Изначальная пустота сознания как принцип творчества

Проблема человеческого творчества в философии не является проблемой, порожденной какими-либо экономическими, политическими или иными реалиями сегодняшнего дня. Важность этой про­блемы не привязана к сиюминутной актуальности. Проблема творчества интересует человека на про­тяжении всей его истории, поскольку выражает самую глубокую сущность человеческой природы, которая не подвержена какому-либо историческому развитию. Тем не менее неоднозначны были взгляды на творчество в различные периоды развития философии.

Если в эпоху Возрождения творчество способно было приблизить человека к божественной сущ­ности, говорило о наличии в природе человека-образа и подобия Бога, Бога-творца, то в недавнее время проблема творчества как бы оставалась в тени другой проблемы — проблемы человеческой деятельно­сти. Творчество в этом отношении лишь часть человеческой деятельности, которая взяла на себя роль самого главного и основного момента отношения человека к действительности. Лишь в структуре этой деятельности человеку дана возможность творческого преобразования окружающего мира.

Конечно, деятельность как понятие является более общим по отношению к творчеству. Но коли­чественная характеристика отношения этих понятий вовсе не выражает их сущностную сторону и не является основанием, чтобы считать более общее понятие деятельности более важным понятием, не­жели творчество. Возможно, что именно творчество является самой сущностью человеческой дея­тельности, и без и вне этого творческого отношения человека к миру не может быть деятельности человека. Может быть, что именно творчество формирует сугубо человеческую деятельность. Ведь если мы уберем творчество из структуры человеческой деятельности, то мы получим всего лишь на­бор действий человека, пусть даже не лишенных целесообразности, но все же механических и авто­матических. Такая деятельность ничем не будет отличаться от автоматизма инстинктивного поведе­ния животного, у которого жизнедеятельность связана с рефлексом, с устоявшейся привычкой вы­полнять какое-либо действие, связанное с каким-либо сигналом или определенным раздражением.

Но что же такое само творчество, каков его механизм, если именно оно способно придать дея­тельности человека лишь ему присущий смысл? Творчество, прежде всего, связано с созданием чего-то нового, качественно иного. Именно создание некоей иной реальности и воплощение ее в действи­тельность являются характерными чертами творческого отношения человека к миру. Именно в твор­честве мы не просто воссоздаем, конструируем реальность, но преобразуем ее.

Таким образом, творчество содержит в себе два момента, два принципиальных элемента. Так, творчество содержит, прежде всего, знание человека об окружающей реальности и действительности, знание человека о бытии, поскольку всякое творчество хоть и связано с созданием чего-то нового, не существующего ранее, тем не менее это новое не может возникнуть на пустом месте. Всякое творче­ство исходит из той реальной ситуации, которая уже существует и дана человеку. Именно эта нали­чествующая ситуация дана человеку в его творчестве как некая основа, некий материал, на основе которого возможно его творческое преобразование.

Кроме того, творческое отношение человека к миру содержит также еще элемент небытия или отсутствия. Творчество — это процесс, который если и исходит из того, что нам дано, но все же дви­жется в сторону того, чего еще нет и чему еще только предстоит стать. Бог-творец именно потому является творцом этого мира, что он создает мир из небытия. Творчество — это создание ранее не бывшего, нового, иного. Но творчество в этом наличии внутри себя части небытия, отрицающей бы­тие, не противоречит этому бытию, наоборот, оно следует модели отношений в самом мире, где воз­никновение, становление, развитие и разрушение демонстрируют нам взаимоотношение этих двух сторон бытия и небытия.

Вполне справедливо будет в этом вопросе об отношении человеческого существования к небы­тию и Ничто обратиться к экзистенциальной философии, а точнее, к творчеству М.Хайдеггера у ко­торого данная проблематика отношения занимает одно из центральных мест. Отношение человека к Ничто в его трактовке является ключевым моментом формирования человеческого бытия.

Но тем не менее связь творческого отношения к миру человека и открытости его экзистенции Ничто не проявлена здесь в должной степени. Возможно, что отсутствие такой явной связи творчест­ва и Ничто у Хайдеггера и экзистенциалистов связана с тем, что данная трактовка Ничто и его места в структуре человеческого сознания не совсем подходит для объяснения такого феномена, как твор­чество человека. Открытость человеческой экзистенции Ничто может говорить о свободе человека, где он освобождается от обусловленности, от своей зависимости от сущего, но такая открытость че­ловека Ничто не является здесь принципом человеческого творчества. Человек в своей свободе бро­шен в мир, но для творчества необходима не только свобода, но и внутренняя необходимость к дей­ствию, к творению. Может ли экзистенциальное Ничто обеспечить такую внутреннюю потребность человека в творчестве?

Отношение человека к Ничто действительно способно служить неким деятельным началом, по­скольку в нем происходит обращение или, как говорит Хайдеггер, отшатывание человека в сторону суще­го, но оно не может стать источником творческой активности человека, поскольку человек в творчестве не просто втянут в мир сущего, но постоянно испытывает желание к преобразованию этого мира.

Отношение экзистенции к Ничто связано с особым фундаментальным настроением, который определяется Хайдеггером как ужас. «Ужасом приоткрывается Ничто, — говорит Хайдеггер. — В ужасе «земля уходит из-под ног». Точнее, ужас уводит у нас землю из-под ног, потому что заставляет ускользать сущее в целом. Отсюда и мы сами — вот эти существующие люди — с общим провалом сущего тоже ускользаем сами от себя. Жутко делается поэтому, в принципе, не «тебе» и «мне», а че­ловеку. Только наше чистое присутствие в потрясении этого провала, когда ему уже не на что опе­реться, все еще тут»1. Но возможно ли творческое отношение человека к миру, когда все его состоя­ние охвачено этим состоянием ужаса, тем более что ужас у Хайдеггера есть оцепенелый покой.

Можем ли мы говорить о творчестве, когда весь мир сущего и все, что с ним связано, признается всего лишь иллюзией. Фундаментальностью обладает лишь это отношение экзистенции к Ничто и связанное с ним состояние страха, которое в любую минуту способно разорвать весь этот иллюзор­ный мир сущего. Как пишет Хайдеггер: «Сплошная пронизанность нашего бытия ничтожащим пове­дением — свидетельство постоянной и, разумеется, затаенной распахнутости Ничто, в своей исход-ности раскрываемого только ужасом. Но именно благодаря этому постоянно скрытому присутствию исходный ужас в нашем бытии большей частью подавлен. Ужас — с нами. Он только спит. Его сквозное дыхание веет в нашем бытии — меньше всего в склонном «ужасаться»; неприметно — в деловитом, с его «да-да, нет-нет»; раньше всего — в затаенном; уверенней — в проясненном и дерз­новенном человеческом бытии. А последнее осуществляется только через то, на что себя растрачива­ет, чтобы сохранить таким образом свое величие»2. Фундаментальное состояние страха делает шат­ким этот мир сущего, на преобразование которого направлено творчество человека.

Постоянно грозящий нам ужас делает бесцельным любое творчество, поскольку бесцельным для нас будет любое создание чего-либо нового, которое так или иначе является воплощением иллюзор­ности сущего и будет раздавлено фундаментальностью ужасающего Ничто. Такая бесцельность в эк­зистенциализме носит характер абсурда. «Как описать неясное ощущение, которое лишает рассудок иллюзий, необходимых для жизни? — спрашивает Камю. — Нам знаком лишь мир, поддающийся объяснению, часто самому непонятному. Но когда вселенная вдруг лишается как нашего познания, так и нашего заблуждения, то мы начинаем чувствовать себя в ней чужаками. Человек превращается в вечного изгнанника, лишенного памяти об утраченной родине и всякой надежды на землю обето­ванную. Возникающее чувство абсурдности и определяет несоответствие между жизнью и челове­ком, между актером и сценой»3. Брошенность человека в его свободе и собственном существовании лишает этого человека какого-либо смысла творческого отношения к миру, оно для нас бессмыслен­но, поскольку сам мир для нас лишен смысла.

Конечно, творчество не является каким-то сторонним от нас процессом, оно внутренне затраги­вает и захватывает человека, процессу творчества характерно внутреннее переживание. Творчество сопряжено с определенными муками, муками рождения чего-то нового, внутренняя активность чело­века в творчестве находит свое выражение в этих чувствах, но это переживание и муки не связаны с экзистенциальным состоянием ужаса, выбивающего почву из-под ног.

В таком случае, чтобы отношение двух составляющих процесса творчества — бытия и небы­тия — не противоречило этому творчеству, необходимо несколько иначе обозначить место и роль Ничто в рамках сознания человека. Необходимо, чтобы его внутренняя активность не подавляла, а наоборот, обосновывала творческую активность человека. Для этого необходимо оставить в рамках человеческого существования Ничто, полагающего некую активность, но отказаться от той фунда­ментальной роли этого Ничто, которая закладывает в основание миропонимания человека разру­шающее действие.

Если в рамках экзистенциализма Хайдеггера в результате стирания грани между субъектом и субъектом происходит онтологизация субъекта и вместе с тем усиление роли Ничто, где оно стано­вится равносильно самому бытию, то нам необходимо ограничить действие этого Ничто рамками са­мого субъекта, сделать его внутренней деятельностью самого сознания и дать этому действию, ско­рее, психологическую основу. В результате такой субъективной основы именно Ничто, а не бытие и мир сущего, будет иметь субъективно-иллюзорный характер. Мир же сущего, наоборот, будет харак­теризоваться как некое убежище от этой иллюзорности и неполноты внутреннего мира субъекта.

Такой новый характер Ничто может возникнуть, если мы о Ничто, присущего бытию, будем го­ворить как о некоей принципиальной пустоте самого сознания, изначальной психологической смы­словой незаполненности этого сознания. В результате чего мы сохраняем тот источник активности субъекта, который у Хайдеггера возникает из отношения экзистенции к Ничто, но он не гасится, не подавляется этим Ничто, а наоборот, находит свое выражение в творческой деятельности субъекта. Изначальная пустота сознания является некоей силой, подобной вакууму, которая своей нехваткой, незавершенностью и неразрешенностью действует на человека, заставляет его двигаться, действо­вать, искать выход и смысловое заполнение этой пустоты сознания. Поэтому творчество всегда исхо­дит из какой-то внутренней нехватки, неудовлетворенности, постоянного поиска открытий, поиска смысла, оно всегда сопряжено с муками, муками творческого обновления.

Но сила внутренней пустоты сознания не ломается о бессмысленность мира сущего, а наоборот, именно в нем она находит успокоение и убежище от внутренней нестабильности и неопределенности. 

Список литературы

1. ХайдеггерМ. Время и бытие: Статьи и выступления. — М.: Республика, 1993. — С. 21.
2. Там же. — С. 24.
3. КамюА. Миф о сизифе; Бунтарь. — Мн.: Попури, 1998. — С. 19.