Аннотация
В статье описывается роль главных политических лидеров Турецкой Республики Реджепа Эрдогана и Абдуллы Гюля, делается краткий биографический экскурс, анализируется место политических деятелей в управлении страны, а также рассматривается активная внешняя политика Турции. Кроме того, делается акцент на то, что политика «мягкой силы» современной Турции может быть опасна для России. Кроме этого, опасность такого рода «мягкой власти» стоит и перед Украиной, в связи с ростом в последние годы крымскотатарского сепаратизма. Прежде всего, необходимо отметить, что Турция, играя такой силой, может весьма далеко зайти по отношению к исламизации страны. Приводя факты, подтверждающие это событие, можно заключить, что этот процесс идет весьма активно и уже давно покинул мирное русло. Делается умозаключение, что политика «мягкой силы», с весьма спорной безопасностью, в любой момент может перейти в политическую и военную силу.
Характеризуя роль двух главных политических лидеров Турции нашего времени, нельзя не остановиться на условиях их прихода к рычагам политического управления в стране. Абдулла Гюль, представитель Партии права и развития, стал премьер-министром лишь для того, чтоб отменить поправку, которая закрывала Реджепу Эрдогану доступ к высшим постам в стране. Поэтому Эрдоган не мог баллотироваться от своей партии самостоятельно. Пришедший на пост в начале ноября 2002 года Гюль первым делом отменил эту поправку и уже 14 марта 2003 года премьером стал Эрдоган – реальный лидер партии и ее делегат в управление страной. Гюль довольствовался постом первого вице-премьера и министра иностранных дел. Они составили своего рода властный тандем, который и определяет политический курс турецкого государства вплоть до настоящего времени. С марта 2003 года внешнеполитический курс Турции подвергся резкой переориентации на европейские международные организации, на членство в ЕС. Вместе с тем, Гюль заявил, что ни в коем случае не планирует отказываться от традиционных направлений внешней политики – на Ближнем Востоке и в тюркских странах и территориях Центральной Азии и Закавказья. Многие организации, аналитики и политические деятели называли его исламистом [1].
Когда премьер-министр Эрдоган объявил, что Гюль будет участвовать в президентской гонке 2007 года. Это вызвало бурный протест радикально настроенной республиканской общественности, что и привело в итоге к широкомасштабным протестным выступлениям. Главным требованием выступавших было сохранение кемалистского идеала институционального атеизма даже в условиях преобладания ислама в религиозной жизни общества. Гюль снял свою кандидатуру, но вскоре был избран уже парламентом. Так верхушка турецкого общества успокоилась, что обозначило переход к современному этапу существования политической доктрины «мягкой власти».
Главным адептом этой доктрины является Реджеп Тайип Эрдоган, он родился в 1954 году. Рассмотрение биографии этого великого политического деятеля заслуживает отдельного монографического исследования, поэтому мы остановимся здесь лишь на ключевых моментах, оказавших, как нам кажется, наиболее серьезное влияние на становление мировоззрения Эрдогана. Выходец из грузинской семьи, он получал первое образование в школе имамов в Касимпаше, пригороде Стамбула. В университетской полупрофессиональной футбольной команде он сошелся с большой антикоммунистической группой, Турецким Народным Студенческим Союзом. Позже он возглавил одно из подразделений Бей-оглу, молодежного крыла радикальной исламистской организации. Будучи сторонником мятежа 1980 года, он был надолго лишен права политической деятельности на высшем уровне, что, однако, не помешало ему быть мэром Стамбула в 1994-1996 годах. В 1998 году он был арестован из-за того, что его партия подверглась подозрениям в попытке поставить под сомнение светский строй в Турции. На свободу он вышел спустя год, и тут же начал стремительное политическое восхождение.
В 2002 году он основал новую политическую партию – Партию справедливости и развития [2]. Эта партия выигрывает выборы и путем описанной выше рокировки Эрдоган получает пост премьер-министра. Какую же внешнюю политику он проводил и проводит на этом посту?
Важно понять, что главная роль все равно отводится сотрудничеству с ЕС и НАТО. Эта традиция идет еще со времен «холодной войны», когда Турция во многих вопросах была адептом внешнеполитических решений США. Важным свидетельством того, что в условиях такой внешнеполитической ориентации, турки могут пожертвовать даже интересами своих единоверцев, является широкомасштабное участие турецких войск в операции в Афганистане, где Турции была отведена ключевая роль в логистике и стратегической подготовке военного вторжения [3].
Однако нельзя назвать такое следование за США безоглядным: Турция никогда не забывала о Геополитике, как о непреложном условии полноценного и безопасного для самих себя проведения в жизнь политики мягкой власти. Турция стремится наладить нормальные отношения со всеми своими соседями (включая Сирию и Иран), считая, что только в безопасном и невраждебном окружении можно строить активную внешнеполитическую линию. С другой стороны, контакты с такими странами, которые занимают важное место в «оси зла», играют важную роль фактора давления на европейских и заокеанских партнеров. Многие западные обозреватели даже беспокоятся о том, что Турция в перспективе может отказаться от столь трудных для достижения идей полноценной евроинтеграции.
Есть у современной внешней политики Турции и своя научная доктрина. Ее автором является Ахмет Давутоглу (р. 1959) – бывший внешнеполитический советник премьер-министра и президента, ныне – министр иностранных дел Турции, политолог и глобалист мирового масштаба. Его главная мысль, главная цель, которая, по его мнению, должна стоять перед политикой Турции в настоящее время – планомерное наращивание турецкого влияния на Ближнем Востоке. Чтобы глубже оценить его позицию по данному вопросу, необходимо рассмотреть его книгу, его главное академическое исследование “Strategic Depth”, увидевшее свет в 2001 году.
По мнению аналитиков, глубоко ошибочно называть доктрину Давутоглу нео-османизмом. Этот термин может быть применен лишь в какой-то степени к внешнеполитическим акциям первых лет правления Тургута Озала, а воззрения Давутоглу несколько более многофакторны. Давутоглу – первый ученый новейшего времени, кто возводил в своих работах Турцию в ранг не региональной силы, а великой, центральной державы. Турецкое влияние, в том числе и посредством инструментария «мягкой власти» должно распространяться с учетом того, что эта страна является ближневосточной, балканской, кавказской, центральноазиатской, каспийской, средиземноморской и черноморской державой. Давутоглу принципиально отвергает взгляд на Турцию как на инструмент посредничества, мост между миром Запада и миром ислама, считая, что такая дефиниция неизбежно будет принижать собственную турецкую роль во внешней политике региона и мира [4].
В отношениях с ближайшими соседями Давутоглу является последовательным сторонником доктрины “zero problems program”. Он, кроме того считает, что эффективная внешняя политика совершенно невозможна без внутреннего спокойствия. Следует подчеркнуть, что своими целями Даватоглу объявлял нормализацию отношений с Сирией, Ираком, Ираном, Арменией, Грецией, т.е. с теми, кто раньше был, мягко говоря, не первым гостем в турецком МИДе. Давутоглу является ведущим кабинетным стратегом современной Турции, дает подробные дипломатические инструкции официальным лицам. Однако необходимо рассмотреть, какие из его идей и как проводятся на практике, уделив особое внимание опыту применения правительством Эрдогана «мягкой силы».
Как считают современные политологи, столь активной внешней политикой Турция Эрдогана обязана, прежде всего, трем основным факторам: бурному экономическому росту Турции в последние годы (ВВП этой страны достиг одного триллиона долларов, доходы на душу населения выросли втрое), фундаментальным сдвигам в политическом ландшафте страны, где уже почти десять лет доминирует Партия справедливости и развития, и серьезному переосмыслению внешнеполитических приоритетов [5].
Наиболее важным положением теоретических исканий Даватоглу, которое находит полное понимание у Эрдогана, является стремление, в погоне за евроинтеграцией, постепенно покидать внешнеполитическую орбиту США. Это вовсе не означает, что Турция должна стать противником влияния Запада в регионе, однако политику при Эрдогане постигла серьезная диверсификация. В рамках этой диверсификации нельзя не заметить тех шагов, которые в рамках политики «мягкой власти» перечеркивают представление о Турции, как о марионетке Запада.
Речь идет, во-первых, о политике Турции по отношению к Абхазии и Южной Осетии. Турция, сославшись на Конвенцию Монтрё, отказалась пустить военные корабли западных держав в Чёрное море, и, хотя и не признала новые государства, но и не осудила публично их создание.
Именно в контекст рассматриваемой нами «мягкой силы» может быть вписана турецкая концепция «Кавказская платформа стабильности и сотрудничества», в рамках которой Турция принимала на себя излюбленную роль арбитра, роль «игрока над схваткой». Из этой концепции исходит и стремление Эрдогана достичь примирения с Арменией. В этом направлении его правительство, которое поначалу подвергалось многочисленным обвинениям в исламизме, предприняло уже ряд значительных шагов, невозможных ранее. 21 февраля 2008 года Абдулла Гюль поздравил с избранием своего новоиспеченного визави Сержа Саргсяна и выразил надежду на то, что с новым лидером отношения будут построены в духе конструктивного взаимовыгодного диалога. Два президента виделись в Швейцарии и даже подписали протоколы о нормализации дипломатических отношений, которые, впрочем, не были ратифицированы парламентами ни первой, ни второй страны [6].
А конституционный суд Армении впоследствии даже признал их не соответствующими армянской конституции. Тем не менее, именно на кавказском направлении достигнут весьма ощутимый прогресс именно с точки зрения «мягкой силы» авторитета и культурного господства. Турция смогла продемонстрировать консервативно настроенным европейцам, что «новые османы» никоим образом не похожи на «старых», а для Эрдогана главным приоритетом остается не жесткая, а именно «мягкая сила».
Однако направление этой силы многими ставится под сомнение. Так, крупный российский политолог и геополитик Александр Дугин уверен, что «пантуранистский», «пантюркистский» проект есть очередная замаскированная авантюра ЦРУ. Суть ее – ослабить влияние России в Передней Центральной Азии и на Ближнем Востоке. Высказывается серьезная обеспокоенность и относительно других направлений мягкой исламизации – культурного воздействия на мусульман прилежащих государств, в том числе России.
Здесь, помимо учения Даватоглу, Эрдоган вооружен в идеологическом плане еще более продуманным теоретическим базисом – теориями межкультурного диалога Фетхуллаха Гюлена. Весьма интересное мнение высказывается руководителем Национального конгресса Курдистана в России Джемалом Денизом. Он считает, что «средствами и проводниками «мягкой исламизации» служат турецкие школы, курсы турецкого языка, исламские университеты» [7].
Однако проводя данное исследование, мы не считаем, что стоит связывать доктрину современного пантюркизма Эрдогана с внешнеполитическими интересами США. Напротив, суть современной мягкой силы – и это один из главных выводов настоящего исследования – ее суверенность, ее приверженность интересам самой Турции, а не какой-либо силы вне ее. Это, вне всякого сомнения, следует считать достижением Реджепа Тайипа Эрдогана.
Однако никому не стоит заблуждаться насчет «мягкости» этой силы. Эрдоган понимает, что, чем свободнее будет его политика от американского влияния, тем выгоднее будет каждая его внешнеполитическая акция для будущего самой Турции. Проще говоря, ему гораздо выгоднее и гораздо интереснее, распространять влияние в своих интересах, а не в американских. И вот уже ареал этого влияния должен настораживать того, кто не хочет встретить в лице «мягкой» Турции серьезного внешнего врага. В данном разделе исследования мы применим сравнительно-политологический метод, и покажем на примере разных регионов мира, насколько велики различия между декларируемыми и реальными внешнеполитическими планами и методами Турции. Так, осторожным и едва ли не угодным всему сущему выглядит турецкая программа, изложенная в выступлении президента Турции в Институте международных стратегических исследований в Стамбуле [8].
Президент Турции заявил, что внешнеполитические приоритеты остаются неизменными, основываясь на принципе Ататюрка – «Мир в стране, мир за рубежом». В соответствии с этим, Турция «продолжает проводить многовекторную, ответственную и этичную внешнюю политику». Фактически одновременно с этим, Эрдоган заявил, не стесняясь в выражениях, что бывший президент мусульманской Боснии Алия Изетбегович (1925-2003) оставил ему и Турции «Боснию в наследство» [9], вызвав тем самым бурю негодования даже среди населения самой Боснии, не говоря уже о международных организациях.
Можно списать это на политиканство и демагогию, однако, Эрдогану прекрасно известно, насколько слабая Босния была и будет зависима от своих покровителей, будь то Турция или США. Гюль в том же заявлении отметил с удовольствием, что его страна совершает решительные шаги в направлении транспарентности и уважения права национальностей на развитие национальной культуры. В то же время о том, насколько принцип уважения к религиозному суверенитету соблюдается на практике, может свидетельствовать хотя бы та политика, которую Турция предпринимает по отношению к мусульманам Болгарии и Крыма. Сегодня якобы независимый главный муфтият мусульман Болгарии превращен в неформальный центр влияния на всех мусульман этой страны (даже этнических болгар-помаков и цыган), всецело контролируемый Турцией. Протурецкие исламисты Болгарии и не пытаются скрывать этот факт. Глава Высокого совета муфтий Болгарии открыто ссылается в СМИ на времена турецкого халифата, когда кандидатуры религиозных руководителей должны были получить одобрение Стамбула. Под диктовку Анкары муфтият пытается вовлечь государство в конфликт с мусульманами, провоцируя как одну, так и другую сторону [10].
Итак, религиозные инструменты сейчас используются совершенно открыто и в качестве инструмента «мягкой силы», хотя прямо заявляется едва ли не об обратном. Нам кажется, что вряд ли воспитанные в традициях секулярности турецкие лидеры грезят о возрождении Халифата под Зеленым Знаменем над Стамбулом. По факту, об этом и говорил Даватоглу, предрекая, что «строительным материалом для воздушных замков «турецкой мечты» послужит турецкое и мусульманское население Балкан, Черноморского региона и Кавказа (крымские татары, гагаузы, аджарцы, турки-месхетинцы)».
В целом, этот аспект применения «мягкой силы» отправляет нас к временам Озала, когда Турция стремилась брать под крыло униженных и оскорбленных под маркой помощи братьям по вере – а потом добиваться через это собственных внешнеполитических целей. Итак, рассуждая о риторике т.н. «мягкой силы», все же не следует забывать, насколько опасным может быть ее разрушительный потенциал.
Здесь следует сказать несколько слов о том, чем политика «мягкой силы» современной Турции может быть опасна для России. Прежде всего, необходимо отметить, что Турция, играя такой силой, может весьма далеко зайти по отношению к исламизации страны в последние годы. Этот процесс идет весьма активно и уже давно покинул мирное русло. Фактов, подтверждающих это – масса. Это и создание тюремных джамаатов – общин русских мусульман за колючей проволокой. Существование таких общин подтверждено и со стороны «официального», мирного мусульманства, и со стороны экстремистов [11]. Это и показное, выходящее за любые рамки празднование праздника Курбан-Байрам в русских городах.
Недавно Казань была потрясена очередным автопробегом членов террористической организации «Хизб-ут-Тахрир аль-Ислами» («Партии освобождения ислама»), в котором приняло участие около 20 автомобилей, выстроившихся в колонну. На каждую машину был прикреплен флаг террористической организации. Демонстративная уличная акция была связана с освобождением из мест заключения «брата» – кого-то из исламистов, задержанных по подозрению в причастности к экстремистским группировкам [12].
Это при том, что президент Татарстана Минниханов постоянно утверждает, что в его регионе «скорее сосулька на вас упадет, чем ваххабит нападет». Эти факты свидетельствуют сразу о двух грозных тенденциях: во-первых, исламское общественное движение в России становится все более обширным и популярным, а во-вторых – оно все чаще приобретает радикальные, агрессивные формы. На этом и могут сыграть турецкие эмиссары. Если отпадение Татарстана представляется маловероятным и, хотя и малоприятным, но все же отнюдь не фатальным сценарием, то их активность на Северном Кавказе с его традиционной турбулентностью и напряженностью ситуации может многим стоить дорого. Именно поэтому никого не должна обманывать патока речей Гюля, внимание следует обратить на практику, а она – не может не настораживать. Кроме этого, опасность такого рода «мягкой власти» стоит и перед Украиной, в связи с ростом в последние годы крымскотатарского сепаратизма.
Вторым комплексом проблем, связанных с весьма спорной безопасностью политики «мягкой силы», является то, что она в любой момент может перейти в политическую и военную силу. Более того, заявления о возможности такого сценария развития событий были неоднократно озвучены, в том числе и самими организаторами турецкой внешней политики.
Процитируем Реджепа Эрдогана: «Мягкая сила, не подкрепленная силой устрашающей, останется только лишь пустым словом». Само собой, что Эрдоган любит поиграть словом, любит эпатаж; чего стоит лишь его публичное признание о том, что он стремится в ШОС, а ЕС ему уже вроде бы и не нужен. ««ЕС хочет забыть о нас, но стесняется об этом сказать. Вместо того, чтобы морочить нам голову, нужно было бы открыто это признать. Вместо того, чтобы заниматься своими делами, мы тратим время на бесполезные переговоры с ЕС. Когда дела идут так плохо, я, как премьер-министр 75-миллионной страны, должен искать другие пути. Вот почему я недавно сказал г-ну Путину:
«Возьмите нас в Шанхайскую пятёрку, если вы согласитесь это сделать, мы попрощаемся с ЕС. Шанхайская пятёрка лучше и гораздо сильнее, чем ЕС».
В этом высказывании редкая концентрация позы, лжи и лицемерия – во-первых, Эрдоган прекрасно понимает, насколько деятельность в ЕС полезнее, нежели деятельность в рамках ШОС.
Во-вторых, политическая элита, от которой не может полностью эмансипироваться ни один современный политик, ни за что не даст ему просто так перечеркнуть мечту поколений турок – членство в Европейском союзе.
В-третьих, переговоры о вступлении в международные организации никогда не начинаются с истерических заявлений, они могут быть начаты в тиши кабинетов, если только это не сотрясание воздуха, с наивным расчетом на то, что западные «партнеры», решающие вопрос о том, быть ли Турции в ЕС или не быть, испугаются столь резкой переориентации малоазиатской державы на Россию. Это представляется маловероятным, равно как и сама возможность такого рода переориентации.
Приводя факты, подтверждающие это событие, можно заключить, что этот процесс идет весьма активно и уже давно покинул мирное русло. Делается умозаключение, что политика «мягкой силы», с весьма спорной безопасностью, в любой момент может перейти в политическую и военную силу.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ:
- Turkey must have secular leader // BBC News, 4.2007.
- Erdoğan becomes Prime Minister of Turkey // Voice of America. 23 March
- Kanbolat, H. Turkish opening for NATO: Ambassador Hüseyin Diriöz // Today’s Zaman, 6.2010.
- Grigoriadis, N. “The Davutoğlu Doctrine and Turkish Foreign Policy” // Hellenic Foundation for European and Foreign Policy (ELIAMEP). (April 2010). P.8
- Маркедонов С.И. Мягкая сила новых османов // Армения сегодня, 07.11.
- Turkey says Armenian top court’s ruling on protocols not acceptable // Today’s Zaman (Istanbul). January 20, 2010.
- http://topwar.ru/24260-turciya-k-chemu-privedet-myagkaya-sila.html.
- http://www.iimes.ru.
- http://muslem.ru/реджеп-тайип-эрдоган-босния-и-боснийц/.
- http://www.yerkramas.org/2013/02/08/neoosmanskoe-menyu/.
- http://www.kavkazcenter.net/russ/content/2012/11/07/94191.shtml
- http://www.regnum.ru/news/fd-volga/tatarstan