Аннотация. В политике СшА в Центральной Азии можно выделить четыре основных периода, в рамках которых она довольно радикально менялась. В первой половине 1990-х гг. приоритет был отдан отношениям с Россией, Центральная Азия воспринималась как “задний двор” РФ. Во второй половине 1990-х гг. произошла активизация политики СшА на постсоветском пространстве, росло стратегическое соперничество с Россией, однако стратегический приоритет РФ в Центральной Азии оспаривался только частично. После 9/11 стратегия СшА в регионе стала достаточно агрессивной, соперничество с Россией (и частично с КНР) достигло максимума в период “цветных революций” и войны России с Грузией в 2008 г. В период президентского срока Б. Обамы делались попытки наладить диалог с Россией и КНР. Приоритетность постсоветского пространства, связанная с европейскими делами, снизилась, но афганская политика продолжает быть ключевым фактором, определяющим стратегию в Центральной Азии. В настоящее время мы находимся на пороге нового периода, связанного с выводом войск СшА из Афганистана.
В ситуации глобального экономического кризиса резко ускорились процессы упадка “однополярной” модели глобального управления, связанной с лидерством США. Это проявляется уже в региональной политике новой демократической администрации Барака Обамы. Ключевой проблемой, которую призвана была решать новая администрация, стал экономический кризис, начавшийся во второй половине 2008 г. В связи с этим приоритетными для СшА стали внутренние и международные экономические проблемы, связанные с экономическим кризисом. Все прочие проблемы превратились, по сравнению с этим, во второстепенные [1].
Однако новая администрация унаследовала от администрации Дж. Буша-младшего и целый ряд актуальных внешнеполитических проблем, которые имеют непосредственное отношение к Центральной Азии. Приход к власти демократов во многом стал реакцией на банкротство модели внешней политики, разработанной в интеллектуальном и экспертном плане неоконсерваторами” в республиканской администрации. В рамках этой доктрины предусматривалось активное распространение и даже насильственное внедрение институтов демократии по всему миру. Это должно было способствовать, по мнению соответствующих экспертов, укреплению глобальных позиций США и одновременно за счет консолидации нации преодолеть ее внутренний “моральный упадок”.
Однако в реальности эта идеология привела к длительной войне в Ираке, уменьшению популярности США по всему миру и бессмысленной трате огромных материальных средств. Реализация политики “неоконсерваторов” была поддержана в пропагандистском плане абсолютно не соответствовавшей реальности идеей о наличии потенциальной связки между глобальным терроризмом и оружием массового поражения в Ираке (фактически сфальсифицированное “иракское ядерное досье” и т.п.). При этом реальная угроза в Афганистане, откуда и были скоординированы террористические атаки 9/11, была практически забыта.
Именно последнее и стало ключевой внешнеполитической идеей Б. Обамы в период его президентской кампании. Важнейшей задачей новой администрации стал вывод войск из Ирака, переключение всех наличных военных ресурсов на Афганистан и Пакистан, решение афганской проблемы и последующий “выход” из региона. В этом плане война в Афганистане и на племенных территориях Пакистана и соответственно проблема обеспечения северного маршрута снабжения войск в среднесрочной перспективе оказалась фактором, серьезно привязывающим американские интересы к пяти странам постсоветской Центральной Азии. Реализации этой задачи способствовало то, что в период, предшествовавший приходу к власти демократов, американские военные сумели “переломить” ситуацию в Ираке. Сходные методы решения проблем было решено перенести и на Афганистан.
Наибольшие изменения в плане внешней политики СшА в реальности произошли на уровне ментальности руководящих кругов и идеологии соответствующих экспертов. Изменения в этом плане по сравнению с администрацией Дж. Буша-младшего разительны. Неоконсерваторы и радикальные республиканцы в 2009–2010 гг. были полностью устранены от всех рычагов управления. В преддверии новых президентских выборов Обама провозгласил новую американскую стратегию, в которой решающую роль стал играть Азиатско-Тихоокеанский регион. По сути, в рамках деятельности новой администрации произошло признание реального факта общего упадка американских возможностей в одиночку определять ключевые глобальные процессы. Ниже мы проанализируем ключевые последствия этих перемен в плане перспектив центрально-азиатской политики СшА.
Во-первых, новая администрация стала форсировать сближение с такими важными незападными глобальными акторами, как Китай, Индия и Россия. Это происходит даже за счет отношений со старыми партнерами (ЕС, Япония), несмотря на личную популярность Обамы по всему миру, и особенно в Европе. Определенное охлаждение отношений с Европой проявилось, например, в уменьшившихся количестве и продолжительности встреч с европейскими лидерами. О последнем активно пишут все европейские газеты, отмечая, что Обама интересуется обзаведением новыми партнерами (такими, как Китай и Индия) в намного большей степени, чем сохранением старых (страны ЕС). Разумеется, это не значит, что СшА откажутся от своих старых союзнических отношений с ЕС, Японией, Израилем, Южной Кореей, Турцией и Пакистаном. Соответствующее партнерство будет реализовываться и в регионе Центральной Азии. Однако СшА начинают все активнее маневрировать между своими старыми союзниками по “холодной войне” и новыми ключевыми глобальными игроками.
Для Центральной Азии особенно важным было изменение политики США по отношению к России. Соответствующая политика получила название “перезагрузка отношений”. В частности, она проявилось в подписании соглашения по СНВ 8 апреля 2010 г., периодически также возникло сотрудничество в плане борьбы с иранской ядерной программой, имел место частичный отказ от конфронтационной риторики на постсоветском пространстве. Однако в дальнейшем, прежде всего из-за разногласий по американской системе ПРО “перезагрузка” затормозилась.
В результате “перезагрузки” отношений с Россией Америка дефакто пытается вернуться к образцам политики на постсоветском пространстве, характерным для второй половины 1990-х гг. (вторая администрация У. Клинтона), когда противостояние между РФ и СшА еще не превратилось в идеологическую конфронтацию, как это было в период “цветных революций”. В этом плане показательна даже передача должности государственного секретаря жене Б. Клинтона хиллари Клинтон. Однако в результате вновь восстанавливаются и дилеммы того времени. Новая демократическая администрация заявляет, что она готова активно сотрудничать с Россией и центрально-азиатскими странами. Однако это сотрудничество все еще мыслится в рамках собственных стандартов и интересов. В результате потенциальные партнеры начинают подозревать, что эта политика лишь немногим отличается от открытых попыток “изменить режимы”, так как речь идет о навязывании целей и стандартов сотрудничества.
Россия также продолжала реализовывать определенные элементы конфронтационной политики по отношению к СшА в Центральной Азии. В частности, попытка администрации Бакиева, которой была обещана крупная финансовая помощь со стороны России, закрыть в обмен на это ключевую для северного маршрута снабжения войск в Афганистане американскую военную базу “Манас” вызвала новую волну противостояния. Бакиев затем разменял сохранение базы (в формально видоизмененном виде) на американскую экономическую помощь. После переворота в Киргизии 7 апреля 2010 г. борьба Москвы и Вашингтона временно еще более обострилась. При этом ситуация в российско-западных отношениях уже была обострена в связи с ранее прошедшими выборами на Украине, где в результате президентских выборов к власти пришли “антиоранжевые силы”, поддержанные Россией. В результате западные СМИ активно обвиняли Россию в организации антибакиевского переворота. При этом СшА опасались, что временное правительство нарушит американские договоренности с Бакиевым и закроет базу, чего не произошло.
В целом у СшА в среднесрочном и краткосрочном плане нет больше ресурсов на такой далекий регион, как Центральная Азия. Только афганская проблема и вопросы борьбы с глобальным терроризмом продолжают привязывать американские интересы к этому региону – в основном в плане обеспечения северного маршрута снабжения войск. В связи с этим в рамках деятельности в регионе западной коалиции будет продолжать расти роль ЕС, которая, возможно, станет основным западным актором в регионе. В рамках евроатлантической коалиции экономическая и “мягкая сила” ЕС будут поддержаны в Центральной Азии “жесткой” военно-политической силой СшА. Однако СшА, в силу отсутствия необходимых для этого ресурсов, будут все менее готовы к противостоянию с Китаем и Россией в регионе. В связи с этим они будут все активнее маневрировать в регионе между своими старыми союзниками (особенно ЕС и Турцией), с одной стороны, и новыми потенциальными глобальными партнерами (Китаем, Индией и Россией) – с другой. При этом СшА, опираясь на свои все еще огромные военно-политические ресурсы, возможно, попробуют сохранять претензии на роль ключевого арбитра между вышеперечисленными акторами в решении ключевых стратегических вопросов.
Ключевым моментом, вносящим неопределенность в политику СшА в регионе, стал вопрос о выводе войск из Афганистана. 23 июня 2011 г. президент СшА Барак Обама объявил о начале вывода войск СшА из страны уже начиная с августа 2011 г. Это решение было подкреплено такими частичными успехами, как убийство Бен Ладена, Ильяса Кашмири и ряда других лидеров-террористов, что позволило заявить о положительных результатах операции в Афганистане в целом. Международные силы в Афганистане насчитывают около 130 тыс. военнослужащих из 20 государств–членов НАТО и 28 стран, не входящих в альянс.
На момент заявления Б. Обамы в контингент входили 90 тыс. американских военнослужащих (и дополнительно 16 тыс. контрактников под командованием Международных сил содействия безопасности), 9,5 тыс. британских военнослужащих и небольшие контингенты Польши, Румынии, Испании, Германии, Франции, Италии, Канады и Турции.
Первичный вывод войск должен пройти в два этапа: 5000 военнослужащих вернулись в США летом, и еще 5000 должны вернуться до конца года. Остальные подразделения из направленных в Афганистан в свое время подкреплений – 20 тыс. солдат и 3000 сотрудников технического персонала– будут выведены к президентским выборам в США (конец сентября 2012 г.). Передача полного контроля за безопасностью афганским военным должна полностью завершиться к 2014 г.
Согласно американским планам, завершение пребывания СшА и НАТО в Афганистане еще не означает завершения миссии международной коалиции и соответственно их военно-политического присутствия в стране. Выводя боевые подразделения из Афганистана, США будут стремиться сохранить свое военное присутствие в стране, оставив части небоевого, технического и иного обслуживания на базах, которым предполагается придать статус постоянных американских баз.
Тем не менее, вывод войск США из Афганистана может привести к масштабной дестабилизации этой страны, наподобие того, что имело место в 1990-х гг. после прекращения советской помощи правительству Наджибуллы. В ставшем достоянием общественности в начале 2012 г. секретном докладе НАТО (написанном на основании информации, полученной в ходе допросов пленных талибов) отмечалась очень высокая вероятность того, что после вывода войск СшА Афганистан вновь будет захвачен “Талибаном”. Такого рода оценки ситуации вызвали панику в антиталибанских рядах, в связи с чем доклад был дезавуирован как нерепрезентативный.
Однако процесс вывода войск уже сейчас приобретает достаточно хаотический характер, а также получает тенденцию к самопроизвольному ускорению, что вызывает четкие ассоциации с ситуацией “выхода” американцев из Южного Вьетнама. Вывод войск происходит в условиях полной неопределенности с точки зрения его сроков, логистического обеспечения, позиции талибов и их союзников, перспектив мирного поиска урегулирования кризиса, позиций соседних стран, в первую очередь Пакистана. В январе 2012 г. президент Франции Н. Саркози заявил о том, что французские войска прекратят боевые операции и уйдут из Афганистана в 2013 г., то есть на год раньше объявленного НАТО срока. 1 февраля 2012 г. министр обороны СшА Леон Панетта заявил, направляясь в Брюссель, что международный контингент уже к середине 2013 г. перейдет к формуле “обучение и советы”, прекратив боевые операции.
Уход боевых подразделений НАТО не означает, что американцы хотят полностью оставить Афганистан на произвол судьбы. Они желают сохранить в стране свои базы, вместе с союзниками будут поддерживать армию афганского правительства в материальном, логистическом и иных планах. Они будут также активизировать переговоры с талибами с целью добиться их вхождения в коалиционное правительство. Однако предшествующий негативный опыт переговоров с “Талибаном” говорит о том, что вероятность компромисса чрезвычайно низка. Слабая боеспособность правительственной армии Афганистана (например, в этой армии практически нет пуштунов – основного афганского этноса) также вызывает сомнения в ее способности удержать страну под контролем.
Вызывает вопрос и возможность СшА наладить эффективное сотрудничество с Россией и Китаем. В частности, уход из Афганистана заставит американцев все большее внимание уделять постсоветской Центральной Азии. Усложнение отношений с Пакистаном уже привело к тому, что судьба войск НАТО в Афганистане полностью зависит от “северного” (через Россию и Центральную Азию) маршрута. Однако усиление американского интереса к Центральной Азии может вновь привести к столкновению с Россией и Китаем [2].
Политика США в постсоветской Центральной Азии характеризовалась постоянными изменениями. В ней можно выделить четыре периода:
- в первой половине 1990-х гг. приоритет был отдан отношениям с Россией, Центральная Азия воспринималась как “задний двор” РФ. Этот период совпал с президентствами Дж. Буша-старшего и первого президентства У. Клинтона;
- во второй половине 1990-х гг. произошла активизации политики СшА на постсоветском пространстве, росло стратегическое соперничество с Россией, однако стратегический приоритет РФ в Центральной Азии оспаривался только частично, концепция “заднего двора” сохранялась. Этот период совпал со вторым президентским сроком У. Клинтона;
- после терактов в Нью-Йорке и Вашингтоне стратегия СшА в регионе стала достаточно агрессивной. Вход в Афганистан вызвал активизацию политики и в постсоветской Центральной Азии. Соперничество с Россией (и частично с КНР) достигло максимума в период “цветных революций” и войны России с Грузией в 2008 г. Этот период совпал с президентством Дж. Буша-младшего;
- в период президентства Б. Обамы делались попытки наладить диалог с Россией и КНР. Одновременно приоритетность постсоветского пространства, связанная изначально с европейскими делами, снизилась. Афганская политика пережила радикальные перемены от активизации боевых действий (начало президентского срока Обамы) до планов по выводу войск и роста осознания возможности поражения (конец президентского срока Обамы).
В будущем можно прогнозировать дальнейшее усложнение афганских проблем и связанный с этим рост интереса СшА, России и Китая к постсоветской Центральной Азии. В этой связи растет возможность усиления противоречий этих держав в регионе. Однако, осознавая, что афганские проблемы несут одинаковую угрозу Западу, России и Китаю, ключевые игроки могут и договориться о позитивном взаимодействии. В случае переизбрания Обамы, возможно, были бы шансы на то, что американцы будут искать пути достижения договоренности с другими великими державами, повысятся.
ЛИТЕРАТУРА
- шубин В.Г. Многополярный мир в XXI веке // Известия КазУМОиМЯ имени Абылай хана. Серия “Международные отношения и Регионоведение”. № 1-2 (11-12). С.14-19.
- шубин В.Г. Проблемы Центральной Азии в условиях глобализации // Известия КазУМОиМЯ имени Абылай хана. Серия “Международные отношения и Регионоведение”. 2014. № 2 (16). С.5-16.