Аннотация
В статье дается последовательное изложение вопроса о женских образах в творчестве известных писателей современности В. Распутина и Ч. Айтматова. Через сопоставление отдельных произведений авторов устанавливается природа поступательного развития понятия женственности в литературе 60-ых годов XX. Анализ женских образов доказывает индивидуальную особенность Национальной трактовки и, вместе с тем, общность в понимании и раскрытии роли женщины в семье, обществе.
Стремление писателей постичь значение и сущность материнства обусловило специфику образной системы произведений 1960-х годов, в центре которой оказался образ пожилой женщины. Так, В. Распутин в образе старухи Анны в «Последнем сроке» максимально приблизился к созданию «эпического миросозерцания», отличительной чертой которого является широта взгляда на мир и его приятие как определенной целостности. Характер главной героини не исчерпывается конфликтом произведения, он намного более объемный и многозначный. При этом цельный характер Анны Степановны как бы расщепляется, отражаясь некоторыми качествами многогранной натуры матери в каждом из ее детей. В произведениях первого периода творчества В. Г. Распутина материнство выступает как безусловная ценность, высший критерий, который может быть мерилом бытия, в соотношении с которым могут быть осмыслены самые сложные проблемы жизни. Кроме того, материнское начало представлено как важнейший фактор, обеспечивающий целостность рода в процессе передачи духовного опыта поколений. В извечной заботе Василисы, Анны Степановны о духовном облике потомков и мира в целом проявляется особый, жертвенный характер русской женщины. Это свидетельствует о том, что уже в 1960-е г. в творчестве В. Г. Распутина складывается концепция образа русской женщины-матери, которая предстает в объемном и целостном виде в повести «Последний срок».
Образ Анны Степановны словно аккумулирует в себе все, что ранее еще только угадывалось В.Г.Распутиным: и духовный опыт старух-тофаларок, и отчаянную приверженность законам родовой целостности Василисы, и общую для всех материнскую скорбь. Точно и достоверно изображает художник силу материнской любви Анны Степановны, способную отодвинуть смерть, чтобы последний раз увидеть своих детей и благословить их на дальнейшую жизнь. Душевные усилия умирающей матери направлены только на духовное воссоединение ее детей. В своей старшей дочери Варваре героиня видит последнюю надежду на сохранение нравственных основ рода, поэтому и учит ее вековечному причитанию, которым она провожала душу своей матери. Она убеждена, что дошедший из глубины веков плач присоединит еще одно звено к родовой цепи, обеспечит ее непрерывное развитие и прикрепит ее к матушке- земле. Однако поспешный отъезд всех детей и Варвары лишает Анну Степановну последней надежды. Так писатель запечатлел распад родовой целостности в современной жизни. Утрата духовных связей между матерью и детьми рождает ощущение подлинной трагедии. Вместе с тем, писатель, избегая прямолинейной однозначности финала повести, вводит мотив, связанный с осознанием детьми своей вины перед матерью.
Масштаб образа главной героини повести определяется характером ее связи не только с людьми, но и с природной стихией. Красота окружающего мира открыта для всех персонажей повести, но никто, кроме Анны Степановны, восьмидесятилетней старухи, не способен откликнуться на ее проявление искренним чувством, никто, кроме нее, не способен слиться с ней. На протяжении всего повествования старуха Анна ощущает родство с каждым элементом мироздания и воспринимает себя как неотъемлемую его часть. Говоря о гармоничных связях героини с природным миром, художник приоткрыл метафизический план бытия женского начала, его особую способность быть сопричастным тайнам природы, воспринятой во вселенском ее масштабе. Тем самым В. Распутин не только продолжает мысль классиков о том, что женственность и женский образ в литературе есть воплощение мистической природной силы, но и углубляет ее, рассматривая эту связь в онтологическом аспекте.
В образе старухи Анны В. Распутин максимально приблизился к созданию «эпического миросозерцания», отличительной чертой которого является широта взгляда на мир и его приятие как определенной целостности. Характер главной героини не исчерпывается конфликтом произведения, он намного более объемный и многозначный. При этом цельный характер Анны Степановны как бы расщепляется, отражаясь некоторыми качествами многогранной натуры матери в каждом из ее детей. В произведениях первого периода творчества В. Г. Распутина материнство выступает как безусловная ценность, высший критерий, который может быть мерилом бытия, в соотношении с которым могут быть осмыслены самые сложные проблемы жизни. Кроме того, материнское начало представлено как важнейший фактор, обеспечивающий целостность рода в процессе передачи духовного опыта поколений.
Анализ нравственной основы образа матери - Анны Степановны - в повести «Последний срок» наиболее рельефен при сопоставлении с образом Толгонай в повести Чингиза Айтматова «Материнское поле».
Критики отмечают, что в литературе ближнего зарубежья впервые образ скорбящей матери появляется в повести Ч. Айтматова «Материнское поле» (1976 18
г.). Основной темой произведения является война. Образ Матери у Ч. Айтматова многозначен. Во-первых, это мать, родившая ребенка (героиня повести Толгонай проводила на войну трех своих сыновей и всех троих потеряла). Во-вторых, народная мать: вспоминая детей, Толгонай гордится, и понимает, что «материнское счастье идет от народного счастья». Рефреном в повести звучит мысль о силе материнской любви, как способной объединять, роднить, воскрешать: «Я проглотила хлеб со слезами и подумала: «Хлеб бессмертия, ты слышишь, сын мой Касым! И жизнь бессмертна, и труд бессмертен!» [1].
Тип скорбящей матери в повести Ч. Айтматова «Материнское поле» реализуется в образе Матери, потерявшей троих сыновей и мужа на войне и в образе Матери-Земли, которая впитала в себя кровь всех убитых: «Земля, мать-кормилица, ты держишь всех нас на своей груди, ты кормишь людей во всех уголках света» [2]. Народную мать и Мать-Землю (всеобщую мать, скорбящую мать) объединяет писатель одним вопросом: «А как же быть с другими, со всеми людьми, живущими на белом свете? Как дойти до сердца каждого человека?». Айтматов показывает неразрывную крепкую связь человека и природы в том виде, в каком она должна быть: к солнцу, туче, земле обращается мать человека за помощью, но мать-земля отвечает: «Нет, Толгонай, ты скажи. Ты - Человек. Ты выше всех, ты мудрее всех! Ты - Человек! Ты скажи!» [3].
Для полноты раскрытия нравственного образа матери приведем фрагмент из повести Ч. Айтматова «Материнское поле», где дается отношение Толгонай-матери к Матери-земле как воплощению жизни, народа. «К вечеру на полевом стане для нас был уже готов хлеб из пшеницы нового урожая. Эту муку приготовили заранее, обмолотив снопы с откоса, который мы начали неделю назад. Много раз за свою жизнь приходилось мне есть первый хлеб нового урожая, и всякий раз, когда я подношу ко рту первый кусок, мне кажется, совершаю святой обряд. Хлеб этот хотя и темного цвета и немного клейкий, словно бы испеченный из жидко замешанного теста, но ни с чем на свете несравним его сладковатый привкус и необыкновенный дух: пахнет он солнцем, молодой соломой и дымом. Когда проголодавшиеся жнецы пришли на полевой стан и расположились на траве у арыка, солнце уже садилось. Оно пылало в пшенице на дальнем краю. Вечер обещал быть светлым и долгим. Мы собрались подле юрты на траве. Правда, Суванкула еще не было, он должен был скоро подоспеть, а Джайнак, как всегда, исчез. Укатил на братнином велосипеде в красный уголок листок какой-то вывешивать. Алиман расстелила на траве платок, высыпала яблоки-скороспелки, принесла горячих лепешек, налила в чашку квасу. Касым вымыл в арыке руки и, сидя у скатерти, неторопливо разломил лепешки на куски.
- Горячие еще, - сказал он, - бери, мама, ты первой отведай нового хлеба.
Я благословила хлеб и, когда откусила от ломтя, ощутила во рту вроде бы какой-то незнакомый вкус и запах. Это был запах комбайнерских рук - свежего зерна, нагретого железа и керосина. Я брала новые ломти, и все они припахивали керосином, но никогда не ела я такого вкусного хлеба. Потому что это был сыновний хлеб, его держал в своих комбайнерских руках мой сын. Это был народный хлеб - тех, кто вырастил его, тех, кто сидел в тот час рядом с сыном моим на полевом стане. Святой хлеб! Сердце мое 19
переполнилось гордостью за сына, но об этом никто не знал. И я подумала в ту минуту о том, что материнское счастье идет от народного счастья, как стебель от корней. Нет материнской судьбы без народной судьбы. Я и сейчас не отрекусь от этой своей веры, что бы ни пережила, как бы круто жизнь не обошлась со мной. Народ жив, потому и я жива...» [1,179].
Невозможно читать без слез слова проклятия матери той роковой ночи 22 июня: «Самая проклятая из всех ночей!» Проклятие войне! Это голос Толгонай. Уже призваны в армию сыновья. Настал черед мужа. В какие-то месяцы сломалась вся жизнь. Первая убийственная весть: разом погибли и муж, и старший сын. А вот один из самых волнующих эпизодов повести.
«Проносится мимо станции, где стоят мать и Алиман, жена среднего сына, не останавливаясь, эшелон, в котором сын Маселбек. Только и смог он сделать одно: бросил матери свою армейскую шапку. Это было последнее, что осталось от второго сына. Он погиб в бою. «Скажи, земля родная, - спрашивает Толгонай, - когда, в какие времена так страдала, так мучилась мать, чтобы только один раз, только мельком увидеть своего сына? Так пусть я буду последней матерью, которая так ждала сына. Не приведи бог никому обнимать железные рельсы и биться головой о шпалы» [1, 204]. Но и на этом не кончились испытания, не пощадила судьба Толгонай в третий раз - без вести пропал последний, младший Джайнак. Страдания? Да. И притом полной, самой полной, какой может быть, мерой. Война опалила героине душу и закалила сердце. Она проходит через страшные испытания горем, потерей близких, голодом и остается красивой душой.
Через много лет Толгонай снова обращается к родной земле: «Скажи мне, мать-земля, скажи правду: могут ли люди жить без войны?». И земля отвечает ей: «Всякий раз, когда люди затевали войны, я говорила им: "Остановитесь, не проливайте кровь!» Я и сейчас повторяю: «Эй, люди за горами, за морями! Эй, люди, живущие на белом свете, что вам нужно - земли? Вот я, земля! Я для всех вас одинакова, вы все для меня равны. Не нужны мне ваши раздоры, мне нужна ваша дружба, ваш труд!» [1, 213].
Естественно, что при сопоставлении образы матерей - Анны Степановны и Толгонай - нисколько не теряют своей нравственной чистоты, человеческой глубины. Но, именно через сопоставление можно раскрыть индивидуальное начало, ту изюминку в художественной манере разных писателей, что впоследствии может дать ключ к пониманию национальной специфичности их творчества. Следует добавить, что на примере «Материнского поля», Чингиз Айтматов показывает образ скорбящей матери. Если обратиться к истории мировой литературе, то этот образ далеко не нов.
Новизна подхода к раскрытию темы исследования объясняется обращением к женским образам в произведениях русских писателей 60-х годов и киргизского писателя Чингиза Айтматова, внесшего в плеяду женских образов индивидуальное видение, обогатившего мировую литературу еще одним, неповторимым образом женщины-матери, земной матери Толгонай как воплощения вселенской Матери. Чингиз Айтматов попытался поднять образ женщины-матери, женщины-труженицы до такой высоты, до какой, безусловно, до него в мировой литературе практически никому не удавалось.
Проза Айтматова оригинальна, узнаваема, неповторима. Она будто бы непричастна «авторству». Автор рассказывает нам о событиях, людях, трагедии и радости жизни, о любви, что соединяет человека и человечество. И если герой Достоевского утверждает, что «красота спасет мир», то герои Айтматова будто говорят: «Мир спасет Любовь». И одно другому не противоречит, одно с другим связано глубинной связью.
Для убедительности своих размышлений рассмотрим отдельные фрагменты повестей, в которых предстают женские образы - образ женщины-матери, в частности, те выразительные средства, при помощи которых эти образы становятся узнаваемы. Нам представляется доминантным образ поля, выступающий концептуальным, заключающим в себе вполне конкретный образ-символ. Так, если образ поля появляется в повести В.Распутина «Последний срок» в моменты описания образа дочерей главной героини повести, то в повести Ч.Айтматова «Материнской поле» образ поля становится выразителем художественной идеи автора, точкой отсчета всех остальных образов, появляющихся в тексте произведения. Образ поля как символа матери-земли поднимается автором до уровня художественной выразительности, способом передачи авторского отношения к предмету изображения. Более того, через концепт поле проходит и понимание образа земной матери Толгонай, которая через всю повествовательную линию обращается к полю как к живому образу. Это можно объяснить и как дань мастерству автора повести - Чингизу Айматову, который был всегда неравнодушен к мифотворчеству, истоки которого уходят в глубину народного фольклорного искусства. Не случайно по мотивам повести «Материнское поле» был поставлен балет-оратория, где наряду с художественным словом есть место и искусству танца. Таким образом, искусство становится формой воплощения авторского видения, отражения объективной реальности.
Список использованной литературы:
- Айтматов Ч. Собрание произведений в трех томах. - Алматы, 2008. Т.2- 511с.
- Гачев Г. Чингиз Айтматов и мировая литература. Фрунзе, «Кыргызстан», 1988.- 24 с.
- Распутин В. Повести. -M.: Профиздат, 1990. - 424 с.
- Сапа А. В. Женские образы в творчестве В. Г. Распутина. - [Электронный ресурс] Режим доступа - bookz.ru/authors/aleksandr-sapa/jenskie- _323.html (Дата обращения 22.04.2017).