В статье рассматриваются основания недействительности гражданско-правовых сделок. Особое внимание уделено сделкам заключенным либо с иностранными участниками, либо с иностранными объектами, либо с на основании иностранных юридических фактов. Проведен сравнительный анализ оснований недействительности в различных юрисдикциях с акцентом на отличия казахстанского законодательства по этому вопросу.

Согласно общим правилам недействительность сделок обуславливается:

• незаконностью содержания; 
• неспособностью субъектов к участию в сделке;
• несоответствием воли и волеизъявления;
• несоблюдением формы.

Если подходить к исследованию данного вопроса с позиции регулирования в различных странах, то необходимо учитывать так называемый иностранный элемент в сделках (по объекту, субъекту, либо юридическому факту), что требует обращения к такой науке как международное частное право. В этой связи, одна из статей Раздела 7 отечественного ГК – ст. 1088 сразу же добавляет к указанным основаниям еще один – обход закона: недействительны соглашения и иные действия участников отношений, регулируемых настоящим Кодексом, направленные на то, чтобы в обход правил настоящего раздела о подлежащем применению праве подчинить соответствующие отношения иному праву.

При внешнем сходстве с приведенным выше критерием «незаконности содержания», укажем на ряд важных отличий. Во-первых, сама примененная терминология предполагает различия: «незаконность» и «обход закона», не вдаваясь в детальный анализ, можно констатировать неидентичность понятий. Во-вторых, любая «законность» в сфере гражданских правоотношений означает непротиворечие нормам какого-либо отдельно взятого государства, а случаев, когда одни и те же правоотношения являются законными по праву одного государства и незаконными по праву другого, мы знаем предостаточно, например, в Швейцарии запрещен брак между дядей и племянницей, в то время как отечественное право этому не препятствует. Втретьих, исходя из смысла сформулированной нормы, она направлена не столько на сами нормы регулирующие сделки, сколько против попыток применить такие же нормы из другой юрисдикции. Данный принцип получил название «недопустимости обхода закона». В его применении имеются свои особенности, например в Российской Федерации в отличие от Республики Казасхстан.

Указанный принцип, во-первых, отсутствует в разделе коллизионных норм российского ГК. Во-вторых, после достаточно бурных дебатов он был с 01.03.2013 г. все-таки включен в текст Раздела 1 «Общие положения» ГК РФ, а именно – в статью 10: не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом). В качестве правового последствия данной нормы с определенными оговорками установлен отказ лицу в защите принадлежащего ему права полностью или частично, а также применение иных мер, предусмотренных законом.

С одной стороны, перенос данного положения в общую часть – исключает его из оснований недействительности в сфере международного частного права, но остается вопрос о том, является ли его нарушение (будучи уже внутригосударственным) еще одним основанием недействительности? Представляется, что с учетом дефиниции ст. 10 ГК РФ на этот вопрос необходимо дать отрицательный ответ, поскольку указанная норма однозначно говорит не о какой-либо недействительности, а о возможном «отказе лицу в защите принадлежащего ему права», что является совершенно иным понятием.

Для Казахстана же, ввиду отсутствия каких-либо упоминаний в ст. 8 ГК РК об обходе закона, вопрос о дальнейшей судьбе данного принципа остается актуальным. По нашему мнению, с учетом отмеченного в литературе определенного анахронизма данного принципа, представляется правильным говорить о его исключении из ГК (возможно, в т.ч. предложенным россиянами путем). А с учетом все более возрастающей роли выбора применимого права сторонами договора, представляется правильным мнение Л.П.Ануфриевой о том, что «при свободном выборе сторонами права, которому должно подчиниться регулирование конкретного отношения, подобное «умышленное» отыскание «иностранного элемента» не требуется вовсе».

Пока же для Казахстана остается актуальной и констатация того факта, что дефиниция ст. 1088 ГК РК позволяет считать обход закона еще одним дополнительным основанием недействительности сделок применительно к сфере гражданских отношений осложненных иностранным элементом.

Следующим аспектом, применимым к сфере недействительности сделок, является оговорка о публичном порядке (ст. 1090 ГК РК), когда иностранное право не применяется в виду противоречия основам правопорядка РК (публичному порядку). Конечно же, данный вопрос весьма объемен, поэтому коснемся лишь некоторых его сторон.

На первый взгляд данную оговорку можно считать еще одним основанием недействительности сделок в международном частном праве, поскольку применение данной оговорки ведет к блокированию действия иностранных норм. Так, вполне обыденная действительная сделка купли-продажи огнестрельного оружия обычным гражданином в США, не будет иметь правовых последствий в нашей стране именно в силу противоречия признающего ее иностранного права публичному порядку Республики Казахстан.

К выводу о том, что речь идет именно о недействительности можно прийти и проанализировав историческое развитие данной нормы: в соответствии со ст. 707 Устава гражданского судопроизводства Российской империи договоры и акты, совершенные в иностранном государстве, признавались действительными, если только заключающаяся в них сделка не противна общественному порядку и не воспрещена законами империи.

Иная точка зрения о соотношении публичного порядка и недействительности может быть суммирована следующей цитатой из работы В.В.Кудашкина: «Категории публичного порядка и недействительность правоотношений это самостоятельные явления, не находящиеся в непосредственной причинно-следственной связи. Недействительность правоотношений это специфические юридические отношения, существующие неразрывно от самого правоотношения, его природы и происхождения. Не может быть недействительности правоотношения независимо от него самого. Действительность является необходимым условием существования правоотношения. В основе недействительности правоотношения не могут лежать общественные отношения, так как они не могут быть недействительными».

В данном конкретном случае считаем, что важнейшим является различное предназначение нормы о публичном порядке и совокупности норм о недействительности сделок, поскольку первая просто исключает осуществление уже существующего и что важно действительного правоотношения с иностранным элементом, в связи с чем, говорить о недействительности не приходится.

Таким образом, в приведенном нами выше примере по продаже оружия, можно говорить не о недействительности сделки (вернувшись в свою юрисдикцию, американский гражданин вновь может в полном объеме воспользоваться своими правам собственника такого имущества), а об отказе в защите принадлежащего лицу права собственности на оружие путем, например, запрета его провоза с собой на территорию РК. И наличие императивного предписания ст. 1090 ГК РК о применении в этих случаях права РК не изменяет сущности возникших правоотношений.

Еще одним аспектом недействительности сделок являются нормы п. 3 и 4 ст. 1095 ГК РК о том, что гражданская дееспособность физического лица в отношении сделок определяется по праву страны места совершения сделок и о том, что способность физического лица быть индивидуальным предпринимателем и иметь связанные с этим права и обязанности определяется по праву страны, где физическое лицо зарегистрировано в качестве индивидуального предпринимателя. При отсутствии страны регистрации применяется право страны основного места осуществления индивидуальной предпринимательской деятельности.

Указанные основания, видимо, следует отнести (в качестве частных случаев) к уже указанному нами выше признаку «неспособности субъектов к участию в сделке», поскольку они обязывают нас учитывать уже не только дееспособность физического лица в родной юрисдикции, но и право страны места совершения сделок.

Что же касается аспекта индивидуального предпринимательства, то нам представляется весьма важным констатация факта возможного отсутствия регистрации при его осуществлении. Как известно, и наше законодательство разрешает индивидуальное предпринимательство без регистрации при наличии двух критериев: неиспользование наемного труда работников на постоянной основе; получение дохода не свыше установленного законодательством предела (ст. 35 Предпринимательского Кодекса РК). Что же касается зарубежного законодательства, то помимо отсутствия во многих юрисдикциях самого понятия «индивидуальный предприниматель без образования юридического лица», которое возмещается простым понятием самого «физического лица» (что на наш взгляд следует признать абсолютно логичным), отметим, также, специфическое отношение во многих юрисдикциях к вопросу регистрации: она привязана не столько к факту возникновения/ликвидации отдельного лица (как в нашей юрисдикции), сколько к факту констатации ограниченной ответственности какого-либо субъекта, о чем нам уже приходилось высказываться.

В качестве продолжения вопроса «неспособности субъектов к участию в сделке» следует рассматривать и нормы ст.ст. 1100-1101 ГК РК, которые устанавливают: Законом юридического лица считается право страны, где это юридическое лицо учреждено. Гражданская правоспособность иностранных организаций, не являющихся юридическим лицом по иностранному праву, определяется по праву страны, где организация учреждена. К деятельности таких организаций, если применимым является право Республики Казахстан, применяются правила настоящего Кодекса, которые регулируют деятельность юридических лиц, являющихся коммерческими организациями, если иное не вытекает из законодательства Республики Казахстан или существа обязательства. Отметим, что аналогично (но не идентично) содержание статей 1202 и 1203 ГК РФ.

Первая (в ряду других) проблема заключается в том, что помимо постсоветских юрисдикций, мало в каких странах вообще определено понятие юридического лица (особенно это явственно видно на примере стран англоамериканской системы права), т.е. сделать вывод о том, считает ли иностранная юрисдикция то или иное лицо юридическим, иногда практически невозможно, поскольку, в отсутствие самого понятия, прямое указание на это отсутствует, а косвенные признаки, в одном случае позволяют считать данное образование юридическим лицом, в другом – нет. Например, LLC штата Делавер в США подлежат регистрации (признак корпорации, т.е. юридического лица), но в налоговых целях считаются партнерством (т.е. простым товариществом – не юридическим лицом). Существует и целый ряд других примеров не юридических лиц: полное или коммандитное товарищество, создаваемое по праву ФРГ, общее или ограниченное партнерство в странах англо-американской системы права и иные.

Решение вопроса кто является стороной сделки – юридическое лицо (корпорация) или партнерство (простое товарищество) играет важнейшую роль при определении признаков ее недействительности. Помимо принципиального различия круга требующих уточнения вопросов в двух разных случаях (например, по определению полномочий лиц заключающих сделку от имени юридического лица и представительства одного физического лица от имени совокупности физических лиц – созданного ими простого товарищества), существует и следующий специфический вопрос по содержанию отечественной нормы – п. 3 ст. 1101 ГК РК (впрочем, таково же содержание и ст. 1203 ГК РФ). При преодолении указанной выше трудности (предположим, суду удалось прийти к выводу, что иностранная организация не является юридическим лицом), далее по п. 3 ст. 1101 ГК РК к ее деятельности применяются правила, «которые регулируют деятельность юридических лиц», при последующей оговорке «если иное не вытекает из законодательства РК или существа обязательства». Представляется неправильным установление приоритета правил относящихся к юридическим лицам. На наш взгляд, формулировка должна предусматривать альтернативность: или правила относящиеся к юридическим лицам, или правила относящиеся к простому товариществу (договору о совместной деятельности) именно как это и указано «в зависимости от существа обязательства». Данное предложение тем более актуально, что в российском Гражданском Кодексе глава о простом товариществе находится в разделе IV «Отдельные виды обязательств», в отличие от нашего ГК, где глава находится в разделе II «Право собственности и иные вещные права».

Возвращаясь к вопросу наличия значительного числа иностранных организаций, не являющихся юридическими лицами, можно отметить, что остается важным определение момента и, соответственно, места создания таких организаций. К заявленной теме исследования это имеет отношение, поскольку пересекается с такими сделками, которые в отечественном праве носят название «учредительный договор» и

«договор о совместной деятельности» и правовой режим которых существенно отличается друг от друга. С учетом ст. 1085 ГК РК отметим, что правовая квалификация данного понятия возможна с использованием иностранного права. При наличии регистрации таких организаций будет применяться право страны регистрации. Но если регистрация не обязательна и определен договорной режим создания коллизионная привязка места заключения соответствующего договора будет действовать только в том случае, если стороны не изберут иное применимое к данной сделке право.

В отношении самого приема «приравнивания» тех или иных субъектов к юридическому лицу принципиальных возражений нет, поскольку он, например, действует и в гражданском праве в целом, так согласно ст. 114 ГК РК «к государству и административно-территориальным единицам применяются нормы, определяющие участие юридических лиц…». Но любое приравнивание и в первую очередь отмеченное, на наш взгляд, требует более детального и тщательного определения всех необходимых условий и критериев.

Интересным вопросом, на наш взгляд, являются положения п. 2 ст. 1101 ГК РК о том, что иностранное юридическое лицо не может ссылаться на ограничение полномочий его органа или представителя на совершение сделки, не известное праву страны, в которой орган или представитель иностранного юридического лица совершил сделку.

Первый аспект, который хотелось бы просто отметить – остается неясным, почему законодателем данная оговорка не распространена и на представительство физических лиц. В аспекте указанного выше вопроса о деятельности зарубежных организаций партнерств (простых товариществ) не являющихся юридическими лицами, это представляется весьма актуальным.

Второй аспект данное условие неприменения ограничений распространяется, практически, на все виды оснований недействительности сделок, поскольку ограничения могут касаться: 1) незаконности содержания – если, например, ограничение внесено в текст сделки; 2) неспособности субъектов к участию в сделке – поскольку само ограничение изложено в норме регулирующей правоспособность; 3) несоответствия воли и волеизъявления – поскольку неизбежно возникает различие между сформулированной в одной юрисдикции волей субъекта (с определенными ограничениями) и ее восприятием в другой юрисдикции (без данных ограничений); 4) несоблюдения формы – если предположить, например, что ограничение и сделка совершены в различных формах.

Отсюда неизбежен вывод, что данное условие (ограничение) не может считаться отдельным дополнительным основанием недействительности сделок в международном частном праве, но может быть частным случаем любого основания недействительности из указанных в начале нашего исследования.

В качестве третьего аспекта отдельно повторим довод о том, что пример действия данной нормы (когда ограничение неизвестно праву страны) заключается в том, что при ее применении происходит трансформация воли правообладателя, установившего определенные границы в полномочиях своего представителя, в результате чего, под воздействием данной нормы, ограниченные полномочия превращаются в неограниченные.

По сути, происходит расширение полномочий вне усмотрения правообладателя, что само по себе вряд ли способствует надлежащему регулированию гражданских отношений.

Следующий вопрос, имеющий отношение к недействительности сделок с иностранным элементом, связан с участием в них такого субъекта как государство. Помимо уже озвученного нами выше тезиса о применении и здесь категории юридического лица, отметим факт возможности наличия (у такого субъекта как государство) юрисдикционного иммунитета (включая его разновидности). Представляется, что в целом считать данное обстоятельство еще одним дополнительным основанием недействительности сделок нельзя. На наш взгляд, данное обстоятельство влияет на отдельные аспекты исполнительных и иных действий, но на вопросы недействительности самих заключенных сделок оно влияния не оказывает. С другой стороны не будем спорить с утверждением, что в виду наличия у государства иммунитета от юрисдикции судов другого государства, механизм защиты своих прав контрагентом по такой сделке (при необходимости их отстаивать) становится весьма призрачным.

Вопрос о регулировании формы сделок с иностранным элементом напрямую относится к одному из указанных нами выше оснований недействительности сделок. Помимо специфических правил о форме сделок, сформулированных в ст. 1104 ГК РК, данная статья употребляет одно из важнейших понятий, до сих пор вызывающее определенные споры в виду его неопределенности действующим законодательством. Речь идет о понятии «внешнеэкономическая сделка». Конечно, в связи с данным вопросом нельзя не отметить соответствующую работу И.У. Жанайдарова, в которой достаточно подробно исследован данный вопрос. Не претендуя на оригинальность, нам представляется правильным понимание данного термина как «сделки с наличием иностранного элемента», тем более что термин «иностранный элемент» присутствует в соответствующей главе нашего ГК.

Среди вариантов письменной формы отметим выделение в мировой практике квалифицированной письменной формы, что означает необходимость совершения дополнительных действий (удостоверения подписи у нотариуса, например), а также выделение в странах англо-американской системы договоров «за печатью». Договоры «за печатью» можно опротестовать только на основании неправильности их формы. В настоящее время форма документа «за печатью» является обязательной для передачи права собственности на недвижимость, для безвозмездной передачи имущества, для обещания, посредством которого принимается обязательство отвечать по долгам третьего лица, и других обязательств без встречного удовлетворения. Иногда договоры, имеющие очень большое значение для сторон, по их договоренности облекают в форму документа «за печатью», несмотря на то, что правом такое требование не установлено.

Особую актуальность в последнее время приобрел вопрос электронной формы сделки. Подготовленные ЮНСИТРАЛ в 1996 году модельный Закон об электронной торговле и модельный Закон об электронных подписях повлияли на правовую реформу во многих странах.

Помимо того факта, что в РК важнейшей особенностью внешнеэкономической сделки является ее обязательная письменная форма, отметим наличие следующего существенного вопроса в отечественном регулировании, имеющего прямое отношение к теме исследования.

В правилах о форме сделки (п. 1 ст. 1104 ГК РК) и правилах о сфере действия права применимого к договору (п.п. 6) п. 1 ст. 1115 ГК РК) можно усмотреть прямую конкуренцию норм. Как мы указали в начале нашего исследования, несоблюдение формы сделки является одним из общепризнанных оснований ее недействительности и, в соответствии со ст. 1104 ГК РК, при определении пороков формы должно применяться право страны места совершения сделки, без альтернативы изменить данный принцип соглашением сторон. Однако, если стороны договора изберут иное применимое к договору право, в соответствии со ст. 1115 ГК РК данное право будет охватывать и «основания и последствия недействительности договора». Одним из оснований может быть порок формы, что означает, что руководствоваться надо правом выбранным сторонами договора. Таким образом, к одному и тому же вопросу формы сделки может быть применены две коллизионные привязки. Отметим, что в ГК РФ аналогичная норма сформулирована с отсутствием термина «основания» и говорит только о «последствиях».

Сразу же оговоримся, что острота проблемы снимается следующими обстоятельствами: выбор права соглашением сторон ограничен оговоркой «если иное не предусмотрено законодательными актами РК» (ст. 1112 ГК РК); если одной из сторон является казахстанский гражданин или юридическое лицо независимо от места заключения необходима письменная форма. Однако, мы считаем неправильной ситуацию, когда при анализе оснований недействительности сделки к ней возможно применение норм права разных стран в зависимости от тех или иных условий. Или говоря более обобщенно: необходимо всемерно сокращать число случаев регулирования единой сделки правом разных стран. Что же касается возможных причин подхода казахстанского законодателя к формулированию номы ст. 1115 ГК РК на данном вопросе мы остановимся ниже.

Наконец, вопрос формы сделки при ее заключении посредством оферты и акцепта не решается в международном частном праве единообразным способом. Тесно связан с данным обстоятельством вопрос определения момента и места совершения сделки при оферте и акцепте, поскольку в зависимости от соответствующей юрисдикции, возможно его определение по моменту отправки акцепта (право Англии и США) или по моменту его получения оферентом (страны континентальной системы права).

Суммируя вышеизложенное, при возможности обсуждения различных подходов к самому способу определения соответствующего права, считаем актуальным и необходимым возможное закрепление в законодательстве положения о едином статуте сделки (обязательства), которое должно быть неделимым. Так, например, Конвенция о праве договорных обязательств и Гаагская конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам, содержат специальные статьи о праве, применимом к материальной и формальной действительности договоров. При этом материальная действительность определяется правом, которое должно регулировать его в соответствии с Конвенцией, если бы договор был действительным, т.е. обязательственным статутом.

Раз уж мы коснулись критериев действительности сделок в мировой практике, отметим несколько аспектов применяемых в мировой практике, которые отличающихся от приведенной в начале нашего исследования классификации.

Во-первых, применительно к такой разновидности сделок как договоры, отметим необходимость наличия так называемого основания. Например, ст. 1108 ГК Франции причисляет основание к существенным условиям договора, от которого зависит действительность данного обязательства. Данная позиция не является господствующей в европейском праве, да и во Франции существуют определенные исключения.

Под основанием обязательства понимается ближайшая правовая цель (causa proximo), на достижение которой направлено обязательство и которое является ответом на вопрос: почему соответствующее лицо обязуется что-то сделать (воздержаться от действий)? Практическое значение учения об основании заключается в ограничении полномочий суда по проверке обязательств, где мотив для действительности обязательства не имеет значения.

Во-вторых, укажем на такой специфический институт англоамериканской системы права как «встречное удовлетворение» (consideration) при отсутствии в данной системе указанной выше теории основания обязательства.

Исторически, встречное удовлетворение явилось ответом на возникающие на практике вопросы исковой защиты при отсутствии упомянутой нами выше формы договора «за печатью».

Встречное удовлетворение может быть определено как право, выгода или благо, полученные одной стороной, или ограничения в праве, убыток или ущерб или ответственность, взятые на себя другой стороной. Иными словами, встречное удовлетворение представляет собой «прибыль на стороне кредитора» или «ущерб на стороне должника», которые могут быть как в телесной (деньги, товары и т.д.), так и в бестелесной форме (взятое на себя обязательство, отказ от права и т.д.).

Указанные теории приведены нами не в качестве примера для заимствования, просто их игнорирование при рассмотрении вопросов нашего исследования представляется неправильным.

В отношении единства воли и волеизъявления, как вышеуказанного критерия действительности сделок, также необходимо отметить отсутствие единообразия в различных странах. Так, в соответствии с § 133 Германского Гражданского Уложения при толковании волеизъявления необходимо следовать действительной воле, не придерживаясь при этом буквального смысла выражений. Аналогично требование ст. 1156 ГК Франции. Отечественный законодатель и российский, как нам известно, придерживаются другого правила: при толковании договора судом принимается во внимание буквальное значение содержащихся в нем слов и выражений (ст. 292 ГК РК). Третья позиция свойственна Конвенции ООН о договорах международной куплипродажи товаров 1980 г. конвенционные нормы отдают приоритет намерению (воле) стороны, о котором другая сторона знала или не могла не знать (ст. 8).

Следующим аспектом, имеющим отношение уже не столько к недействительности сделок, сколько к отмеченным нами случаям отказа в защите права, является институт исковой давности. Данного вопроса нельзя не затронуть в аспекте недействительности сделок, поскольку разница существенна: в англоамериканском праве исковая давность процессуальный вопрос. При такой констатации возникает конфликт квалификаций, заключающийся в невозможности применения отсылки к зарубежному праву, поскольку ст. 1087 ГК РК определяет ее как отсылку к материальному праву, а согласно общепринятой доктрине международного частного права в отношении вопросов процессуального порядка всегда подлежит применению закон суда. В противовес изложенному можно привести мнение Л.А. Лунца: «При этом иностранная квалификация исковой давности как института процессуального права не препятствует тому, чтобы наш суд или арбитраж применил сроки давности по соответствующему иностранному праву».

В качестве следующего аспекта укажем, что необходимо оценивать положения ст.ст. 1107-1111 ГК РК как относящиеся к объекту сделки. Поскольку пороки объекта не охватываются указанными в начале нашего исследования основаниями, отметим опосредованное (но вовсе не нулевое) действие данных норм в отношении недействительности сделок. Так, например, момент возникновения вещного права на имущество объект сделки, безусловно, способен оказать существенное влияние на действительность/недействительность сделки в зависимости от конкретных обстоятельств и не может не учитываться.

Что касается коллизионных норм, регулирующих непосредственно договорные обязательства (как разновидность сделок), то можно утверждать, что они разделяют подход закрепленный в п. 1 ст. 8 Римской конвенции о праве, применимом к договорным обязательствам (1980 г.): Наличие и действительность договора или любого его условия определяются законом, который регулировал бы данный договор согласно настоящей Конвенции, если бы такой договор или его условия были действительными. То есть это право, выбранное сторонами (п. 1 ст. 3 Конвенции), либо же, в отсутствие такого выбора, право, с которым договор имеет наиболее тесную связь (п. 1 ст. 4 Конвенции).

Рассматривая основания недействительности сделок с иностранным элементом, нельзя не коснуться вопроса о соотношении проанализированных коллизионных норм и норм о недействительности сделок. Подход российского законодателя к данному вопросу тесно связан с делением сделок на ничтожные и оспоримые и, в целом, сводится к следующему. Нормы, регулирующие недействительность ничтожных сделок, как связанные с публичным интересом относятся к императивным (иной термин сверхимперативным) материальным нормам, имеющим особое значение, и, соответственно, исключающим применение иностранного права.

Нормы, регулирующие недействительность оспоримых сделок связаны с частным интересом, не являются императивными, вследствие чего, могут регулироваться нормами иностранного права путем различных коллизионных привязок.

Но, как уже отмечалось, ГК РК не проводит разделение сделок на ничтожные и оспоримые, относя все сделки к последней разновидности. Данное обстоятельство подтверждает (в аспекте вышеизложенного), что в отечественной правовой системе все нормы о недействительности сделок не относятся к императивным (нормам прямого действия), в связи с чем, могут регулироваться коллизионными привязками. Именно данным обстоятельством, на наш взгляд, и объясняется уже отмеченный нами аспект ст. 1115 ГК РК в соответствии с которым право, применимое к договору, охватывает, в частности не только последствия, но и основания недействительности договора.

Как мы уже указали, в российской версии этой нормы (ст. 1215 ГК РФ) обоснованно говорится лишь о последствиях, но не об основаниях недействительности и, в соответствии с позицией российского законодателя стороны не могут избрать право для определения недействительности договора. Поскольку казахстанская позиция иная – она также отличается логичностью, а обоснованность подобного подхода к регулированию разделяется многими исследователями.

Практика показывает, что в мире существуют и либеральный и жесткий правовой режим регулирования правоотношений, связанных с недействительностью сделок. Так, в соответствии со ст. 1116 ГК Франции обман является причиной ничтожности соглашения, если образ действий одной стороны таков, что ясно, что без этих действий другая сторона не вступила бы в договор. Обман не предполагается и должен быть доказан. Согласно российского законодательства такие сделки являются оспоримыми. По § 138 ГГУ сделка, по которой одно лицо, пользуясь стесненным положением, неопытностью, легкомыслием или слабоволием другого, в обмен на какое-либо предоставление со своей стороны заставляет его пообещать либо предоставить себе или третьему лицу имущественные выгоды, явно несоразмерные указанному предоставлению, является ничтожной. То же российское законодательство не содержит правил о невыгодных сделках (сделках совершенных неопытным лицом).

Таким образом, считаем, что и позиция казахстанского законодателя по указанному выше вопросу имеет право на существование.

Подводя некоторый итог нашего исследования необходимо отметить значительное своеобразие именно казахстанского подхода к регулированию отношений связанных с недействительностью сделок в гражданских отношениях осложненных иностранным элементом, то есть в международном частном праве.

Список использованной литературы: 

1. Данной классификации придерживается наиболее полный отечественный учебник: Гражданское право. Том 1. Общая часть. / Отв. ред. М.К. Сулейменов. – Алматы, 2013. С. 652, как и российские учебники, например, Гражданское право. В 4 т. Т. 1: Общая часть; отв. ред. Е.А.Суханов М.: Волтер Клувер, 2006. С. 459. Восходит данная классификация, видимо, к трудам О.С.Иоффе: Иоффе О.С. Советское гражданское право. М.: Юридическая литература, 1967. С.
2. obhodu-zakona.net
3. Ануфриева Л.П. Международное частное право: В 3-х т. Том 1. Общая часть: Учебник. М.: Издательство БЕК, 2002. С.
4. Там же, С.
5. Кудашкин В.В. Актуальные вопросы международного частного права. – М.: Волтерс Клувер, 2004. С.
6. Исайкин Д.А. Корпоративное право: круг субъектов. В кн.: Гражданское право и корпоративные отношения. Материалы международной научно-практической конференции (в рамках ежегодных цивилистических чтений). Алматы, 13-14 мая 2013 г. / Отв. ред. М.К. Сулейменов. – Алматы: НИИ частного права КОУ, ГТЦ, 2013. С.
7. Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. М.: Юристъ, 2002. С.
8. Вопрос, почему не к статусу, или скажем к внутреннему устройству, остается открытым.
9. Глава 4 в кн. Право и внешнеэкономическая деятельность в Республике Казахстан / Отв. ред. М.К.Сулейменов. – Алматы: КазГЮА. 2001. Автор главы Жанайдаров И.У.
10. Гражданское и торговое право зарубежных государств. В 2-х т. Том 1. М.: Международные отношения, 2008. С.
11. Там же, С.
12. Там же, С.
13. Гражданское и торговое право капиталистических государств. / Отв. ред. Е.А.Васильев. М.: Международные отношения, 1993. С.
14. Лунц Л.А. Курс международного частного права: В 3 т. Т. 2. М.: Спарк, С. 511.
15. Кудашкин В.В. Актуальные вопросы международного частного права. – М.:Волтерс Клувер, 2004. С. 83. 
16. см., например, мнение М.Г.Розенберга в кн. Комментарий к части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации / Под ред. А.Л. Маковского, Е.А. Суханова. М.: Юристъ, 2002. С.