О следственных действиях и важности протоколов судебного заседания при представлении доказательств

В уголовном процессе самым распро­страненным видом источников доказательств являются показания свидетелей. Это объяс­няется тем, что согласно законодательству, круг лиц, которые могут быть опрошены в качестве свидетелей, минимально ограничивается; фак­тически подозреваемые лица, подсудимые и пострадавшие официально допрашиваются в качестве свидетелей после того, как они будут приняты в качестве участников процесса в порядке, определенном законом.

В правовой литературе об ответственности свидетеля за отказ от дачи показаний в ходе допроса в качестве свидетеля говорится, что по нашему мнению, с ними нельзя полностью согласится. Ф.Н. Фаткуллин пишет: «Обви­няемое или осужденное по делу лицо может быть допрошено по другому делу в связи с фактами, по которым он не виновен. Если такое лицо будет вызвано в связи с не представлением информации o его действиях по другому делу, то его нельзя считать свидетелем; показание подсудимого вместе со всеми характерными признаками налицо» [1]. Л.Д. Кокорев пишет: «Дело должно рассматриваться, исходя из обязанности приговоренного, оправданного, а также лица, дело которого приостановлено, относительно дачи показаний, в том числе из предмета и содержания таких показаний. Если они имеют отношение к обвинению лица, дающего такие показания, то, несмотря на рассмотрение дела, связанного с обвинением, право на дачу показаний может принадлежать только такому лицу, и в таком случае, не следует уведомлять его об ответственности за отказ от дачи показаний или за дачу ложных показаний. Если показания такого лица не имеют отношения к нему самому, то он может давать такие показания и, в таком случае, это лицо должно быть допрошено с соблюдением всех правил допроса свидетелей» [2].

П.П. Якимов предлагает предусмотреть в уголовно-процессуальном законе показания гражданского истца, гражданского ответчика и их представителей в качестве независимого источника доказательств [3], а А.С. Ландо предлагает предусмотреть в таком качестве показание законного представителя несовер­шеннолетнего приговоренного лица. Одновре­менно, П.П. Якимов ссылается на то, что показания гражданского истца, гражданского ответчика и их представителей предусматри­ваются в методе гражданского разбирательства в качестве средства представления независимых доказательств. Единство методологических основ осмысления правовых проявлений в уголовном и гражданском процессах преду­сматривает здесь разрешение доказуемых право­вых проблем одинаковым образом. Говоря о методологических основах, следует подразуме­вать, что рассмотрение гражданского иска по уголовному делу является составной частью уголовного процесса, и тогда представление доказательств осуществляется по правилам, определенным уголовно-процессуальным за­конодательством. В особенности, это относится к разделу обязанности по представлению дока­зательств и средствам определения причинен­ного имущественного ущерба в процессуальном порядке. В то же время, следует учитывать, что в качестве гражданского истца по уголовным делам обычно выступают лица, пострадавшие от преступления, и такое лицо допрашивается в качестве пострадавшего лица. Если возникнет необходимость допросить представителя пострадавшего лица, гражданского истца или гражданского ответчика, то такое положение исключает его участие по делу в качестве представителя. Получение свидетельских пока­заний от законного представителя несовершен­нолетнего приговоренного лица не препятствует его участию по делу. Поэтому, мы предпол-гаем, что нет практической необходимости предусмотреть в уголовно-процессуальном законодательстве показания гражданского истца, гражданского ответчика и их представи­телей в качестве отдельного вида источников доказательств. По нашему мнению, для этого нет никакого серьезного теоретического осно­вания.

Я. А. Калинкин предлагает предусмотреть в уголовном процессе введение новой процес­суальной фигуры - опытного свидетеля и допрос специалистов, преподавателей, ранее привлеченных к следственной и судебной дея­тельности в качестве свидетелей, а также введение показаний свидетелей, опытных в области закона, в качестве источника доказа­тельств, а их допрос - в качестве независимого следственного действия [4]. Согласно нашему мнению, нет необходимости определять в законе новшества для любого типа свидетелей, в том числе и для «опытного свидетеля». Эти свидетели, их допрос и показания полностью умещаются в рамках действующего закона.

Согласно действующему уголовно-процес­суальному законодательству, независимый тип источника доказательств является заключением эксперта и экспертов, которые обладают науч­ными, техническими и прочими социальными знаниями в качестве конкретных лиц, и они несут личную ответственность за представ­ленное заключение. Это облегчает следователю и суду возможность проверить и оценить заключение эксперта, а личная ответственность эксперта является одной из гарантий досто­верности его показаний.

Согласно предложению, выдвинутому А.И. Винбергином, заключение эксперта должно представляться от имени экспертного учреж­дения в качестве юридического лица [5]. После анализа всех доводов А.И. Винбергина, Н. А. Селиванов пришел к заключению, что выдвинутое им предложение не оправдывает себя ни с теоретической, ни с практической точки зрения [6]. Мы считаем, что такое заключение полностью обоснованно.

В правовой литературе вопрос доказуемой сущности возможного заключения эксперта на протяжении долгого времени являлся объектом обсуждения. По словам В.Я. Коновалова, «Независимо от того, какова степень предпо­ложения заключения эксперта, оно не превра­щается в действительное знание, представ­ленные здесь показания так и остаются пред­положениями и оцениваются судом и следо­вателем только в качестве предположений» [7]. Такое заключение не имеет доказуемой сущ­ности.

Внимание судов привлечено к тому, что заключение эксперта не может стать основанием для постановления [8]. «По словам Р.С. Бел­кина, А. И. Винберга, И. Л. Петрухина, отрицание доказуемой сущности возможного показания эксперта не должно переходить в обоснованное отрицание доказуемой сущности всех сведений, определенных одинаково мыслящими сторон­никами и описанных в описательной части заключения. Нельзя забывать, что заключение эксперта не состоит только из краткого и точного описания возможного заключения. Здесь также отражаются сведения о фактах, пра­вильно определенных в ходе экспертного рас­следования. Верно, они не являются достаточ­ными для разрешения поставленных вопросов» [9]. Не соглашаясь с этим, В.И. Шиканов верно отмечает, что «каждое экспертное расследо­вание отражает выявление, анализ и оценку признаков объекта (объектов) исследования. Со­ответственно, признаки, определенные в про­цессе экспертизы («промежуточный продукт» экспертного исследования) не несут независи­мый статус судебных доказательств до поясне­ния таких признаков самим экспертом» [10]. В то же время он отмечает, что предположи­тельные (проблематичные) соображения экс­пертов следует отделять от заключения экс­перта, изложенного в виде заключения о воз­можности, а также их следует различать, учиты­вая сущность задачи, поставленной перед экс­пертом. Также, при этом следует учитывать соотношение между данной задачей в целом и индивидуальными задачами по представлению доказательств, обусловленных стратегий пред­ставления доказательств и собранными факти­ческими сведениями» [10].

Я. К. Орлов думает, что в зависимости от окончательной или предположительной логи­ческой формы представления суждений, факти­ческих сведений, установленных только в ходе расследования, для составления заключения само заключение также имеет доказательную сущность. Он считает, что с логической точки зрения нет никаких принципиальных препят­ствий для применения возможных заключений эксперта в качестве доказательств по делу. Наложение запрета на представление возмож­ных заключений «или замещение возможных заключений на заключения о невозможности улаживания выдвинутого вопроса станет при­чиной потери ценной доказательной информа­ции или же приведет к уровню достоверного вывода искусственным образом возможных выводов» [11]. С такими суждениями нельзя согласится. Возможное заключение эксперта является только и только предположительным, и оно вместе с другими достоверными сведениями не может дать основания для решения по делу.

В виде исключения из этого правила, если в деле имеются непредотвратимые подозрения, кото­рые истолковываются в пользу подсудимого, то такие обстоятельства не подлежат обсуждению.

Закон принимает в качестве вещественного доказательства предметы, вносимые по реше­нию суда, прокурора, следователя или лица, проводящего допрос, и которые могут стать средством для раскрытия преступления или разоблачения обвиняемого лица или же для опровержения обвинения или облегчения вины подсудимого.

В законодательстве говорится о протоколах следственной и судебной деятельности в ка­честве независимого типа источников доказа­тельства. Уголовно-Процессуальный Кодекс ряда республик решает этот вопрос различными методами. К примеру, согласно уголовному кодексу Республики Украина, действия предва­рительного следствия и судебное разбиратель­ство не указываются в перечне следственной и судебной деятельности в качестве источника доказательства протоколов УПК. «Согласно данному Кодексу, протоколы следственной и судебной деятельности, составленные и заре­гистрированные в предусмотренном порядке, являются источником доказательств, поскольку в них отражаются ситуация и факты, которые представляют важность для рассмотрения дела». И, напротив, в УПК РСФСР указывается пере­чень следственной и судебной деятельности. Согласно закону, «протоколы, составленные в порядке, предусмотренном данным Кодексом, и подтверждающие положение и факты, выяв­ленные во время осмотра, освидетельствования, ареста, обыска, задержания, представления для опознания, а также во время проведения след­ственных экспериментов, являются доказатель­ством по уголовному делу».

В правовой литературе у каждой позиции имеется и сторонник, и противник. Например, В.Д. Арсеньев считает метод выражения статьи 82 УПК Республики Украина более успешным. А перечень следственной деятельности, указанный в статье 87 УПК РСФСР, он считает неполным. Он не согласен с тем, что протоколы допросов не относятся к виду источника доказательств. По его мнению, это противоречит статьям 281 и 286 УПК РСФСР, согласно

которым возможно пояснение показаний, данных подсудимым и свидетелями во время предварительного расследования и допроса [12]. По словам других авторов, протоколы допроса пострадавших, подозреваемых лиц и свидетелей не являются независимым источником дока­зательств, а всего лишь средством защиты, учета показаний таких лиц [13].

Ф.Н. Фаткуллин отмечает, что «Закон прини­мает в качестве самостоятельного источника доказательств только такие следственные (судебные) протоколы, в процессе которых выявляются обстоятельства и факты, пригодные для наблюдения за участниками такой дея­тельности» По словам В.Я. Дорохова, «вопрос о доказательной сущности протоколов может быть выдвинут только при определении соот­ветствия протоколов следственной и судебной деятельности во время сбора процессуальных доказательств» [14]. К упомянутой следственной деятельности он также относит проверку показаний на месте и считает такой перечень усовершенствованным. Он считает, что прото­колы наложения ареста на имущество про­тиворечат получению образцов и анатомиро­ванию трупов для проведения сравнительного расследования [9]. Он обосновывает это тем, что доказательства ареста имущества не составляют метод сбора, а анатомирование трупа и полу­чение образцов, соответственно, входят в ме­тоды сбора доказательств в качестве выполне­ния осмотра и экспертизы [14]. Такое мнение кажется более обоснованным.

В правовой литературе вопрос о наличии доказательной натуры материалов, прилагаемых к протоколам следственной деятельности (фотографии, голосовые записи, видеозаписи, киносъемки, планы, схемы, модели), является спорным. Ф.Н. Фаткуллин считает, что фото­графии, модели, изображения не являются вещественным источником доказательств. Они составляют неотъемлемую часть протокола, делают его убедительным и здесь в определен­ной степени дополняются сведения о материаль­ных объектах. В качестве образа (изображения) таких объектов выступает фонограмма - то есть часть (дополнение) показания, данного каким-либо лицом [1]. С.А. Шейфер пишет: «протокол и его дополнения составляют комплексное доказательство, и их элементы взаимным образом дополняют и обогащают друг друга» [15]. По мнению В.Я. Дорохова, натура мате­риалов, прилагаемых к протоколу, различна, и по этой причине невозможно найти однознач­ный ответ на вопрос относительно их дока­зательной сущности. Он считает, что если устное описание не дает достаточно точных сведений о выявленных объектах и его часть служит только в качестве иллюстрации, если не является носителем дополнительной информа­ции, то фотографии, киноленты, планы, схемы составляют часть следственного и судебного процесса [14].

Мы считаем, что такой подход к разрешению рассматриваемого вопроса является более правильным. Н.А. Селиванов заявляет, что схемы, чертежи, рисунки, фотографии, кино­ленты, фонограммы являются документами по­скольку они подготавливаются в ходе след­ственной деятельности. А Ф.Н. Фаткуллин не считает их материальными доказательствами. Нельзя согласиться с обоими авторами. Таким образом, если модели вносятся прокурором, следователем, лицом проводящем допрос, или же по решению суда, то они являются мате­риальными доказательствами совершения пре­ступления. Фотографии, планы, чертежи, схемы, рисунки, киноленты являются составной частью протокола. Говоря о фонограммах и видео­записях, разработанных в процессе допроса, они, будучи дополнением к протоколированию, являются способом учета показаний, и здесь источником доказательств являются сами показания, данные допрошенными лицами.

Безусловно, если в содержании фотографий, киносъемок и видеозаписей (их можно назвать как бытовые съемки), сделанных вне хода процессуальной деятельности следственных органов или суда, отражаются обстоятельства, представляющие важность для дела, то они могут быть материальным доказательством (на­пример, если это орудие совершения преступ­ления, объект или результат деятельности преступника), или документом. В таком случае материалы, полученные в результате опера­тивно-розыскной деятельности, не могут быть источником доказательств. В действующем уго­ловно-процессуальном законодательстве, также как и раньше, говорится не о письменных документах, а о документах в качестве источ­ника доказательств. Как и в действующем граж­данско-процессуальном законодательстве, также не обсуждаются письменные доказательства. Поэтому, если в уголовном процессе обстоя­тельства, представляющие важность для дела, изложены только в виде письменных знаков (буквы, иероглиф, нотные знаки, цифры и т.д.), то и предметы, указанные посредством голо­совых или изобразительных средств, могут быть документами указанных обстоятельств. Наряду с традиционными документами, фото- и кино­съемки, звукозаписывающие материалы, ри­сунки, карты, чертежи, схемы также являются документами. Рассмотрение таких документов широко распространяется среди процессуа­листов и криминалистов. Таким образом, С.А. Шейфер рассматривает фото- и киноизо­бражения как особый вид документа, а световой документ, фонограмму - как звуковой документ [15]. Б.И. Пинсахов считает, что термин «доку­мент» охватывает письменные и графические документы, фото-кино и звуковые документы [16]. В.И. Лисиченко пишет, что чертежи, схемы, которые являются сведениями о фактах, зарегистрированных посредством средств системы искусственного изображения (теле­граф, математические примечания и т.д.), сле­дует рассматривать как вид документов. Однако, по его мнению, киноленты, фонограммы, фото­графии, статьи, книги не являются документами [17]. В.Я. Дорохоров, который также придержи­вается мнения, что документом является только письменный акт, считает, что фотографии, киноленты, графические изображения не могут считаться документом [14]. Поскольку в совре­менных условиях такое узкое понятие о доку­ментах не соответствует реальности, нельзя согласиться с таким мнением.

Документ по своему смыслу означает не только источник доказательств, но и, если ему присущи признаки вещественного доказатель­ства, указанные в законе, также может быть вещественным доказательством. Кроме этого, в содержании различных документов имеются признаки, характерные для вещественного дока­зательства в качестве независимого источника доказательств. Ф.Н. Фаткуллин отмечает, что «Если во время представления доказательств сам документ будет использован по назначению, то есть для определения фактов и обстоятельств (документ составляется именно для их под­тверждения или пояснения), то он считается документальным источником, предусмотренным законом. Если же документ будет использован для подтверждения любого другого факта, наличия или отсутствия обстоятельств, то будет более правильным отнести его к категории предметного доказательства и внести в дело с соблюдением предусмотренных законов» [1]. Такой критерий более правильный.

Литература

1. Фаткуллин Ф.Н. Общие проблемы процессуального доказывания. - Казань, 1976. - С.133.
2. Кокорев Л.Д. Подсудимый в советском уголовном процессе. - Воронеж, 1973. - С. 134.
3. Якимов П.П. Совершенствование правового поло­жения участников уголовного судопроизводства. - Га­рантии прав лиц, участников уголовного судопроизводства. - Свердловск, 1975. - С. 21-24.
4. Калинкин Ю.А. Участие в уголовном судопро­изводстве лиц, обладающих специальными познаниями. Автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - М., 1981. - С. 15-16.
5. Винберг А.И. Заключение по экспертизе от имени юридического лица. - Соц. законность, 1974, № 12. - С. 52-54.
6. Селиванов Н.А. О предложении давать экспертные заключения от имени экспертного учреждения как юридического лица. - Виктимология и профилактика правонарушений. - Иркутск, 1979. - С. 132-136.
7. Коновалова В.Е. Проблемы логики и психологии в следственной тактике. - Киев, 1970. - С. 7, 148.
8. Сборник постановлений Пленума Верховного Суда СССР, ч. 2. - С. 341.
9. Теория доказательств в советском уголовном процессе. 1970. - С. 714.
10. Шиканов В. И. Актуальные вопросы уголовного судопроизводства и криминалистики в условиях совре­менного научно-технического прогресса. - Иркутск. 1978. -С. 50.
11. Орлов Ю.К. О допустимости вероятных выводов эксперта. - Сов. государство и право, 1981, № 7. - С. 57-58.
12. Арсеньева В. Д. Указ. соч., с. 125; см. также: Гала-гин I. С., Сусло Д.С. Кримінальний процесс Украінськоі РСР. К., 1970.
13. Советский уголовный процесс. - Киев, 1983 - С. 170.
14. Дорохов В.Я. Протоколы следственных и судебных действий как вид доказательств. - Сов. государство и право, 1979, № 3. - С. 83.
15. Шейфер С.А. Следственные действия. Система и процессуальная форма. - М., 1981. - С. 119.
16. Пинхасов Б.И. Использование документов в доказывании.
17. Лисиченко В. К. Криминалистическое исследование документов. Автореф. дис. .    д-ра юрид. наук. - Киев, 1974. - С. 12-13.