Аннотация. Статья посвящена “Арабской весне” как событию и явлению, которое развивается, распространяется и углубляется и которое ощутимо влияет на социально-политические и экономические процессы во всем мире, находится в фокусе внимания политиков и исследователей всего мира. Исследуются причины и последствия арабских революций, доказывается, что они знаменуют начало реконфигурации мира; анализируются условия возможных трансформаций мировой системы и вероятность различных глобальных сценариев ее ближайшего будущего.
Антирежимные выступления, начавшиеся в 2011 г. и получившие название “арабской весны”, в целом события, затронувшие арабский мир в 2011 г., представляют собой достаточно редкое явление.
Подобные события уже имели место в середине XIX века в период т.н. “весны народов”, в 60-х гг. XX века во время антиколониальной борьбы народов Африки и на рубеже 80-х и 90-х гг. XX века в процессе распада социалистического блока. Cам регион Ближнего Востока и Северной Африки на протяжении всей истории человечества являлся одним из ключевых с геополитической точки зрения.
В настоящее время нарастающая нестабильность и быстрая изменчивость политического процесса стали характерными особенностями социально-политического развития региона Ближнего Востока и Северной Африки. Однако после событий 2011 г. эти особенности стали проявляться еще ярче, в более широких международных масштабах, выходящих за рамки арабского мира, стали еще острее. Процессы социально-политической дестабилизации в арабских странах и в прилегающих регионах лишь усиливаются, выходят из-под контроля тех внутри арабских и международных сил, которые рассчитывали воспользоваться состоянием региональной “политической турбулентности”. Дальнейшее нарастание волнений не просто способно – оно уже сейчас привело к изменению геостратегического положения этого региона [1].
При ретроспективном взгляде протестные движения на Арабском Востоке не кажутся абсолютно новыми или неожиданными.
Регион, при всех различиях между прошедшими эпохами, уже переживал периоды похожих всплесков активности масс народа и осуществленных или инспирированных им глубоких изменений, будь то в ходе борьбы с колониальной зависимостью, с прогнившими монархическими и компрадорскими режимами, за идеалы арабского национализма, внутренних конфликтов или же войн с метрополиями, соседями (ирако-иранская война) и Израилем. Нет необходимости повторять, что все те причины, которые привели к событиям Арабского пробуждения, существовали в регионе и до нее. Но правящим в арабских странах режимам в течение десятилетий удавалось погашать волны недовольства даже в том случае, когда оно было связано с важнейшими элементами общеарабской идентичности (например, защита палестинского дела). А что же изменилось в 2011 г.? Глубокие перемены в арабском мире, вызванные мощной волной протестных и повстанческих движений, привели к серьезным изменениям сложившейся расстановки сил на Ближнем Востоке и во внутриполитическом развитии затронутых “арабской весной” государств. Ключевые региональные и вне региональные игроки пересматривают прежние политические приоритеты, стремясь не упустить контроля над формирующимися новыми тенденциями в развитии обстановки, и одновременно появляются линии напряжения в ранее казавшихся незыблемыми альянсах. При этом отдельные участки региональной политической арены выглядят неуправляемыми и подверженными хаосу [2].
Политический кризис в арабском мире представляет собой достаточно сложное явление, что обусловливает необходимость в глубоком понимании данного феномена лицами, принимающими управленческие решения. Сложившееся непростое положение в регионе заставляет определить уровень накопления дестабилизирующего потенциала внутри политических режимов, наметить направление дальнейшего уточнения механизма оценки уровня нестабильности в арабском и смежном регионах.
Внутриэлитный конфликт, является одним из наиболее значимых факторов, так, наличие внутриэлитного конфликта имело место в Тунисе, Египте и Ливии. Тунис, здесь имело место противостояние армии и спецслужб, что, в свою, очередь, нарушило традиционный для арабского мира баланс сил и отдалило армию от управления страной. Именно этим можно объяснить столь быстрое отречение президента и отказ со стороны военных оказать ему поддержку. В случае с Египтом также отчетливо прослеживается конфликт между армейской верхушкой и сыном тогдашнего президента Гамалем Мубараком. Ливийский сценарий также не стал исключением. При этом, если в Тунисе и Египте внутриэлитный водораздел проходил по какой-то одной определенной траектории, то у режима Джамахирии оказалось столько слабых мест, что удивительным выглядит сам факт сохранения общих границ государства. В первую очередь в Ливии дал о себе знать межплеменной конфликт между племенами Триполитании и Киренаики. Нахождение выходца из Триполитании Муаммара Каддафи у власти более 40 лет вызывало недовольство племен Киренаики, обделенных возможностью политического участия, особенно учитывая факт расположения основных нефтяных месторождений Ливии именно в восточной ее части.
Еще немаловажным фактором является наличие внутренней конфликтогенности в арабских обществах, обусловленной сложной конфессиональной, клановой и этнической структурой. При этом прослеживалось существенное влияние племенной и конфессиональной неоднородности. Аналогичная ситуация наблюдается и в Сирии, где противоречия между суннитами, с одной стороны, и алавитами с другой, также привели к развертыванию гражданской войны с угрозой последующего распада государства. Соперничество между иорданскими палестинцами и сторонниками королевского дома также является одним из основных факторов дестабилизации в Иордании и заметно осложняет процесс проведения назревших политических реформ; традиционное разделение между Севером и Югом в Йемене с новой силой проявилось в ходе “арабской весны”, вновь актуализировав вопрос о необходимости разделения государства [3] .
Как показывают события на Ближнем Востоке и в Северной Африке, революционные силы на определенном этапе могут способствовать подъему демократических сил, которые в своей сути опираются на демократические элементы, содержащиеся в раннем исламе. Вместе с тем, так называемые “революции”, сеют неоправданные социальные иллюзии, питают религиозный фанатизм, реакционные националистические настроения, способствуют вмешательству внешних сил в национальный суверенитет, как итог отвлекают мусульманские народы от поиска реальных путей национального возрождения, изолируют от истинных способов установления демократии в стране [4].
Многие аналитики полагают, что серьезные изменения, которые переживает сегодня глобальная международная система, являются продолжением некоего долгосрочного переустройства мира, которое началось с крушением прежнего миропорядка еще в 1980е годы. Распространяясь по модели “сверху вниз”, этот процесс постепенно охватывает все новые регионы. Однако изменения, весьма вероятно, генерируются и “снизу вверх”, оказывая влияние на всю ГМС (глобальная международная система), что проявляется в турбулентности, возникающей то в одном, то в другом регионе [5-6].
В ходе событий “арабской весны” проявилась еще одна важная черта, для понимания которой полезно посмотреть на события, в двадцатилетней региональной ретроспективе (период 1990-х – 2000-х гг.). Во всех трех кризисах ключевую роль играл фактор вооруженного насилия с участием глобальных акторов. “Первый арабский кризис” рубежа 1990–1991 гг. пришелся на время крушения биполярности, начавшаяся операция коалиционных сил под кодовым названием “Буря в пустыне” фактически означала реабилитацию силовых подходов к решению международных проблем. Вспомним, что союзниками США выступали такие разные арабские страны, как Сирия и Египет, не говоря уж о политической поддержке со стороны Ирана. Фоном для “второго арабского кризиса” 2003 г. послужили трагические события 11 сентября 2001 г. и начавшаяся вслед за ними американская глобальная война против террора с вторжением в Афганистан, которое было поддержано международным сообществом. Второй арабский кризис был, как и первый, связан с Ираком, но в этом случае даже такие союзники Соединенных штатов и члены Североатлантического альянса, как Франция и Германия выступили против вооруженного вторжения. Новыми элементами в действиях Соединенных штатов и примкнувших к ним государств явились цель операции – смена режима, а также выдвижение в адрес иракского правителя двух несостоятельных обвинений, оправдывавших вторжение, – обладание ядерным оружием и поддержка “Аль-Каиды”. “Третий арабский кризис” возник под влиянием “арабской весны” в ходе событий в Ливии, которые вспыхнули на фоне быстрого отстранения от власти “рассерженной молодежью” лидеров Туниса и Египта. Главным же агентом “неоинтервенционистской” акции на этот раз явился экс-президент Франции Николя Саркози, поддержанный Дэвидом Кэмероном, который с помощью внешнеполитического активизма решал, в частности, и внутриполитические задачи: предвыборное соперничество с другими политическими партиями; желание парировать обвинения в адрес правительства за слишком тесное и небескорыстное сотрудничество с диктаторами и др.
“Сменорежимная” стратегия пережила ребрендинг и была вписана в парадигму гуманитарной интервенции. Важнейшим фактором, сделавшим операцию возможной, была ее легитимация Лигой арабских государств, в первую очередь группой арабских режимов во главе с государством Катар. Как оказалось, лично у Муаммара Каддафи практически вовсе не было преданных сторонников и друзей.
Как известно, в ходе “третьего кризиса” образовалась группа влиятельных глобальных и региональных акторов (государства БРИКC, к которым потом присоединилась Южная Африка, члены НАТО – Германия, Турция и др.), которые не поддержали проект бесполетной зоны, но и не стали ему мешать, а когда действия коалиции, что было нетрудно предположить, стали выходить за рамки резолюции 1973 СБ ООН, подвергли их критике.
В грядущем новом глобальном переустройстве можно судить по истинному положению дел по основным реалиям указывающим на начинающиеся стремительное политическое пробуждение на Ближнем Востоке.
Первой из этих реалий является то, что СшА в политическом, экономическом и военном отношении по-прежнему остаются самым сильным государством. Вместе с тем, учитывая сложные геополитические изменения регионального баланса сил, Соединенные штаты больше не являются высшей силой в мировом масштабе. В настоящее время ни одна из других основных держав таковой тоже не является.
Вторая реалия состоит в том, что Россия в настоящее проходит последнюю судорожную стадию имперской инволюции и децентрализации. Процесс болезненный, но это не означает, что Россия окончательно лишена возможности стать, в конечном счете, ведущим европейским национальным государством. Правда, сейчас ей совершенно ни к чему портить отношения и отталкивать от себя своих бывших субъектов на исламском юго-западе, а также в своей некогда огромной империи Украину, Белоруссию, и Грузию не говоря уже о странах Балтии.
Таким образом, реалии, взятые в совокупности за единую основу, говорят нам о том, что СшА должны взять на себя инициативу по изменению глобального баланса сил таким образом, чтобы насилие, возникающее в мусульманском мире и иногда выходящее за его пределы которое, возможно, впоследствии будет распространяться и из других стран, бывших частью, так называемого, третьего мира, можно было сдерживать без нарушения мирового порядка.
ЛИТЕРАТУРА
- “Арабский кризис” и его международные последствия. М., 2014. 256 с.
- Ближний Восток, Арабское пробуждение и Россия: что дальше? М., – 595 с.
- Исаев Л.М. Политический кризис в арабских странах. Режим доступа: URL: http://cheloveknauka.com/politicheskiy-krizis-v-arabskih-stranah (дата обращения 12.7.2016).
- Виловатых А. В. Современные мусульманские идеи социального прогресса // IV Очередной Всероссийский социологический конгресс. Социология и общество: глобальные вызовы и региональное развитие: Матер.III Всеросс. Социоло. конгресса.2012. 45 с.
- Наумкин В.В. “Арабская весна” и глобальная международная система // Восток – ORIENS – 2011. № 3-4. – С.45-60.
- Тажиев Р.Р. характеристика сирийской политической оппозиции // Известия КазУМОиМЯ имени Абылай хана. Серия “Международные отношения и Регионоведение”. 2014. №3 (17). С.79-86.