Структурный синтаксис в прагматике

Авторское алгоритмизированное построение модели русского предложения, транспонируемое в прагматику, основано на подходе, базирующемся на лингвистических теориях Н.Хомского [1], в пла­не трансформационной порождающей грамматики, и Л.Теньера [2] — с его оригинальным видением структурного синтаксиса. Нами сконструирована виртуальная унифицированная структура русского предложения [3], разработаны алгоритмы семантического и синтаксического анализа этой структуры, кроме того, мы рассматриваем алгоритмы моделирования предложения в двух уровнях: внешнем и внутреннем. К внешнему уровню мы относим построение унифицированной структуры предложения от глубинной к поверхностной, по Хомскому. А к внутреннему уровню мы относим структурное со­отнесение элементов модели как содержание самой структуры унифицированного предложения — по Теньеру.

Говоря о функциональности элементов, объединенных в структурное единство (предложение), о семантическом плане отражения мыслью действительности и о синтаксическом плане выражения языковыми средствами абстрактной мысли, нельзя не остановиться на понятии «категория».

Существующие категории делятся на категории мыслительные и грамматические. В плане со­держания мы можем говорить о первых из них, а в плане выражения — о вторых. Посредством мыс­лительных категорий человеческое мышление осознает действительность. Посредством грамматиче­ских категорий язык отражает мысль. То есть категории мысли располагаются в плане содержания, семантики, и, поскольку в основе мышления лежат одни и те же психологические и логические опе­рации, они свойственны всем людям независимо от языка, на котором они говорят, они свойственны «языку мысли», «внутреннему языку» человека [4].

Категории языка располагаются в плане оформления и разнятся между собой в зависимости от языковой принадлежности. Скажем, в русском языке преобладает различение категорий одушевлен­ности / неодушевленности, категорий мужского, женского и среднего рода, что не свойственно казах­скому и английскому языкам. В рамках глагола в русском языке доминирует категория вида, а в ка­захском и английском (несмотря на то, что эти языки относятся к разным языковым группам) преобла­дает категория времени.

Каждый язык, для того чтобы оставаться жизнеспособным, должен удерживаться в рамках того или иного числа грамматических категорий. Что же касается их состава, то здесь язык вправе отби­рать те категории, которые ему больше подходят, в зависимости от сложности культуры, которую он выражает. Именно этим объясняется разнообразие грамматических категорий, встречающихся в раз­ных языках.

То есть для выражения той или иной мысли (для составления предложения) нам необходимо выполнить некоторые языковые функции для чего в качестве инструментов мы используем различ­ные грамматические категории в зависимости от того, на каком языке мы хотим выразить нашу мысль.

Категории статичны и инертны. Функции, напротив, динамичны и активны. Пример: Сабина поливает цветы.

Статичность категорий показывают слова «Сабина» и «цветы», которые относятся к граммати­ческой категории существительного, и слово «поливать», относящееся к грамматической категории глагола. Если ограничиться изучением грамматических категорий, то мы можем лишь констатиро­вать факт существования некой Сабины (имени существительного, имени собственного, единствен­ного числа, женского рода), неких цветов (имени существительного, имени нарицательного, множе­ственного числа) и некоторого действия поливать (глагола несовершенного вида). Мы не обнаружи­ваем того, что объединяет эти три изолированных элемента в единое предложение.

Если же опереться на понятие функции, то увидим, что слово Сабина выполняет функцию субъ­екта, цветы — объекта, а слово поливает служит сказуемым, т.е. центром глагольного узла поливает цветы. Теперь все становится на свои места, устанавливаются синтаксические связи, обнаруживается функциональность грамматических категорий и предложение обретает смысл. Приведенный пример свидетельствует о том, что изучение грамматических категорий и изучение их функций является пре­рогативой синтаксиса.

Тот раздел, который занимается изучением категорий, называют статическим синтаксисом, а раздел, который исследует функции, — динамическим синтаксисом. В связи с тем, что в своей работе мы занимаемся структурным синтаксисом, т.е. функциональным синтаксисом, мы рассматриваем грамматические категории лишь в связи с их функционированием.

В соответствии с разделением синтаксиса на статический и динамический мы различаем стати­ческий и динамический порядок элементов языка, опираясь на предложенные Л.Теньером определе­ния [2].

Статический порядок — это логический и классификационный взгляд на элементы языка, имеющийся в сознании носителей языка безотносительно к функционированию этих элементов в предложении. Примером такого порядка служат грамматические парадигмы склонения и спряжения.

Динамический порядок характеризует способ организации статических элементов в нашем соз­нании, позволяющий этим элементам функционировать в составе предложения. Этот порядок соот­ветствует внутренней форме языка, именно он управляет установлением синтаксических связей и построением синтаксической структуры предложения.

Выяснив, что такое категории, функции, мы подходим к вопросу, каким образом будем класси­фицировать слова, т.е. инструменты, при помощи которых собираемся составлять предложение.

Для начала обозначим, что мы представляем под полнозначными словами. Цитируя академиче­скую грамматику, пишем: «В современном русском языке существует десять частей речи:

1)   имя существительное;

2)   местоимение-существительное;

3)   имя прилагательное;

4)   имя числительное;

5)  наречие;

6)  глагол;

7)  предлог;

8)  союз;

9)  частицы;

10) междометие.

Первые шесть частей речи — это знаменательные (полнозначные или самостоятельные) слова, т. е. слова лексически самостоятельные, называющие предметы и признаки или указывающие на них, и способные функционировать в качестве членов предложения» [5]. Полнозначные слова непосред­ственно выражают мысль.

Опираясь на академическую грамматику, также выделяем две группы знаменательных (полно-значных слов): основные части речи (существительное, прилагательное, глагол, наречие) и неоснов­ные части речи (местоимение-существительное, числительное).

К основным частям речи относятся грамматические классы слов, характеризуемые совокупно­стью следующих признаков: 1) наличием обобщенного значения, абстрагированного от лексических и морфологических значений всех слов данного класса; 2) комплексом определенных морфологиче­ских категорий; 3) общей системой парадигм и 4) общностью основных синтаксических функций.

К неосновным частям речи относятся местоимения-существительные и числительные [5].

Однако со стороны значения основные части речи характеризуются академической грамматикой следующими противопоставлениями: 1) существительное как называющее предмет (субстанцию) противопоставлено всем другим частям речи — прилагательному, наречию и глаголу как называю­щим признак предмета или другого признака; 2) внутри частей речи, называющих признак, прилага­тельное и наречие, называющие непроцессуальный признак, противопоставлены глаголу, называю­щему процессуальный признак; 3) части речи, называющие признак, противопоставляются также друг другу в зависимости от того, называют ли они признак только предмета (глагол, прилагатель­ное) или признак как предмета, так и другого признака (наречие).

Итак, существительные, прилагательные, глаголы и наречия составляют четыре класса знамена­тельных слов, лежащих в самом основании языка. Но хотелось бы в данном случае провести границу между традиционным пониманием глагола и нашим унифицированным к нему отношением.

Все усложненные определения являются преградой в обучении языку. В приведенной выше ци­тате даны традиционные определения частей речи академической грамматикой, из чего мы видим, что существительное называет предмет, далее — прилагательное называет признак предмета, дальше труднее: глагол называет процессуальный признак предмета, а наречие — признак признака. Не ска­зать, чтобы эти определения имели большую объяснительную силу.

Мы, желая унифицировать любой подход к языку, осмелимся подойти к нему с логических по­зиций, классифицируя полнозначные слова по их категориальному содержанию и выделяя два осно­вания для классификации. Первое основание — делим полнозначные слова на предметы и процессы, и второе основание — делим их на имеющие или не имеющие при себе атрибутивных (определи­тельных) слов. (Теньер делит их на абстрактные и конкретные понятия, мы, чтобы не путать с тради­ционными терминами «конкретные и абстрактные существительные», отказались от такого деления).

1. Полнозначные слова, называющие предмет, являются существительными. Полнозначные сло­ва, обозначающие процессы, называются глаголами.
2. Исходя из деления знаменательных слов на имеющие или не имеющие при себе атрибутики (атрибутивных, определительных слов), получаем два новых разряда полнозначных слов: один — в области предметов, а второй — в области процессов.

Отсюда полнозначные слова, приносящие абстрактную атрибутику предметам, называются при­лагательными, а полнозначные слова, выражающие абстрактные атрибуты процессов, называются наречиями, и, как мы знаем, по своей природе прилагательные сближаются с существительными, а наречия с глаголами. Наречие привязано к глаголу так же, как прилагательное привязано к существи­тельному, разница только в силе этой «привязанности», в виде синтаксической связи, поскольку при согласовании связь получается более тесная, чем во втором случае — при примыкании, когда наре­чие только приставляется к глаголу без каких-либо формальных изменений.

Например, интересный преподаватель трансформируем в он интересно преподает.

Получаем две стеммы:

Наши стеммы универсальны тем, что мы можем их расположить как горизонтально, так и верти­кально. В этом случае суть не в словорасположении, а в разновидности стрелок и их направлении. По стрелкам мы можем определить не только то, какое слово подчиняет, а какое слово подчиняется, но и сам вид синтаксической связи:

Каждый из классов полнозначных слов мы представляем в своих стеммах некоторыми символа­ми, которые отражают его глубинную природу и при этом позволяют абстрагироваться от его слу­чайных черт. В своей работе мы используем следующие символы:

N и О = существительное (N — в значении подлежащего; О — в косвенном падеже);

А = прилагательное;

V = глагол;

Adv. = наречие.

Эти буквы и буквосочетание заимствованы из английского языка, где они обозначают: N — су­ществительное (Noun — существительное на английском языке), им мы условились называть сущест­вительное или местоимение-существительное в Именительном падеже; О — существительное в кос­венном падеже (Object — объект, предмет, не являющийся субъектом, дополнение), эта буква ис­пользуется в модели с цифровыми обозначениями для демонстрации падежного номера существи­тельного: О₂д₄^₆; А — прилагательное (от английского Adjective — прилагательное) или согласую­щиеся с существительными части речи — местоимения и порядковые числительные. Этот знак в мо­делях также используем с цифровыми обозначениями для наглядной презентации падежа: А_2,3,4,5,6. Просто буква А без цифр означает согласованную с подлежащим часть речи (прилагательное, притя­жательное или другое согласуемое с существительным местоимение, порядковое числительное; V — глагол (от английского Verb — глагол) используется для обозначения сказуемого в модели; Adv. — наречие (в английском языке — Adverb, то же что наречие), т.е. примыкаемые к глаголу слова.

Русская академическая грамматика использовала символ N для любого имени, для имени суще­ствительного — N_N, для спрягаемой формы глагола — Vf, для инфинитива — Inf., для предикатива — Ргаеd., для наречия — Adverb, для Именительного падежа — N для косвенных падежей: N₂ (Р.п., также Gen.), N₃ (Д.п.), N₄, или Асс. (В.п.), N₅ (Т.п.), N₆ (П.п.), для любого косвенного падежа — N₂..., для прилагательного — Аdj., для междометия — Inter;)., для местоимения Ргоп., для распространителя структурной схемы предложения (детерминанта) — D, для отрицания — Neg., для ед.ч. — s, для мн. ч. — pl. [5].

Если вернуться к нашим обозначениям, то, заменив слова названными символами, мы имеем стеммы следующего вида: 

Таким образом, если в стемме заменить конкретные слова из предложения символами тех клас­сов, к которым они принадлежат, мы получим вместо стеммы, построенной из слов, стемму — из символов. Первую мы будем называть реальной стеммой, а вторую — виртуальной [2].

Например, предложению В саду шумит вполголоса неторопливый отвесный дождь (К.Пауст.) соответствует реальная стемма 5 и виртуальная стемма 6.

По приведенным нами примерам нетрудно заметить, что виртуальная стемма 6, реализующая в модельном варианте предложение В саду шумит вполголоса неторопливый отвесный дождь, — абсолютно подходит для таких предложений, как: 

В комнате дружно засмеялись беззаботные веселые студенты.

В кроватке мирно спала симпатичная темноволосая девочка. 

Таким образом, вместо бесконечного множества конкретных предложений мы можем рассмат­ривать ограниченное число типовых предложений, описываемых более общими схемами.

То есть эти примеры наглядно показывают, что виртуальная стемма игнорирует семантику; в ней отражается только структура предложения. Предложения, рассмотренные выше, очевидным об­разом имеют совершенно разный смысл, но построены по одной и той же структурной схеме. И при­веденные примеры доказывают виртуальность стеммы 6 в противовес реальным стеммам 5, 7, 8. То есть мы видим, что реальная стемма отображает реальное предложение со всеми его морфолого-синтаксическими тонкостями, тогда как виртуальное предложение, символически представляя факты грамматики и преодолевая чисто внешние свойства предложения, позволяет зафиксировать глубин­ную структуру Хомского [1].

Нами экспериментально и апробационно проверено на кафедре языковой подготовки иностран­цев КазНУ им. аль-Фараби, что введение структурного метода и вытекающего из него стемматиче-ского анализа предложения благотворно сказывается на преподавании языков, в частности, русского и казахского как иностранных.

Поэтому указанный метод символического представления предложений стал для нас решающим в видении структурного синтаксиса, предоставившего нам возможность рассмотреть за множеством второстепенных внешних черт реального предложения его виртуальную структурную основу, кото­рая имеет большое значение для усвоения языка. Структурный метод позволяет легко выделить ос­новные структурные типы предложения, которым необходимо обучать, из бесконечного множества их однообразных конкретных воплощений, для наилучшего понимания глубинной сущности изучае­мого языка. 

Список литературы

1. 1      Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. — М.: Изд-во МГУ, 1972. — 260 с.
2. 2      Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. — М.: Прогресс, 1988. — 250 с.
3. 3      НуршаиховаЖ. Русский язык и алгоритмы. Монография. — Алматы: Изд-во КазНУ, 1999. — 190 с.
4. 4      Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. — Вып. 1-12. — М.: Языки русской культуры, 1999. — 780 с.
5. 5      Русская грамматика. — Ч. 1. — М.: Наука, 1980. — 783 с.