Нетипичный конфликт между США и СССР, бывшими союзниками в течение 1941-1945 годов, холодная война является историей противостояния двух непримиримых идеологий: либерализма и коммунизма. Анализируя процесс вступления в холодную войну, глубокую логику корейского и кубинского кризисов или же гонку ядерных вооружений, Катрин Дюранден последовательно рассматривает военные стратегии, этапы американо-советского диалога – между шантажом и точечными соглашениями – и то, как народонаселение переживало данный конфликт.
1. Холодная война – взгляд из низов: роль Национальной службы защиты гражданского населения
Говорят, опасение основано на разумном страхе, предполагающем своего рода осторожность. Действительно ли население ощущало этот страх? Трудно дать точный ответ, а работа над опросами населения все еще ведется [1]. «Взгляд направлен к низам, низам как объекту и как субъекту, с желанием исследовать социальную плотность холодной войны. Но этот третий подход чрезвычайно малохарактерен для современных историографических исследований.» Рассуждения о третьем подходе подтверждают два первых этапа работ, посвященных холодной войне, а именно социальные и политологические исследо- вания, не опирающиеся на локальный сбор данных на месте… Однако, исследование «снизу» «становит- ся инструментом для понимания того, как государственная политика анализирует общество, т.е. того, каковы возможные последствия принятых ею решений в контексте вероятного катаклизма» [2].
Во Франции Министерство внутренних дел, желая установить контроль над общественными эмоция- ми, предоставило Национальной службе защиты гражданского населения (Service national de la protection civile – SNPC) защищать население в случае вооруженного конфликта. Вне этой защиты речь шла об установлении противовеса Движению за мир, в которое инвестировала Коммунистическая партия и которое множило призывы. К тому же это Движение участвовало во Всемирном конгрессе сторонников мира, прошедшем в Париже в 1949 году, результатом которого явилось создание Всемирного совета мира. 19 марта 1950 года этот совет поддержал Стокгольмское воззвание «О запрете применения ядер- ного оружия»: «Мы требуем безусловного запрещения атомного оружия как оружия устрашения и массового уничтожения людей.» Среди многих, подписавшихся под воззванием – один из основателей Комиссариата по атомной энергии (Comissariat à l‟énergie atomique – CEA) Фредерик Жолио-Кюри, а также Луи Арагон, Ив Монтан и Симона Синьоре, Дюк Эллингтон. Целью этих борцов было влияние и локальная мобилизация народонаселения против ядерного оружия. Поэтому посредниками явились прежде всего те профессиональные категории, которые выступали в качестве коммуникативных передатчиков: врачи, преподаватели, коммерсанты, священники. С другой стороны, распространяемое префектами послание SNPC пыталось противостоять эмоциям, хотя «множество отчетов представителей локальных властных структур, составленных в рамках проведения учений гражданской обороны, свидетельствовали об их постоянной озабоченности в том, что касается глобальных панических реакций и феномена массового исхода в случае ядерной войны» [3].
2. Население между апатией и паникой
Состояние умов среди гражданского населения двойственно: оно колеблется между паникой в связи с угрозой апокалипсиса и апатией, безразличием, в особенности, когда речь идет об учениях Гражданской обороны. В 1961 году НАТО публикует брошюру под заголовком «Руководство самопомощи», вдохновившую SNPC на публикации: в 1965 году брошюра «Знать, чтобы жить» издана в количестве 1,2 миллиона экземпляров. Сложно снять остроту реакций, манипулируемых политическим дискурсом и выбором масс-медиа, успокоить или драматизировать. Возможно, головокружение от цифр потенциаль- ных потерь, вызванных ядерными ударами, заморозило общественное мнение, предпочитающее в этом случае скрываться за незнанием или за пацифизмом левых.
Для французов в конце 1950-х и вплоть до 1962 года реально пережитой войной была война в Алжире, в которой участвовали молодые новобранцы. Другие события также вызвали страх, как, например, война в Корее или кубинский кризис. Но в 1960-е годы доминирует тенденция к уменьшению страхов: в 1963 году 64% опрошенных французов полагают, что опасности войны больше нет. Если во времена кризиса мрачные настроения были интенсивнее среди американского населения, во всяком случае в долгосрочной перспективе, американские граждане – полагая, что возможность личного выживания была невысокой – тем не менее весьма мало беспокоились о возможности ядерной войны. Эти наблюдения свидетельствуют о существующем на инфранациональном уровне разрыве между ощущениями политиков, работающих, например, в секторах иностранных дел или оборонном, и всего населения в целом.
3. Французское население: представления о СССР и США
Как бы это ни было противоречиво, напомним, что, если взаимоотношения с американским союзни- ком не самые лучшие, СССР соблазнил Коммунистическую партию Франции, считающуюся патриотич- ной и, помимо коммунистов, в этом большую роль сыграли сторонники антиамериканизма. Историк Анри Руссо борется за новое прочтение взаимоотношений между Францией и США во времена холодной войны:
«Во французском политическом или интеллектуальном поле в конечном итоге мало можно найти открыто признающих себя таковыми защитников американцев по сравнению с теми, кто признает себя защитниками Советов. Антикоммунисты принадлежат к гораздо более широкому спектру, который далеко не исчерпывается «атлантистами», взять хотя бы тех же голлистов из Объединения французского народа (Rassemblement du peuple français – RPF), которые также ссылались на множество обстоятельств из области воображаемой войны, но такой воображаемой войны, где вчерашние Союзники занимают мало места в сравнении с голлистстким жестом. Хуже, «американские друзья» не всегда воспринимаются как таковые, так как присутствие американских войск во Франции вызывает реакцию напряжения на местах, проблемы сосуществования там, где дислоцированы их базы, обычные проблемы, обостренные тем, что отсутствие реальных сражений провоцирует вопросы и пользе этих войск» [4].
Заключенные с Соединенными Штатами соглашения предусматривали базирование во Франции 45 000 человек в 1952 году с ограничением численности 62 000 человек. Система соединяла атлантические порты с немецкой границей посредством тринадцати баз, наибольшее количество которых находилось на востоке (пять из них – в Лотарингии). Сначала американцев приняли тепло. В Шамаранд, Фальсбур и Саррбур улицы были названы в честь Франклина и Першинга. Но очень скоро ситуация усложнилась: культурный шок, устройство городов, предоставленных для расположения американских солдат, население, уровень жизни которого выше, чем у французов, заявления об алкоголизме в войсках… Да и контекст скорее не располагает к обустройству таких баз, в особенности война в Алжире или пропаганда Коммунистической партии. Ввиду таких отдельных островков американизации, комму- нистические товарищи дают спектакль о своем единстве: почитание Сталина становится настоящим культом; хвала воздается коммунистам движения сопротивления; 50-й день рождения Мориса Тореза празднуется в 1949 году. Церемония состоялась в мери Иври-сюр-Сен. По этому случаю печатаются 40 000 афиш, 200 000 приглашений, 50 000 карт с изображением Тореза. Издается даже марка с его портретом [5].
Между спасительным героизмом Запада и героями Востока, между улицами Ленина или Кеннеди началась территориальная холодная война.
- Buton, O.Büttner, M.Hastings (dir.), La Guerre froide vue d‟en bas, Paris, CNRS Editions, 2014. , p.15 [3] Ibid., p.339
- Miclot, «Emotions nucléaires. La population française face à la menace de guerre nucléaire 1950-1960», La Guerre froide vue d‟en bas, op.cit., p.297
- Rousso, «La guerre d‟en bas n‟aura pas lieu», in La Guerre froide vue d‟en bas, op.cit., p.344-345
- Conia, «Les bases américaines sur le territoire français. Une illustration de la guerre froide», La Guerre froide vue d‟en bas, op.cit., p.151-166