Современный медийный дискурс: метаязыковое комментирование

Сегодня деятельность средств массовой информации рассматривают не только как информаци­онную, но и как когнитивно-дискурсивную, т.е. как «средство разъяснения и популяризации, переда­чи особым образом обработанной, препарированной и представленной информации особому — мас­совому — адресату с целью воздействия на него» [1;128]. В СМИ воздействующая функция языка трансформируется в новую функцию, становление которой связывают именно со средствами массо­вой информации. Эта функция проявляется в том, что «посредством информирования осуществляет­ся управление коллективным адресатом, т.е. контролирование и регулирование поведения огромных масс людей» [1;155]. СМИ моделируют у массового адресата соответствующую картину мира.

В системе медийного дискурса особое место занимает публицистический текст. Не случайно в последнее десятилетие лингвисты рассматривают публицистический текст «в новой системе стили­стических координат», говорят о «перерастании публицистического стиля в язык СМИ» [2]. В лин­гвистике публицистический текст рассматривается «как целенаправленное социальное действие», он «включается в идеологическую коммуникативную ситуацию и является составной частью публици­стического дискурса, понимаемого как воздействующий (персуазивный) тип дискурса» [3]. Его отли­чает отчетливо выраженная авторская интенция, поэтому он характеризуются яркой модусной семан­тикой. Модус предстает как система способов обнаружения позиции говорящего в языке. Позиция субъекта речи обнаруживает себя и в метаязыковых высказываниях, которые расцениваются как про­явление языковой рефлексии.

Под языковой рефлексией понимают тип языкового поведения, предполагающий осмысленное использование языка, т.е. наблюдение, анализ его различных фактов, оценку их, соотношение своих оценок с другими, нормой, узусом [4]. Рефлексия говорящего проявляется в разнообразной лингвис­тической информации о слове, в выражении оценки со стороны субъекта речи.

Языковая рефлексия может пониматься и очень широко: как осмысление всего, что имеет отно­шение к употреблению языка и даже в целом — к языковой ситуации. И все-таки лингвистов больше интересуют не общие высказывания о каком-либо языке, а высказывания по поводу конкретных язы­ковых выражений, творимых в рамках так называемой «стихийной лингвистики» [5]. Именно такого рода рефлексию в рамках «обыденной лингвистики» обнаруживаем в отклике на смерть Игоря Кваши известной актрисы Лии Ахеджаковой: «... настолько жизнь ожесточилась, перестала быть сентимен­тальной, стала ...не могу вспомнить эпитет... ну этот, от слова «выгода»... Вот: жизнь стала прагма­тичной (Новая газета, №35, 13.09.2012).

Само явление языковой рефлексии можно отнести к числу активно обсуждаемых в последние десятилетия, что не случайно. По мнению исследователей, коренные изменения в политической и экономической жизни, нашедшие отражение в публичной речи, обостряют языковую рефлексию. Ис­следовательский интерес к метаязыковой рефлексии обусловлен тем, что рефлексивы выступают как источник информации об изменениях в русской языковой картине мира [6]. Кроме того, определен­ный корпус метаязыковых высказываний позволяет создать лингвоментальный срез эпохи в различ­ные периоды развития общества [7].

Есть все основания отнести метаязыковое комментирование к характерным свойствам совре­менного медийного дискурса. Языковую рефлексию можно связать и с таким явлением, как смысло­вая неопределенность, которую считают специфическим свойством «информационно-коммуникативного поля»: лингвисты говорят об устранении конкретной информации и «воцарении неопределенности», отмечают наличие не просто умолчания, а красноречивого умалчивания как ма-нипулятивного сокрытия информации, в неопределенности видят основу «ухода от ответственности за информацию». Неопределенность считают отражением характера современной эпохи. Содержани­ем категории неопределенности являются такие значения, как неизвестность, приблизительность, не­ясность, неточность, а иногда и просто неинформативность сообщения о фактах и событиях, т.е. все то, что требует уточнения, комментирования, интерпретации. Следующий текстовый фрагмент: Наш сегодняшний форум призван дать мощный импульс глубокому освоению мирового опыта духовной практики гармонии окружающего мира, культуры и нравственности человека (Казахстанская прав­да, №360, 19.10. 2012) является типичным примером расплывчатости формулировок медийного тек­ста, который мог бы сопровождаться метаязыковым комментарием.

Определяемые в качестве основных для механизма действия СМИ функции информирования и воздействия объясняют причину конфликта двух тенденций, наблюдаемых в медийном дискурсе: стремление к понятийной точности, определенности и тенденцию к смысловой неопределенности. Рефлексивы и направлены на снятие коммуникативных неудач, обусловленных неопределенностью. В электронных СМИ, прежде всего, наглядно представлен тот тип языкового поведения, который предполагает осмысленное использование языка: мы становимся свидетелями языковой рефлексии коммуникантов, вызванной необходимостью выбрать из имеющихся вариантов более точное слово, которое бы адекватно называло то или иное понятие, например: Не хочу сказать слово «показуш­ный», но... лучше «пафосный». Этим отличается вахтанговская школа (Т/к «Совершенно секретно»,15.10.2012).

В центре нашего внимания явление метаязыковой рефлексии, вербализованное в текстах медий­ного дискурса: актуальным по-прежнему представляется анализ того круга языковых явлений, кото­рые подвергаются метаязыковому комментированию, а также характеристика функций рефлексивов в медиатекстах рубежа первых двух десятилетий XXI века. В работе употребляется термин «рефлек-сив» как ключевое понятие металингвистики.

В медийных текстах отмечаем широкое использование рефлексивов в функции, которую, по меткому выражению И.Т. Вепревой, можно назвать реакцией носителей языка «на словесное обнов­ление современной эпохи» [8]. Такой реакцией может явиться синонимическая замена незнакомого слова, например: А знаменитое его весьма недвусмысленное высказывание в адрес высокопоставлен­ного поклонника IT-технологий «Давайте работу e-gov (то есть электронного правительства) оце­нивать по е-баллам (Новая газета, №10, 2012). Использование рефлексивов здесь объясняется стрем­лением дать пояснение незнакомым языковым единицам, не вошедшим в широкую речевую практи­ку. Тем самым с помощью рефлексивов восполняются информационные лакуны адресата. В рус­скоязычных казахстанских медиатекстах могут поясняться не освоенные русским языком слова ка­захского языка: От себя заметим, что, помимо чиновников, на суды в Казахстане влияет такая на­циональная фишка, как «туысцандыц» (родство) и приближённость к любой элите (Общественная позиция, №421, 2010). В других случаях автор прибегает к более развернутому толкованию незнако­мого слова, например, как в следующих контекстах: У хеттов народное собрание обозначают два слова. Одно слово — это «тулия», буквально толковище. Другое слово — «панкос», обозначает объе­динение воинов, потом парламент... (Новая газета, 20.09.2012). Долетел по лугам утренней зари до херим (русское забор, кремль). Богатыри в хериме-кремле увидели, что у него орлиный взгляд... и дали ему «хуурек» (буквально лопата) (Новая газета. 04.10.2012). Весь сюжет исполнен в жанре мокъю-ментари (то есть псевдодокументалистики) (Новая газета, №36,20.09.2012). В приведенных примерах в качестве рефлексива выступает русский синоним, поясняющий значение соответствующего агно-нима. Рефлексив может представлять собой указание на основание для иноязычной номинации, на­пример: В Южной Корее феномен получил название «Чхонгечхон», по месту сбора протестующих (Новая газета, №36, 20.09.2012).

Использование рефлексивов в связи с употреблением не освоенных русским языком заимство­ванных слов может расцениваться как стремление говорящего представить сообщаемую информацию более определенной. И в то же время метаязыковой комментарий может содержать отношение автора к заимствованиям, которые становятся модными в силу придания большой значимости обозначаемо­му ими событию. При этом в состав рефлексива может быть заключена неприкрытая ирония, не скрывающая отношение автора как к самому комментируемому слову, так и к событию, им обозна­чаемому: В малаховской студии ожидалось грандиозное событие — вот-вот в прямом эфире будут названы те российские города-счастливчики, в которых пройдет мундиаль — 2018. (Так любовно, по-русски на испанский манер теперь принято называть грядущий чемпионат мира по футболу (Но­вая газета, №39, 04. 10.2012).

Отметим случаи языковой рефлексии, причиной которой явилось стремление автора напомнить широкой аудитории о событиях, имевших место в прошлом и известных, возможно, только в опреде­ленных профессиональных кругах: Все началось с разоблаченной группировки контрабандистов (так называемое «хоргосское дело»), действовавшей на казахстанско-китайской границе в апреле 2011-го (Новая газета, №36, 20.09.2012). Рефлексив может служить уточнением значения некоторых профес­сиональных слов: Мне приходилось слышать эту песню в исполнении контр-тенора (их еще называ­ют кастратами) (ОРТ, «Достояние республики», 28.09.2012).

Языковая рефлексия в основном осуществляется применительно к словам автора: говорящий да­ет толкование тому слову или выражению, которое он сам использовал, однако в составе рефлексива может присутствовать и указание на то, что не автор, а описываемый объект речи сам себя так име­нует, например: В Рунете сейчас все больше народу причисляет себя к так называемым Crammar nazi, то есть к тем, кто готов «сортировать» людей по уровню грамматической полноценности. Участники движения... аттестуют они сами себя как «национал-лингвистов, лингвофашистов, гра­мотей-опричников ...» (Новая газета, №36, 20.09.2012). Здесь наличествуют два метаязыковых марке­ра, так называемых и аттестуют, оба отсылают к лексикону описываемого объекта. Кроме того, так называемый относится к специализированным маркерам чуждости: тем самым автор обозначает свою позицию по отношению к так называемым Crammar nazi.

Метаязыковым комментированием сопровождаются и авторские неологизмы, и явления, кото­рые созданы в целях языковой игры: . его заигрывания с блогерами еще на первых порах неловкого «охомячивания» президента («сетевыми хомячками» называют особенно активных в комментиро­вании блогеров и стремительно самоорганизующееся интернет-сообщество вкупе) (Новая газета, №10, 2012). Здесь же дается оценка «сетевых хомячков»: Он еще в декабре будто принял решение, поставив на преданный ему пролетариат и вынося за скобки всяких там интеллигентов и сетевых хомячков — болтунов и бездельников. В этом случае можно говорить об аксиологических рефлекси-вах: в них слиты воедино интерпретационный и аксиологический компоненты, причем оценочный компонент превалирует. Негативное мнение-оценка наличествует как в значении самих оценочных рефлексивов болтунов и бездельников, так и выражено с помощью специального маркера чуждости всяких там — это специализированный показатель умаления значимости. В нашем примере выска­зывание метаязыкового характера, на письме заключенное в скобки, содержит выражение «сетевые хомячки». Кавычки являются показателями «чужого слова», что подчеркивается метаязыковым мар­кером — называют. Рефлексив интерпретирует слово «охомячивание», которое, если воспользовать­ся словами Анны А.Зализняк, создано говорящим ad hoc в данном речевом (письменном) акте, как представляется, в целях языковой игры [9]. По нашим наблюдениям, совмещение интерпретационной и аксиологической функций рефлексивов является типичным для их употребления в современных публицистических медиатекстах, особенно общественно-политического характера. См.: Ведь кто бы ни пришел к власти..., ничего не изменится в жизни За-мкадья, как презрительно называют всю Россию без Москвы некоторые утонченные обитатели столицы (Новая газета, №10, 2012). В каче­стве метаязыкового маркера рефлексива выступает как — называют, оценочная же его составляющая эксплицитно выражена с помощью аксиологичского слова — презрительно.

Отмечаем метаязыковые комментарии и применительно к жаргонным словам, характерным только для определенного социума: Новость ...моментально облетела СМИ и блогосферу и казалась поначалу абсолютным «фейком», то есть стебом, приколом, и (простите орнитологи) форменной уткой (Новая газета, № 36, 20.09.2012). «Откинуться на Лазурку» — еще одна обиходная фраза оли­гархов и чиновников... (Новая газета, №38, 27.09.2012). Как видим, метаязыковому комментированию здесь подвергнуты стилистически маркированные слова. Метаязыковой комментарий может соста­вить содержательную основу медийного текста, каким, например, предстает газетный материал о хо­де слушаний по делу Р. Абрамовича и Б. Березовского: Слово «крыша» произносилось без перевода. Просто «krvsha». Вот как объяснял суду Абрамович: «Вас защищают, а вы платите за эту защиту. Это может называться «лоббированием», в России называется не иначе как крыша. . Свой ликбез проводил суду и Березовский, объясняя, что такое в российском контексте «кинуть». . Это назы­вается «кинуть» (Новая газета, №35, 13.09.2012).

Именно в языке СМИ получают распространение номинации, которые являются отражением не­которых текущих событий, особенно общественно-политического характера. Например, в связи с майскими событиями на Болотной площади в СМИ стало мелькать выражение «рассерженные горо­жане»: Но и рассерженные горожане должны иметь голову (ОРТ, 11.05.2012). Реакцией на это но­вообразование и, соответственно, на понятие, стоящее за ним, явился следующий метаязыковой ком­ментарий: 6 мая, во время разрешенного шествия по Болотной площади, протестующие граждане продемонстрировали, что могут на самом деле превратиться в «рассерженных горожан» (это не­точное, явно преувеличенное определение придумал когда-то Владислав Сурков) (lenta.ru/articles/2012). Однозначное отношение автора рефлексива к прокомментированному слово­сочетанию подчеркивается употреблением частнооценочных слов неточное, явно преувеличенное.

Рассмотренные случаи по объекту метаязыкового комментирования представляют собой «акты интерпретации фактов речи». Причем метаязыковой комментарий осуществляется как через толкова­ние лексического значения слова, так и посредством оценки номинации.

Отметим еще один тип рефлексивов, когда интерпретации может подвергаться денотат, стоящий за фактом речи. Как известно, в последние годы в медийном дискурсе частотным было слово «тан­дем». И в настоящее время оно употребительно, однако в большинстве случаев ему сопутствует ком­ментарий. На наш взгляд, это комментирование связано не со словом, а с тем, какой интерпретации подвергается денотат: Отчасти это было связано с самой конструкцией тандема (то есть разделе­ния абсолютной власти (Новая газета, №36, 20.09.2012). В странное положение поставлены и тот и другой член дуумвирата. (Впрочем, в любой тандем «зашита» управленческая двусмысленность) (Новая газета, №38, 28.09. 2012). Или: Сетевая толпа — это уже не та толпа, про которую обычно говорят «стадо». Это умная, творчески заряженная толпа (Новая газета, №36, 20.09.2012).

Мнение-оценка, являющаяся содержанием рефлексива, может быть актуализирована специаль­ными рефлексивными маркерами, такими как откровенно говоря, сказать откровеннее, по-русски сказать: А по-русски сказать, они оборзели. Мы, откровенно говоря, не подозревали, что это будет делаться с таким нахрапом и с такой наглостью., что делает саму постановку острых проблем все более трудной, а сказать откровеннее — практически невозможной. Метаязыковое комментирование здесь не связано с оценкой собственно языковой стороны высказывания, оно затрагивает скры­тый его смысл. На поверхности же «градуальная коррекция, связанная с оценкой номинации как не­адекватной обозначаемому по степени признака: говорящий считает, что номинация не в полной ме­ре отражает степень серьезности, значительности, негативности обозначаемого явления [10]. В при­веденных рефлексивных контекстах присутствуют не нейтральные, а экспрессивные операторы оценки, которые максимально воздействуют на аудиторию. В связи с этим подчеркнем, что медийные тексты общественно-политического характера демонстрируют, как сознательно активизируются оп­ределенные свойства языка с целью его использования для воздействия на массовое и индивидуаль­ное сознание и поведение. Это воздействие может осуществляться посредством «идеологической ин­терпретации событий». В связи с этим лингвисты вводят понятие идеологической модальности, кото­рая строится «на противопоставлении нейтральных и маркированных в политико-идеологическом смысле компонентов текста» [11]. В создании соответствующего «идеологического фона» участвуют и рефлексивы. В рефлексивных контекстах отмечаем взаимодействие модального и иллокутивного компонентов: оценочно-интерпретирующая деятельность субъекта речи реализуется в различных способах толкования того или иного события. Не вызывает сомнения тот факт, что информация, рас­пространяемая на широкую аудиторию, должна быть объективной и достоверной. Однако распро­странение информации предполагает ее интерпретацию, комментарий, оценку, в результате инфор­мация оказывается «помещенной» в нужный для автора идеологический контекст. Для массового ад­ресата интерпретация подаваемой информации чаще оказывается более значимой, чем фактологиче­ское ее содержание. Рефлексивы, с одной стороны, способствуют прояснению информации, а с дру­гой — они участвуют в реализации одной из основных функций массовой коммуникации — интер­претационной, предполагающей различные способы интерпретации того или иного события. Иными словами, они участвуют в выражении идеологической модальности. Такого рода рефлексивы, выра­жающие мировоззренческие установки говорящего, обнаруживаем при уточнении не только недавно вошедших в русский язык слов, но и слов общеупотребительных, например: Вообще неуклонно воз­растающий градус нетерпения пугает. «Нетерпение» — слово из народовольческих времен. Именно нетерпение стало спусковым механизмом индивидуального террора, а заодно и всей дальнейшей рос­сийской истории (Новая газета, №6, 2012). В приведенном примере метаязыковому комментирова­нию подвергнута не только сама языковая единица, но и явление, стоящее за ней, кроме того, с по­мощью рефлексива выражено отношение к этому явлению. Аналогичное использование рефлексива наблюдаем и в следующем примере: Красный (регион) — это не значит коммунистический. Красный — это значит пассивный (Эхо Москвы, 15.10.2012).

Абстрактность, широта и сложность значения общественно-политической лексики может быть причиной неадекватного восприятия заложенного в ней смысла, поэтому понятна необходимость в комментировании подобных слов: ...что касается толкования слова «пропаганда», то в ходе приня­тия новой статьи. его можно уточнить. (Новая газета, №15, 2012). Еще в большей степени это относится к словам, которые в связи с новыми политическими реалиями пополнили состав ключевых слов медийного дискурса XXI века. Их обозначают термином «ключевые слова текущего момента»: мировой экономический кризис, политическая и экономическая стабильность, благосостояние гра­ждан, модернизация, инновационные технологии, борьба с коррупцией. Эта лексика амбивалентна по своей семантике, соотносится с референтом, по-разному трактуемым. Здесь представлены слова, со­относимые с абстрактным референтом, или с широким кругом референтов, то есть обладающие ре-ференциальной неопределенностью. Все это приводит к широкому разбросу в интерпретациях и, сле­довательно, нуждается в комментарии, то есть в прояснении авторской позиции. Использование клю­чевых слов в медиатекстах различной идеологической направленности выявляет вариативность их содержательного наполнения, что проявляется в коннотативных характеристиках одних и тех же лек­сем и в их синтагматических связях. Лингвисты говорят в этом случае об идеологической полисе­мии, которая является следствием возникновения групповых коннотаций, «выражающих интерпрета­цию политической реальности с позиций той или иной социальной группы» [12]. «Идеологические» коннотации сопряжены с оценочными: на шкале ценностей «свой — чужой» «свой» оценивается по­зитивно, а «чужой» — негативно. Все ключевые слова медийного дискурса входят в оппозицию по коннотативной маркированности, что подтверждается анализом слов-идеологем, отражающих ценно­стные доминанты группового субъекта. Так, в официальном медийном дискурсе слово стабильность интерпретируется как «Это наше главное завоевание, это наше Все». В оппозиционном дискурсе представлены другие синтагматические связи этого слова: стабильность коррупции, стабильность бедности; всепоглощающая стабильность. Дискурс борьбы придает нейтральным словам «обвини­тельные» коннотации. Такого рода языковые механизмы апеллируют к чувствам и настроению опре­деленных социальных групп, являясь действенным инструментом для манипулирования. Однако в обоих типах дискурса это мнение-оценка не собственно слова стабильность, а стоящего за ним де­нотата.

В лингвистической литературе, посвященной феномену метаязыковой рефлексии, определен круг формальных показателей рефлексивов. В анализируемых медиатекстах метаязыковой коммента­рий может и не содержать однозначных формальных маркеров, например: Никакой тебе «ходорков-щины» — финансирование оппозиционных партий или общественной организации «Открытая Рос­сия». Никаких политических амбиций (Новая газета, №38, 27.09.2012). Свобода — это в том числе и ограничения, хотя бы внутренние. Но я еще раз подчеркну, свобода — это и ответственность (АиФ, №42, 17.10.2012). Однако в большинстве своем рефлексивы распознаются по метаязыковым маркерам, в функции которых выступают глаголы речи и сама лексема «слово»: На Руси власть во­обще любит называть русофобией всякое недоброе слово в свой адрес.(Новая газета, №38, 27.09.2012). Такие метаязыковые показатели, как грубо говоря, мягко говоря, откровенно говоря, ска­зать откровеннее, короче говоря, как говорится выступают в роли дискурсивных слов. Как известно, значение дискурсивных слов привязано к ситуативным и контекстуальным факторам. Они выполня­ют различные функции, среди которых композиционно-строевая — одна из самых распространен­ных: дискурсивные слова являются строевыми компонентами текста, они организуют дискурс. Они могут оформлять начало и конец высказывания — инициальная и финальная позиция речевого шага: короче говоря. Короче говоря, словом — служат выражением обобщения, вывода, итога предыдущей информации и тем самым способствуют когезии текста. Для нас важно подчеркнуть и рефлексивную роль дискурсивов.

Таким образом, языковая рефлексия, являющаяся проявлением личностного начала в языке, мо­жет быть отнесена к характерным свойствам медийного дискурса. Рефлексивы в медиатекстах, за­полняя информационные лакуны, способствуют взаимодействию коммуникантов (авторов медийных текстов и массовой аудитории), свидетельствуют об изменениях в словарном составе русского языка современной эпохи. Кроме того, они служат средством выражения мировоззренческих установок ав­тора, участвуют в создании нужной для автора картины мира, выступая одним из средств манипули­рования общественным сознанием. В целом же рефлексивы служат устранению смысловой неопре­деленности медийного дискурса. 

Список литературы

1      Кубрякова Е.С., Цурикова Л.В. Вербальная деятельность СМИ как особый вид дискурсивной деятельности // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. — Ч. 2. — 2004. — С. 126-160.

2      Лейчик В.М. Перерастание публицистического стиля в язык СМИ //Язык средств массовой информации как объект междисциплинарного исследования: Материалы II Междунар. науч. конф. — М., 2008. — С. 298-301.

3      Клушина Н.И. Коммуникативная стилистика публицистического текста // Язык и дискурс средств массовой инфор­мации в XXI веке. — 2011. — № 2. — С. 144-154.

4      Шмелёва Т.В. Языковая рефлексия // Теоретические и прикладные аспекты речевого общения. — Вып. I (VIII). — 1999. — № 2. — С. 108-110.

5      Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Стихийная лингвистика (folk linguistics) // Русский язык сегодня. — Вып. 1. — 2000. — № 3. — С. 12, 13.

6      Вепрева И.Т. Рефлексивы как источник информации об изменениях в русской языковой картине мира // Русский язык сегодня. — Вып. 1. — 2000. — № 1. — С. 26-35.

7      Вепрева И.Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху. — М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2005 // [ЭР]. Режим доступа: twirpx.com/file/34899/.

8      Вепрева И.Т. О языковой рефлексии на словесное обновление современной эпохи // Русский язык сегодня. Активные языковые процессы конца XX века. — № 1. — 2003. — С. 416-425.

9      Зализняк А.А. Семантика кавычек // Тр. Междунар. семинара «Диалог — 2007 по компьютерной лингвистике и ее приложениям // [ЭР]. Режим доступа: philology.ru/linguistics2/

10   Шейгал Е.И. Рефлексивы в политической коммуникации / Теоретическая и прикладная лингвистика. Аспекты мета-языковой деятельности. — Вып. 3. — 2002. // [ЭР]. Режим доступа: tpl1999.narod.ru/aspekti_yazika_i_kommunikatsii/ index.html

11   Добросклонская Т.Г. Лингвистические способы выражения идеологической модальности в медиатекстах // Вестн. Московс. ун-та. Сер.19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. — 2009. — № 2. — С. 86.

12   Шейгал Е.И. Семиотика политического дискурса. — М.: Гнозис, 2004. — С. 51.