В охране национально-духовных ценностей, в передаче исторической памяти в будущее, также в укреплении чувства национального происхождения и сознания фольклорная культура обладает исключительным историческим значением. И в выражении национально-исторического своеобразия роль этих ценностей незаменима. Если взять в широком смысле фольклор, охватывающий понятие национальнодуховной сущности наряду с тем, что он является основным источником энергии, которая сохраняет и дает жизнь языку, духу народа, также играет роль плодотворной почвы в динамическом развитии многих отраслей национальной культуры, в том числе художественной литературы. Талантливые деятели пера, которым хорошо ведомы тонкости национального духа, глубинные пласты нашей национально-духовной сущности, лишь тогда достигают успеха в художественном решении тем, к которым они обращаются, когда фольклорный колорит наряду с другими качествами мастерства присутствуют в языке и духе написанных ими произведений.
Конечно, фольклорный колорит, так или иначе, проявляет себя в творчестве большинства представителей нашей классической и современной литературы. Но существуют писатели, творчество которых непосредственно берет начало от фольклорных источников. Фольклор для данных писателей является не только показателем языка, стиля и повествования, но и также показателем национального духа, национальной сущности, национального сознания. С этой точки зрения, художественная проза народного писателя Мовлуда Сулейманлы, который, начиная с семидесятых годов двадцатого века до настоящего времени своим духом и своей писательской манерой заслужил звания настоящего фольклорного писателя, может считаться образцом, привлекающим внимания.
Даже и первоначальное, мимолетное наблюдение за творчеством Мовлуда Сулейманлы дает возможность с легкостью определить, что он является тем писателем, который впитал в себя фольклорную культуру, народной дух. Потому что, фольклор составляет основу, сущность его творчества как писателя начиная с его самых малых рассказов – этюдов этнографического стиля, кончая его крупномасштабными совершенными эпическими произведениями как «Кочевание», «Черв грецкого ореха», «Мельница», «Недосол». Во всех этапах и ситуациях своего художественного творчества он проявил себя как писатель, который дышит, живет фольклором, нашей историко-этнографической культурой. Под различными условно-символическими названиями своих произведений он всегда постарался оживить историко-духовный образ народа.
Внутри Советской Империи, которая всей своей силой, мощью превратила раздавление, уничтожение национальной сущности в свою идеологическую миссию, литературная деятельность Мовлуда Сулейманлы за данный период которая на уровне связи именно с фольклором, фольклорными ценностями вывела на страницы рассказов, повестей и романов проблемы, реконструкции национального распознавания, в действительности служила процессу национального пробуждения и борьбы за независимость, не случайно, что споры и дискуссии вокруг повести «Мельница» и романа «Кочевание» были отмечены в числе самых событий, имевших важное место в литературной жизни семидесятых-восмидесятых годов.
Последующий ход литературного процесса, и в том числе нашей национально-духовной жизни подтвердил жизненность и дальновидность проблем необходимости возврата к фольклору – происхождению, национальному самопознанию, спасения от кабалы красной империи, приобщения к свободе, независимости.
Примерно к концу семидесятых годов, когда советская идеологическая пропаганда еще достаточно была сильна, а более точно в 1978ом году вопросы, поднятые в повести «Мельница», которая была представлена литературнонаучной общественности и широкой читательской аудитории, по своей актуальности, и смелости вызвали большой резонанс в филологической мысли (3,7). Произведение по всей своей сюжетной линии повести доводило до внимания читателей насколько тяжелые и жалкие негодности вносило наружу проблема выветривания национально-духовных ценностей историкоэтнографической культуры, существование глубокой, большой пропасти между духовной эрозией и деградацией в реальной жизни и фальшиво помпезной и роскошной советской идеологической пропагандой. Как справедливо отмечает, доктор филологических наук Х.Баширли, «в произведении «Мельница» внезапно появилось, показалось истинное лицо режима, который внешне был пышным, светлым, гладким, истина стала очевидной. Жестко и открыто были показаны материальные и духовные ценности, перемолотые как мельница целым режимом» (4,7). В виду того что, Мовлуд Сулейманлы является писателем фольклорного уклона среды средств к которым он с этой цельно обращается, символико-метофорические образы, идущие из историко-духовной памяти народа занимают важное место. Фольклорная символика начиная с названия произведения («Мельница») до историко-духовного статуса, исполняемого отдельными образами (например, Тэлли гары-седовлосая женщина, Гюллю арвад женщина хранительница семейных традиций, Чабан образ верности, мужества, праведности и т.д.), также до писательского повествования и символических выражений и реплик в разго-ворном стиле образов занимают ведущее место.
В действительности образ «Мельница» символизирует всю сущность произведения. Историко-этнографическое пространство – мельница которая как источник добра, благополучия занимает здесь высокое сакральное место превращается в полностью противоположное место, где господствуют такие негативные явления как безнравственность, пьянство, алчность, и т.д. Писатель при посредстве фольклорной символики, метафорических образов и средств старается внести ясность в сущность процесса превращения «мельницы-изобилия» в «мельницу-кабабную», причины которые привели к этому превращению.
Писатель на примере социально-общественной жизни одного села при посредстве символико-метафорического образа «кровь», взятого из историко-этнографической культуры народа, который стал особенно актуальным после превращения мельницы в «мельницу-кабабную» сумел обозначить, показать все негативные стороны этого превращения, господствующие в среде «мельницы-кабабной». «Дети села играли с кровью» (1, 21). Это предложение, приведенное из повести наглядно показывает всю трагичность положения общества. И не случайно весь гнев и проклятие двух старых женщин-хранительниц домашнего очага, несущих груз историко-духовного статуса в повести направлено именно против шашлычника, который орудует в кабабной то есть в бывшей мельнице. Тэлли гары (старуха Тэлли) конкретизируя фольклорной символикой пролитую кровь шашлычником, адресует ему самому: «Что бы только кровь ел!». Этот семантический груз преследует шашлычника по всей сюжетной линии. Или же слова Гюллю арвад (женщины Гюллю): «Зачем ты нашу воду превратил в кровь?» показывают, что некогда чистая как вода жизнь общества превратилась в кровь. Она как бы требует ответа за все негативные явления в бывшем советском обществе.
Это негативное влияние превращения сельской мельницы в кабабную не прошло мимо и от чисто человеческих отношений, нравственности: естественные, добрые человеческие отношения заменяются фальшивыми, искусственными отношениями, нарушаются нравственно-духовные критерии, алчность людей приводит их к безнравственности, недостойности. В повести, где изображается этот мир чабан выступает как защитник и хранитель, он доведенный до отчаяния существующим положением в обществе грозиться с кинжалом в руках исправить ситуацию, искоренить эти негативные явления. Следует отметить, что в произведениях типа «Мельница», «Кочевание», «Недосол», «Черв грецкого ореха», «Сатана», и в других произведениях этого типа обращение Мовлуда Сулейманлы к фольклорный символике во всех случаях носит характер подтекстной манеры (5, 44-48). Если здесь с одной стороны на передний план выдвигается историко-генетическая память, национально-духовная принадлежность, воплощенная фольклорной и этнографической культурой, то с другой стороны окольным путем, намеками выражается писательский протест процессу национально-духовного разложения в существующей реальности – в советской социальной политической среде. То, что данные произведения в филологической мысли были встречены неоднозначно – наряду, с тем и, кто приветствовал появление этих произведении и было не малое число критиков, исходящих из советских идеологических критерий, в многом было связано и с манерой подтекстного протеста.
В повести проблема разложения национально-духовных ценностей, деградации и сбивание с пути историко-этнографического существования жестких жизненных картин, выдвигается на передний план, что в действительности должно считаться правильной и нормальной реакцией художественной лите-ратуры. Процесс застоя-эрозии-разрушения именно в эти годы охватило советское общество, привело к ее падению: советская мельница перемалевало ложь и ложью кормила. Внешне – на словах было социальное равенство, справедливость, большой прогресс, а во внутренней сущности жалкое и страшное положение, то, что было в «мельнице-кабабной» господствовало и в обществе. В подобной среде духовное разложение общества было неизбежным.
- Сулейманлы, М. Голос. Баку: Язычы, 1988 (на азерб. яз.)
- Салахлы, С. Романы Мовлуда Сулейманлы призывают к национальному катарсису // Сулейманлы, М. Три романа. Баку: 2004 (на азерб. яз.)
- Баширова, Х. Предисловие // Сулейманлы, М. Избранные произведения. Баку: Шарг-Гарб, 2006 (на азерб. яз.)
- Гусейнов, А. Единство различия. Баку: Язычы, 1991 (на азерб.яз.)