Интеллигенцию в Китае составляют люди, получившие высшее, среднее специальное и просто среднее образование, работающие в сфере науки, экономики, культуры, просвещения и медицины. Этому критерию относят работников партийного и государственного аппарата, правовых и военных организаций и т. д.
На протяжении многих веков, отобранные на основе экзаменов образованные люди, назначались на чиновничьи должности и выполняли управленческие функции по обеспечению безопасности существующего строя и сохранения культурного наследия страны. Наиболее почитаемыми элементами культурного наследия являлись философские концепции, этические нормы и социально-политические установки конфуцианства. Это связано с тем, что китайская интеллигенция исторически была этноцентричной, их философия в ее китаецентризме, воплощенные во взглядах на Срединное государство как центр мира и на роль Поднебесной по отношению ко всем остальным народам мира, «варварам».
Интеллигенция объединяла традиции кастовости, которые до XX в. не затрагивали общественно- политические и национальные движения. Эта традиция на протяжении веков оставалась не только книжной, неразрывно связанной с этническими и социально-политическими доктринами конфуцианства. Каждое поколение китайских интеллигентов осознавали себя в качестве избранной касты хранителей и продолжателей духовного наследия великих мыслителей древности.
Китайская интеллигенция отличается сознанием ответственности перед обществом и государством. Эта позиция выражена сунским конфуцианцами, которые трактовали о важности идеи «заботится» о мире раньше, чем мир начнет «заботиться» сам о себе. Для традиции Китая были характерны воспевание «справедливого чиновника» и осуждение нерадивости, должностных злоупотреблений.
Положение образованных людей как источник пополнения управленческого аппарата и исполнителей воли государственной власти имеют важное значение для последствия жизни китайского общества и страны. Так, на протяжении многих веков в Китае существовали две прямо противоположные традиции: с одной стороны, уважения грамотности, знаний, литературы и искусства, почитания великих мыслителей и «справедливых чиновников». С другой стороны, презрения, ненависти к необразованным из чиновничества. Она закреплена в народных поговорках и притчах, в которых пронизаны лукавые насмешки над малограмотными. Философские суждения Хань Фейцзы (ок. 288—233 гг. до н. э.) не лишены чувства юмора: «В царстве мудрого правителя нет книг грамотных ученых», деятельность представителей науки и искусства вредно, необходимо «пресечь их действия, уничтожить их сборища, рассеять их сообщества» и т. д. [1].
Социально-политический и социально-экономический кризис в Китае в начале XX в. привело к изменениям в общественном положении в среде интеллигенции. Просвещенная часть интеллигенции, разуверившие конфуцианским канонам, обратили внимание к философским, политическим и экономическим учениям стран Запада. Представители интеллигенции—инженеры, ученые, юристы, врачи — воспринимали западную культуру естественным путем: они учились в странах Европы, некоторые там работали, не имея профессии в Китае. Представители китайской «традиционной» интеллигенции скептически относились к западным идеям и теориям. Для них это означало признание интеллектуальной и моральной гегемонии какой-то иностранной интеллигенции, которое может привести к разрыву с вековой традицией китайцев, провозглашавшей превосходства своей культурной традиций над другими народами
В конце XIX начала XX вв. главной целью всех социальные классов и слоев китайского общества стала борьбой за освобождение Родины от иностранных захватчиков. В среде интеллигенции сложились силы, выступившие в авангарде решительной борьбы за создание независимого и процветающего нового государства. Однако со второй половины XIX в. отношение к «западной» (Европейской) науке стало спорным вопросом в идеологической борьбе, развернувшейся между сторонниками нового и старого.
До образования Китайской Народной Республики в развитии интеллигенции выделялись эпохи критики и действия, символизировавшие появление на общественно-политической жизни и культурном поприще принципиально разных типов интеллигентов. Рубежом этих двух крупных эпох явилось «Движение 4 мая» 1919 г.
Китайская интеллигенция постепенно превращалась в политически деятельный слой населения. Некоторые представители не просто выступили с позиций отдельных социальных классов, формируя их классовое сознание и политическую организацию. Они стали включаться в общественно-политические движения, направленные на борьбу за перестройку существующего строя. В стране происходило образование политических партий. Интеллигенция объединяется в творческие и профессиональные организации.
Демократичность среди китайской интеллигенции сочеталась с обилием идейно-политических течений. Это было связано с низким уровнем жизни подавляющей массы населения, полицейский деспотизм богатых, неразвитость социально-классовых антагонизмов, политическая девственность общества обусловили многоликость идейных течений и политических группировок интеллигенции.
Среди указанных течений, Российский ученый-синолог В. Г. Гельбрас, выделяет несколько групп: реакционеров, равнодушных, «культурников», либералов, мелкобуржуазных демократов, революционных демократов, часть которых в 20—50-е годы ХХ в. встала на позиции марксизма [2].
Реакционеры, стоявшие на крайне националистических позициях Чан Кайши и иностранного капитала, выступали против народной революций. Ядром общественно-политических движений и ее главных сил были революционные демократы, мелкобуржуазные демократы, а также часть либералов. Равнодушные и «культурники», т. е. сторонники общественного прогресса без политической борьбы, ограничившие себя узким кругом профессиональных интересов, озабоченные вопросами улучшения дел в отдельных отраслях экономики, культуры, искусства, не примыкали к политической оппозиции партии гоминьдан (guomindang). После ее победы и образования КНР многие перешли на службу в государственные учреждения.
В целом китайская интеллигенция положительно встретило образование КНР. Изменения в политической жизни страны привели к сдвигам в обществе и в структуре научных работников. Эти перемены происходили между интеллигенцией и политической властью, с одной стороны, между интеллигенцией и народом — с другой.
В составе китайской интеллигенции к моменту создания КНР оказались представленными:
- традиционная шэньшиская (shenshi) интеллигенция, получившая классическую каноническую подготовку;
- буржуазная интеллигенция, представлявшая интересы нарождавшегося китайского капитализма и получившая западное образование в миссионерских школах и колледжах в Китае или за границей, в Европе, США и Японии;
- мелкобуржуазная интеллигенция, ознакомившаяся частично с западными мелкобуржуазными радикальными идеями — анархизмом, лассальянством, Лассальянство – это особая форма оппортунизма среди рабочего движения, которая проводило политику отказа от классовой борьбы, придерживаясь мальтузианских взглядов, пропагандировало «железный закон заработной платы», согласно которому всякая борьба рабочих за повышение заработной платы бессмысленна;
- революционная интеллигенция, сформировавшаяся в ходе народно-освободительного движения в 1925—1949 гг., состояло из числа рабочих и крестьян, составивших костяк кадров среднего и низшего звена в КПК, НОАК и административных органах освобожденных районов. Среди руководящих кадров в КПК имелась прослойка выходцев из мелкобуржуазной, буржуазной и шэньшиской интеллигенции, присоединившихся к освободительным движениям на ее демократическом этапе.
В 1956 г. в состав государственной власти вошли инженерно-технические работники и китайские ученые. В составе этих кадровых работников имеются представители эмигрантских общин, возвратившиеся в КНР из США, Юго-Восточной Азии и других зарубежных стран. В большинстве своем эмигрантские группы относятся к буржуазной интеллигенции.
В силу целого ряда факторов политика китайского руководства КНР в отношении гуманитарной, творческой и научно-технической интеллигенции была различна. Эти две группы ― гуманитарная, творческая ― как будет показано ниже, подвергнутся к суровым репрессиям, тогда как третья ― научно- техническая ― в определенной мере избегнет их, хотя политический курс сказывался и на ее деятельности. По этой причине судьбы гуманитарной и научно-технической интеллигенции рассматриваются нами отдельно, в самостоятельных разделах, поскольку формирование китайской научно-технической интеллигенции началось лишь после образования КНР.
Разнородность интеллигенции как общественного слоя определялась не одинаково со стороны различных ее представителей. Многие интеллектуалы неодинаково относились к участию и развертыванию политических движении в стране. К революционным идеям политических партии, представители китайской интеллигенции относились различно, одни с колебаниями, другие с сомнениями, третье - разочарованиями, отходя от борьбы и возвращаясь к ней, искали свой путь к коренным изменениям в жизни общества. Некоторые решили оставить литературную или научную работу, чтобы стать профессиональным революционером, другие посвятили революции свое творчество. Среди представителей интеллигенции и противников революции были ярые защитники бывшего гоминьдановского руководства, а также занимавшие нейтральную позицию, в сторонке ожидавшие исхода революционных бурь.
Руководство КПК направляло на творческую активность ту части интеллигенции, которая сотрудничала с новой властью. Они также пробуждали к активности колеблющихся, сомневающихся, занимающих выжидательную позицию. В отношении немногочисленной, отрицательно настроенных деятелей коммунисты решили вести твердую и решительную борьбу, как с классовыми врагами.
Руководство страны первого поколения активно проводили работу по созданию отрядов новой, молодой интеллигенции. Управленческий аппарат КПК, государственные органы, командные кадры НОАК в освобожденных районах комплектовались за счет выходцев из интеллигенции, недоучившихся студентов и учащихся. Представители китайской интеллигенции, принадлежавшие к различным течениям и выражавшие широкий спектр настроений в своей среде, участвовали в формировании представительных органов власти. Все это были не просто, от их решения в значительной степени зависело развитие главных направлений государственного строительства, прогресс народного образования, культуры, науки и техники, здравоохранения.
Сотрудничество со специалистами, доставшимся новому государству от старого общества, предполагала одновременно и необходимость их последовательного и целеустремленного перевоспитания. Для этого им нужно было с уважением относиться к интеллигенции, воспитывать в ней самой доверия к массам и стремление завоевать их поддержку, а у масс — воспитывать к ней ответное уважение.
1949—1957 гг. были вехой развития отношений между интеллигенцией, обществом и государством. КПК вовлекала интеллигенцию в работу по проведению аграрной реформы, демократических преобразований в городах. Она включилась в формирование органов власти и аппарата управления, восстановление и развитие народного хозяйства, социальные преобразования. В стране менялось и общественное положение интеллигенции. Ликвидирована безработица среди большинства интеллигентов, которые получили право на труд и устройства на службу в государственных, общественных и «народных» учреждениях и организациях. Эта деятельность интеллигенции в политической, экономической и культурной областях жизни общества была велика.
В 50-х годах лидер китайских коммунистов Мао Цзэдун подчеркивал, что Китаю без интеллигенции, обладающей высоким образованием, не обойтись. В 1956 г. на совещании по работе с интеллигенцией, созванном ЦК КПК, лидер КПК выдвинул идею сделать «Китай первым в мире государством по уровню культуры, науки, техники и промышленности. Для построения «могучего Китая» и достижения этой цели, им нужно было дать возможность «расцвести всем цветам» и «соперничество между учеными», иметь большое число интеллигентов с высшим образованием и еще больше — со средним образованием, покончить с духом подозрительности и недоверия к деятелям науки и культуры, которых партийные работники считали их «реакционными буржуазными элементами» [3].
Однако яркие цветы цвели недолго. Представители китайской интеллигенции стали открыто выражать свои мысли и высказывать критические замечания в отношении недостатков, ошибок планов и программ тех или иных ведомств и министерств, злоупотреблений властью отдельных руководителей. открыто стали сомневаться в мудрости некоторых указаний самого идеолога КПК, пустили в ход теорию об «ароматных цветах» и «ядовитых травах». В итоге среди интеллигентов началась «прополка», многие зачислялись в разряд «ядовитых трав» и подвергались репрессиям или «перевоспитанию». В марте 1957 г. Председатель КПК посоветовал послать интеллигентов на опыт Яньаня в деревню, где они «сосредоточат свои знания». Он предлагал 70% интеллигенции не менее 10 лет трудиться в деревнях, на фабриках и заводах.
С другой стороны, китайский лидер первого поколения говорил: «Китай — культурно неразвитая страна. Для такой большой страны, как наша, 5 млн. интеллигенции слишком мало. Без интеллигенции дело у нас на лад не пойдет, поэтому нам необходимо как следует сплотить ее вокруг себя» [4].
Однако, «левацкие ошибки в политическом отношении, допущенные с начала 1957 года, привели в 1958 году к «большому скачку» в экономике, что причинило огромный урон производству и жизни народа [5].
В 1957 г. выступления интеллигенции продемонстрировали раскол в ее рядах в зависимости от занимаемых социально-классовых позиций. Либеральная интеллигенция, возглавляемая Чжан Боцзюньом и Ло Лунцзи – заместителями председателя Демократической лиги Китая [6], требовали развития Китая по капиталистическому пути и устранения КПК от руководства обществом и государством [7].
Мелкобуржуазная интеллигенция, осознавшая социально-классовые интересы буржуазии, протестовала против введения свободного рынка и мелкого предпринимательства. Лидер КПК Мао Цзэдун и его сторонники выдвинули лозунг «проверки интеллигенции», проведения ее «идеологического перевоспитания».
От интеллигенции требовали перемены идеологических позиций, публичных покаяний в идеологических грехах, заблуждениях, ошибках.
«Культурники» настаивали на улучшение дел в управлении экономикой и организации народного хозяйства, в постановке просвещения, здравоохранения, культуры и искусства [10].
С критикой КПК и правительства выступили представители революционно-демократической интеллигенции. Среди них получили известность такие общественные деятели и литераторы. Все они были также квалифицированы как «правые». От имени КПК было объявлено об «антипартийной группе Дин Лин — Чэнь Цися», представлявшей «мозговой центр правых в области литературы и искусства» [11].
1958—1959 гг. были временем организованной и политической травли, интеллигенции и квалифицированных специалистов. Это был период оживления деятельности наиболее националистической части «традиционной» интеллигенции, уверенной в строительства «социализма с китайской спецификой».
На второй сессии VIII Всекитайского съезда ЦК КПК в мае 1958 г. было принято решение о «резком увеличений темпов экономического роста» страны путем «большого скачка». Председатель КПК Мао Цзэдун вывел «всеобщий закон», суть которого состояло: «Только неспециалисты могут руководить специалистами». Пропагандируя «всеобщий закон» торжества невежества над знаниями, выступая на Верховном государственном совещании в сентябре 1958 г. коммунистический лидер Китая подчеркивал, что «выполняя его указания научно-технические круги тоже добились больших успехов. Учащиеся возглавили преподавателей, лекторы и ассистенты возглавили профессоров, научные работники возглавили директоров институтов. Университетские профессора — люди более отсталые, чем студенты, они составляют курсы лекций, учебные пособия, учебные программы даже хуже, студентов» [12].
Система образования, сложившейся в 1949—1966 гг., была хорошей, «линия Лю Шаоци» наделала не так уж много вреда, а действия «четверки» нанесли системе образования более значительный урон. Обвинение Дэн Сяопину, привело к его отставке в апреле 1976 г., когда он сал мешать проведению «революции в области образования».
Под лозунгом сближения с практикой всех их заставляли заниматься бесцельным и бессмысленным физическим трудом, который разлагал, чем перевоспитывал. Исследовательская работа в вузах была сведена на нет. Чтение иностранной научно-технической литературы считалось преступлением.
В 1966— 1976 гг. был периодом политического подавления интеллигенции, массовых репрессий, стагнации культурной жизни страны. Гонения на интеллигенцию развернулись, не сразу после краха «большого скачка», а несколько лет спустя — в 1960—1965 гг. Эта было нужна для восстановления национальной экономики. Для активизации интеллигенции в эти годы была даже реабилитирована часть «правых элементов», осужденных в 1957 г. из числа представителей либеральной и мелкобуржуазной интеллигенции.
В 1966 году развернулась «великая культурная революция», длившаяся более десяти лет. Это было неслыханное бедствие, многие старые кадры стали объектом гонения и нападок, в их числе и Лю Шаоци. Если Мао Цзэдун был первым лицом, облеченным государственной властью, то вторым был Лю Шаоци, главнокомандующим вооруженными силами Китая был Мао, а Лю Шаоци был его заместителем главнокомандующего.
Критическое отношение Председателя КПК к просвещению и образованию выявилось и в период подготовки «великой пролетарской культурной революции». Эта политическая кампания по типу «военного коммунизма», преследовала утвердить господство «идей» Мао Цзэдуна как теорию быстрого создания богатого и сильного китайского государства. Хорошая и красивая «идея» началась с закрытия школ и институтов, с погрома учителей, профессоров, писателей и всех людей умственного труда, с уничтожением произведений литературы и искусства, не отвечавших «идеям» «великого кормчего» [13].
«Великая пролетарская культурной революции» дала волю «проведения чистке классовых рядов» с тем, чтобы «ликвидировать тлетворное влияние заговорщиков разных мастей». Началась расправа с лучшими представителями китайской интеллигенции, карательные походы против национальной и мировой культуры. Все они стали элементами политических кампаний 60-х годов ХХ века. Председатель КПК Мао Цзэдун, его жена Цзян Цин и его соратники, впоследствии именовались как «банда четырех» установили контроль над культурой, искусством, писателями, композиторами [14].
В свое время создатели китайской государственности пытались и трудились привлекая к их работе самых образованных китайцев. Они призывали: давайте соберем воедино самых мудрых и талантливых людей со всей страны. Однако, с приходом пролетарской революции обстановка резко изменилась. Вузы и школы Китая обвинялись в том, что они оторваны от жизни народа, в связи с чем должны быть закрыты.
Структура доморощенных «институтов» и «университетов» резко изменилась. Срок обучения в них составлял всего пять-шесть месяцев, их выпускники возвращались туда, откуда они прибыли: рабочий — обратно к станку, крестьянин — на поле.
В школах и вузах насаждалось враждебное отношение к преподавателям как «носителям буржуазной заразы». Ученик или студент, не сумевший сдать экзамен, прославлялся как борец за правду, «идущий против капиталистических течений». Главным критерием для оценки знаний студентов было политическое поведение - участие в митингах и зазубривание лозунгов, цитат Мао Цзэдуна, а также пение «революционных песен». На созванном осенью 1977 г. Всекитайском совещании по вопросам подготовки учителей средних и начальных школ подверглись осуждению распространенные еще недавно взгляды:
«Больше знаний — больше реакционности», «Если учитель повышает свой уровень, то он становится ревизионистом». [15].
Политический курс, определяющий жизнь социальных групп в Китае, зависит от характера взаимоотношений государства с другими социальными классами и слоями общества. После смерти китайского лидера - Мао Цзэдуна и ареста «банды четырех» постепенно пересмотрены установки времен «большого скачка» и «великой пролетарской культурной революции». Этот сложный и противоречивый процесс сказывались на положении китайской интеллигенции. Издевательствам и репрессий подверглась китайская интеллигенция, на них натравливали от школьников кончая солдатами. «Интеллигент» в Китае был синонимом реакции и контрреволюции.
Коренное изменение отношения к интеллигенции стало возможным после 3 пленума ЦК КПК 11 созыва в декабре 1978 г. Первые 17 лет существования «культурная революция» была охарактеризована как период диктатуры «черной линии», господства «ревизионизма», буржуазной идеологии в просвещении, науке и культуре. Карательные действия против интеллигенции оправдывались и объяснялись тем, что она реакционная и выступает против социализма. Теперь такие оценки объявляются ошибочными и вредными, «большая часть интеллигенции поддерживает социалистический строй».
В XI съезда КПК «банда четырех» всячески осуждалась от неправильности в поведений до деспотизм в отношении деятелей науки, культуры и искусства. В них указывалось, что «банда четырех» серьезно «подрывала дело», социалистического образования и т.д. На этом же съезде были обсуждены вопросы, касающиеся вопросов науки и культуры. Выступавшие рассказывали о преступлениях «банды четырех» в системе народного образования Китая, что привело к срыву подготовки специалистов в вузах, парализована деятельность писателей, художников, композиторов, свергнута научно-исследовательская работа и т.д.
Важной чертой окончания «великой пролетарской культурной революции» было сокращение времени, отводимого ранее на политграмоту, отказ от внедрения «идей» Мао Цзэдуна во все учебные предметы — от арифметики до объявленного Мао Цзэдуном теории «всеобщего закона». Учителей стали убеждать, что они могут не бояться преследований за постановку на первое место знаний, а не «классовой борьбы». Новое руководство КНР предприняло значительные усилия для восстановления нормальной учебы в высшей школе.
На XI съезде КПК (август 1977 г.) выдвинута задача использовать знания и опыт интеллигенции в строительстве социализма, обеспечить условия для ее плодотворной работы. Китайские партийцы выдвинули тезис: «Воспитание и перевоспитание имеют своим исходным пунктом бережное отношение к интеллигенции и направлены на еще лучшее выявление ее активности. Отдавая должное роли интеллигенции — именно в этом и заключается акцентируемый момент правильной политики в отношении интеллигенции, разработанной для нашей партии председателем Мао Цзэдуном» [16].
В 1977—1979гг. Китай взял курс на развитие высшей школы прежнего образца. Были восстановлены нормальные работа в институтах и университетах; преподаватели в них вновь начинают играть ту же роль, что и до «великой пролетарской культурной революции». Вопрос об уровне преподавания вызывал определенное беспокойство нового руководства страны, которые подчеркивали, что научные исследования в вузах будут всяческий поощряться; отвлечение студентов и преподавателей на работы, не имеющие отношения к науке идет вразрез с требованиями модернизации, поэтому оно будет пресекаться.
Высшая школа нуждалась и в учебниках, и в научном оборудовании, а также в пересмотре их учебных программ, были и другие трудности. Проводились совещания по вопросам организации развития научных исследований, собеседований с учеными, публикации в прессе о важности и значении науки — все эти и им подобные шаги направлены на активизацию творчества ученых. Новое руководство КНР второго поколения стремились успокоить ученых, убедить их в том, что с прошлым покончено, вина за эти преступления лежит на «банде четырех». Профессора, научные работники в Китае стали героями ХХ века.
Не только ученые умы переживали радостные дни после десятилетнего мрака. С надеждой на лучшее стали жить писатели и художники, композиторы и артисты. Большинство из них «великая пролетарская культурная революция» загнала в подполье, лишила возможности заниматься творческим трудом. Не все из них дожили до светлых дней. Одни погибли в красногвардейских лагерях, другие покончили жизнь самоубийством, не выдержав унизительных гонений и пыток. Уцелевшие проклинали злополучную «банды четырех» и славили Мао Цзэдуна, хотя в душе они понимали, что именно ему обязаны своими страданиями и мучениями. До 2000 г. страх у части китайцев еще полностью не исчез окончательно, он заставляет многих работников культуры действовать и говорить с оглядкой, произносить нужные слова, делать лояльные заявления в духе официальной пропаганды. К этому у китайских интеллигентов приучил опыт прошлых лет. И все же они сознают, что после смерти китайского революционного лидера Мао и ареста его сподвижников — «группы четырех» — в судьбах интеллигенции КНР наступил перелом. Китайская интеллигенция положительно оценивало перелом, но среди приверженцев китайских революционеров, партийных руководителей, глубоко и прочно усвоивших установки Мао Цзэдуна, такое развитие событий оценивается как «сдача пролетарских позиций», «отступление назад», «отход от идей Мао Цзэдуна».
Официальная реабилитация интеллигенции, объявление ее «составной частью рабочего класса» одобрялось не всеми. Среди партийных руководителей характеристика интеллигенции как лучшей, ценной части рабочего класса воспринимались как умаление роли последнего, как неправомерное возвышение интеллигенции над рабочими. В ряде мест страны, несмотря на призывы сверху, сохранялись враждебное отношения к работникам умственного труда, им не давали возможности трудиться по специальности, не доверяли самостоятельной работы.
Руководители отказывались выполнять указания ЦК КПК, связанные с новым курсом в отношении интеллигенции, продолжали с критических позиций оценивать ее роль и не соглашались признать ее «частью рабочего класса» (в соответствии с нынешними установками ЦК КПК). Для них интеллигенты — это или, попутчики, или сила, чуждая рабочему классу.
Деятели от политики особо не интересовались, как на практике ведет себя тот или иной ученый и специалист, их по-прежнему занимал вопрос о его социально классовом происхождении, на оснований чего они и выносили свое суждение о его политическом лице с вытекающими отсюда последствиями. По убеждению этих деятелей, на интеллигенцию полагаться нельзя и доверяться ей опасно. Они саботируют призывы о широком привлечении специалистов к работе, о создании условий для развития их творческой активности. Просьбы ученых об обеспечении их научной литературой, материалами, о сокращении ненужной общественной работы, отрывающей их от научной деятельности.
О вреде, чинимых над учеными говорилось на различных совещаниях, созванных Государственным комитетом по делам науки и Академией наук КНР. Участники совещания жаловались на отрицательное отношение к интеллигенции, требовали покончить с ошибочной оценкой ее роли. На совещаниях подчеркивали, что интеллигенция только тогда сможет внести свой вклад в дело осуществления «четырех модернизаций», когда к ней будут относиться с уважением, когда ее будут поддерживать, обеспечивая условия научной деятельности.
Китайская интеллигенция получала меньше жалований, чем рабочие с таким же стажем, также были лишены возможности пользоваться социальным страхованием, не получали премий. Ученые и работали и жили в плохих условиях, на них не распространялись принцип распределения по труду, принцип материального стимулирования.
Сохранение и засилье левацких настроений в партийно-государственном аппарате как в центре, так и на местах являются серьезной помехой на пути практического осуществления нового курса по отношению к интеллигенции. В течение многих лет Мао Цзэдун и «теоретики», разъяснявшие его взгляды, посеяли в их сознании идеи о реакционности знания, о преимуществах невежества перед умом и знаниями, о вреде просвещения. Для многих ганьбу новый подход к интеллигенции равносилен отказу от завоеваний «великой пролетарской культурной революции», которая выдвинула их на руководящую работу. В их головах не укладывался, что политика, которую они с рвением проводили вчера и которую считали единственно правильной, революционной, пролетарской, оказывалась ошибочной и вредной.
В работе с интеллигенцией было допущены ошибки, нарушены объективные законы развития общества. Они подчеркивали, что пренебрежительное, подозрительное отношение к знаниям не свойственно рабочему классу, а отражает психологию и узкий кругозор мелких производителей.
Идеологи от марксизма писали, что подавляющее большинство китайских интеллигентов «принадлежат к рабочему классу» и вместе с ним являются могильщиками буржуазного строя. К ним автор относит четыре основные группы:
- Интеллигенты, которые участвовали в различных революционных бунтах и выступлениях, а также в народно-освободительной борьбе, против японской захватчиков, 350 летнего рабства маньчжурских захватчиков. В ходе участия в боях и сопротивлениях они сумели получить образование, писать и читать, а после образования КНР работали в различных должностях в органах государственной власти и управления.
- Специалисты, которые работали на службе у буржуазии, но после образования КНР были приглашены на работу в государственных аппаратах,
- Свободные профессий, которые после народно-освободительной борьбы «влились в ряды рабочего класса». К этому числу примкнули и те, которые жили относительно богато, но не являлись капиталистами.
- Незначительная часть интеллигенции старого Китая, которую на основании их экономического положения действительно следует считать буржуазией, но после социалистических преобразований их классовое положение изменилось. Жизненный уровень у них было выше, чем у рабочих, но, как и рабочие, они трудились на государственных предприятиях и получают зарплату. Эта часть интеллигенции также «стали членами рабочего класса» и отдают свои знания строительству социализма.
Вопрос об отношении к интеллигенции, о ее роли в осуществлении всеобщей модернизации страны, является сложной политической проблемой современного Китая. Особенно дает себя знать влияние нигилистических установок КПК, искоренение которых происходит в процессе острой борьбы с приверженцами установок времен «великой пролетарской культурной революции», с носителями левацких взглядов. Изменение в подходе к науке и культуре и их представителей не ограничивается лишь переменами в социальном статусе интеллигенции. Ученые, как и деятели искусства, ставят вопрос о предоставлении им надежных условий для нормальной деятельности, что связано с вопросом о демократизации общественно-политической жизни в целом. Актуальность подобных требований определяется еще и тем, что китайское руководство стремится широко использовать интеллигенцию для решения задач «четырех модернизаций».
Китайская политика существенно затормозила экономическое и научно-техническое развитие КНР. Новое китайское руководство, будучи не в состоянии самостоятельно преодолеть научно- техническое отставание страны, рассчитывает— вопреки лозунгам «опоры на собственные силы» — более широко воспользоваться достижениями других стран в данной области. При этом большие надежды возлагаются на зарубежных китайцев — относительно дешевый, а иногда и даровой канал использования научно-технического, интеллектуального потенциала других стран и получения научно-технической информации, в особенности в тех сферах науки и техники, которые связаны с развитием военной промышленности.
Представителей зарубежной научно-технической интеллигенции из числа хуацяо ныне активно приглашают в Китай. Их приезду придают важное политическое значение. Их принимали Мао Цзэдун и Чжоу Эньлай, а в последнее время и другие высшие руководители Китая — Е Цзяньин, Дэн Сяопин, Ху Яобан. Разработаны дополнительные меры по созданию более благоприятных условий для приема зарубежной китайской элиты, «иностранцев китайского происхождения» в КНР. Работа по приглашению в Китай эмигрантов проводится под лозунгами «оказания помощи родине», подчеркивая национальное и историческое родство всех китайцев, независимо от того, где они проживают. Обосновывая свои «права» на сбор этой новой научно-технической «дани», китайское руководство делает ставку на древние кровные связи, подчеркивает общность жителей Китая и всех «иностранцев, в которых течет китайская кровь», указывая их долг помогать «Великой родине».
С 1978 г. американские специалисты по приглашению китайской стороны выезжают в КНР и проводят научную и преподавательскую работу. Большинство их — специалисты по атомной физике, физике высоких энергий, точной механике, космической и авиационной технике, радиоэлектронике и другим областям науки, достижения которых используются в военной сфере. Характерно, что ныне ученых из числа зарубежных китайцев не призывают переселиться в Китай, а приглашают их в долгосрочные многомесячные «путешествия по стране». Все это время эмигранты консультируют в научно-исследовательских институтах, конструкторских бюро и в промышленных организациях, а затем возвращаются в страны пребывания за новым научно-техническим багажом. Накопив информацию, они снова едут в Пекин, и история повторяется.
- Борох Л.Н. Общественная мысль Китая и социализм (начала ХХ века). - М., 1984. - С.
- Гельбрас В.Г. Социально-политическая структура КНР 50-60-е годы. – М., - С.131-
- Mao Jiedung sixiangсян wansui (Да здравствует идеи Мао Цзэдуна). - Dongjing.1974.
- Мао Цзэдун. Избранные произведения. - Т.5. - Пекин,1977. - С. 512, 569, С.
- Дэн Сяопин. Основные вопросы современного Китая. - М., 1988. - С.218.
- Делюсин Л. Борьба с правыми элементами бржуазии в Китае. - М., 1961. - С.26-27,
- Кюзаджан Л.С. Идеологические кампании в КНР (1949-1966). - М., - С. 82—86, 90
- Мао Цзэдун. Избранные произведения. - Пекин, 1977. - Т.V. - С.
- Мао Цзэдун. Избранные произведения. - Т.V. - Пекин, 1977. - С. 384,
- Кюзаджа Л.С. Идеологические кампании в КНР (1949-1966). - М., 1970. - С. 124—126, 132—134.
- Марков С.Д. Маоизм и интеллигенция. Проблемы и события (1956-1973 гг.). - М., 1975. - С. 85—86.
- Mao Jiedong. Sixiang wansui). – Dongjing,1974. - С. 210,230.
- Zhongguo Zhunyang weiyuan hui. Guanyu wuchan zezi wenhua da geminde jueding (Постановление Центрального Комитета Коммунистической партии Китая о великой пролетарской культурной революции). - Beijing, 1966.
- Han-Eluosi fenlei cihui shouce (Краткий китайско-русский лексический словарь). - Beijing, 1979. - С. 23-35.
- Zhongguo gongchandang zhunyang weiyuanhui. Guanyu wuchan zeji wenhua dagemingde wenjian (1966-1967 nian). (Документы ЦК КПК о великой культурной революции 1066-1967). - Beijing, 1969.
- XI Всекитайский съезд Коммунистической партии Китая (Документ). - Пекин, 1977. -С.104; 107.