Логическое учение Аль-Кинди

Родоначальником арабоязычного перипа­тетизма был, как отмечено выше, Абу Йусуф Йа'куб Ибн Исхак аль-Кинди (800 - между 860 - 879 гг.); латинизированная форма его имени -Alchindus. Он был не только философом, но и учёным-энциклопедистом (врачом, математиком и астрономом). Он получил почётное прозвание «философ арабов» и пользовался покровитель­ством халифов аль-Ма'муна и аль-Му'тасима, правивших с 813 по 842 гг. Известно, что он оставил после себя более 250 трактатов, из которых сохранилось менее пятидесяти. Специального трактата по логике у него или не было, или же он до нас не дошёл. Исходя из того, что сохранилось, можно утверждать, что этот философ больше внимания уделял онто­логии (метафизике) и гносеологии, чем логике. Тем не менее, о его логических воззрениях можно выработать более или менее адекватное представление.

Аль-Кинди первым в арабском мире выступил в качестве сторонника аристотелизма и комментатора учения Аристотеля. Но кроме Аристотеля он также воспринял ряд идей Платона, Плотина и пифагорейцев. Однако он не принял неоплатоновскую идею эманации, так как твёрдо придерживался той версии миротво-рения, которая представлена в Коране. Философия Аристотеля, помимо всего прочего, привлекла его, судя по всему идеей Перводви-гателя последнего, так как она больше всего соответствовала образу коранического Аллаха. Аль-Кинди утверждает, что Аллах «есть истин­ное бытие, кое никогда не было и не будет не­сущим, что он извечен и непреходящ, что он есть единое живое, не имеющее в себе ничего множественного, и что именно он - первая причина, у которой нет причины, действующая причина, у которой нет действователя, энтеле-хиальная причина, у которой нет энтелехии, создатель вселенной из ничего, - тот, кто одни её части сделал причинами и условиями других её частей» [1, c. 115]. Нетрудно заметить, что аль-Кинди описывает Аллаха, так сказать, по-аристотелевски.

Он писал, что без книг грека Аристотеля «не обойтись человеку, желающему усвоить фило­софию, овладеть ею и обосновать её...» [2, c. 41] Но прежде чем приступить к изучению этих книг, ищущий человек сначала должен ознако­миться с математическими науками, главными среди которых являются науки о числе. И тут аль-Кинди отдаёт дань Платону, который, в свою очередь, следовал пифагорейцам. Правда, к математическим наукам он относит также и астрономию («звездословие»). Но книги Арис­тотеля, отмечает аль-Кинди, следует изучать не как попало, а в строгой последовательности, поскольку эти книги, согласно ему, подразде­ляются на четыре вида. «Первый из этих четырёх видов - это книги по логике. Второй вид - книги по физике. Третий вид - книги о том, что существует само по себе, что не нуждается в телах, но что существует вместе с телами, будучи соединено с ними одним из способов соединения. Четвёртый вид - это книги о том, что не нуждается в телах и совершенно не соединено с ними» [2, c. 42].

К логике у Аристотеля, отмечает аль-Кинди, относится восемь книг. К традиционно относимым трактатам он добавляет «Риторику» и «Поэтику». Ко второму виду он относит шесть естественнонаучных трактатов, к третьему -четыре трактата, главным среди которых является «О душе»; к четвёртому - «Метафи­зику». И физика, и метафизика заняты, согласно аль-Кинди, сотворённым миром. Различие же между ними состоит в том, что «физика есть наука обо всём том, что находится в движении, а то, что относится к области метафизики, . не является чем-то движущимся. . Метафизика есть наука о неподвижном» [3, c. 64 - 65].

Кроме этих четырёх видов аль-Кинди выделяет группу работ по этике, примыкающих к трактатам второго вида в том отношении, что без них они не могут быть правильно поняты. После этого он кратко излагает содержание выделенных им видов трактатов. Следует отметить, что он очень свободно владеет материалом. Он нигде не цитирует тексты, но и слепо не следует их содержанию. Аль-Кинди, прежде чем излагать учение авторитетного для него Аристотеля, вник во все его нюансы, и об этом говорит характер изложения. Возьмём, к примеру, трактат «Категории». В этом трактате сам Аристотель не даёт специального определе­ния категорий. Аль-Кинди же даёт Он пишет, что в данном трактате речь «идёт о категориях, т. е. о субстрате и атрибутах. Субстрат, - пояс­няет он, - это то, что называется субстанцией. Атрибут это то, что называется акциденцией. Атрибут, находящийся в субстанции, не даёт ей ни своего имени, ни своего определения» [2, c. 42]. Аристотель говорит о десяти категориях. Аль-Кинди пишет: «Имеется девять акцидентальных категорий, служащих атрибутами категории субстрата, или субстанции: коли­чество, качество, отношение, место, время, действие, претерпевание, обладание и поло­жение, или расположение чего-то» [2, c. 42-43]. Собственно говоря, аль-Кинди здесь перечис­ляет те же категории, которые перечисляет в четвёртой главе трактата «Категории» и Аристотель (см.: [4, c. 55]). Однако в данной главе Аристотель перечисляет все десять категорий, включая и сущность. Лишь в после­дующих главах становится ясно, что сущность для него - основная категория (субстанциаль­ная, по аль-Кинди), а остальные суть её атрибуты    (являются    акцидентальными, по характеристике аль-Кинди). Это ещё раз говорит о том, что родоначальник фальсафы отнюдь не следует рабски за авторитетом.

И. Кант, прослеживая судьбы философии, отмечает, что после длительного застоя «на западе снова оживают науки, и в особенности изучение Аристотеля, которому, однако, следо­вали рабски» [5, c. 339]. Слова родоначальника классической немецкой философии слишком категоричны и по отношению к Западу. Надо вспомнить, что теологический и философский поворот к Аристотелю был совершён Фомой Аквинским, а это был весьма эрудированный и грамотный человек. Сам он рабски не следовал Аристотелю, а вот многие теологи и философы рангом по-ниже заслуживают характеристики Канта. Он пишет: «В XI и XII столетиях выступили схоласты; они истолковывали Арис­тотеля и изощрялись в тонкостях до бесконеч­ности, занимались лишь пустыми абстрак­циями» [5, c. 339]. И тут он, конечно, прав.

Итак, можно с полной уверенностью утверждать, что аль-Кинди подходил к насле­дию Аристотеля как свободный исследователь. К тому же, если в трактате «Категории» Аристотель обнаруживает тенденцию истолко­вывать категории как языковые феномены (как роды высказывания), то аль-Кинди трактует их в онтологическом плане - как роды бытия. Это видно и по следующему его высказыванию: все познания человека «сводятся к знанию субстанции и её атрибутов. Первых простых атрибутов субстанций - два, а именно: коли­чество и качество, ибо всякий атрибут субстанции бывает либо равным, либо нерав­ным чему-либо - таково свойство количества, либо подобным или неподобным чему-либо -таково качество. Что касается сложных атрибутов субстанций, то их тоже два: либо это то, что познаётся без материи, либо это то, что познаётся вместе с материей» [2, c. 45]. Хочется обратить внимание на ту ясность, с какой аль-Кинди излагает свои мысли. Ведь читать Аристотеля с целью понять, что он хочет сказать, далеко не всегда легко. И это тоже говорит о высокой культуре мышления аль-Кинди.

Как и Аристотель, аль-Кинди выше всех других наук ставит метафизику, или первую философию (она же - наука о первой причине). У него есть специальный трактат «О первой философии». Для него приоритет онтологи­ческого содержания философии относительно других её содержаний (и, следовательно, разделов) очевидна. Онтологический аспект категорий для него важнее их гносеологических и логических аспектов. Согласно ему, «первым предметом знания, общим для всякого филосо­фского знания, являются субстанция, количе­ство и качество и поскольку первая субстанция, то есть чувственно воспринимаемое, в свою очередь познаётся через познание её первых атрибутов, то чувство воспринимает её не непосредственно, а через посредство количества и качества. Кто лишён знания количества и качества, то лишён и знания субстанции. Проч­ное, подлинное, полное знание в философии есть знание субстанции» [2, c. 45]. Путь ко вторым субстанциям, отмечает аль-Кинди, проходит через познание первой субстанции. Таким образом, аль-Кинди рассуждает не только о категориях как формах, тождественных в их онтологическом, гносеологическом и логиче­ском (содержательно-логическом) аспектах, но рассуждает и о взаимосвязи этих категорий, то есть рассуждает также и о содержательной логике. В своих сочинениях аль-Кинди рассмат­ривает самые разные категории: единичное и всеобщее, часть и целое, материю и форму, конечное и бесконечное, возникновение и уничтожение, движение, причину и др. Рассуж­дая о категории причины, он пишет, что «всякий, кто изучает ту или иную науку, должен прежде всего исследовать то, что служит причиной предметов, исследуемых данной наукой. Если мы исследуем причину природных вещей, то мы обнаруживаем её. в первых началах природы, служащих причиной всякого движения. Природным, стало быть, является всё то, что находится в движении» [3, c. 64]. Аль-Кинди также признаёт объективное сущест­вование противоположностей и о возник­новении их друг из друга. Он поясняет: «. Между противоположностями нет ничего среднего, причём под противоположностями я подразумеваю "это" и "не-это"...» [2, c. 48] Можно поэтому говорить не просто о содержательной логике в философии аль-Кинди, но говорить об этой логике как о своеобразной диалектической логике.

Вторая по значимости философская проблема, которой уделяет большой внимание аль-Кинди, это - проблема познания, то есть гносеологическая проблематика. Он выделяет два вида познания - чувственное и рациональное (разумное). Он пишет: «Первый вид познания ближе к нам, но дальше от сущности. Это - познание посредством чув­ств ... Другой вид познания ближе к сущности и дальше от нас. Это - разумное познание» [3, c. 61-62]. Чувственному познанию доступно только единичное, тогда как разум постигает всеобщее. Целью познания является достижение знания. Аль-Кинди различает два типа знания. Одно достигается на трудном дискурсивном эксплицитном углублении в предмет познания и вследствие этого восхождении к вершинам истины. Такое знание приобретается обычными людьми, включая и философов. Другой тип -это знание, «которое не требует ни исканий, ни трудов, ни человеческой сообразительности, ни времени. Примером тому служит знание, коим наделил Аллах (велик он и всемогущ) посланников божьих (да благословит их Аллах); он не требует ни исканий, ни трудов, ни исследования, ни сообразительности в матема­тических науках и логике, ни времени, а достигается ими по воле его, великого и всевышнего, путём очищения и освещения собственных душ для истины благодаря его помощи, наставлению и внушению» [2, c. 46]. Иными словами, это знание, которое Аллах даёт в откровении. Такое знание получил, например, пророк Мухаммад.

Что касается дискурсивного знания, то, отмечает аль-Кинди, каждый человек по мере своих сил вносит свою лепту в общую сокровищницу знания. На эти знания, вырабо­танные предшественниками и должен опираться исследователь-современник. И нельзя кого-то упрекать в том, что он в чём-то не достиг полной истины. «Упрекать в этом, - пишет аль-Кинди, - нельзя особенно потому, что и для нас, и для предшествовавших нам видных иноязычных философов ясно, что ни одному из людей ещё не удавалось надлежащим образом постичь истину собственными силами, а каждый из них либо вообще не обретал ни единой доли истины, либо из того, что достойно быть названо истиной, обретал лишь самую малую толику. Однако если собрать все эти крупицы, добытые каждым, кто добивается истины, то в итоге получится нечто внушитель­ное по своему объёму» [3, c. 58]. «Из всего этого явствует, - отмечает философ, - что мы должны держаться драгоценного наследия обладателей истины» [3, c. 60]. На этих убеждениях бази­руется то, что аль-Кинди обратился к наследию древнегреческой философии и прежде всего - к философии Аристотеля как наиболее соответ­ствующей (если, разумеется, её должным образом проинтерпретировать) духу ислама.

Но и это - не окончательная истина; и потому необходимы дальнейшие исследования. Таким образом, аль-Кинди понимает добывае­мую человеческим познанием истину как процесс, в каждом пункте которого истина не является окончательной и, следовательно, абсолютной, что она - всякий раз исторически относительна. И аль-Кинди высказывает суж­дение, которое запомнилось на века: «Нам не следует стыдиться одобрения и обретения истины, откуда бы она ни исходила - пусть даже от  далёких   от   нас   племён   и   от народов несопредельных с нами стран. Для искателя истины нет ничего лучше самой истины, и не следует пренебрегать истиной и свысока смотреть на тех, кто её высказал или передал: истиной никого нельзя унизить - наоборот, истина облагораживает всякого» [3, c. 59]. Тем самым аль-Кинди утверждает общечелове­ческий характер истины.

Выше мы отметили, что аль-Кинди основное внимание уделяет метафизике и гносеологии. В рамках этих разделов он важное значение придаёт категориальным характеристикам Бытия, которые у него предстают также и как формы познания и формы мышления. В своей совокупности они составляют содержательную логику, в которой можно обнаружить элементы диалектики (в её гегелевско-марксистском понимании). Возникает вопрос: уделяет ли аль-Кинди какое-либо внимание формальной логике? Анализ показывает, что уделяет. Однако этот анализ позволяет сделать заключение, что формально-логический арсенал у аль-Кинди не выделен в предмет специального исследования, а вплетён в ткань его онтологических и гносеологических рассуждений. Скорее всего, он, как и Аристотель, не считал данную логику особым разделом философии.

Произведя классификацию книг Аристотеля, аль-Кинди даёт краткую характеристику каждой из групп книг и каждой из книг, входящих в группы. К логике, как отмечено выше, он относит восемь трактатов Аристотеля, включая «Риторику» и «Поэтику». Обо всех трактатах, за исключением трактата «Категории» он высказывается буквально в нескольких словах (даже не выделяет хотя бы одно предложение), а на «Категориях» останавливается довольно подробно. Это, на наш взгляд, подтверждает наше положение о том, что для аль-Кинди данный трактат важнее других, так как он категории рассматривает не столько как «части речи» (как это у Аристотеля), сколько как объективные универсалии, то есть как относящиеся к содержательной логике.

Из мыслей, относящихся к формальной логике, можно привести следующие. Аль-Кинди пишет: «Всякое высказывание либо имеет какой-нибудь смысл, либо не имеет никакого смысла. То, что не имеет смысла, не может быть предметом исследования, а философия имеет дело только с тем, что может быть предметом исследования; заниматься же тем, что не может быть таким предметом - это не дело философии.

То, что имеет смысл, бывает либо всеобщим, либо частным. Частное не составляет предмета философии, ибо единичных вещей -бесконечное множество, а бесконечное не может быть познано исчерпывающим образом» [3, с.

74-75]. И ещё: «Всякое высказывание, обладающее смыслом, указывает либо на род, либо на форму, либо на единичное, либо на видовое различие, либо на собственный признак, либо на общую акциденцию. И всё это бывает либо субстанцией, либо акциденцией. Род, форма, единичное и видовое различие субстанциальны, а собственный признак и общая акциденция - акцидентальны» [3, c. 76]. Даже из процитированного видно, что философа не очень занимает сама по себе формальная логика. В этом он, конечно, отличается от Аристотеля.

Выше отмечалось, что Аль-Кинди допускает онтологическое существование противополож­ностей и их перехода друг в друга (возникно­вение одной из другой). Но в то же время он отрицает объективное существование проти­воречия и не допускает его в рассуждении. Противоречие для него - показательность неистинности суждения или рассуждения. Приведём лишь одно его рассуждение. Он пишет: «Перед каждым моментом времени имеется какой-то другой момент, и так продолжается до тех пор, пока мы не доходим до такого момента времени, до которого не было уже никакого момента, я хочу сказать: мы доходим до такого определённого периода, перед которым нет никакого определённого периода. Иначе и не может быть. Если же могло быть иначе, то за каждым моментом времени был бы другой момент времени, и так продолжалось бы до бесконечности. Но в таком случае никогда нельзя было бы дойти до некоторого данного момента времени, ибо длительность от бесконечности в прошлом до данного момента была бы равна длительности от данного момента и далее до бесконечного времени. А если известно то, что прошло от бесконечности до определённого момента, тогда то, что пройдёт от этого известного времени до бесконечного времени, тоже известно. И тогда бесконечное окажется конечным, а это противоречие» [3, c. 72]. И в этом он следует Аристотелю.

1   К корпусу логики арабоязычные пери­патетики относят не только сочинения, входя­щие в «Органон» Аристотеля, но также «Рито­рику» и «Поэтику». В этой связи они исследуют риторический и поэтический силлогизмы.

2        Аль-Кинди уделяет существенное внимание не только формальной, но и содержательной логике. В десяти аристоте­левских логических категориях он раскрывает также онтологический и гносеологический аспекты. Причём в отношении аль-Кинди можно говорить, что у него имеется не просто содержательная логика, но и элементы своеоб­разной диалектической логики. 

Литература

1. Аль-Кинди. Объяснение ближней действующей причины возникновения и уничтожения // Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока IX - XIV вв. - М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1961. - С. 115 - 132.

2. Аль-Кинди. Трактат о количестве книг Аристотеля и о том, что необходимо для усвоения философии //Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока IX - XIV вв. - М.:Изд-во социально-экономической литературы, 1961. -С. 41 - 56.

3. Аль-Кинди. О первой философии //Избранные произведения мыслителей стран Ближнего и Среднего Востока IX - XIV вв. - М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1961. - С. 57 - 106.

4. Аристотель. Категории //Аристотель. Сочине­ния. - В 2-х т. - Т. 2. -М.: Мысль, 1978. - С. 51 - 90.

5. Кант И. Пособие к лекциям. 1800 //Кант И. Трактаты и письма. - М.: Наука, 1980. - С. 318 - 444.