» были объявлены алашордынскими и вражескими. Так, в тех же «Тезисах» говорилось: «что хотя и был объявлен конкурс на пьесы, но первую премию получила такая пьеса, как «Карагоз», вторую -«Шернияз», остальные - в этом роде. Все это подтверждает то положение, что театр алашор-дынцев должен был выполнять функции контр­революционного, буржуазно-националисти­ческого очага» [17].

Новый директор театра Ж. Шанин также приравнивается к контрреволюционерам, ему вменяется в вину постановка пьесы Кемен-герова. «В 1929 году в репертуар театра вклю­чается контрреволюционная пьеса Кеменгерова «Кунасыз Кергендер». Местные власти запре­тили постановку этой пьесу, но директор спе­циально едет в Кзыл-Орду и добивается разре­шения на эту постановку».

«Тезисы» констатируют по поводу твор­ческой деятельности театра: «В течение первых пяти лет - полное националистическое влияние»[18].

Критике подвергается и бывший в тот пе­риод наркомом просвещения И. Токтыбаев, он обвиняется в поддержке националистов только на том основании, что считал, что в Казахстане имеются свои театральные кадры и казахский театр не нуждается в приглашении режиссеров из других республик. По этому вопросу авторы «Тезисов» стоят на другой стороне и считают себя представителями пролетарского интерна­ционализма. Так, сообщается: «На одном из совещаний работников искусств председатель группкома Рабис потребовал приглашения для казахского театра крупного русского или татар­ского режиссера, но был обвинен тогдашним Наркомом Просвещения Токтыбаевым в шо­винизме» [18]. На наш взгляд, абсолютно вер­ная позиция наркома, правильно оценившего создавшуюся ситуацию и не побоявшегося обви­нений в национализме.

Мировой опыт развития, опыт развитых стран, а также опыт родственных казахам Тур­ции, Азербайджана и Татарстана убеждает нас в том, что герменевтическое движение сознания происходит через национальную письменность, культуру более содержательно и целостно. Вместе с тем, гигантская деформация тела и духа казахской культуры в эти грозовые десяти­летия, особенно в 30-х годах, когда казахский народ стоял перед гранью физического выжи­вания не породил в толще народного сознания признания своей ущербности и психологии изгоя истории, обреченного на неизбежное угасание и исчезновение с исторической арены. Все последующее развитие казахской культуры, опредмеченной в текстах, оформленных на кириллической графике, несло на себе отпечаток навязанного, контролируемого движения, опре­деляемого из центра другой, пусть и компли­ментарной, культурно-цивилизационной иден­тичностью. Апокалиптические ужасы 30-х годов, развернувшиеся на необъятных про­сторах Великой степи огненными письменами выжжены в подсознании миллионов простых казахов...

Литература

1. Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т.12. с.143-144.
2. Компарттия Туркестана в резолюциях съездов и конференций. Ташкент, 1988.
3. ЦГА РУз, ф.34, оп.1, д.388, л.4.
4. ЦГА РУз, ф.34, оп.1, д.388, л.8.
5. Тюрякулов Н. "Коммунистическая революция" № 20, 1925.
6. Декреты советской власти. М, 1957. Т. 1.
7. Тогжанов Г. История движения и победы нового ал­фавита среди казахов// Большевик Казахстана. № 6.1933.
8. Казах, 2 февраля 1913 года.
9. Бурабаев М. Общественная мысль Казахстана (1917­1940 г.г.). - Алма-Ата: Гылым, 1991, 254 с. 
10. Жумашев Р.М. Культура Казахстана (1917-1940) // Проблемы истории и этнологии Казахстана. 5-ый вып. Караганда, 2001.
11. Байтурсынов А. Зигзаги казахской графики. Ал-маты, 1991.
12. Жумабаев М. Родной язык в начальной школе. Ташкент, 1923.
13. Дулатулы М. Шыгармалары. 2 томдык, Т.1, Ал­маты: Ғылым, 1996, 280 б.; Т.2.1997, 343 б.
14. Сейфулин С. Собрание сочинений в 6 томах. Т. 4.А. 1962, 392 с.
15. ЦГА РУз. ф. 34 оп 1, д. 1188, л. 294 об.
16. ЦГА РК, Ф.980, Оп.1, Д.4, Л.90.
17. ЦГА РК, Ф.980, Оп.1, Д.4, Л.92.
18. ЦГА РК, Ф.980, Оп.1, Д.4, Л.93.