Тюркский кентавр: языковые свидетельства в русском языке

Каждый народ оставляет свой след в мировой истории, иногда такой, что другие народы, вос­приняв это, с полным правом считают его своим. Так было с наследием, оставленным народом — предком современных тюркских народов, который в «Авесте» назывался туры, а в западных и вос­точных источниках — саки, скифы, массагеты, сарматы, гунны, аланы и др. Они впервые применили коня в военном деле, что обеспечило им уже в VII в. до н.э. победы над народами Ближнего и Сред­него Востока. К тому же они сыграли значительную роль в объединении Китая в 231 г. до н.э., в ис­тории Арабского халифата, в основании государства Великих Моголов в Индии в XV-XVI вв. и др.

На побежденных тюркскими воинами землях, конь стал неотъемлемой частью жизни этих наро­дов. Есть много языковых свидетельств, подтверждающих, что тюркское мировосприятие, способ освоения мира оказали значительное влияние на другие культуры, в частности на русскую.

Для тюрков конь (at) не был лишь средством передвижения, он имел сакральный смысл, отно­шения между конем и человеком были одухотворены, опоэтизированы и обоюдно притягательны. Конь для тюрка — продолжение души и тела, его второе «я».

Сесть на коня, оседлать его (atlan 'садиться верхом на коня; выступать, отправляться', atlat 'от­правляться в поход' (Древнетюркский словарь, 1969, с.67) означало 'освоить мир, придать ему смысл, упорядочить, зарядить мир своей энергией, сделать своим, познанным'. У тюрков бытовала пословица: Куда ступит копыто коня, там наша земля [Аджи, 2004, с.43] [1]. Ср. в древнерусских памятниках отклик этого смысла: Ничтоже вземше ни полонивше, толко взяша земли копытомъ — 'Ничего не взяли, никого не пленили, только завоевали землю на конях (копытом)'; ...где нашего ко­ня ноги не стояли, ино то не наша земля... (Иван Грозный Я.Ходкевичу — Послания Ивана Грозно­го, 1951, с.211) [2].

Удивительная по смысловой емкости и символичности фраза отмечена в древнетюркском па­мятнике: anasindin toysa atalsa atl / musafir bolup mindi odlak atl — 'если он родился от матери и ему дано имя, / значит он путником сел на коня времени' (Древнетюркский словарь, 1969, с.65) [3].

Не случайно по тюркскому обычаю воины при встрече спрашивали друг у друга ат-йол (ат-йул) (ат 'имя, т.е. название племени и имя лошади', и йол / йул ' дорогу, т.е. намерение') (Ахметьянов, 1990, с.105) [4].

Конкретные действия, связанные с конем, С.Кондыбай сравнивает с высшим деянием, обладаю­щим мифокультурным смыслом (Кондыбай, 2005, с.71) [5]. Простые действия — изобретение седла, приручение, оседлание коня — культурно значимы: они знаменуют переход от «дикого», первобыт­ного общества (хаоса) к созданию культуры, установлению гармонии.

Как слово, имя (at) означало освоенность, осмысленность мира, гармонию, вселенский порядок, так и конь (at) также символизировал освоенность, покорение мира, переход от хаоса к порядку и гармонии. Ср. омонимичные прилагательные atliy 'называемый, именуемый' и atliy 'имеющий коня, конный, на коне; всадник' (Древнетюркский словарь, 1969, с.67) [3].

Мощный заряд энергии несет в себе культура, дух народа, сконцентрированный в слове, образе жизни. Слово культура, как известно, произошло от латинского слова colere 'возделывать' и первоначально имело значение 'целенаправленное воздействие человека на природу, изменение природы в интересах человека, т.е. возделывание земли'. Возделывание земли и было первоначальным актом освоения, «присвоения» земли, сотворения мира вокруг себя, насыщения его своей энергией, иными словами, окультуривания познаваемого пространства.

Имя (слово) Н.В.Уфимцева называет культурной рамкой. «Назвать» — значит, приписать опре­деленное значение, а приписать определенное значение, значит, понять, включить в свое сознание (Уфимцева, 2000, с.208) [6].

Каждый предмет обладает особой смысловой напряженностью, осмысленностью бытия только в контексте своей культуры, поэтому расшифровать культурную значимость предмета возможно толь­ко при погружении в культуру, при использовании смысловых кодов.

Как отмечалось, для тюрка основой упорядочения мира и создания культуры были два высших творения — имя и конь. Используя данный культурный код, можно выявить мифокультурную значи­мость использования понятия «конь» (at) как эталона интеллекта, мотивов соотнесения понятий «конь» и «язык» в тюркских и славянских языках. Ср. пословицы: Не бывает языка без ошибок, ко­пыт не спотыкающихся; Нет такой лошади, чтобы не спотыкалась (Даль, 1999, т.2, с.270) [7]; башк. Дүрт аяқлы ат та һөрөнә 'Конь о четырех ногах и то спотыкается'; Асыуынды ат ит, ақылыңды тезген ит 'Гнев свой сделай лошадью, а ум поводьями' (Башкирско-русский словарь, 1958, с.55, 57) [8]; казах. Ұятсыз езбе жігіт жүгенсіз атқа ұқсайды 'Если джигит бесстыдный бол­тун, он похож на коня без узды'; Ақылсыз жігіт — ауыздықсыз ат 'Глупый джигит что конь без узды'; Адам тілінен, ат аяғынан азады 'Конь спотыкается на ноги, человек запинается на слове'; Адамның тізгіні — ақыл 'Ум для человека что вожжи для лошади' (Қазақ мақал-мәтелдер, 2000, 69, 153, 156 б.) [9].

Соотнесение коня с языком отмечается в русских фразеологизмах и словах: оседлать <своего> любимого конька; садиться на своего <любимого> конька 'начать говорить, рассуждать, распространяться на излюбленную тему', саврас без узды (устар.) 'необузданный, бесшабашный молодой человек, которого ничто не стесняет, не сдерживает' (Виноградов, 1999, с.611-612; Фразеологический словарь русского языка, 1986, с.297, 405) [10, 14], держать себя в узде 'вести себя сдержанно, держать себя в руках' (Ожегов, Шведова 2003, с.828) [12], а также: обуздать, необузданный, разнузданный.

В значении выражений его понесло (о человеке) ' говорить / писать глупости, пустое, нелепое' и понесло коня ' помчаться, не слушаясь управления' имеется смысл ' отсутствие управления, контроля за языком / лошадью'.

Кочевники (тюрки) ощущают и мыслят мир и человека в образе коня, они словно «приросли к коням». У Ч.Айтматова, по мнению Г.Гачева, конь — это естественно-природный, несомый в крови, исходное состояние мира (Гачев, 1988, с.64) [13]. Конь занимает особое место также в казахской ми­фологической системе, предопределенное его ролью в жизни древних тюрков. Казахская мифология сохранила следы представлений о неразрывности коня и человека, ср.: тай / дай 'молодой конь, юноша' (Кондыбай, 2005, с.60, 75, 152-159) [5].

Ср. также пословицы в тюркских языках: казах. Ер қанаты — ат 'Крылья джигита — конь'; к.-калп. Ат жiгiттiң цанатi 'Конь — крылья джигита'; кырг. Ат эрдин канаты 'Конь — крылья джигита'; турец. Ati varin ganati var 'У кого есть конь, у того и крылья' (Мусаев, 1975, с.108) [14]; казах. Қазақ ат үстінде туады, өмір сүреді, ат үстінде өледі 'Казах рождается на коне, жизнь проводит на коне, умирает на коне'; Бір рет атқа отырмаған адам жігіт емес 'Тот не джигит, кто хоть раз не сидел на коне'; Ат сүренбей жер танымас, ер сүренбей ел танымас 'Как может познать землю (ее просторы) конь, который не спотыкался, как может познать свой народ (страну) жигит, который не ошибался'.

В условиях постоянных военных столкновений и контактов с кочевниками всадник и конь со­ставляли единое целое. В представлении средневекового человека это было единое, гиппоморфное, существо — человекоконь, кентавр, всадник, слившийся с конем, когда конь — это человек, а ноги коня — это ноги всадника. Ср.: кырг. Аты жокутн буту жок 'У кого нет коня, у того ног нет' (Мусаев, 1975, с.104) [14].

Неразрывность единого существа — человекоконя — проявляется в древних эпических сказаниях в том, что батыр часто получает имя по своему коню, например, в «Манасе»: «на кроваво-рыжем коне ездящий богатырь Кан-Толо»; «на бело-сером коне ездящий Алын-Манаш». Имя героя — функция коня: конь рождает человека, есть причина, основание его (в буквальном и переносном смысле) (Жирмунский, 1947) [15]. Единство человека и коня обнаруживается и в параллельности рождения богатыря и коня, например, Манас и его конь Ак-кул рождаются в один день; когда Алпамыс седлает коня и становится батыром, его конь из коня-трехлетки превращается в тулпара Байшубара.

Тюркское мировосприятие, образ жизни, способ освоения мира, мифотворчество оказали значи­тельное влияние на древнерусскую — русскую картину мира.

В Древней Руси и по традиции позднее конь был символом воинской доблести и государствен­ности: русские былинные богатыри всегда изображались народными сказителями как всадники, па­мятник основателю Москвы Юрию Долгорукому сооружен с определенной стилизацией — в виде древнерусского всадника, скачущего на могучем коне (Одинцов, 1980, с.87) [16].

Движение, скорость в прошлом мог давать только конь, его ноги, поэтому в воинских сражениях подвижность, маневренность были, в первую очередь, за всадником, подтверждение этому находим в памятниках русской письменности: Той же Ананиа мужествен бе... и по коне его мнози знающе. Толик бо скор конь той, яко из среды полковъ литовских утекаше, и не можаху постигнути его... Егда же исхождаше Ананиа на брань, то вси по коне стреляюще (Сказание Авраамия Палицына, 1985, с.405) [17] — 'Тот Ананиа был мужественным, многие его узнавали по коню. Такой быстрый был у него конь, что убегал из среды литовских полков и не могли его догнать. Когда Ананиа выходил на брань, то стреляли по его коню'; фразеологизмы: бръзыя комони; на конь въсЪсти 'пойти походом' в «Слове о полку Игореве»; съ коня не слезати (не бывати) 'не прекращать воевать', ср. в древнетюркских памятниках: atlan 'садиться верхом на коня, выступать', atlat ' отправляться в поход' (Древнетюркский словарь, 1969, с.67) [3].

В русском языке XVI в. отмечено слово дальноконный (градъ) в значении 'отдаленный, находящийся на таком расстоянии, которое даже для коня было дальним'. И в этом отразилось очень важное в мировосприятии кочевника, так и древнего русича: поскольку конь давал очень важное — движение, динамику, возможность передвигаться быстро и на далекие расстояния, то расстояния измерялись с помощью коня.

В «Посланиях» Ивана Грозного Курбскому читаем: А писал себе в досаду, что мы тебя в дальноконныя грады, кабы опаляючися, посылали, — ино ныне мы з божиею волею своею сединою и дали твоих дальноконых градов, прошли; ...а мы тут, з божиею волею сугнали, и ты тогда дальноконнее поехал (Послания Ивана Грозного, 1951, с.211) [2].

Ср. в тюркских языках: казах. атгайтарым йер 'небольшое расстояние' (букв. 'расстояние воз­вращения коня').

В современном русском языке функционируют фразеологизмы ни ногой; ноги моей не будет; но­га не ступит со значением 'кто-либо не появится, никогда не придет, перестанет бывать где-либо'.

В XVII в., судя по памятникам, эти фразеологизмы имели более широкое значение: они приме­нялись и по отношению к человеку, и по отношению к всаднику (т. е. к ногам коня): А тово бы слова у вас не было, как в Полотцку, — где нашего коня ноги не стояли, ино то не наша земля...; но все то з божиею волею под наших коней ногами и под нашим житием учинилося (Грозный Я.Ходкевичу. Послания Ивана Грозного, 1951, с.211) [2]; ...и коней наших ногами переехали все наши дороги из Литвы и в Литву, и пеши ходили... — ино уж Литве нелзе говорити, что не везде коня нашего ноги не были (Грозный А.Курбскому. Послания Ивана Грозного, 1951, с.211) [2].

Выражения нашего коня ноги не стояли; коней наших ногами переехали; под наших коней нога­ми; коня нашего ноги не были обозначают 'наши ноги не были, не ступали, под нашими ногами, мы переехали' (ср.: пеши ходили). В этом отражается средневековое представление о человекоконе, когда ноги коня — это ноги всадника. Ср.: Чръна земля подъ копыты костьми была посЪяна (Слово о полку Игореве, 1987, с.34) [19]; В трупи человЪчье борзи кони не могут скочити, а в крови по колЪно бродят (Задонщина, 1985, с.165) [20]; Сынове же русские..., гоняще, сЪчаху их, ...аки трава от косы постилается у русских сыновъ под конскые копыта (Сказание о Мамаевом побоище, 1985,

с.230) [20].

Познавая нечто новое, мы обозначаем его словом, находя тем самым место названному предмету в нашем мире. Мир, обретший очертания родного слова, мы считаем своим, родным. Как через слово мы постигаем мир, так и тюркский воин посредством коня познавал, завоевывал мир, делал его сво­им. Не случайно омонимичными являются тюркские слова at (' имя') и at (' лошадь'). И слово, и конь для древнего тюрка символизировали освоенность, упорядоченность мира.