На рубеже XIX-XX вв. в российских правящих кругах развернулась дискуссия по исламской проблематике. Ведущую роль в разработке «мусульманского вопроса» тогда играло Министерство внутренних дел. В его структуре «мусульманским делом» занимались департаменты духовных дел иностранных исповеданий (ДДДИИ) и полиции. Они работали по этим вопросам, как отмечает российский исследователь Д.Ю. Арапов, много, основательно и сохранилось немало материалов по данной проблеме. В фонде Департамента полиции хранятся дела о панисламистском движении в России и наблюдении за ним. Деятельность ДДДИИ способствовала появлению разнообразных делопроизводственных документов по исламской тематике — записок, заключений, отношений, представлений, проектов, справок, циркуляров и т.д. Значительную роль в составлении многих документов сыграл директор ДДДИИ в 1908-1911 гг. А.Н.Харузин. Крупный этнолог и антрополог Харузин интересовался мусульманской проблематикой, и еще в 1889 г., анализируя политические и духовные процессы, происходившие в среде кочевого населения Центральной Азии, он с тревогой писал об «укреплении здесь позиций ислама» и полагал, что имперским властям не следует потакать «враждебному нашим (т.е. российским) государственным началам направлению магометанско-татарскому» [1].
Фрагментом этих дискуссий являются документы, опубликованные в 2006 г. в российском журнале «Восточный архив» [2]. Существо проблемы отражают переписка между главой МВД Д.С.Сипягиным, послом в Турции И.А.Зиновьевым (запрос МВД по «мусульманству» в Министерство иностранных дел) и материалы Департамента полиции МВД. Анализируя влияние извне на распространение ислама среди российских подданных, чиновниками делается вывод, что долголетняя практика ведения панисламистской пропаганды мусульманскими центрами (Турция и др.) среди мусульман России доказала, что заботы о политическом объединении мусульман не достигают желаемой цели [2, 110]. Для их религиозного объединения лидерами мусульманского движения предполагалось принять следующие меры: открывать во всех мусульманских краях возможно большее число мусульманских духовных семинарий («медресе»), причем преподавание и воспитание в них вести по одной и той же программе на арабском языке; устраивать съезды, на которые должны быть приглашаемы видные мусульманские общественные деятели и духовенство; издавать на местном языке религиозную, политическую, общественную мусульманскую газету, которая весьма осторожно, но умело должна энергично способствовать идее религиозного объединения; бесплатно распространять среди всех мусульман поучительные и исторические книги и брошюры; бесплатно принимать молодых людей в турецкие духовные учебные заведения, а также в высшие мусульманские миссионерские школы. [3]. Как показывают факты, данная «программа» стала внедряться и в российскую практику.
Особенностью духовной жизни казахского общества конца XIX в. стал небывалый рост популярности мусульманской религии, игравшей существенную роль в общественной жизни края. О распространении мусульманства в Степи писал выдающийся казахский ученый Чокан Валиханов. Будучи сам свидетелем происходящих событий и изменений в духовной сфере в казахском обществе, в статье «О мусульманстве в степи» он пишет: «Мусульманство пока не въелось в нашу плоть и кровь. Оно грозит нам разъединением народа в будущем. Под влиянием татарских мулл, среднеазиатских ишанов и своих прозелитов нового учения народность наша все более и более принимает общемусульманский тип. Набожные киргизы начинают ездить в Мекку, а баяны наши вместо народных былин поют мусульманские апокрифы, переложенные в народные стихи» [4]. Исследователь отмечает, что «всякий кайсак знает, что он последователь Магомета и что он мусульманин», хотя, возможно, он и не понимает смысла этого слова. По мнению Ч.Валиханова, для большинства казахского населения ислам оставался «звуком, фразой», под которыми скрывались прежние доисламские представления [4, 71].
Рост влияния исламской религии, увеличение интереса к хаджу среди казахского населения отмечал и казахский просветитель И.Алтынсарин. «В нашей стране муллинская порода распространяется в больших размерах, и их выживать из орды нет никакой возможности, потому что всякое прикосновение к муллинской чести тотчас же сделает кафиром ординского начальства» [5].
Чем же объясняется то, что в конце XIX в. оживилась пропаганда мусульманства в Казахстане? На наш взгляд, можно выделить две основные причины. Прежде всего, это следствие колонизаторской политики царизма в Казахской степи. Усиленная колонизация Казахстана сопровождалась не только массовым изъятием казахских земель, но и наступлением на идеологическом фронте. Политика правительства была направлена на насильственную христианизацию, внедрение православия, активизировалась деятельность миссионеров, пытающихся распространить христианскую веру среди казахов. Усиление мусульманской религиозной пропаганды было ответной реакцией на эти мероприятия царизма. Вторая причина заключалась во внедрении ислама извне, из основных мировых мусульманских центров, что доказывается вышеприведенными архивными документами.
Немаловажным фактором распространения ислама во второй половине XIX в. было широкое распространение мусульманской религиозной литературы. За полувековой период, с середины XIX до начала XX вв., издание Корана удвоилось, превысив рубеж 60000 экземпляров. У казахов было издано два варианта толкования священной книги мусульман для детей в редакциях поэта Шакарима и автора первого казахского кириллического словаря, члена-корреспондента ИРГО И.Алтысарина. Эти издания стали учебными пособиями для преподавания в школе [6]. Переводятся на казахский язык и издаются всякого рода религиозно-мистические поэмы, сочиненные арабскими, персидскими авторами, среднеазиатскими и татарскими муллами. Так, примерно из 400 книг и брошюр, вышедших на казахском языке в дореволюционное время, не менее половины составляли книги по вопросам мусульманской веры [7]. Следует отметить, что подобного рода проповедническая деятельность в казахских аулах достигала своих целей. Все больше становится людей, строго соблюдающих религиозные обряды и предписания Корана, росла численность мулл в казахских аулах, увеличивалось число детей, обучавшихся мусульманской грамоте.
Значительное влияние на духовную культуру казахского общества оказали связи с татарами Поволжья. В середине XIX в. в городах Казахстана татарское население было одной из наиболее влиятельных групп в составе мусульманской общины, и именно татарское духовенство сыграло решающую роль в приобщении казахов к исламу. Характерной чертой того времени было обучение казахской молодежи в учебных заведениях Уфы и Казани.
В царской России христианство было необходимым дополнением политической жизни, и поэтому христианизация нерусских народов имела всегда политический характер. При этом учитывалась любая, малейшая возможность. Нередки были случаи насильственной христианизации. Несмотря на то, что православными проповедниками предпринимались всякие средства для притеснения мусульманской религии, казахи не вступали в христианство, что подтверждаются А.Букейхановым: «В киргизской степи работают православные миссионеры, но результаты их деятельности ничтожны. Православие принимают или малолетние бесприютные сироты, оторвавшиеся от степи и случайно оказавшиеся в русских селениях, или влюбленная пара — жених и невеста, чтобы, перейдя в православие, получить свободу. Понятно, что таких новообращенных в православие не может быть много, так как в степи призрение сирот лежит на обязанности рода, и общественное мнение не признает свободы выбора жениха и невесты» [8].
Проводниками ислама первоначально выступали представители среднеазиатского мусульманского духовенства — муллы, ходжи, ишаны. Переезжая из аула в аул, они проповедовали ислам, совершали религиозные обряды, учили население основам мусульманского вероучения и обрядности [9].
С усилением и углублением мусульманского влияния к концу XIX в., выразившимися, в частности, в появлении религиозных школ, увеличении числа казахов, обучавшихся в среднеазиатских религиозных учебных заведениях, строительстве мечетей и появлении медресе, в казахском обществе увеличивается число «своих» представителей духовенства. Имам, являясь главой местной мусульманской общины, руководил молитвами в мечети, мог заниматься преподаванием в начальной школе, исполнял обязательные мусульманские обряды. В местности, где не было мечети, функции имама брал на себя местный мулла (служитель культа из числа получивших мусульманское образование людей), он занимался не только руководством религиозных обрядов, но также был лекарем, учителем, судьей, так как был одним из немногих грамотных людей в округе [9, 25-26]. Жизнь и деятельность каждого муллы строго регламентировалась властями — они имели право пользоваться религиозной литературой, официально разрешенной и печатаемой только в России. Надо отметить, что мусульманское духовенство ставилось по рангу ниже, чем православное. Почти на всем протяжении XIX в. мусульманское духовенство приписывалось в городах к сословию мещан, что подчеркивало их второстепенное положение в обществе. «Временное положение об управлении...» от 21 октября 1868 г., давало право местным муллам вести духовные дела казахов, а казахским обществам в пределах не менее одной волости — иметь одного муллу, но, с другой стороны, объявлялось, что духовные дела казахов изымаются из ведения Оренбургского магометанского духовного собрания. Положение установило, что муллами могут быть только казахи из числа «русских подданных» и мулла назначается и увольняется по представлению Областного правления военным губернатором. Кроме того, муллы должны были платить подати и исполнять все повинности наравне с другими казахами [10].
Положение самого ислама во многом определялось отношением к нему российских властей, которое не отличалось постоянством [11]. Некоторое время царское правительство поддерживало мусульманское духовенство и людей, его исповедующих. В 1773 г. выходит «Указ Синода о терпимости всех вероисповеданий.», в 1782-1786 гг. правительство поручило оренбургскому генерал- губернатору Игельстрому строить в Казахстане мечети и медресе. Екатерина II легализовала ислам в России и признала его законной религией Указом 22 сентября 1788 г. [12]. Во исполнение царских указов в Степь посылались благонадежные татарские муллы, поощрялось строительство мечетей, не препятствовали желающим совершению хаджа в Мекку. Такие действия правительства представляли собой попытки использовать мусульманскую религию в интересах колониальной политики. Но в связи с активизацией мусульманского духовенства в середине XIX в. царское правительство уже не только не могло игнорировать пропаганду мусульманского духовенства, но и стало вести против него активную борьбу. Небезуспешной в период преобладания насильственных мер была тайная деятельность мусульманских миссионеров, способствовавшая приобретению исламом большей гибкости. С целью распространения православия в Казахстане мусульманскую религию начинают притеснять [10, 36]. Об этом говорит А.Букейханов в работе «Киргизы»: «В видах воспрепятствования пропаганде ислама администрация изгоняла из киргизской степи всякого татарина: гонимый приобретал благодаря этому ореол мученичества, оставаясь преспокойно в степи, так как киргизы его скрывали. Администрация требовала, чтобы в киргизских мектебах — национальных школах — учитель знал русский язык. Для того чтобы открыть школу или построить мечеть, требовалось особое разрешение, которое обыкновенно не давалось. В результате этого и мектебы, и мечети устраивались нелегально. Под молельни стали строить дома без минаретов, чтобы скрыть их от взора полиции» [8, 71-72].
При строительстве мечетей мусульмане должны были выполнять массу требований, которые предъявляли местные власти. Если появление мечети или молитвенного дома нарушало указанные условия, то его ожидала печальная участь, вплоть до уничтожения, а устроителя подвергали наказанию. Такая политика проводилась целенаправленно, так как на смену мечетям и молитвенным домам мусульман должны были прийти православные церкви, прихожанами которых видели казахов. Православные переселенцы также явились одними из проводников политики притеснения мусульманской религии. Им не только передавали земли, принадлежавшие до этого казахам, они лишали их и мечетей. Часто вместе с земельными участками русским переселенцам передавались мечети, находившиеся на этих участках, которые чаще всего разбирались крестьянами. А.Букейханов приводит ряд таких примеров: «Киргизы разобрали мечеть Кожагельды Тасыбаева, так как около нее нарезаны три участка поселков Александровского, Ильинского и Иского. Мечеть Байтокина снесена, так как она попала в усадьбу поселка Новоявленского. Мечети Исабая Камбарова, Джаныбека Мырзатаева и
Айсы Сарымсакова пока стоят. Но грань еще незаселенных участков проходит близко. Их (мечетей) участь будет такая же, как и предыдущих, когда придут на эти участки крестьяне» [8, 71-72].
О притеснениях в области духовной жизни казахов писал М.Тынышпаев: «Административными положениями и существующими законоположениями достигнуто то, что киргиз не смеет шевельнуться без разрешения начальства. Элементарные человеческие права у киргизов отрицаются; жизнью и совестью населения всецело распоряжается администрация. Закрытие мечетей, медресе и молитвенных домов, запечатывание и конфискование духовных книг, раздача евангелия на киргизском языке и угроза высылки в Сибирь для нежелавших принимать его, приказы о введении в киргизские духовные училища обязательного обучения русской грамоте, преподаваемой учителями- миссионерами, проект о способе приведения киргизов к присяге целованием дула ружья и острия меча, заключение киргизских детей в миссионерские стены и объявление их православными, запрещение подавать прошения и заявления на киргизском языке и целый ряд других грубых издевательств и насилий над личностью и совестью людей — все это совершалось в XIX и в начале XX столетий...» [13].
Отождествляя казахские школы с очагами распространения мусульманской религии, царские чиновники вели с ними активную борьбу. В казахских школах видели препятствие на пути православных проповедников, которые несли с собой христианскую религию, а вместе с ней и русскую культуру, в частности, с целью ограничения сферы исламского образования. Российские власти понимали, что именно в ней (школе) воспроизводится исламская культурная традиция и, как указывалось в российских официальных источниках, «необходимо превратить (мусульманскую школу) в русскую школу». Поэтому, следуя этой политике, власти рассматривали как очевидную альтернативу мусульманскому образованию светские русско-казахские (русские) учебные заведения различных уровней. Несправедливое отношение к себе испытывали мусульманские учителя в вопросах оплаты труда. Она была намного ниже, по сравнению с учителями, преподававшими на русском языке.
Приказами чиновников царской администрации в русско-казахских школах, медресе и мектебах отмечались, помимо дней рождений царствующей фамилии, восшествия царей на престол и т.д., религиозные даты. К примеру, распоряжением попечителя Оренбургского учебного округа от 19 января 1893 г. в русско-казахских школах, медресе и мектебах отмечались следующие праздники: 26 февраля — рождение царя, 2 марта — восшествие царя на престол, 6 мая — рождение наследника цесаревича, 14 ноября — рождение царицы, 6 января — «Богоявление Господне», 2 февраля — «Сретение Господне», 6 августа — «Успение пресвятой Девы Марии», 8 сентября — «Рождество Богородицы и ряд других праздников [10, 38-39]. Религиозные праздники отмечали все верующие. Однако их празднование в школах, где основной контингент учащихся составляли дети казахов, имело особое значение. Церковь в целом придавала этим праздникам идеологическую направленность, и в стенах этой школы дети лишний раз соприкасались с православной верой и с ее историей. Такая система православных праздников была направлена на вытеснение мусульманских. Из мусульманских праздников отмечались рамазан и курбан-айт только в тех школах, где они праздновались раньше. Несмотря на официальное разрешение мусульманских праздников, устанавливался строгий надзор за учебно-воспитательной работой казахских школ, чтобы не допустить привития детям мусульманских обычаев. По планам колониальной администрации, такие действия должны были привести к ослаблению ислама [11, 39-40].
Отношение к мусульманской религии со стороны русского православного населения было неодинаковым. В основной своей массе русские переселенцы, будучи православными, проявляли равнодушие к исламу. Некоторые из русских крестьян использовали религию для выражения протеста существовавшему строю, отказываясь от православия и принимая другую веру. В отличие от насильственной христианизации иноверцев, переход православных в мусульманство носил добровольный характер. Переходили в ислам не только христиане, но и представители других конфессий.
Таким образом, к концу XIX в. ислам в Казахстане имел повсеместное распространение, несмотря на незаконное притеснение и ущемление религии казахов. С каждым годом увеличивалось количество «раскаивающихся новокрещенных», более почитаемыми становились муллы. Все чаще казахи обращались к местному начальству за разрешением посещать святыню мусульманской религии Мекку. Если во второй половине XIX в. лишь единицы посещали Мекку, то уже в 1905 г. в одном только Омске из канцелярии Степного генерал-губернатора для поездки в этот город получили заграничные паспорта 500 человек [8, 73]. Все казахское население в той или иной степени было знакомо с мусульманским вероучением, выполняло его предписания и обряды. Не случайно уже в начале ХХ в. одним из влиятельнейших общественно-политических движений в Казахской степи, по признанию А.Букейханова, становится мусульманское, панисламитское движение.
Список литературы
1. АраповДЮ. ...Опасные для единства нашего государства проповедники... П.А.Столыпин. О политике Турции в отношении России и панисламизме. 1910 г. // Отечественные архивы. — 2004. — № 3. — С. 93-97.
2. Арапов ДЮ. Российские мусульмане и Турция в начале ХХ века // Восточный архив. — 2006. — № 14-15. — С. 107.
3. ГАРФ. Ф.529. Оп.1. Д.14. Л.10-11 об.
4. Валиханов Ч. Собрание сочинений. — Т. 4. — Алма-Ата: Гл. ред. Казахской Сов. Энцикл., 1985. — С. 71.
5. Алтынсарин И. Избранные произведения. — Алма-Ата: Изд-во АН КазССР, 1957. — С. 316.
6. Асанова С.А. Ислам в духовной культуре Казахстана начала века // Казахстан в начале XX века: методология, историография, источниковедение. — Алматы: Қазақ ун-ті, 1994. — С. 77, 82.
7. Бейсембиев К. Идейно-политические течения в Казахстане конца XIX - начала XX века. — Алма-Ата, 1961. — С. 6263.
8. Букейханов А. Избранное. — Алматы: Қазақ энцикл., 1995. — С. 74.
9. Мустафина Р. Мусульманское духовенство (XIX в.) // Вестник КазНУ. Сер. Востоковедение. — № 3. — 2004. — С. 25.
10.Тажибаев Т.Т. Педагогическая мысль в Казахстане во второй половине XIX в. — Алма-Ата: Казахстан, 1965. — С. 3637.
11. Султангалиева А. Ислам в Казахстане: история, этничность, общество. — Алматы: Казахстанский институт стратегических исследований при Президенте Республики Казахстан, 1997. — С. 35-36.
12. Садвокасова З.Т. Духовная экспансия царизма в области образования и религии. (Конец XIX - первая половина XX вв.). — Алматы: Дарын, 2005. — С. 146-147.
13. ТынышпаевМ. История казахского народа. — Алма-Ата: Қазақ ун-ті, 1993. — С. 23-24.