История крестовых походов во Французской и Бельгийской литературе 40-60-х годов ХІХ в.

Разработка истории крестоносных войн фран­цузскими и бельгийскими учеными ведется в рассматриваемый период по иному пути, нежели немецкими историками. Это и понятно: идейно-политические стимулы изучения данной темы во Франции и Бельгии были другими, чем в Гер­мании.

Для немецких медиевистов-протестантов крестовые походы представляли интерес по­скольку события далекого прошлого, окутанные мистической дымкой и потому противостояв­шие «прозаической» современности, позволяли исторически обосновывать трезвый практицизм, под знаком которого после революции 1848 г. Все больше развертывалась деятельность юн­керов и предпринимателей [1].

Аналогичные, но приспособленные к поли­тической обстановке потребности определяли и важнейшие тенденции бельгийской католи­ческой литературы середины ХІХ в.

Таким образом, необходимость удовлетво­рить политические нужды власть имущих и, до некоторой степеней, аристократической оппози­ции - вот что в конечном итоге вызвало интерес к священным войнам ХІ- ХІІІ вв., а равно и обусловливало приверженность медиевистов и ориенталистов Франции и Бельгии к традициям раннего романтизма [2].

Прославление героических подвигов рыцарей - христиан на Востоке, превознесение кресто­носных войн и латинского владычества в Серии и Полистине в ХІІ- ХІІІ вв. в качестве могучего фактора развития европейской цивилизации, всемирное подчеркивание ведущей роли рели­гиозного энтузиазма - эти и им подобные тен­денции составляли идейный стержень многих исторических работ по крестовым походам, опубликованных в 40-60-х годах. Наиболее полное выражение они получили в обобщаю­щего типа книгах А.Пра и Ш.Фарина, а позднее -    Ж.Ф.А.Пейрэ и Э.Рея.

Работа Арни Пра «Петр Пустынник и Пер­вый крестовый поход» (1840) - образец клери­кально - романтической апологетики крестовых походов. Автор посвятил этот труд Ф.Гизо, своему учителю. Через всю книгу, как и у старых ро-ма-тиков, красный нитью проходит стремление А. Пра противопоставить собственное понима­ние   крестоносной   эпопеи   взглядам просве­тителей ХҮШ в. Пра начинает с филиппики против Вольтера и его оценки крестовый по­ходов: прочитав то место «Essai sur les moeurs», где содержится вольтеровское определение этих войн как «эпидемического бешенства», он, Пра, утвердился во мнении, что сей философ, будучи «открытым врагом предрассудков, не сумел предохранить от них сам себя или был легкомыслен в своих суждениях». Пра и в даль­нейшем неоднократно указывает на прямую противоположность своей, подлинно истори­ческой, как он пологает,точки зрения порицае­мым им вз глядам «корифеев старого филосо-физма», которые «хотели бы, чтобы мы остава­лись ранодушными перед величественными в своем рода воспоминаниями о нашей рели­гиозной истории», и которые в «столь смешном виде описывали блага, принесенныекрестовый походами», или «заполняли целые страницы банальными рассуждениями об ослеплении на­родов, о проделках монахов и священников» и пр. «Мы принадлежим к числу тех, - заяляет Пра, провадя демаркационную линию между своей книгой и трудами вольтерьянцев, - кто думает, что подобные, длинные и претенциоз­ные, рассуждения ничего не решают (ne resol­vent rien) » [3].

Пра как бы солидаризируется с хронистами и сознательно старается проникнуться их воз­зрениями потому, что для него (как и для латин­ских авторов ХІ- ХІІІ вв.) крестовых поход за гроб господень - это великое и достойное всяческих восторгов историческое событие.

Короче, крестоносцы для Пра - это заме­чательные герои, сражавшиеся за религиозные идеалы. «Мы восхищаемся их чувствами, ибо они принадлежат к сфере великого и благо­родного». Не желая, видимо, прослыть ретро­градом, автор то и дело заклинает читателя не думать, «будто мы одобряем во всемповедение крестоносцев» - отнюдь! Историк «оплакивает мрачные последствия их грубости и неве­жества», но делает это так, как наблюдатель, «беспртстрасно отмечающий там и сям пятна на этом прекрасном солнце» - выражения, доста­точно красноречиво характеризующие клери-кально-панегрическую концепцию Пра (недостатки крестоносцев - всего лишь «пятна на солнце»).

Естественно, он в основномприемлет и тра­диционную версию происхождения крестовых походов; крайне преувеличивая при этом роль Петра Амьенского, Пра «склоняется» перед этим «простым монахом, который... именем божьим собрал миллионы людей». Правда, добавляет историк, искра, брошенная Петром Пустынником, смогла разжечь пожар священной войны потому, что пала на подготовленную почву. Однако, характеризуя эту почву, он сво­дит прелпоылки крестового похода прежде всего к обстоятельствам религиозно нравствен­ного характера (возбужденность религиозного духа со времени реформ Григория VH и пр.).

Таким образом, в книге А. Пра крестовый поход конца ХІ в. Выступал вполне актуальном сюжетом, интерпретация которого была пред­назначена служить отчасти цеям консерватив­ного объяснения последствий «наших великих ревалюций», т.е. обоснования политической «умеренности», главным же образом -тради­ционно-романтическому прославлению борцов за идеи католицизма и его апологетике. В плане углубления научного понимания темы это ра­бота ничего существенно нового не содержала, а в некоторых отношениях знаменовала собой дже регресс.

Аналшогичные тенденции прослеживаются в работе Э.Рея «Очерк французского господства в Сирии в средние века» (1866). В историографии ХІХ в. это первая фундаментальная попытка нарисовать детальную картину владычества феодальной Франции в Восточном Средиземно­морье. Научное значение работы Рея определя­лось главным озразом обширным материалом источников, привлеченных автором, в том числе из архипов Ватикана и Венеции [4].

И все же, несмотря на преобладания ро­мантических мотивов во французской литера­тура о крестовых походах, в 40-60-е годы здесь наблюдается постепенный, зигзагообразный, с «остоновками», переход на более реалистичные позиции, чему в значительной мере способ­ствует вовлечение в круг исследований новых источников и относительно систематичное (а не от случая к случаю), подчас сравнительно углуб­ленное рассмотрение тех, которые использо­вались и раньше.

Более всего показательны в этом плане труды, посвященные сравнительго узким, кон­кретно-историческим проблемам. Сюда отно­сятся прежде всего просопографического иссле­дования. Это совершенно новый тип исследова­ний (по крайне мере для истории крестовых походов), родившийся в 40-х годах и нагляд­нейшим, хотя и чрезвычайно специфическим, образом отражавший политические устремления французской аристократической партии.

Насколько мы в состоянии судить, первой из таких работ была книга П. Рожэ «Аристократия Франции в крестовых похдах» (1845). Автор ее принодлежал к провинциальной знати. На титульном листе подродно указано должностное положение, которое он занимал ко времени издания монографии, - Рожэ был тогда супре-фектом округа Плоэрмель в Пикардии. Человек любознательный, он состоял вместе с тем членом пикардийского Общества любителей древностей (Societe des Antiquaires de Picardie). Показа­тельно посвящение книги: Рожэ вверял свой опус высокому покровительству герцого Морт-марского, пэра и генерал-лейтенанта Казимира Луи-Виктюрньена де Рашшуар, чей предок, Эмери FV, участвовал в Первом крестовом походе. Автор книги словно протягивал нить из давно прошедших веков к эпохе, в которую он живет, связывая этой тонкой нитью давно сгнив­шие в земле останки крестоносных сеньоров и бьющиеся их здравствующих потомков, перед родовым именем которых все еще пишется частица «де». В своем посвящении Рожэ пригла­шает герцого де Мортмар «вспомнить о под­вигах благородных предков - все равно, сража­лись ли они под знаменами Готфрида Бульон-ского или под знаменами старой монархии». Для него это лишь далеко отстоящие друг от друга звенья одной цепи, именуемой славной исто­рией французской аристократии. А ее прошлое «неразрывно связано с анналами священных войн». И сама книга, как это видно из собст­венных признаний автора, задумана для надоб­ностей аристократической партии. Задача, постав­ленная Рожэ, формулируется весьма четко: в условиях, когда знать утратила свою былую первенствующую роль, а решающее влияние на общественную жизнь приобрели «буржуазия и народ», книга о крестовых походах должна поднять дух тех, для кого «власть и победа вот уже пятьдесят лет как перестали являться ис­ключительным достоянием». Ныне «мало пи­шут, - сокрушается Рожэ, - французской знати и о церкви». Иные историки вообще не прочь «вычеркнуть из истории» заслуги аристократии перед Францией. Автор взялся за свой труд как раз для того, чтобы восполнить образовавшийся пробел и противопоставить этим в прошшлом, величия, с особым блеском воплатившегося в истории героических войн за Св. Землю [5].

Концепция Рожэ строится главным образом на материалах «Библиотеки» Мишо, и по идеям своим это часть книги прямо перекликается с произвелением корифея романтизма. Изобре-жению причин священных войн Рожэ придает полемическую заостренность: он старается опре-вергнуть точку зрения просветителей по этому вопросу. Они якобы считали крестовые походы лишь порождением коварных замыслов Урбана ІІ, желавшего обманом выдворить сеньеров и рыцарей из Франции и за их счет упрочить могущество церкви. На самом же деле Урбан ІІ - вовсе не единственный и не первый виновник священной войны: у него были предшествен­ники, замышлявшие освобождение св. мест задолго до Клерменского собора (Сильвестр ІІ и Григорий VH). Столь важное открытие Рожэ делает, опираясь на... Барония, чей авторитет для него, само собой разумеется, непререкаем.

В целом первый раздел книги Рожэ мало­оригинален и по идеям, и по материалу: это, как мы уже говорили, вариации на мотивы ранных романтиков. Здесь то же прямолинейное пре­увеличение значение крестовых походов (на их относятся и освобождение крепостных, и обра­зование городских коммун, и укрепление коро­левской власти). Рожэ применяет такие же, что и романтики начала XIX в., примы обращения с источниками, позволяющие ему видеть в прошлом то, что он априори хочет там найдти: вместе критической проверки - слепое доверие к текстам (на веру принимаются сообщения хро­нистов о высокой войнсой дисциплинирован­ности участников Первого крепостного похода, о близости бедняков к рыцярям и пр.). Соб­ственно говоря, данный раздел имел значение вводного.

Самый важный по своей значимости - третий раздел монографии («Рыцари и оруженносчы Франции, которые участвовали в священных война»): здесь содержится итог просопографи-ческих изысканий Рожэ, которые он проводил отчасти по рукописям Версальского музея, Королевской библиотеки и монастырских ар­хивов, отчасти по материалам ранее опублико­ванных нарративных и документальных источ­ников, включая Иерусалимские ассизы и другие памятники. В результате эти изысканий Рожэ составил подробный (хотя и не исчерпываю­щий) список благородных участников кресто­вых походов. Их перечисление занимает весь третий раздел книги. Фамилии рыцарей и ору­женосцев с группированны здесь двояким об­разом: исторически, т.е. в пределах каждого из восьми крестовых походов, и в алфавитном порядке - внутри каждого такого подразде­ление.

В пятом разделе книги («Главные роды, ко­торые доставили войнов крестовым походам на восток и которые еще имеют представителей»), кроме того, отдельно перечислены участники крестовых походов из здравствовавш их еще при жизни Рожэ аристократических семейств (по нашим подсчетам, их немногим более 200). Списки этих фамилий составлены бессистемно; в каждый такой перечень включались описания герба, указывался девиз и пр.

Каковы бы ни были субъективные наме­рения Рожэ, когда он описываль плоды своих архивных изысканий, - а намерения эти, надо полагать, заключались в этом, чтобы воздвиг­нуть своего рода памятник в честь французского рыцарства, самоотверженно воевавшего некогда за гроб господень, - результаты исследований плоэрмельского «любителя древностей», как нам представляется, перешагнули его замыслы. Рожэ удалось выявить в источниках первоклас­сный массовый материал, изучение которого позволяло пролить новый свет на социальную, политическую и военную историю крестовых походов. Сам автор удовлетворился одной лишь публикацией непосредственных итогов своей работы - двух обширнейших перечней имен участников крестоносных войн. Их последую­щая разработка в других, нежели того могь желать Рожэ, направлениях и для иных, по срав­нению с теми, которые он намечал, целей стала делом будущего[6].

Через 20 лет после появления книги Рожэ вышло другое, отчасти аналогичесное ей, но только более законченное по исполнению и стоявшее вообще на более высоком научном уровне исследование: то был капитальный трех­томный труд нантскоб историка А. де Фурмона «Запад в крестовых походах» (1864-1867). Этот труд, непостижимым, с нашей точки зрения, образом и незаслуженно (как, впрочем, и работа Рожэ) забытый в историографии (по крайней мере мы нигде не встречали какого - либо упо­минание о нем), тоже итог кропатливейших ар­хивных изысканий. Его автор был заместителем хранителя публичной библиотеки в Нанте. Своей ценральной задачей этот провинциаль­ный библиотекарь поставил выявить в источ­никах поименно всех участников крестовых по­ходов из числа феодальных сеньоров западных провинций Франции и определить таким образом вклад французского Запада в крестоносные завоевания (отсюда и название работы).

В отличие от Рожэ, его последователь (и в некотором роде продолжатель) существенно сузил, таким образом, ареал своих просопогра­фических штудий, что позволило ему зато полнее исчерпать наличный материал.

Типичными образцами подовных исследо­ваний служат опусы французских и бельгийских арменоведов 50-х годов. Это упомянутый уже в другой связи этюд Э. Дюлорье о завоевании Киликии крестоносцами в 1097-1098 гг. (по дан­ным армянских источников), который пред­ставляет собой не только источниковедческое, но и собственно историческое исследование. По своему содержании он, в общем, находится именно в фарватере проколониалистской исто­риографии Франции. Описав состояние ближне­восточных стран во времена их завоевания сельджуками, Дюлорье замечает: «Таково было политическое положение Востока, когда яви­лись франки, чтобы завоевать себе место и основать державу креста, существование коей было столь кратким, но которая ныне возбуж­дает в нас столь благородные и славные вос­поминания». «Наши священные заморские войны» - так называет историк крестовые походы.

К работе Дюлорье тематически и хроно­логически примыкает исследование другого видного арменноведа, профессора Лувенского университета Феликса Нэба, - «Бельгийские предводители Первого крестового похода по данным армянских историков» (1859). Ко времени опубликованния этого этюда он уже выступил с рядом арменоведческих исследо­ваний, из которых наиболее значительным была «История войн Тамерлана и Шахруха в Запад­ной Азии по неизданной армянской хронике Фомы Мецопеци» (1858). Труд этот принес автору славу крупного спецалиста, обеспечив избрание в различные ученые ассоциации (он состоял Азиатских обществ и т.п.) [7].

И все же, как и исследование Дюлорье, окрашенные тем же колоритом, стать я Нэва, несмотря на свою тенденциозность, определен­ным образом углубляла крестоносные штудии. Решающим фактором тут было, повидимому, расширение круга привлегенных к исследо­ванию источников. Вслед за Дюлорье Нэву пришлось хотя бы для того чтобы с максималь­ной последовательностью провести собствен­ную концепцию, уделять внимание содержа­щимся в армянских источниках сведениям, явно «порочащим» франков. Нэв, правда, подчерки­вает антипатию к ним Матвея Эдесского, а следовательно, необходимость проявлять осто­рожный подход к его известиям, но вместе с тем по ходу исседования извлекает на свет факты и их оценки, освещающие облик западного рыцарства без прикрас, столь типичних для латинской хронографии.

Литература

1. Успенский Ф.И. История Крестовых походов СПб.,1900-1901
2. История средних веков Под редакцией С. П.Карпова М., 2001
3. Успенский Ф.И. История Крестовых походов СПб.,1900-1901
4.  Заборов М.А. История Крестовых походов в документах и материалах. М., 1977
5. Заборов М.А. Крестоносцы на Востоке М., 1980
6. Успенский Ф. И. История Крестовых походов СПб.,1900-1901
7. netserv.osi.ru/picts/0005374G.htm netserv.osi .ru/picts/0005374G.htm