Некоторые аспекты депортации чеченцев и ингушей в Казахстан На материалах Северо-Казахстанской области

Депортация как мера репрессии в советском государстве получила массовый характер. Обращаясь к этой теме, мы вынуждены констатировать факты переселения целых народов в Сибирь и Казахстан. Депортация народов в Казахстан начала осуществляться еще до войны. Так, до 1941 г. сюда бы­ли высланы поляки, немцы из Западной Украины, курды, армяне, иранцы из Азербайджана, корейцы с Дальнего Востока. Начало войны между Германией и СССР дало отсчет новому этапу в истории немцев, чеченцев, ингушей, карачаевцев, крымских татар, калмыков и других народов, которые были депортированы. Каждая новая депортация, проведенная государством, становилась трагедией для народа, ложно обвиненного в пособничестве врагу.

Тоталитарный режим не сбавил обороты репрессий и в период войны, наоборот, усилил их. По­иск шпионов, который проводился перед войной, в ходе войны получил новый виток. Все те, кто ока­зывались вследствие войны в плену или на оккупированной фашистами территории, попадали под подозрение органов НКВД. Безусловно, ни одна война не обходится без предателей и изменников Родины, по отношению к ним государство поступает по законам военного времени. В тоталитарном советском государстве стало аксиомой то, что за предательство отдельных лиц обвинение распро­странялось на целые народы, и наказание они несли коллективное. Таковым наказанием для них ста­новилась депортация.

Депортация чеченцев и ингушей имела сложную предшествующую ситуацию на Кавказе, кото­рая связана с советской модернизацией этого края в 30-е годы. Прежде всего, в ходе этой модерниза­ции решались две задачи: во-первых, экономическое развитие этого края; во-вторых, культурное строительство. И то и другое должно было соответствовать общему курсу развития страны. Эконо­мически неразвитый край и религиозное население неоднозначно встретили этот курс советского го­сударства. Отрицательное отношение к религии, силовая политика коллективизации со стороны советских властей были встречены горцами как пренебрежение интересами местного населения. Впо­следствии все эти мероприятия по модернизации экономики и культуры на Северном Кавказе вызвали протест. Наиболее радикальная часть чеченцев и ингушей создавала свои повстанческие группы. «В конце 20-х в первой половине 30-х годов на Кавказе прокатилась мощная волна восстаний, направ­ленных против объединения в колхозы. .Было зафиксировано 268 кулацких восстаний» [1, 133].

В духе тоталитарного государства решение проблем в этой республике приняло силовой харак­тер и было связано с принуждением к подавлению бандгрупп. К началу 40-х годов XX в. органам НКВД удалось арестовать и осудить «1032 участника групп и их пособников» [1, 134]. Однако меры принуждения не до конца решали проблему криминогенной обстановки на Северном Кавказе, вслед­ствие чего ситуация оставалась нестабильной. К концу 30-х годов обстановка в крае усугублялась уклонением части чеченцев и ингушей от службы в армии. Не принявшие советские реформы муж­чины не желали служить в Красной Армии, пополняя ряды бандгрупп. Уклонение горцев от армии в конце 30-х годов принимало массовый характер. Так, «с осени 1939 г. дезертировало 797 чел., из ко­торых разыскано и изъято 140 чел., а остальные так и числились в бегах, как правило, вливаясь в ря­ды различных банд» [2, 434].

Перед депортацией народов Северного Кавказа наиболее крупные банды возглавляли Xасан Исраилов, Маирбек Шерипов и имам Джавотхан Муртазалиев. В годы войны действия этих банд при­нимали более организованные формы. Так, в 1942 г. Xасан Исраилов (Терлоев) и Маирбек Шерипов объединились, создав Временное народно-революционное правительство Чечено-Ингушетии. Исраилову, кроме того, приписывалось создание массовой повстанческой организации «Объединенная пар­тия кавказских братьев» [2, 435]. Определенную роль в активизации этих банд играли парашютные десанты немцев, «общей численностью 77 человек, среди которых большинство составляли чеченцы и ингуши, завербованные из числа военнопленных» [2, 436]. Горная местность и партизанские мето­ды борьбы долгое время позволяли существовать этим бандам. Диверсионные действия небольших банд дестабилизировали ситуацию в крае, вынуждая государство принимать ответные действия. Тем не менее о массовом вовлечении населения республики в бандформирования и их массовом пособни­честве фашистам говорить не приходится, тем более, что фашисты до территории республики не дошли. Однако именно прифронтовое положение станет поводом для депортации чеченцев и ингу­шей, хотя истинные причины этого явления намного глубже.

Таким образом, общественно-политическая ситуация на Северном Кавказе была нестабильной, корни такой обстановки сложились еще в 30-х годах XX в. в ходе советской модернизации. К 40-м годам руководству страны лишь отчасти удалось изменить ситуацию в регионе. Жесткое управление партии, игнорирование местных условий сохранялись, что усиливало общую напряженность в рес­публике. В ходе войны ситуация в крае усугубится приближением фашистских войск к Кавказу. При­стально наблюдавшие эту ситуацию органы НКВД не могли не реагировать на действия бандгрупп, однако их дальнейшая реакция была направлена не столько на эти бандгруппы, сколько в целом на народы Северного Кавказа.

За годы советской власти руководители страны так и не смогли решить проблему налаживания управления этой республики, поэтому в духе тоталитарного режима последовало решение наказать весь народ, «закрыв» проблему раз и навсегда. Итак, длительная нестабильная обстановка в респуб­лике, наличие бандгрупп, дестабилизирующих ситуацию в крае, неспособность партийных руководи­телей эффективно проводить экономическую и социальную политику советского государства послу­жили причинами депортации чеченцев и ингушей. Война и боевые действия в непосредственной бли­зости от республики стали удобным обстоятельством для обвинения народа в предательстве и в по­следующем наказании.

Следует отметить, что с самого начала войны чечено-ингушский народ активно влился во все­общую борьбу с фашистами. В республике формировались национальные кавалерийские части, про­водимые мобилизации сопровождались поступлением тысяч заявлений с просьбой отправить добро­вольцами на фронт. Слава о героях и их подвигах на фронтах стала достоянием истории СССР. «Все­го за годы ВОВ 36 воинам — чеченцам и ингушам было присвоено звание Героя Советского Союза» [3]. В тылу население республики работало не покладая рук под девизом «Все для фронта, все для Победы!». Однако ни подвиги отцов, братьев и мужей на фронтах войны, ни самоотверженный труд чеченцев и ингушей в тылу перед лицом нависшей опасности не спасли их от депортации.

Первым документом, положившим начало депортации чеченцев и ингушей, стало Постановле­ние ГОКО № 5073сс «О мероприятиях по размещению спецпереселенцев в пределах Казахской и Киргизской ССР» от 31 января 1944 г. [4, 96-98]. В Казахстане предусматривалось разместить до 400 тыс. человек. Расселять их предполагалось в основном в сельской местности, в пустующих зданиях, трудоустраивать — в колхозах и совхозах. Руководство приемом и размещением было возложено на республиканскую комиссию, возглавляе­мую секретарем ЦК КП(б)К тов. Скворцовым. В областях и районах также создавались комиссиитройки по организации встречи прибывающих спецпереселенцев. Контроль за спецпереселенцами осуществляли спецкомендатуры. Однако увеличение числа депортируемых в Казахстане заставило руководство СССР организовать «Переселенческое Управление», которое должно было решать все вопросы, связанные с пребыванием этого контингента.

В тот же день, 31 января 1944 г., вышло еще одно Постановление ГОКО, но уже за № 5074сс «О мероприятиях по размещению спецпереселенцев в пределах Казахской и Киргизской ССР» [4, 96-98]. Это постановление по своему названию также должно было содержать директивы для подготовки к приему чеченцев и ингушей в указанных республиках, однако оно запускало обычный механизм де­портации из ЧИАССР. В постановлении были распределены обязанности Наркомзага, Наркомзема, НКПС, Наркомторга и других ведомств, которые должны были принять имущество спецпереселен­цев, оформив обменные квитанции, организовать подачу вагонов, перевозку и питание в пути следо­вания. Республикам, принимавшим это население, выделялся бензин для расселения в областях. Дру­гих средств для приема людей не выделялось. Государство волновали изъятие имущества депорти­руемых и их доставка к месту выселения. Таким местом вновь стал Казахстан, с его огромными про­сторами, имевший опыт приема «наказанных» народов.

Из анализа документов ГАСКО видно, что о высылке чеченцев и ингушей в республику знали задолго до вышеуказанных постановлений, так как подготовительная работа по их приему была нача­та еще в середине января 1944 г. Так, в Северо-Казахстанской области было принято Постановление № 350 Бюро Северо-Казахстанского обкома КП(б)К от 20 января 1944 г. «О размещении спецпересе­ленцев, прибывающих в область» [5, л. 42-44]. Постановление было направлено на подготовку облас­ти по приему спецпереселенцев. Их численность была определена в 50 тыс. человек, согласно разна­рядке спецпереселенцев планировалось разместить в колхозах 15 районов от 2000 до 5000 человек в каждом районе, и 4300 человек должны были принять совхозы этих районов. По данной разнарядке чеченцев и ингушей планировалось расселить практически во всех районах области и использовать их повсеместно в сельском хозяйстве.

После принятия постановления в области была начата работа по поиску помещений для разме­щения спецпереселенцев. Пустующие жилые здания было рекомендовано отремонтировать и подго­товить к размещению. Вся подготовительная работа должна была быть закончена к 12 февраля 1944 г. Однако пустующих зданий в колхозах и совхозах области практически уже не было, так как там были размещены депортированные немцы. Поэтому в области шли на расселение спецпереселен­цев уже по отработанному сценарию — «за счет уплотнения в домах колхозников, рабочих, служа­щих МТС и совхозов» [5, л. 42]. Районные тройки должны были обеспечить транспорт для доставки людей со станций к местам поселения. Они организовывали питание, санобработку и медобслуживание прибывающих спецпереселенцев, им же вменялось в обязанность дальнейшее трудоустройство, вовлечение переселенцев в ряды сельхоз и промартелей, наделение их приусадебными участками.

В условиях войны эти мероприятия требовали немалых человеческих усилий и материальных затрат от местных колхозов, совхозов и их жителей. Каждая депортация несла за собой отвлечение огромных средств государства на проводимые мероприятия. Депортация народов приводила к тому, к ущербу экономики страны, так как исчезали целые республики: ЧИАССР, Калмыцкая АССР, ранее АССР НП, и другие. Для восстановления экономического потенциала и адаптации высылаемого на­селения на новой территории требовался длительный период. Республики и края, принимавшие де­портируемые народы, отчасти пополнялись людскими ресурсами, однако это не всегда давало эконо­мический эффект. Перенос людских ресурсов сопровождался невосполнимыми потерями жизней ты­сяч детей, женщин и стариков, не выдержавших депортации и условий жизни в спецпоселениях. Ру­ководители КазССР, подчиняясь, тоталитарному режиму, вынуждены были принимать все новые и новые массы спецпереселенцев.

Переселение народов с Северного Кавказа совпало с территориально-административными изме­нениями в КазССР. Так, 16 марта 1944 г. на Севере Казахстана была образована новая, Кокчетавская, область. Разделение Северо-Казахстанской области не способствовало улучшению организации по размещению спецпереселенцев. С каждой новой депортацией КазССР справлялась все труднее и труднее, так как экономические возможности республики по приему такого количества людей дости­гали своего предела. Массовый характер депортаций делал процесс расселения, трудоустройства, социально-бытового обеспечения сложным и хаотичным. Областное управление, местное население, несмотря на свое желание хоть как-то облегчить участь депортированных народов, объективно не справлялось и уже не могло организовать даже элементарных социально-бытовых условий жизни спецпереселенцев.

Численность депортированных людей из Северного Кавказа в Северо-Казахстанской области в конце 1944 г. составила 4798 семей — 20789 человек. В колхозах была расселена 3981 семья; в совхо­зах — 579; промпредприятиях — 238 семей [6]. Контроль за депортированными чеченцами и ингу­шами, условиями их жизни осуществлялся органами НКВД.

Одним из первых документов, раскрывающих положение депортированных, является «Доклад­ная записка о состоянии хозустройства спецпереселенцев с Северного Кавказа, расселенных в Северо-Казахстанской области, по состоянию на 15/XII-1944 г. составленная Начальником УНКВД майо­ром государственной безопасности Исаковым». Из анализа этого документа становится ясно, на­сколько тяжелым было положение спецпереселенцев. Прибывшие чеченцы с первых дней оказыва­лись под открытым небом и должны были обеспечивать себя хоть каким-то жильем. Из данных по подготовке жилого фонда для спецпереселенцев узнаем, что за 1944 г. было подготовлено 2584 жи­лых объекта, из них: «домов — 6, землянок — 1545, на стадии строительства землянок — 315, закре­плено за спецпереселенцами из числа пустующих бараков — 17, домов — 410, землянок 291» [7, л. 2]. Из всего этого количества подготовленных «жилых объектов» подавляющим большинством были землянки.

Проблемы с обеспечением жильем спецпереселенцев были не только в области, но и в респуб­лике. Так, в Постановлении СНК и ЦК КП(б)К «О состоянии хозяйственного устройства спецпересе­ленцев с Северного Кавказа» от 17 ноября 1944 г. констатировалось: «.на 1 октября 1944 г. 29812 семей не имеют жилплощади, в том числе по Акмолинской области — 4512 семей, Восточно­Казахстанской — 5816, Кзыл-Ординской — 4415, Южно-Казахстанской — 5104 семьи» [4, 115]. Большая часть построенного жилищного фонда была низкого качества из-за местного материала — дерна и глины. При строительстве жилья не использовались самые необходимые стройматериалы — пиломатериал, гвозди, стекло и т.д. Предусмотренные государством средства для индивидуального строительства задерживались. Так, в 1944 г. «областью получено 1 900 тыс. рублей, из которых фак­тически выдано спецпереселенцам 887 тыс. 198 рублей. . В Пресновском районе: к выдаче денеж­ных ссуд приступили только в декабре, так как весь летний период сельхозбанк был на замке, а управляющий все это время находился в качестве уполномоченного в колхозе» [7, л. 3]. Самоустра­нение государства от проблем спецпереселенцев, бюрократические проволочки его органов были обычным явлением на местах. Предусмотренная властями помощь не оказывалась своевременно, что в дальнейшем губительно сказалось на положении спецпереселенцев. В 1944 г. 83 % жилья чеченцев и ингушей составляли землянки. Невозможность постройки качественного жилья приводила к тому, что семьи чеченцев и ингушей жили в тесноте, что вызывало антисанитарию и эпидемические забо­левания, результатом чего становилась высокая смертность.

Большинство депортированных из Северного Кавказа были вынуждены переживать зиму 1945 г. без необходимого запаса топлива, теплой одежды, с массой нерешенных проблем. Продовольствен­ное обеспечение спецпереселенцев также оставалось острой проблемой. Практически в каждом кол­хозе были семьи спецпереселенцев, которые находились в состоянии истощения, авитаминоза, на грани голодной смерти. Местные колхозы, исполняя решения областного руководства, в целях укре­пления материальной базы для этих людей после их расселения, начали выдачу им скота. В докумен­те отмечено: «На 1 декабря сего года выдано 3925 семьям спецпереселенцев скота: КРС — 2177 го­лов, овец и коз — 6086» [7, л. 4]. Местные органы власти, начав выдачу скота, пытались ускорить процесс адаптации и самообеспечения спецпереселенцев в продовольственном отношении на дли­тельное время. Однако такая помощь оказалась кратковременной и была воспринята частью спецпереселенцев иждивенчески, так как часть выданного скота вследствие длительного голода была сразу забита. Подобная практика заставила местные органы власти вернуть оставшийся скот обратно в кол­хозы. Отсутствие у чеченцев и ингушей хозяйственных построек, сельхозинвентаря, заготовленных кормов для скота делало эту акцию неэффективной. Половинчатость принятых решений, непоследо­вательность руководителей в хозяйственном обустройстве порождали стену отчуждения между спецпереселенцами и властью, но самое главное: такие действия не могли существенно изменить положе­ния спецконтингента. Помимо скота, в колхозах выделялись и приусадебные участки, но они при от­сутствии посевного материала становились бесполезными. Голодное существование преследовало людей не только в 1944-м и в 1945-1946 гг.

В докладной записке Исакова приведена скорбная статистика. По данным УНКВД СКО в тече­ние 1944 г. «умерли 1002 человека, в том числе: детей — 411, взрослых 191, стариков 400. Основные виды заболевания, за счет которых шла смертность, это тиф, дряхлость, а также заболевания, связанные с неприспособленностью к климату в связи с переселением» [7, л. 5]. Как показывают дан­ные докладной записки, высокая смертность была среди стариков и детей — самых уязвимых катего­рий населения. За девять месяцев из числа расселенных по области от заболеваний и истощения умерли почти 5 % спецпереселенцев из Северного Кавказа. Такая ситуация складывалась не только по вине Наркомздрава, но и из-за всего комплекса нерешенных проблем спецпереселенцев.

Положение спецконтингента усугублялось и безразличием руководителей колхозов. Как отмеча­ется в этом же документе, при проверке устройства спецпереселенцев на вопрос, как устроены спецпереселенцы, председатель колхоза «Xлебороб» Конюховского района тов. Дикий заявил: «Я не знаю даже, где они расселены и сколько их. Если бы вы приехали проверять животноводство, то другое дело, а спецпереселенцы пусть как хотят, так и живут» [7, л. 4]. Такое отношение руководи­телей колхозов объясняется тем, что органы НКВД изначально сами настраивали их против прибыв­ших людей и направить их потом на решение проблем спецпереселенцев было непросто. О тяжелом положении данной категории людей, о «прохладном» отношении к их проблемам со стороны мест­ных колхозов знало руководство республики, которое не раз требовало от партийных и советских ор­ганов области проведения серьезных мероприятий по хозустройству спецпереселенцев из Северного Кавказа. Проведения необходимой работы требовали следующие указания СНК КССР и ЦК КП(б)К за № 371/178-III от 13/X -1944 г. и 397/178-III от 4/X1-1944 года [7, л. 1]. Однако на работу местных органов власти эти указания не повлияли. В итоге к зиме спецпереселенцы оказались неподготовлен­ными. Вследствие того, что большая часть жилья была непригодной, процесс расселения людей и обеспечения их приемлемым жильем продолжался в течение 1945 г. Мытарства и убогий быт сопро­вождали чеченцев и ингушей еще долгое время.

Сами спецпереселенцы из Северного Кавказа, в силу слабой материальной базы своих семей, от­сутствия теплой одежды, обуви, сельхозинвентаря, продовольственных запасов, не могли сразу адап­тироваться к местным условиям и к работе в местных колхозах. Такое положение в первые месяцы нахождения в области характеризуется невыходом спецпереселенцев на работу. В некоторых районах области процент невыхода на работу трудоспособного населения из Северного Кавказа достигал «по Соколовскому району 86.3 %, Мамлютскому 73.3 %, Приишимскому 51.2 %, Конюховскому 50.3 %» [7, л. 1]. Неявка на работу чеченцев и ингушей была обусловлена незнанием русского языка, мораль­но-психологическим климатом, созданным вокруг них. Основной работой спецпереселенцев стало строительство жилья, но и здесь слабое использование спецпереселенцев на работах диктовалось за­держкой выделенных им средств, стройматериалов. В другие виды трудовых процессов спецпереселенцы вовлекались еще меньше, из-за нежелания председателей колхозов заниматься их трудо­устройством.

Советское правительство, выслав такое огромное количество спецпереселенцев в Казахстан, ожидало от этой трудовой массы определенной экономической отдачи. Руководителями республики и областей делались попытки распределения спецконтингента по отраслям хозяйства, учитывая про­изводственный опыт на Кавказе. Ряд чеченцев, ранее занятых на нефтепромыслах в бывшей Чечено­Ингушской АССР, переключались в сферу нефтедобычи в КазССР (Тенгизское месторождение) [1, 254]. Все это приводило к внутренним депортациям отдельных семей. Однако большинство спец­переселенцев изСеверного Кавказа были заняты в системе Наркомзема, т.е. в сельском хозяйстве. Следует отметить, что не только квалифицированные рабочие и специалисты из числа чеченцев и ингушей, но и колхозники были вынуждены переживать внутренние переселения. В документах ГАСКО имеются сведения, когда спецпереселенцев, построивших дома, засеявших огороды, без на­личия серьезных оснований руководители районов переселяли в другие колхозы, чем усугубляли их материальное положение [5, л. 75].

Острой проблемой для властей стало налаживание образовательного процесса для детей чечен­цев и ингушей. Процесс обучения сдерживался отсутствием у детей теплой зимней одежды. Решая эту проблему, местные органы власти оказывали им денежную помощь для приобретения промтова­ров, одежды и обуви. Всего по области: «денежное пособие получили 320 семей в размере от 150 до 1000 руб. ... Итого 268077 руб. 62 коп.» [8, л. 15]. Сумма денежной помощи была недостаточной, единовременной и охватывала лишь небольшое количество семей спецпереселенцев, находящихся в крайне тяжелом положении. В то же время помощь требовалась большинству детей, так как матери­ально-бытовое положение семей не позволяло им направлять детей в школу.

В целом по области были учтены: а) дети школьного возраста — 5063, б) дети дошкольного воз­раста — 5118, в) беспризорные — 146, . В сентябре 1946 года были охвачены учебой 1997 детей школьного возраста. Из них по состоянию на 1-е января 1947 г. охвачены учебой 615 детей [8, л. 15]. Дети не посещали школы не только из-за отсутствия одежды, но и по причине отрицательного отно­шения их родителей к учебе в советской школе. Другой причиной было то, что дети не знали ни рус­ского, ни казахского языка, так как до этого обучались в национальных школах. Проблема обучения детей спецпереселенцев не осталась без внимания руководства страны. Уже в июне 1944 г. Л.Берия, сообщая В.Молотову о прибытии 300 тыс. детей спецпереселенцев в возрасте до 16 лет, констатиро­вал: «организовать начальную школу для детей спецпереселенцев — чеченцев, ингушей, карачаев­цев, балкарцев и крымских татар с обучением на национальных языках нет возможности в силу соот­ветствующих проверенных педагогических кадров». В этом же послании Л.Берия сообщал, что «НКВД СССР считает целесообразным обучение детей спецпереселенцев производить на русском языке в существующих школах по месту их жительства» [1, 261].

Как и раньше, проблемы спецпереселенцев решались в пользу государства, которое таким обра­зом решало две проблемы: во-первых, отпадала необходимость обеспечения педагогическими кадра­ми, учебно-методической базой для обучения в национальных школах, во-вторых, советская школа с русским языком должна была идеологически правильно воспитать подрастающее поколение, поста­равшись предать забвению национальную историю и культуру.

Отношение к спецпереселенцам в 1944-1945 гг. в местах поселения и на работе характеризова­лось несправедливостью и многочисленными нарушениями их прав со стороны местных властей. На­рушения эти выражались в отношении начисления заработной платы, в отказе выдачи премий за доб­росовестный труд. Во многих районах Северо-Казахстанской области были выявлены нарушения как по нецелевому использованию материальных фондов, предназначенных для спецпереселенцев, так и по отказу им в помощи при хозяйственном устройстве. В постановлении исполкома Облсовета депу­татов трудящихся от 13 июня 1945 г. отмечается: «пред. Ленинского райисполкома тов. Страхов рас­порядился из этих фондов выдать воинской части — 47 квадратных метров стекла; в Конюховском районе часть сахара, предназначенного для спецпереселенцев, израсходована не по назначению; в Петропавловском районе выявленные по наряду 2000 кубометров леса местного значения для жил­строительства розданы разным организациям для топлива. . Семенная ссуда зернобобовых и овощ­ных культур, выделенная государством для посадки огородов спецпереселенцев, была выбрана кол­хозами с большим опозданием, особенно в Соколовском районе, а директор Кировского зерносовхоза т. Богинич до сего времени семена с элеватора не забрал и отказался производить посев для спецпе­реселенцев» [5, лл. 74-75].

Все эти нарушения не оставались без внимания руководства области. Исполком Облсовета и бюро Обкома КП(б)К Северо-Казахстанской области принимали постановления, обязывающие пер­вых секретарей райкомов КП(б)К, председателей райсоветов и начальников райотделов НКВД взять под личный контроль всю работу, связанную с хозяйственно-бытовым устройством спецпереселенцев, и исправить отмеченные недочеты.

Работа по улучшению хозяйственного устройства тормозилась бюрократическими проволочка­ми во всех сферах и на всех уровнях управления. Тяжелое положение чеченцев и ингушей, проблемы в их хозустройстве вынуждали руководство республики выпускать все новые и новые постановления, касающиеся жизни и трудоустройства спецпереселенцев из Северного Кавказа. Руководством КазССР по вопросу состояния хозяйственного устройства спецпереселенцев из Северного Кавказа были сделаны замечания большинству Наркоматов и ведомств, руководителям областей, не справ­лявшихся с оперативным управлением и распределением средств, выделенных для спецпереселенцев, допускавшим нарушения и злоупотребления в отношении прав спецконтингента.

Положение спецпереселенцев изменилось в 1946 г., когда мероприятия по их хозяйственно­бытовому устройству приняли более целенаправленный характер и были устранены многие недо­статки в проведенной ранее работе. В отчете Северо-Казахстанского областного отдела хозустройства было заявлено: «в 1946 году подведена база к полному завершению их хозяйственно-трудового устройства. Результатом этого явилось активное участие спецпереселенцев в проводимых политиче­ских и хозяйственных компаниях и повышение их производительности труда, добросовестное отно­шение к общественному труду, своему хозяйственному устройству» [8, л. 1].

Улучшению работы местных органов власти способствовала предварительная работа по уточне­нию количества спецпереселенцев и их потребностей конкретно по районам, что позволило система­тизировать работу с переселенцами. По данным Северо-Казахстанского областного отдела хозустройства на 1 января 1946 г. в области числилось спецпереселенцев из Северного Кавказа: «семей чеченцев 3637, или 14766 человек, семей ингушей 1234, или 5366 человек, всего семей спецпереселенцев в области было 4871, или 20132 человека» [8, л. 1]. Изменения числа спецпереселенцев за прошедший период объясняются такими причинами, как смертность, соединение разрозненных се­мей, прибытие в область новых семей, появлением новорожденных, а также убытия некоторого числа в другие области.

Уточнение контингента спецпереселенцев позволило наладить работу по продовольственному обеспечению голодающих семей чеченцев и ингушей. По указаниям Каззаготзерно от 22 января 1946 г. № 10341 Областной совет депутатов трудящихся выделил для спецпереселенцев продовольст­венную помощь, которая выдавалась согласно разнарядкам районов. На февраль-март 1946 г. по Северо-Казахстанской области было официально учтено 1000 остронуждающихся в продовольственной помощи семей [9]. Выделяемые в день 200 гр. зерна не могли покрыть продовольственных потребно­стей голодающих, поэтому продовольственная проблема сохранялась, и ее решение было возможно только через полноценное хозяйственное обустройство.

Учитывая сохраняющиеся продовольственные проблемы чеченцев и ингушей, вновь была во­зобновлена выдача им скота. За 1946 г. 160 семьям было выдано скота в переводе на живой вес 336,3 центнера. В числе спецпереселенцев, не получивших скот, была 71 семья вновь прибывших в об­ласть. За отчетный год 261 семья спецпереселенцев приобрела скот за собственные средства, а 153 семьи спецпереселенцев премированы скотом за хорошую работ [8, л. 14]. Таким образом, ситуация с продовольственным обеспечением медленно выправлялась как с помощью государства, так и в ходе хозяйственной адаптации людей, осознавших, что их судьба зависит и от личного труда.

К 1946 г. 4805 семей спецпереселенцев получили приусадебные участки, которые были засеяны картофелем, просом и овощами. При посеве участков спецпереселенцев им оказывалась помощь со стороны колхозов тягловым скотом и семенами. Поставленные на грань выживания чеченские и ин­гушские семьи добросовестно отнеслись к своим приусадебным участкам. Как отмечается в докумен­те, некоторые из них получили рекордные урожаи. «Спецпереселенец Касиев Эка, проживающий в колхозе им. Воровского Ленинского района, получил урожай картофеля со своего огорода 450 пудов. Спецпереселенец Джангеев Ибрагим, проживающий в Приишимском районе, с площади 0,25 га со­брал урожай картофеля 200 пудов. Подобных примеров по области немало» [8, лл. 8-9]. Однако обеспеченность спецпереселенцев овощами и другими продуктами оставалась напряженной ввиду того, что большинство из них не смогли собрать хороший урожай с огородов из-за неблагоприятных метерологических условий осени 1946 г.

С активным вовлечением спецпереселенцев в трудовой процесс среди колхозников широкое развитие получило социалистическое соревнование. Среди чеченцев и ингушей оказалось немало людей, показавших свою ответственность и высокую производительность в работе. В отчете Северо­Казахстанского областного отдела хозустройства за 1946 г. отмечалось: «1. В колхозе им. Вильяма Мамлютского района спецпереселенец Израилов Ахмет, работая на разных работах, один сам в 1946 году выработал 833 трудодня. Премирован овечкой. Спецпереселенец Бицеев Саид того же района выработал 540 трудодней. Премирован колхо­зом овечкой. ... В порядке поощрений со стороны руководителей колхозов, совхозов, а также промпредприятий не одна сотня из числа спецпереселенцев премированы (скотом, хлебом, шерстью, день­гами и др.)» [8, лл. 5-6].

На 1946 г. на работу в колхозы и промпредприятия было устроено практически все взрослое на­селение, не работали в основном многодетные матери, старики и подростки. В то же время в оплате труда спецпереселенцев и колхозников сохранялась дифференциация. Следует отметить, что спецпереселенцы вырабатывали всего 133,3 трудодня за год, при среднем уровне выработанных трудодней коренными колхозниками 220-240 трудодней на каждого работающего по республике в целом [4, 136]. Такая ситуация объясняется тем, что их привлекали к общим низкооплачиваемым работам. В то же время определенная доля спецпереселенцев направлялась на обучение и осваивала новые спе­циальности, необходимые для области, что способствовало их адаптации на месте. Трудовая деятель­ность позволяла им не только постепенно выходить из сложного материального положения, но и бы­ла лучшим вариантом выхода из морально-психологической депрессии людей. Совместный труд сближал народы Северного Кавказа с местным населением, позволял спецпереселенцам не раз дока­зать государству свою преданность и безосновательность предъявленных обвинений ко всему наро­ду.

Таким образом, адаптация и обустройство спецпереселенцев в Казахстане в силу ряда причин происходили сложно. В республику, итак принявшую массу депортированных и эвакуированных лю­дей за годы войны, было переселено население целой ЧИАССР. Огромный контингент депортиро­ванных граждан, в свою очередь, вызывал большие проблемы по их хозяйственно-бытовому устрой­ству. Республика остро нуждалась в материальных фондах, которые должны были облегчить и уско­рить процесс привлечения спецпереселенцев к труду и приспособления к жизни на новом месте, но не всегда их получала. Местные колхозы и предприятия были вынуждены взвалить на себя ношу по обеспечению жильем и работой спецпереселенцев. Материальное положение семей спецпереселенцев было слабым. Вкупе с безразличным отношением руководителей колхозов, совхозов это предо­пределяло их медленную и тяжелую адаптацию к новым условиям жизни. Лишь комплексный подход руководства республики к работе с нуждами спецпереселенцев позволил снять напряженность в ре­шении их материально-бытовых проблем, хотя многие из них были далеки от своего разрешения. Но и в тех условиях спецпереселенцы отличались трудолюбием, преодолевали невзгоды, созданные де­формированной национальной политикой тоталитарного режима.

В 1957 г. народы Северного Кавказа смогут вернуться на родину, где включатся в созидатель­ный процесс на своей земле. Принудительное переселение чеченцев и ингушей нанесло им не только огромные человеческие потери и материальный ущерб, но и оказало негативные последствия на на­циональное сознание этих народов. Чувства определенной ущемленности и обиды от перенесенных репрессий на долгое время останутся в их исторической памяти.

Список литературы

1. Бугай Н. Ф., Гонов А.М. Кавказ: народы в эшелонах (20-60-е годы). — М.: Инсан. 1998.
2. Сталинские депортации 1928-1953 гг. / Сост. А.Н.Яковлев, Н.Л.Поболь, П.М.Полян. — М.: Международный фонд «Демократия», 2005. — С. 434.
3. Кульбаев Т.С., Хегай А. Депортация. — Алматы: Данекер, 2000. — С. 141.
4. От депортации к интеграции: документы и материалы, посвященные 60-летию депортации чеченцев и ингушей в Ка­захстан: Международный фонд гуманитарной помощи «Нур» / Сост.: Е.М.Грибанова, А.А.Гунашев, А.С.Зулкашева, Л.Н.Сапонова. — Алматы: Дәуір, 2004.
5. ГАСКО Ф. 22-П Оп. 3 Д. 374.
6. ГАСКО Ф. 1189 Оп. 1 Д. 1220 Л. 43.
7. ГАСКО Ф. 1189 Оп. 1 Д. 1243.
8. ГАСКО Ф. 1189 Оп. 1 Д. 1601.
9. ГАСКО Ф. 1189 Оп. 1. Д. 1469 Л. 42.