Отечественные исследователи XIX века о нормах кровной мести на Кавказе

Кровная месть как институт родственной солидарности существовал на Кавказе на протяжении многих веков. Согласно кавказским адатам убийство, совершенное на почве кровной мести, не считалось преступлением. Кровомщение выступало скорее как мера самосохранения и самообороны, регулируемая установками тех обществ, в которых они принимались. Общепризнанно, что порядок и условия осуществления кровной мести строго контролировались общиной, члены которой расценивали данное явление как необходимую ответную меру на оскорбление женщины, родственника, захват имущества и т.д. В этом плане представляется убедительным мнение авторов известного энциклопедического словаря «Гранат», которые полагали, что «невыполнение обязанности кровной мести считается позорным для человека, сопряжено с лишениями прав наследства, иногда даже влечет за собой судебные преследования…»1. Энциклопедический словарь под издательством Ф.А.Брокгауза и И.А.Ефрона усматривает в кровной мести «древнейшую форму возмездия за преступления»2. Описывая кровную месть как характерную всем народам древности (персы, арабы, кавказские горцы и др.), авторы подробно останавливаются на средневековой Европе, в частности на германцах. «В германских законодательствах месть стоит в связи с родовыми понятиями, это есть обязанность, налагаемая родовой связью, … имеются прямые указания, что мститель должен был обнародовать акт своего мщения (например, выставлением отрубленной головы на шесте)3.

Как известно, общество не статично, а находится в постоянном движении и обновлении. Поэтому часть обычно-правовых норм в горских этнических группах, как и у многих древних народов, со временем утрачивала свое значение для жизнедеятельности людей. Наиболее древние формы — аталычество, присяга, кровная месть и др. переставали действовать, ибо не отвечали требованиям нового времени, а порой тормозили общественное развитие.

Однако проблема социальной оценки древних институтов продолжает привлекать внимание исследователей и в настоящее время. Об этом свидетельствуют многочисленные исследования в области истории и права, появившиеся в последнее время.

В данной статье предпринята попытка на основе краткого историографического обзора углубить, уточнить и расширить прежние представления об институте кровной мести, выяснить его социальную роль на Кавказе и в других странах (в том числе Германии, Корсике, Черногории). Для этого необходимо обратиться к тем материалам авторов, которые стояли у истоков этнографии кавказских народов.

В связи с поднятой в данной работе темой особую актуальность приобретает фундаментальное исследование офицера генерального штаба Российской армии И.Ф.Бларамберга «Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа»⁴. И до И.Ф.Бларам-берга было опубликовано немало обширных и не лишенных научного интереса сочинений о Кавказе⁵, однако его работа, в отличие от предшественников, содержит ценный исторический и этнографичес­кий материал о горских народах Кавказа и, как отметил известный исследователь В.В.Латышев, пред­ставляет серьезный интерес «как один из первых опытов в подобном роде»⁶.

Пытаясь «исправить погрешности, вкравшиеся в прежде изданных сочинениях о Кавказе...»⁷, И.Ф.Бларамберг свою главную цель видел в том, чтобы «. сделать известным в подробности сей край, столь любопытный во всех отношениях.. .»^[1].

Стремясь «полноценно и обстоятельно ознакомить всех интересующихся с этим малоизвестным южным регионом Европы...»⁹, И.Ф.Бларамберг пишет, в частности, о кровной мести следующее: «. Древний закон, который требует отмщения за пролитую кровь, . существует среди народов Кав­каза, как и в среде других горских племен»¹⁰. И далее он продолжает: «этот закон, каким бы грозным он ни был, все же является отчасти тормозом жестокости в обществе. тем, что дает уверенность в невозможности безнаказанно предаваться всем порывам безудержных страстей¹⁰.

Определяя социальное значение кровной мести, автор справедливо настаивает на том, что основ­ная функция института заключается в регулировании человеческих взаимоотношений в обыденных и нестандартных жизненных ситуациях того времени.

Для достижения своей цели автор пытался найти ответы на все вопросы, касающиеся научного осмысления традиционной культуры и общественных институтов описываемых народов.

Тем не менее, отмечая несомненную важность исследований автора, следует помнить, что И.Ф.Бларамберг не был профессиональным этнологом и как представитель дворянства и высших офицерских кругов российской империи, по мнению современного исследователя И.М.Назаровой, создавал свой труд «. с позиций официально-дворянско-монархической историографии и содержит наряду с ценным фактическим материалом ряд тенденциозных оценок и характеристик»¹⁰.

В первой половине XIX в. планы политического и экономического овладения Кавказом, пред­принятые российским правительством, продвинулись далеко вперед. Заметно обогатились и этногра­фические сведения о регионе. Политика России, связанная прежде всего геополитическими интереса­ми, настоятельно требовала разносторонних и весьма подробных сведений об этом обширном крае. Для этого на Кавказ стали направляться наиболее энергичные и подготовленные офицеры Генераль­ного штаба, целью которых стало накопление точных сведений о горцах Кавказа. В этом отношении значительный интерес представляет работа подполковника генерального штаба К.Ф.Сталя «Этногра­фический очерк черкесского народа»¹¹, содержащая ценные материалы, в частности, о традиционных институтах адыгов и (частично) карачаевцев, балкарцев, ногайцев, абазин, осетин и других народнос­тей Северного Кавказа. По мнению автора, «. кровомщение есть злая необходимость каждого полу­дикого общества, не имеющего никакой принудительной силы для обуздания сильного.»¹¹.

К.Ф.Сталь сравнивает кровомщение горцев с традициями древних эллинов и делает вывод: «...Древние пелазги были также жестоки в кровомщении, как и нынешние кавказские горцы...»¹². Между тем кровомщение, вошедшее в юридическую систему кавказского адата как норма, строго ре­гулировалось общиной. Любопытно отметить, что согласно обычно-правовой системе кровомщение не допускалось в отношении женщин, больных, детей. Считалось также большим позором в порядке мести убивать мужчин пожилого возраста.

Наиболее глубокое и всестороннее описание института кровной мести принадлежит знатоку гор­ского быта Л.Я.Люлье.

И.Ф.Бларамберг приравнивает кровную месть по жестокости к корсиканской вендетте, а К. Ф. Сталь — к кровомщению древних эллинов, Л.Я.Люлье же подходит к исследованию кровной мести с несколько иной точки зрения. Полагая, что «. у горцев кровомщение не есть необузданное, неудержимое чувство вроде вендетты корсиканцев, Л.Я.Люлье определяет его как обязанность, нала­гаемую честью, общественным мнением, требованием крови за кровь.»¹³. В этом случае кровную месть, на наш взгляд, следует рассматривать как обычай, как норму человеческого поведения, уста­новленную неписаными законами в рамках феодального общества и направленную на достижение определенных целей, диктуемых правилами и потребностями времени.

Среди русских авторов конца 60-70-х годов XIX в., занимавшихся исследованием быта горских народов, широкую известность получило имя Н.Ф.Грабовского. В небольшой, но содержательной статье «Экономический и домашний быт жителей Горского участка Ингушевского округа», помимо общего этнографического описания, ученый приводит два любопытных варианта примирения кров­ных врагов. Он пишет: «. Кроме этих обычных обрядов, сопровождающих, так сказать, обыденные явления жизни горцев, встречались недавно между ними еще два чрезвычайно интересных обычая — примирения между собой кровных врагов.»¹⁴. И далее подробно описывает процесс примирения враждующих сторон., который сопровождался чаще всего уплатой виновной стороной определен­ной денежной компенсации .

Наряду с этим автор дает глубокий анализ социальной сущности древнего института, прослежи­вает его значительную трансформацию, что придает его работе не только описательный, но и иссле­довательский характер.

Ценные статистические сведения, отражающие характер и эволюцию различных норм обычного права, в том числе и кровной мести в феодальном Дагестане, содержатся в сочинении А.В. Комарова «Адаты и судопроизводство по ним»¹⁶. Богатый статистический материал, собранный автором, позво­ляет ему проследить заметное ослабление института кровной мести во второй половине XIX в. К при­меру, с первого января 1861 г. по первое января 1867 г. число убийств из-за кровной мести в регионе составило 35 из 447. Заметное сокращение случаев кровомщений автор связывает с попыткой уста­новления на Кавказе новых правовых порядков, согласно которым горцы подлежали наказанию не только по адату, но и по законам Российской империи. По этому поводу автор сообщает: «. С устройством военно-народного управления в области, убийство по кровомщению запрещено положи­тельно и виновные в нем наказываются как ослушники власти.»¹⁷ и далее продолжает: «. началь­ством области постоянно принимались меры к совершенному искоренению кровомщения и. винов­ные в убийстве умышленном.   подвергались наказаниям по военному суду.»¹⁸.

Однако благие намерения царского правительства установить в Дагестане имперские законы воспринимались местным населением крайне негативно. Нормы адата и шариата, относящиеся к кровной мести, просуществовали здесь вплоть до 20-х годов XX в.

Более глубокое изучение института кровной мести было осуществлено историком права М.М.Ковалевским. В исследовании «Закон и обычай на Кавказе»¹⁸ он показал не только своеобразие общественных отношений в регионе, но и наличие общинных пережитков, проследил трансформа­цию сельской общины. В становлении нормативной системы он четко указал на значение обычая и основанного на нем обычного права. М.М.Ковалевский в своих исследованиях стремился к глубоким научным обобщениям. В частности, он убедительно доказал, что древние институты, в том числе и кровной мести, характерны не только обычному праву кавказских народов, но также свойственны почти всем народам мира и в этой связи представляют огромный общественный интерес.

Крупным ученым, детально изучившим быт горских народов, в частности, нормы обычного пра­ва, является ученик М.М.Ковалевского Б.В.Миллер. В своем исследовании «Из области обычного права карачаевцев»¹⁹ он дал глубокий анализ общественных отношений, характерных для этого наро­да.

Исследуя нормы обычного права как важнейшего исторического источника, характеризующего деятельность традиционных институтов, в том числе и родственной солидарности, он пришел к сле­дующему выводу: «Правом на кровную месть обладали все родственники убитого в следующем по­рядке: сперва мстил сын убитого, затем братья, причем не делалось различия между старшим и млад­шим, далее жена, так как по адату она после мужа получает по третейскому суду ³A части имущества, затем очередь доходила до ближайших родственников, потом до дальних, то есть до родичей.»²⁰. Таким образом, наличие талионного права приводило целые семьи к вражде, что подтверждается ка­рачаевскими пословицами: «Кез орнуна кез ал» (око за око), «тиш орнуна тиш ал» (зуб за зуб). Даже по истечение очень большого времени (20 лет) убийца не мог избавиться от мщения, если родствен­никам не удавалось «вернуть его кровь» (къан алгъан), то долг мести переходил по наследству. «Къарындагъы къан алыр» (даже тот «вернет кровь», который находится в утробе матери»²¹ — гласит карачаевская пословица. Однако несмотря на ряд характерных признаков для всех горских народов региона, Б.В.Миллер отмечает, что кровная месть в Карачае не приняла такого губительного характе­ра, как среди других горских обществ. Об этом писал и И.Ф.Бларамберг: «... Можно сказать с полным основанием, что они (карачаевцы — П. М.) относятся к числу наиболее цивилизованных народов Кав­каза.   и благодаря своему мягкому нраву .   оказывают цивилизующее влияние на своих соседей²². 

Впрочем, обычай примирения между кровными врагами нашел отражение и в архивных документах середины XIX в. «Всякое лицо, желающее освободить себя от такого варварского преследования, при согласии родственников оскорбленно­го производит известную плату денег и благодаря лишь только этому способу избегает тех несправедливых мщений, ... и коран советует всякое кровное мщение заменять денежным возмездием, обещая за это место в царстве небесном»¹⁵.

Таким образом, исследователи внимательно выявляют имеющиеся существенные различия в процессе становления и эволюции норм кровной мести между коренными этническими образовани­ями Северного Кавказа.

Объектом пристального исследования в 40-60-х годов XIX в. стали нормы обычного права гор­ских народов. Российские военные чины начали изучать местные особенности региона, проводить сбор и запись кавказских адатов. Основные причины, вызвавшие такую необходимость, сводились к регулированию общественных отношений российским законодательством. Поэтому игнорировать главнейший и возможно единственный источник, характеризующий своеобразный общественный строй, сложную правовую систему, никак не соответствующие российским законам, было просто не­возможно.

Впервые записи об общественном строе и правовой системе горцев были обработаны и опубли­кованы профессором Одесского университета Ф.И.Леонтовичем²³. Его работа внесла крупный вклад в дальнейшее исследование адатно-правовой системы горских народов Северокавказского региона.

Тем не менее практически не знакомые с горским бытом, обычаями, нравами, совершенно не владеющие местными языками представители русского офицерства, контролирующие горские терри­тории, были далеки от научных этнографических исследований. В этой связи вряд ли им удалось ус­тановить точные временные рамки возникновения и отмирания тех или иных норм обычного права, определить их древность, значимость и востребованность на момент расспросов и показаний населе­ния. В то же время анализ норм обычного права позволяет делать вывод о том, что в числе многих исторически сложившихся обычаев, имевших здравый смысл и жизненную необходимость в услови­ях родовых отношений, зафиксирован также институт кровной мести.

Как известно, с возникновением феодальных отношений и кровная месть стала приобретать ха­рактер сословности. Это находит свое подтверждение хотя бы в том, что уздени у карачаевцев обяза­ны были сопровождать своего князя в его поездках для осуществления кровной мести. В то же время кровная месть могла существовать только среди равных. С развитием сословной иерархии горских обществ она стала ограничиваться распространением на представителей только своего сословия. В целом, к XIX в. обычай кровной мести был заменен так называемой системой композиций — нату­ральными и денежными штрафами, позволяющими избежать кровомщения. «Дабы избежать кровно­го мщения, родственники преступника почти всегда ходатайствуют о примирении, . в частности, . за смертоубийство у разных горских племен адат устанавливал различные штрафы»²⁴, — отмечает Ф.И.Леонтович. Разумеется, «платилось за кровь разно, к какому сословию убитый принадлежал»²⁴. Меньше всего охранялась адатами жизнь крепостных и рабов. «За кровь кулов или казаков уплачива­лось по оценке, чего стоит убитый»²⁵, отмечается в карачаевских адатах. По черкесским адатам, «кто убъет раба, тот не подлежит кровомщению со стороны его хозяина, цены крови не полагается, но уплачивается стоимость убитого»²⁶.

Как видно, содержание адатов было достаточно разнообразным, но общим для всех горских на­родов было то, что оскорбление женщины «никогда не оканчивается примирением, прежде чем позор не будет смыт кровью виновного.»²⁷.

Следует констатировать, что материалы по обычному праву горцев без всякого преувеличения до сих пор остаются самым ярким и ценным источником, наиболее полно характеризующим серьез­ную и глубокую трансформацию таких институтов, как уплата калыма, аталычество, кровная месть, идущих из недр родового строя.

В этом аспекте, несмотря на ряд ошибочных положений, обширная социально-культурная ин­формация, собранная русским ученым Ф.И.Леонтовичем, и по сей день, остается той базой, на кото­рую опираются многие отечественные кавказоведы.

Еще более глубоко выявил социальное значение норм кровной мести сенатор Н.М. Рейнке. Его работы «Горские и народные суды Кавказского края», «Горские словесные суды Кубанской области»²⁸ являются первыми серьезными исследованиямт состояния судопроизводства в горских областях Кавказского края.

Широкая постановка проблемы позволила автору выявить как общие черты, так и специфичес­кие особенности института кровной мести в различных регионах Северного Кавказа.

Исследования Н. М. Рейнке касаются главным образом Терской области, где нормы кровной мес­ти были гораздо сильнее и продолжались намного дольше, чем в Кубанской области. «Кровная месть, столь обычная еще в наше время (имеется в виду 1911 г. — П.М.), в Дагестане и среди чеченцев Тер­ской области продолжает держаться по двум причинам, тесно связанным между собой»²⁹, — отмеча­ет Н. М. Рейнке. Основные причины, по мнению исследователя, которые «оттягивали» конец этого древнего обычая, заключались в бездействии судебных и полицейских органов, допускающих подоб­ного рода преступления, а также в сохранившейся в некоторых местах солидарной ответственности, ведшей в некоторых случаях к самообороне и к самосуду.

В отличие от Терской, согласно данным автора, в Кубанской области «адат кровной мести суще­ствовал, но в виде общего правила давно не применялся»³⁰, т.е. в 1910-1911 годах институт кровной мести существовал в этой области практически формально.

Таким образом, материалы Н. М.Рейнке до настоящего времени являются ценным источником для исследования у кавказских народов институтов глубокой старины, характерных для всех народов на ранних этапах исторического развития.

Краткий историографический обзор приводит к выводу о том, что указанные сочинения послу­жили той основой, на которую опираются многие современные кавказоведы, этнологи, юристы.

Ни в коем случае не умаляя заслуг вышеупомянутых авторов в разработке проблем, связанных с традиционными институтами и нормами обычного права, считаем необходимым отметить, что мето­ды их исследований порою были ошибочными, ибо в ряде случаев не выявляли специфику Кавказа. Исследователи XIX в. в основном акцентировали внимание на описании многовековой классической культуры региона. Их сочинения редко опираются на документальный и архивный материалы. Для их творческого наследия в целом характерно отсутствие дискуссионности и четких научных выводов, что является самым серьезным недостатком их публикаций.

Материалы, таким образом, показывают, что кровная месть как институт родственной солидар­ности был присущ всем горским народам Кавказа. Несмотря на определенную жестокость, он все же сыграл ощутимую положительную роль в жизни горских обществ, выступая как мощный сдержива­ющий фактор.

В течение многих веков он выполнял сложные социально-политические и нравственные фун­кции, отражая психологию и специфические особенности каждого этнического образования обшир­ного Кавказского региона.

Безусловно, в настоящее время прежние ценности и традиционные устои тех лет, характерные для замкнутых человеческих сообществ, навсегда потеряли свое былое значение. Однако в современ­ных условиях глобализации изучение особенностей психологии каждой этнической общности пред­ставляет, по нашему мнению, серьезный научный и практический интерес.

Список литературы

1. Энциклопедический словарь т-ва Бр. А. и Гранат и К^о. Седьмо,е совершенно перераб. изд. - СПб., 1913. - Т. 25. - С. 628.
2. Брокгауз Ф.А., Ефронт И.А. Энциклопедический словарь. - СПб., 1913. - С. 151.
3. Там же.
4. Бларамберг И.Ф. Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа. -Нальчик, 1999.
5. Броневский С.М. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе. - М., 1823. - Ч. 1-2; Дебу И. О кавказ­ской линии и присоединенном к ней Черноморском войске. - СПб., 1829.
6. Латышев В.В. Известия древнейших писателей, греческих и латинских, о Скифии и Кавказе. - СПб., 1893. - Т. 1; СПб.,1906. - Т. 2.
7. РГВИА. - Ф. ВУА. - Д. 18245. - ЛЛ. 218-219.
8. Там же. - Оп. 1. - Д. 6. - Л. 6.
9. Бларамберг И.Ф. Указ. соч. - С. 401. 
10. Там же. - С. 30.
11. Сталь К. Ф. Этнографический очерк черкесского народа // Русские авторы XIX века о народах Центрального и Северо-Западного Кавказа. - Нальчик, 2001. - С. 233.
12. Там же. - С. 236.
13. Люлье Л.Я. Черкесия. Историко-этнографические статьи. - Краснодар, 1927. - С. 40.
14. Грабовский Н.Ф. Экономический и домашний быт... / Сб. сведений о кавказских горцах. - Тифлис, 1870. - С. 23.
15. ЦГИА Груз. СССР. - Ф. 416. - Оп. 4. - Д. 15. - ЛЛ. 1-1; Цит. по: Памятники обычного права Дагестана XVH-XTX вв. -М., 1965. - С. 53.
16. Комаров А.В. Адаты и судопроизводство по ним // Сб. сведений о кавказских горцах. - Тифлис, 1868. - Вып. 1.
17. Там же. - С. 46-63
18. Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе. - М., 1880. - Т. 1.
19. Миллер Б.В. Из области обычного права карачаевцев // Этнографическое обозрение. - М., 1882. - № 1.
20. Там же. - С. 13.
21. Алиев С.И. Къарачай нарт сезле. Пословицы и поговорки на карачаевском языке. - Черкесск, 1963. - С. 419.
22. Бларамберг И.Ф. Указ. соч. - С. 312.
23. Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев: Материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. - Одесса, 1882-1883. - Т. 1-2.
24. Там же. - С. 248.
25. Там же. - С. 284.
26. Люлье Л.Я. Черкесия. - М., 1990. - С. 43.
27. Люлье Л.Я. Указ. соч. - С. 40.
28. Рейнке Н.М. Горские и словесные суды Кубанской области. - СПб., 1912.
29. Там же. - С. 46.
30. Там же. - С. 57. 

[1] связи с поднятой в данной работе темой особую актуальность приобретает фундаментальное исследование офицера генерального штаба Российской армии И.Ф.Бларамберга «Историческое, то-