Другие статьи

Цель нашей работы - изучение аминокислотного и минерального состава травы чертополоха поникшего
2010

Слово «этика» произошло от греческого «ethos», что в переводе означает обычай, нрав. Нравы и обычаи наших предков и составляли их нравственность, общепринятые нормы поведения.
2010

Артериальная гипертензия (АГ) является важнейшей медико-социальной проблемой. У 30% взрослого населения развитых стран мира определяется повышенный уровень артериального давления (АД) и у 12-15 % - наблюдается стойкая артериальная гипертензия
2010

Целью нашего исследования явилось определение эффективности применения препарата «Гинолакт» для лечения ВД у беременных.
2010

Целью нашего исследования явилось изучение эффективности и безопасности препарата лазолван 30мг у амбулаторных больных с ХОБЛ.
2010

Деформирующий остеоартроз (ДОА) в настоящее время является наиболее распространенным дегенеративно-дистрофическим заболеванием суставов, которым страдают не менее 20% населения земного шара.
2010

Целью работы явилась оценка анальгетической эффективности препарата Кетанов (кеторолак трометамин), у хирургических больных в послеоперационном периоде и возможности уменьшения использования наркотических анальгетиков.
2010

Для более объективного подтверждения мембранно-стабилизирующего влияния карбамезапина и ламиктала нами оценивались перекисная и механическая стойкости эритроцитов у больных эпилепсией
2010

Нами было проведено клинико-нейропсихологическое обследование 250 больных с ХИСФ (работающих в фосфорном производстве Каратау-Жамбылской биогеохимической провинции)
2010


C использованием разработанных алгоритмов и моделей был произведен анализ ситуации в системе здравоохранения биогеохимической провинции. Рассчитаны интегрированные показатели здоровья
2010

Специфические особенности Каратау-Жамбылской биогеохимической провинции связаны с производством фосфорных минеральных удобрений.
2010

Что такое cultural studies?

Примерно в то же время, что и российская «культурология» (начало 1990-х г.г.), на Западе, в основном в англоязычных странах, сформиро­валось новое самостоятельное направление в гуманитарных науках, получившее наимено­вание culturalstudies. Это наименование трудно поддается адекватному переводу на русский язык (буквально «культурные исследования», но это не совсем точный перевод), поэтому до появления адекватного и общепринятого перевода мы оставим его в его оригинальном, английском наименовании.1 Можно было бы перевести его как «культурология», если бы не довольно существенные различия в содержании, понятийном аппарате, теоретических подходах, исходных допущениях и методах этих двух дисциплин. Говоря точнее, cultural studies возникли тремя десятилетиями раньше, но до рубежа 1980-х - 1990-х г.г. они не были ин­туционализированы в самостоятельную область гуманитарных наук.

Необходимость  и  актуальность изучения cultural studies диктуется по крайней мере двумя обстоятельствами. Первое: это «передний край» современного гуманитарного знания на Западе, его последнее слово, с которым совсем не знакомы казахстанские и плохо знакомы ученые постсоветских стран. Интеллектуальная, идей­ная, философская и мировоззренческая дистанция, отделяющая культурологию от cultural studies, настолько же велика, насколько в свое время дистанция между советской и западной философией. Не будучи знакомыми с cultural studies, с их содержанием, методологией и идеологией, мы опять обречены на отста­вание, «догоняние» и арьегардизм. Если мы хотим войти в число 50-ти развитых стран, то мы должны войти туда не только экономии-чески и политически, но и культурно, научно и образовательно развитыми.

Второе: бурно, но не без проблем, проте­кающая в Казахстане реформация образования направлена прежде всего на стандартизацию учебных планов и дисциплин отечественных и зарубежных учреждений образования (для высшего образования - университетов). «Стан­дартами» выступают европейские и североаме­риканские системы образования и их учебные планы и дисциплины. В английском и француз­ском языках вообще отсутствует слово «культу­рология», соответственно, и одноименная научно-учебная дисциплина (в немецком оно употребляется,   но   не   «дисциплинарно»). С каким, спрашивается, западным стандартом сравнивать отечественную «культурологию» и подготовку культурологов? Считается, что наиболее близкой к культурологии является англо-американская «культурная антропо­логия», признанная научная дисциплина, по которой ведется и обучение студентов. Но культурная антропология это больше приклад­ная, чем теоретическая дисциплина, близкая прикладной социологии, этнологии и этногра­фии, и занимающаяся, кроме всего прочего, вопросами медицины, питания, семейно-брач-ных отношений, беременности женщин и т.д. Ни один казахстанский культуролог не считает, что это «вопросы культурологии». Сегодня наиболее близкой к культурологии можно считать именно англо-американские cultural studies (иногда называемые также cultural theory - культурная теория), но, повторяем, это такая далекая близость...

Этот, казалось бы чисто прагматический и дидактический вопрос заставляет нас поставить вопрос о том, как, когда и где сложился стандарт «культурологии». «Где» - наиболее легкий вопрос: в России, и мы, казахстанцы, заимствовали его у российских ученых. Труднее ответить «когда», поскольку в рамках совет­ского марксизма существовала отдельная «теория культуры», относимая чаще всего к области «исторического материализма» и рассматривавшаяся как одна из его тем. Но была ли это «культурология»? Насколько она была независима от философии и идеологии марксизма? Мало кто сегодня согласится с тем, что наиболее адекватной теорией культуры является марксизм. Но труднее всего ответить на вопрос «как» (сложился стандарт культуро­логии). На первый взгляд, он синонимичен вопросу «когда возникла культурология?» На самом деле это разные вопросы: вопрос «как сложился стандарт» предполагает раскрытие ряда допущений и предпосылок, обычно остающихся без внимания во втором вопросе. Вопрос «когда возникла культурология» базируется на скрытом допущении (прини­маемом как «факт»), что слово «культура» является важнейшим термином человеческих языков, а также часто на допущении, что «неважно, когда возникло слово (культура), гораздо важнее когда возникла «она сама». С этого момента, полагается, и начинается исследование культуры. Тогда уже древнейшие мифологии это уже (неосознанные, «нерефлек­сивные») исследования культуры, не говоря о религиозных и философских текстах, так или иначе апеллировавших к культуре. Неудиви­тельно, что спектр ответов на этот вопрос в российской культурологии (по крайней мере на уровне      учебников      по культурологии) варьируется от древнейших времен до начала ХХ века.

Cultural studies вкупе с семиотикой и постмодернизмом полагают, что никакой «сущности», «реальности», «объекта» вне текста (слова, языка) нет, что «сущность», «реальность» и т.д. конструируют дискурсы, поэтому ни о какой «культуре» до возникно­вения слова «культура» (и «культурологии» до возникновения слова «культурология») не может быть и речи. Поэтому ответ на второй вопрос всегда будет идеологическим, а не «правильным». Подобно тому как «нет человека - нет проблемы», если нет слова - нет проблемы. Культурология возникает когда возникает термин «культурология», который утверждает «культуру» как важный сегмент общества и оформляет науку о ней как важную гуманитарную науку. Следует добавить, что многочисленные теории культуры ХХ века это еще не «культурологии», поскольку культура понималась ими не как самостоятельный самодостаточный институт, а ставилась в различные социальные, философские и идеоло­гические контексты. Следует принять во внимание также и то, что смысл «культуры» в них трактовался совершенно по-разному. Стан­дарт культурологии как чисто российского продукта сформировался, по нашему мнению, с одной стороны под влиянием советско-марксистского стандарта философии как истории философии, поскольку первыми «культурологами» были философы, с другой -под влиянием опять-таки советско-марксист­ского стандарта исторической науки как «закономерного процесса» с его «внутренней логикой развития», поскольку наряду с философами первыми культурологами были историки. Если бы «первыми культурологами» были филологи или искусствоведы, то стандарт культурологии был бы сегодня другой. Неслу­чайно «социология культуры», вполне институ­ционализированная дисциплина в российской науке, предлагает совершенно иной стандарт культурологии. Поэтому есть большой смысл задуматься о легитимности существующего стандарта культурологии и о необходимости хотя бы сопоставления его с более продви­нутыми западными аналогами.

Таким главным аналогом и являются cultural studies. Они именуются во множественном числе прежде всего для того, чтобы подчерк­нуть их принципиально интердисциплинарный, мультидисциплинарный (иногда говорят пост­дисциплинарный) характер, имея в виду, что они вбирают в себя методы и понятия самых разных гуманитарных наук - от философии до медиалогии, от социологии до литературной критики. Это не автономная, самодостаточная научная дисциплина с четко очерченной областью исследования и собственными мето­дами исследования (как, скажем, социология или психология), а центр пересечения, сгусток самых разных подходов, идей и методов, взаимодействующих и пересекающихся друг с другом, и лишь благодаря такому взаимо­пересечению дающих новые и необычные результаты. Например, применение методов и принципов политической экономии к области культуры представителями Франкфуртской школы позволил рассмотреть ее как область культурного производства и тем самым дать новое понимание культуры. Применение семиотических и лингвистических методов к культуре дает понимание ее сути как текста и процесса производства смысла. Применение политэкономических и семиотических методов к медиа коммуникациям позволяет раскрыть их как важнейший культурный институт, в рамках которого сегодня чеканятся основные культур­ные нормы и ценности, субъективности и идентичности.

Но как бы ни были размыты и расплывчаты междисциплинарные границы, они все же есть, т. е. cultural studies имеют свой ряд допущений, исходных принципов, методов и понятий, присущих только им. Какие же теории, идеи и методы повлияли на формирование cultural studies? Обычно первым в этом списке назы­вается марксизм, представленный как идеями самого Маркса, так и западного марксизма (Антонио Грамши, Франкфуртская школа, Луи Альтюссер и англо-американские марксисты). Кстати, основоположники cultural studies, бир­мингемская группа исследователей культуры, называют себя марксистами. Далее идут психоанализ, структурализм, русский форма­лизм, семиотика, культурализм, феминизм, постструктурализм и постмодернизм.

Принято считать, что основоположницей cultural studies является группа ученых из Бирмингемского университета (Великобри­тания), создавшая в 1964 г. Центр Современных Cultural Studies при этом университете. В группу входили Ричард Хоггарт, Стюарт Холл, Дик Хебдидж, Рэймонд Уильямс. Наиболее влиятельным из них сегодня является Стюарт Холл, предложивший (вместе с Д. Хебдиджем) наименование cultural studies. Несколько позже, в 1970-х годах, свой вариант cultural studies разработала чикагская группа исследователей культуры. Первоначально английский и американский варианты отличались достаточно существенно, как методологически, так и содержательно. К примеру, британские ученые подчеркивали большое значение марксизма для cultural studies, тогда как для американских исследователей он не имел особого значения. К концу 1980-х эти различия практически стерлись, и британская модель стала доми­нирующей, распространившись не только на Северную Америку, но и на другие регионы (Австралию и Новую Зеландию, Азию, Латинскую Америку и Европу).

Итак, что же представляют собой cultural studies содержательно, методологически и концептуально? Попытаемся ответить на этот вопрос двумя путями - путем представления основных предпосылок, допущений и идей, и путем раскрытия основных тем и проблем этой дисциплины. В отличие от российской культурологии, содержательно представляющей собой информативный курс «истории культу­ры» и существовавших в ХХ веке теорий культуры (большей частью потерявших актуальность), cultural studies исследуют феномены и институты преимущественно совре­менной культуры, т.е. культуры «постин­дустриального» или «информационного» общества. Здесь нет «истории культуры», поскольку нет «человеческой культуры», есть «человеческие культуры», но истории этих культур дело не cultural studies, а исторических наук. Нет здесь и специального «абстрактно-философского» раздела, с которого начинается любой учебник по культурологии, «что такое культура».

Одно из главных допущений, на которых базируются cultural studies, состоит в том, что общество и культура последних 40 лет, в особенности с конца 1980-х г.г., претерпевают радикальные изменения. Они настолько радикальны, что представляется практически несомненным, что это новый тип общества и новый этап его динамики (слово «развитие» здесь не поощряется, поскольку оно тема­тически связано с теориями и идеологией прогресса, сомнительного для cultural studies понятия). Осознание этого сдвига и новых форм культуры, порожденных им, составляет основную «заботу» и основное содержание cultural studies. Хорошим примером демонст­рации различия в оценке степени этих изме­нений является сравнение высказываний трех авторитетных постмодернистов, которых разделяет около 20 лет - Андреаса Хейссена и Дугласа Келлнера+Меенакши Гиги Дурхама. То, что они говорят в основном о постмо­дернизме, пусть нас пока не смущает, поскольку «постмодернизм» - это одна из важных и обязательных тем cultural studies. В 1984 году А. Хейссен писал: «То, что представляется на одном уровне как последний писк моды, рекламный трюк и бессодержательное зрелище, является частью постепенно проявляющейся культурной трансформации в Западных общест­вах, изменение в чувственности, для которого термин «пост-современный» фактически, по крайней мере на сегодняшний день, полностью соответствует. Природа и глубина этой транс­формации спорна, но это трансформация. Я не хочу быть неправильно понятым как утверж­дающий, что это глобальный парадигмальный сдвиг культурного, социального и экономи­ческого порядка; любое такое утверждение было бы преувеличением. Но в важном секторе нашей культуры происходит заметный сдвиг в чувственности, практиках и дискурсивных образованиях, который отличает пост-совре­менный набор допущений, опытов и пропозиций от допущений предшествующего периода» [1].

В 2006 году Д. Келлнер и М.Г. Дурхам во Введении к своей работе «Медиа и Cultural Studies» пишут: «Понятие постмодерна предполагает фундаментальный разрыв в культуре и истории. Оно означает, что в экономике, обществе, культуре, искусстве и нашей повседневной жизни произошли существенные изменения, которые требуют новых теорий, способов восприятия мира и форм дискурса и практики. Однако. постмодернизм крайне противоречив с его дискурсами и практиками «пост», привлекаю­щими одних и отталкивающими других. Чтобы придать смысл поразительному разнообразию использований семейства терминов внутри сферы постмодерна, мы бы предложили различие между модернити и постмодернити как эпохами или стадиями истории; модер­низмом и постмодернизмом как движениям внутри искусства; и современной и постсов­ременной теорией как противоположных способов теоретического дискурса и интел­лектуальных ориентаций в мире. В терминах нарратива нашего Введения постсовременный поворот в культуре и обществе соотносился бы с зарождающейся стадией глобального капи­тализма, характеризующегося новыми мульти­медиа, захватывающей компьютерной и инфор­мационной технологией, и пролиферацией новых форм политики, общества, культуры и повседневной жизни» [2]. Как мы видим, Хейссену в 1984 г. этот сдвиг еще не казался парадигмальным, он оценивает его достаточно осторожно. Мнение же Келлнера и Дурхама более категорично - это фундаментальный сдвиг, и сегодня оно является более распро­страненным на Западе.

Наименование этого нового типа общества остается дискуссионным вопросом, если хотите, вопросом субъективных предпочтений, веер определений очень широк - от «постинду­стриального» и «информационного» общества, постмодернизма, «высокой модернити» (Э. Гидденс)   (что  достаточно  хорошо известно постсоветскому читателю), до «сетевого», «цифрового» общества, «позднего капитализма» (Ф. Джеймисон), «дезорганизованного капи­тализма» (С. Лэш и Дж. Урри), «нового мирового беспорядка» и т.д. Но различие в наименовании эпохи это не принципиальный вопрос, гораздо важнее, как мы видим из высказывания Келлнера и Дурхама, что эти радикальные трансформации влекут за собой трансформации всех прежних культурных форм и институтов, а также порождают новые, неведомые до сих пор формы.

Одним из важнейших следствий этих изменений является изменение статуса и роли культуры в изменившемся обществе. Культура приобретает статус ведущего, определяющего социального института. Здесь следует пояснить, что в европейско-американской интеллек­туальной традиции, в отличие от российской, культура понималась не как синоним «общест­ва» (продукт человеческой деятельности), а как отдельный, достаточно узкий сегмент общества; к области культуры явно не относились экономика, политика, право, наука, большая часть социальных отношений; культура охватывала в основном сферу повседневных отношений, традиций и обычаев, отчасти пересекалась в с религией и искусством. Выдвижение на передний план современного общества культуры и культурных практик является следствием не изменения интеллек­туальной парадигмы, т.е. новых подходов, концепций и методов, а прежде всего изменения самой социальной структуры общества. В социальной структуре постиндустриального общества приоритет переходит от производства к потреблению. Важным становится не то, как продукт производится, а как он потребляется, способы потребления заслоняют собой и подчиняют себе способы производства. Воз­можно, экономический крах социализма является следствием того, что социалистическая экономика так и не сумела стать экономикой потребления, исчерпав ресурсы экономики производства. Поэтому современные западные общества называют еще «обществом потребления», и закономерности функциони­рования этого общества совсем иные, чем в «обществах производства» эпохи модернити.

Здесь опять-таки следует отметить, что в отличие от советско-марксистского понимания общества потребления как бездуховного, безнравственного и деградирующего, в cultural studies «общество потребления» рассматри­вается как идеологически нейтральный, конста-тативный термин, как обозначение нынешнего состояния западного общества, в котором акцент с производства перешел на потребление. «Потребление»   приобретает  более широкий культурный смысл, чем экономическое потреб­ление продукта: потреблением становится любая форма культурного усвоения продукта -чтение, слушание, созерцание (смотрение), использование (например, компьютера). «Консумеризм, - пишет Мика Нава, - есть нечто значительно большее, чем экономическая деятельность: он говорит также о мечте и утешении, коммуникации и конфронтации, образе и идентичности. Консумеризм это дискурс, через который осуществляется и оспаривается дисциплинарная власть» [3].

Теоретики cultural studies утверждают, что способ потребления в современном обществе становится основным способом производства, т. е. что культурная ценность (стоимость) про­дукта создается не в момент его производства, а в акте его потребления. Такой сдвиг стал возможен благодаря расширенному толкованию производства как культурного производства, как производства не столько материальных продуктов, сколько производства ценностей и норм, идей, идеалов, образов, привычек и стилей жизни. Но это опять-таки не столько «интеллектуальная», сколько «структурная» революция, изменения происходят вначале не в головах теоретиков, а в социальной структуре: культурное производство начинает поставлять на рынок такое количество продуктов, способы их потребления настолько разнообразны и настолько отличаются от способов материаль­ного потребления, что это приводит к струк­турному сдвигу в социуме. Хорошо известно, к примеру, что в современном обществе огромную роль играют медиакоммуникации. Рассмотренные с точки зрения культурного производства медиакоммуникации и технологии поставляют на культурный рынок огромную массу новой продукции - от кино-, видео­фильмов и телепрограмм до CD, MP плееров, компьютеров, мобильных телефонов, сущест­венно изменяющих и расширяющих способы культурного потребления. Человек оказывается в совершенно ином культурном окружении, ином  мире,  чем  мир  XIX-го   или первой половины XX-го веков. В этом смысле культура из партикулярного сегмента общества превращается сегодня в сферу, охватывающую собой все общество, включая экономику, политику, социальные отношения.

Другим важным допущением (или результа­том трансформации культуры) cultural studies является критика теорий массовой культуры и массового общества. Эта критика ведется с двух несколько разнящихся позиций. Представители первой считают, что теории массовой культуры, возможно, имели свой raison d'etre в предшест­вующем типе общества эпохи индустриализма, массового производства и доминирования экономических форм жизни. Но к сегодняш­нему дню общество радикально трансформи­ровалось, общество перестало быть «массо­вым», различие между массовой и элитарной культурой (и искусством) стерлось, самые элитарные продукты культурного производства и произведения искусства стали самыми массово потребляемыми продуктами, поэтому эти теории явно устарели и требуют ради­кального пересмотра. Представители второй позиции считают, что теории массовой культуры с самого начала и в принципе были «дефективны», даже как отражение общества эпохи индустриализма; что они представляют крайне однобокую и искаженную картину этого общества, основанную на ценностях и идеологии модернизма - противоречивого и путаного феномена. Так или иначе, концеп­туальный, аксиологический и идеологический аппарат теорий массовой культуры совершенно не подходит для исследования современного «постсовременного» общества.

 

Литература

  1. Huyssen, A. Mapping the Post-modern. // New German Critique, № 33, 1984. Р. 6.
  2. Durham, M.G., Kellner, D., eds. Media and Cultural Studies. Key Works. -Oxford, Blackwell Publishing, 2006. Р. XXXIV.
  3. Nava, M. Consumerism and its Contradictions. Cultural Studies, 1:2. P. 209-210.

Разделы знаний

Архитектура

Научные статьи по Архитектуре

Биология

Научные статьи по биологии 

Военное дело

Научные статьи по военному делу

Востоковедение

Научные статьи по востоковедению

География

Научные статьи по географии

Журналистика

Научные статьи по журналистике

Инженерное дело

Научные статьи по инженерному делу

Информатика

Научные статьи по информатике

История

Научные статьи по истории, историографии, источниковедению, международным отношениям и пр.

Культурология

Научные статьи по культурологии

Литература

Литература. Литературоведение. Анализ произведений русской, казахской и зарубежной литературы. В данном разделе вы можете найти анализ рассказов Мухтара Ауэзова, описание творческой деятельности Уильяма Шекспира, анализ взглядов исследователей детского фольклора.  

Математика

Научные статьи о математике

Медицина

Научные статьи о медицине Казахстана

Международные отношения

Научные статьи посвященные международным отношениям

Педагогика

Научные статьи по педагогике, воспитанию, образованию

Политика

Научные статьи посвященные политике

Политология

Научные статьи по дисциплине Политология опубликованные в Казахстанских научных журналах

Психология

В разделе "Психология" вы найдете публикации, статьи и доклады по научной и практической психологии, опубликованные в научных журналах и сборниках статей Казахстана. В своих работах авторы делают обзоры теорий различных психологических направлений и школ, описывают результаты исследований, приводят примеры методик и техник диагностики, а также дают свои рекомендации в различных вопросах психологии человека. Этот раздел подойдет для тех, кто интересуется последними исследованиями в области научной психологии. Здесь вы найдете материалы по психологии личности, психологии разивития, социальной и возрастной психологии и другим отраслям психологии.  

Религиоведение

Научные статьи по дисциплине Религиоведение опубликованные в Казахстанских научных журналах

Сельское хозяйство

Научные статьи по дисциплине Сельское хозяйство опубликованные в Казахстанских научных журналах

Социология

Научные статьи по дисциплине Социология опубликованные в Казахстанских научных журналах

Технические науки

Научные статьи по техническим наукам опубликованные в Казахстанских научных журналах

Физика

Научные статьи по дисциплине Физика опубликованные в Казахстанских научных журналах

Физическая культура

Научные статьи по дисциплине Физическая культура опубликованные в Казахстанских научных журналах

Филология

Научные статьи по дисциплине Филология опубликованные в Казахстанских научных журналах

Философия

Научные статьи по дисциплине Философия опубликованные в Казахстанских научных журналах

Химия

Научные статьи по дисциплине Химия опубликованные в Казахстанских научных журналах

Экология

Данный раздел посвящен экологии человека. Здесь вы найдете статьи и доклады об экологических проблемах в Казахстане, охране природы и защите окружающей среды, опубликованные в научных журналах и сборниках статей Казахстана. Авторы рассматривают такие вопросы экологии, как последствия испытаний на Чернобыльском и Семипалатинском полигонах, "зеленая экономика", экологическая безопасность продуктов питания, питьевая вода и природные ресурсы Казахстана. Раздел будет полезен тем, кто интересуется современным состоянием экологии Казахстана, а также последними разработками ученых в данном направлении науки.  

Экономика

Научные статьи по экономике, менеджменту, маркетингу, бухгалтерскому учету, аудиту, оценке недвижимости и пр.

Этнология

Научные статьи по Этнологии опубликованные в Казахстане

Юриспруденция

Раздел посвящен государству и праву, юридической науке, современным проблемам международного права, обзору действующих законов Республики Казахстан Здесь опубликованы статьи из научных журналов и сборников по следующим темам: международное право, государственное право, уголовное право, гражданское право, а также основные тенденции развития национальной правовой системы.