В данной статье рассматривается проблема необходимости применения математических и экономических методов изучения истории в разрезе рассмотрения анализа исторических событий и их интерпретации. Осознание, глубокое понимание и построение истории через объективное, а не механическое изучение заставляет по-новому взглянуть на суть произошедших событий. Сегодня математическими и экономическими методами истории разработаны не только колоссальный пласт эмпирических данных, но и большой объем практических методик изучения истории. Необходимость применения этих методов обуславливается отставанием Казахстанской исторической школы и недостаточного развития интерпретации прошедших событий.
Развитие экономической науки не могло происходить без тесного взаимодействия и опоры на исторический опыт. Ранние экономисты появились уже в Древней Греции, так Аристотель в работе «Политика» задается вопросами о производственных процессах человека. Далее Ксенофонт в трактате «Экономика» подробно описывает экономику Афин. Экономическая наука получила свое второе дыхание в эпоху просвещения с появлением таких экономистов как Ричард Кантильон, Адам Смит и Томас Роберт Мальтус[1]. Их объединяло стремление понять каким образом происходили хозяйственные взаимоотношения и по каким законам они регулировались. Первым экономистом еще в средневековье, основывавшим свои работы на базе пограничья математических и социальных наукбыл арабский мыслитель Ибн-Хальдун. В историческом труде «Мукаддима» (введение в историю) он анализировал причины подъема и упадка стран, и народов[2]. Далее уже в конце XIX в. начале XX в. происходит математизация в изучении истории. Французские экономисты в лице Пьера Эмиль Левассёра и Альбе´раАфтальо´на в конце XIX в. уже разрабатывали зачатки математических методов, которые можно было применить к историческим процессам и исследованиям. Одним из ярких и ранних представителей квантитативной истории был Эрнест КамильЛабрусс, французский историк уже в конце 40-х он становится почетным профессором университета Сорбонны, и до 1965 года возглавлял Институт экономической и социальной истории. Он первый, кто смог «перевезти» научный математический язык исследований Франсуа Симиана. Симиан посвятил свой экономический талант изучению доходов служащих отразив это в своем труде:«Зарплата, социальная эволюция и деньги.
Опыт экспериментальной теории заработной платы». Параллельно он продолжал везти полемику с философами спиритуалистами отрицавшими саму возможность социальной науки как науки. Это побудило его доказывать, что экспериментальный метод приложим к социальным наукам. На фронте экономической теории он противопоставил свое учение абстрактной математике, ратуя за экономику, открытую истории и социологии. В споре с историками Симиан занимался оправданием квантитативных методов при изучении прошлого. Симиан боролся против того, что он называл «объяснением через удачный пример», которое подталкивает большинство историков постулировать, никогда не доказывая, репрезентативность казуса, который они изучили. Статистические методы позволяют производить настоящие эксперименты, высчитывать частоты, коэффициенты совпадения, благодаря которым исследователь способен устанавливать отношения универсальных форм, уверял автор. Без Эрнеста Лабрусса, выполнившего трудное усилие «перевода», труды Симиана не сыграли бы своей роли в изучении истории. В дальнейшем развивая мысли СимианаЛабрусс находит доводы и пытается связать исторические события с циклическими фазами в экономике и важностью развития изучения массовых документов для раскрытия сути исторических событий. В целом французская школа и далее выдавала таланты на изучение, осмысление истории в экономических, математических и статистических направлениях[3].
Одним из основных вопросов на который пытается дать ответ экономическая наука и философия истории, происхождение богатства одних наций, и чрезвычайной бедности других. На этот вопрос наиболее полный ответ постарались дать американские экономисты Дуглас Норт, Роберт Фогель, ДаронАджемоглу и Джэймс Робинсон. В своих работах эти ученые продемонстрировали один общий принцип построения успешного общества, опровергнув предыдущие попытки привязать богатство и бедность наций к расовым, культурным, религиозным и географическим аспектам их жизни. Самым важным открытием этих ученых стало применение институциональных исследований в историческом разрезе. Данный метод позволил кардинальным образом пересмотреть, а затем объяснить происхождение богатства наций. С 1960 г. Дуглас Норт был соредактором журнала «Экономической истории», где он активно популяризировал клиометрию[4].
Норт отмечает в истории 2 экономические революции: первая связана с оформлением права собственности на землю; вторая — с появлением авторского права. В 1993 Дуглас Норт совместно с Робертом Фогелем удостоились нобелевской премии с формулировкой «за возрождение исследований в области экономической истории, благодаря приложению к ним экономической теории и количественных методов, позволяющих объяснять экономические и институциональные изменения». Таким образом Дуглас Норт не только создал теорию на основе попыток объяснения и трактовки исторических источников, но и создал далее собрал воедино целостную систему подтверждения и проверки исторических данных об экономическом росте и упадке наций. ДаронДжаремоглу продолжатель институциональных исследований в историческом разрезе на данный момент являющийся самым цитируемым ученым экономистом в мире, написал работы о причинах богатства одних наций и упадке других[5]. Значительно расширив спектр изучаемых стран и континентов ДаронДжаремоглу постарался опровергнуть не толерантные, а иногда расистские теории иных ученых и философов о несостоятельности отдельных наций только по причине их расовой и религиозной принадлежности. Таким образом мы получаем теоретически и эмпирически обоснованные исследования в сфере экономической истории дающие ответ на вопрос о происхождении богатства.
Дарон Джаремоглу сравнил историческое развитие Северной и Южной Америки, Японии и Китая, Английской империи и Испанской, Советского союза и Республики Корея, Конго, Индонезии и Австралии, Римской империи и Венецианской республики. На примере исследований экономик данных стран развивавшихся совершенно в разных идеологических, экономических, технологических, и исторических периодах, он смог показать стройность своей теории. Институциональный подход на базе которого производят свои исследования экономической истории Дуглас Норт и ДаронАджемоглузаключается в понятиях «институции» - нормы, правила, обычаи в обществе, и «институты» - закрепление норм и обычаев в виде законов, организаций, учреждений. Смысл институционального подхода состоит в том, чтобы не ограничиваться анализом экономических категорий и процессов в чистом виде, а включить в анализ институты, учитывать внеэкономические факторы. Они прекрасно раскрыли сам смысл и влияние институциональных изменений в обществе, подтвердив свои теории большим спектром статистических данных и подтверждений в виде исторических документов. На примере колонизации Северной и Южной Америки, они показали, что сами институции и институты установленные метрополиями Английской и Испанских империй продолжают влиять на экономическое развитие этих континентов. Два типа институтов которые рассматривают и выделяют Дуглас НортДаронДжаремоглу и Джеймс Робинсон является теория об инклюзивных и экстрактивных обществах[6].
Центральным для модели Аджемоглу и Робинсона является сопоставление экстрактивных и инклюзивных институтов. Экстрактивные экономические институты позволяют узкой группе граждан управлять экономикой государства для собственной выгоды. Они препятствуют другим группам граждан извлекать для себя выгоду из участия в экономических отношениях. Экстрактивные институты допускают или устанавливают отчуждение собственности либо доходов в пользу узких групп. Экстрактивные экономические институты поддерживаются экстрактивными политическими институтами, которые охраняют контроль привилегированных групп над экономикой. В противоположность им инклюзивные экономические институты позволяют участие если не всех, то большого числа граждан в экономических отношениях с возможностью получения прибыли. Неприкосновенность собственности гарантируется, отчуждение собственности либо доходов не допускается. Инклюзивные экономические институты поддерживаются инклюзивными политическими институтами, которые препятствуют узким группам граждан регулировать экономику государства в свою пользу.
Авторы приходят к заключению, что экономический рост и расцвет государств возможен условиях и экстрактивных, и инклюзивных институтов, однако, динамика роста отличается. Хотя экономический рост возможен в условиях экстрактивных институтов, он недолговечен и не ведет к существенному росту благосостояния большинства населения. С другой стороны, государства с инклюзивными институтами способны к стабильному росту, из которого извлекает выгоду большинство населения, что обуславливает рост уровня жизни, благосостояния и сокращение бедности. Кроме того, государства с инклюзивными институтами сравнительно легче и успешнее преодолевают внутренние и внешние кризисы. Экстрактивные институты усугубляют кризисы.Экстрактивные институты в долгосрочной перспективе препятствуют экономическому развитию и росту в силу нескольких факторов. Во-первых, невозможность получить выгоду и возможность отчуждения результатов труда создают отрицательные стимулы для большинства граждан к достижению экономического успеха. Во-вторых, узкие группы, контролирующие экономику препятствуют экономическому развитию, потому что новые технологии могут подорвать сектора экономики, дающим им прибыль, и создать другие группы, которые могут направить экономические ресурсы на подрыв власти прежних элит[7].
Попытки провести модернизацию узкими элитами неэффективны, поскольку такие усилия носят догоняющий характер и испытывают недостаток в ресурсах. Примером таких процессов может служить сопротивление индустриализации со стороны земельной аристократии. Появление индустрий не выгодно феодальной аристократии, так как может снизить доходы от сельского хозяйства и создать класс промышленников, которые могут захватить контроль над политическими институтами. В условиях инклюзивных институтов земельная аристократия может стремиться предотвратить индустриализацию, но в силу инклюзивности политических институтов не в состоянии навязать всем свои интересы. Попытки сдержать индустриализацию рассмотрены на примере индустриализации в Австро-Венгрии и Великобритании. Австро-венгерские императоры ограничивали строительство фабрик, импорт оборудования и строительство железных дорог. К 1870 году Великобритания имела густую сеть железных дорог, в то время как железнодорожное строительство в Австро-Венгрии оставалось минимальным[8].
Переход от экстрактивных институтов к инклюзивным и наоборот возможен и многократно происходил в истории. Возможность преобразования экстрактивных институтов в инклюзивные зависит от множества сопутствующих факторов. а) степень экстрактивности институтов.
Чем больше возможностей и средств в распоряжении правящих групп в подавлении любой оппозиции вплоть до тирании, тем сложнее развитие в сторону инклюзивных институтов. б) существование институтов, которые хотя бы номинально могли бы представлять противовес правящим элитам. В Европе Нового времени такими институтами были парламенты. в) критическим является образование широкой социальной коалиции, которая представляет максимальное разнообразие существующих групп. Такая коалиция гарантирует, что любая узкая группа в пределах коалиции не будет в состоянии установить экстрактивные институты, так как такие действия будут остановлены другими участниками коалиции. С другой стороны, попытки установить более справедливое распределение благ, заменой старой элиты на новую, неэффективны[9].
В большинстве случаев такие попытки в конечном счете приводят к появлению новой олигархии, которая сохраняет экстрактивные институты и использует их для собственной выгоды. Аджемоглу и Робинсон отмечают, что причины, по которым в одних случаях широкие социальные коалиции формируются, а в других нет, остаются мало изученными. Переход от экстрактивных к инклюзивным институтам можно видеть на примере Англии XVII в. после «славной революции», США после войны за независимость, Франции после «Великой французской революции», создания Римской республики, при «реставрации Мэйдзи» в Японии и во времена правления Генерала Пак Чонхи в Республике Корея. Так и обратные примеры перехода к экстрактивным институтам от инклюзивных на примере перехода из республики в Римскую Империю, времен упадка Венеции, Китай времен Империи Цин и «Эпохи террора» времен Французской революции. Таким образом можно сделать очевидный вывод о том, что несмотря ни на какие этнические, климатические, религиозные, географические условия развитие экономик и технологий происходит в зависимости только от политических условий созданных для ведения того или иного типа хозяйствования. Так же необходимо уделить внимание таким факторам развития институтов как: транзакционные издержки, права собственности и контрактные агентские отношения.
Представленные примеры и логика интерпретации истории в институциональном ключе дают возможность понять причины катастрофического отставания большей части мира от развитых стран. Самое важное резюме произведенных исследований возможно представить лишь в виде закреплении экстрактивных институтов не в формальных отношениях между элитами и народом, а в закреплении институций в сознании людей.
Сознание людей, которое поменялось под воздействием экстрактивных институтов или еще хуже подверглось децентрализации не несет в себе возможности экономического роста и технологического потенциала. Необходимы как указывалось выше условия для соответствующего перехода в развитие инклюзивных институтов. Примером экстрактивного развития является Боливия историческое продолжение испанской колониальной империи. Задолго до появления испанских колонизаторов здесь были установлены полуфеодальные отношения, которые носили имя «мита» во времена империи Инков. Суть института мита заключалось впринудительном труде в сельских общинах империи Инков, а позже в испанских колонияхАмерики, при которой выделение людей на общественные работы производилось с помощью жеребьёвки. Из нескольких индейцев жребием выбирался один, который должен был отрабатывать миту в течение определённого времени.
Испанские завоеватели Латинской Америки использовали миту для эксплуатации индейцев в своих колониях. Так, на основе миты, индейцев отправляли на принудительные работы продолжительностью до 300 дней в году. За свой каторжный труд индеец получал лишь 14—18 песо в год, причём из его «жалованья» колониальная администрация удерживала ещё до его выплаты 8 песо налога и 3 песо за рабочую одежду. Соответственно, даже самый прилежный индеец за целый год рабского труда практически не получал ничего. Более того, часто его «повинности» даже превышали годовой заработок, и для оплаты «долга» им приходилось трудиться сверх положенного срока, то есть фактически индеец был вынужден работать непрерывно. В результате подобной эксплуатации, индейское население стало стремительно вымирать. В начале XIX века мита была отменена. В результате подобного институционального взаимодействия на общественном уровне население Боливии на протяжении многих веков было не мотивировано к интенсивному труду, а принуждалось к фактически рабскому положению в начале инками а затем испанскими колонизаторами. Институты закрепившиеся в общественном сознании и социальном взаимодействии стали тормозом экономического развития Боливии. На данный момент, эта страна является беднейшей и наименее экономически развитой страной в Южной Америке. Исторический опыт Казахстана, еще предстоит подвергнуть подробному анализу. С момента обретения независимости в 1991 г., экономическое развитие РК являет собой модель экстрактивного роста. Основными драйверами увеличения экономических показателей является рост объемов добычи сырья и цен на них. Экстрактивные экономические институты выстроенные в стране породили экстрактивные политические институты.
Что не удивительно, учитывая историческое наследие советского союза. Сталинская политика коллективизации и далее индустриализации, которые шли параллельно с жестокими репрессиями полностью уничтожило традиционные институты общества и породило стремительный экономический рост на всей территории бывшего советского союза. Экономические и общественные издержки которые понесла страна несоизмеримо большие в сравнении с результатами которых добился Сталин своей экономической политикой. Но уничтожение в прямом физическом смысле интеллигенции, байства как класса, и традиционного хозяйства путем создания на территории республики гигантов производства которые по сути были частями лагерных активов позволило создать абсолютно новые хозяйственные и политические отношения на территории страны. Немотивированное сотнями лет крепостного гнета и феодальных отношений крестьянство и шаруашылык, интеллигенция и байствопривыкшее к своему ведущему положению были основным препятствием для быстрого экономического роста страны. Препятствия на своем пути И.В. Сталин устранял со свирепой жестокостью.
Но своих целей он добился, организовав крупнейший миграционный поток после Столыпина и тем самым обеспечил рост хозяйственных показателей. Выстроенная система была экстрактивная, как и любая экстрактивная система она имела свой потолок в росте, который был достигнут в 1970-е, затем десятилетие стагнации 1980-х и эта система развалилась. Основным источником роста был перенос хозяйственных отношений из села в города с развивающейся промышленностью. Казахстанская экономика по своей сути является прямой наследницей экономики Казахской ССР. Рыночные изменения, которые произошли в 1990-е годы, быстро откатились назад в 2000-е. Уровень огосударствления экономики стабильно был на уровне выше 50%. Как показывает исторический опыт других стран, таких как Республика Корея, Ботсвана, Испания, Англия, Франция, Япония, необходимыми условиями перехода экономики на инклюзивную интенсивную модель роста является параллельная смена экстрактивных экономических и политических институтов.
Прогресс в развитии данных институтов который происходит не сразу, а эволюционным путем, необходимо поддерживать заданным вектором развития конкуренцией элит и возможностью влияния на них со стороны общественности. Учитывая прямую хозяйственную и политическую связь Казахской и ССР Казахстана неудивительным является полное соответствие общественной идентичности двух обществ. Соответственно надлежит широкая общественная и социологическая работа по переосмыслению советского наследия и перехода к инклюзивным институциям. Общественность Казахстана, которая по своей сути до конца не сложилась и является рефлексией и естественным эволюционным продолжением советской общественности. Понимание естественной эволюции общества и социума является одним из краеугольных камней современной науки. Для смены сырьевой экономической модели, которая доминирует необходимо понимание высшей ценности личности и общества, следовательно защиты интересов и собственности личности. Только критическая концентрация творческих и интеллектуальных личностей и их свобода дают возможность для технологического, экономического рывка.
Тем самым анализ экономики общества требует междисциплинарных исследований для наиболее широкого и глубокого понимания сущности хозяйственных отношений, и различий которые они несут в себе. Приемы культурологии, психологии и социологии помогают понять истинное значение принятых решений в экономическом взаимодействии. Но полностью обобщают и раскрывают потенциал собранных данных может позволить лишь симбиоз экономико-математических и исторических приемов. Таким образом считаем необходимым более широкое освещение и изучение истории не только с политической, общественной и нравственных точек зрения, но и с привлечением обширного инструментария экономических наук с применением междисциплинарных методов по новейшим стандартам обучения, исследования.
- Ядгаров Я. С. История экономических учений. М.: Инфра-М,
- Розов Н.С. Закон Ибн Халдуна. К чему может привести рост коррупции и силового принуждения в России // Политический класс. 2006,
- Н.В. Трубникова К.Э. ЛАБРУСС КАК ОСНОВОПОЛОЖНИК ФРАНЦУЗСКОЙ КВАНТИТАТИВНОЙ ИСТОРИИ. Томск,
- https://washington.edu/research/showcase/1960a.html
- ДаронАджемоглу, Джеймс Робинсон, Почему государства терпят неудачи: истоки могущества, процветания и бедности, с. 38.
- Там же, с.
- Там же, с.
- Там же, с.
- Там же, с.