Мифологизация образа «Коня» в кочевой культуре

О культе «коня» в кочевой культуре написано немало. В исследовании Липец Р.С. «Образы батыра и его коня в тюркско-монгольском эпосе» отмечается наличие неразрывной почти мистической связи между всадником и его боевым конем, значение для батыра незаменимого, умного, преданного и такого прекрасного животного. Причем эта связь преломляется через архаичные представ­ления о тотемических отношениях, о какой-то родственной связи всадника-батыра и его коня. Конь выступает не только в качестве своеобразного побратима героя, их связывают узы кровного, а как более поздняя замена -молочного братства. [1, с.124] В тюркско-монгольском эпосе архетипический образ коня, сложный и многослойный, представляет собой переплетение архаики, мифологии и вполне «историчных» черт верхового коня. Связь батыра с конем прослеживается в их одно­временном рождении. В киргизском эпосе «Манас» одновременно с героем появляется на свет его будущий верный спутник - конь Ак-Кула. Исследователь отмечает, что связь между конем и всадником была настолько тесной и неразрывной, что зачастую потеря коня лишала героя силы внутреннего сопротивления, хотя изначально срок жизни коня биологически втрое короче, чем человека. «Погиб Ак-Кула, конь Манаса, и его хозяин считает, что для него все кончено - он потерял «свои крылья»; перерезали сухожилия Гирату враги Кер-оглы -и тот перестает защищаться, т.е. отдается в руки врагов: без Гирата он ничто. Это становится понятным, если вспомнить, что конь в разных версиях предназначен высшими силами быть и «патроном», покровителем героя». [1, с.132]

Ахан-серi в поэме «Кулагер» И. Джансугурова так же остро переживает гибель своего коня, как и эпические герои. Даже разлука с любимой так не потрясла его, как трагедия с Кулагером. Убивают же коня поэта на скачках-байге, занимавших большое место в кочевой жизни. Р.Липец на основе анализа сравнительного материала по древним цивилизациям отмечает, что скачки и конные «игры» некогда имели не только увеселитель­ное, но и сакральное значение, что обусловило особо серьезное к ним отношение. «В тюркско-монгольском эпосе с большим знанием дела описываются ход и обстоятельства скачек. Характеризуются не только бег коней, их достоинства и пороки, но всевозможные хит­рости, уловки и даже преступные поступки всадников в пылу чрезмерного азарта в борьбе за приз (в том числе и за невесту) или из низости. Участниками скачек, в особенности отрицательными персонажами, а при необхо­димости и положительными, допускается всякое, чтобы избавиться от удачливого соперника». [1, с.222] Кулагера в поэме Джансугурова постигает та же печальная участь. Зависть и ненависть врагов поэта, низость и подлость души толкают их на преступление - убийство исподтишка прекрасного скакуна.

О глубоких тотемических истоках «культа конного скота» и образа коня-покровителя в якутском и тюркоязычном эпическом цикле о Кер-оглы пишут А.Окладников и Б.Каррыев. «Чудесный конь - часто «небесный» - не только участник походов, помогающий своему хозяину добиться победы. Конь в эпосе - покровитель и руководитель хозяина, превосходящий его в даре предвидения, быстроте реакции в сложных ситуациях, обладающий твердой волей, подчиняющей себе всадника в минуты, когда тот проявляет слабость. Даже в чувстве долга он иногда стоит выше, чем героический батыр. Такова эта пара, созданная гением коневодческих народов на заре раннеклассового общества». [1, с.135]

О существовании культа коня среди кочевников пишет и известный казахстанский философ-востоковед М.С.Орынбеков в «Пред-философии протоказахов»: «...конь сыграл решающую роль в массовом переселении народов, что и послужило основой для его обожествления, переход от матриархата к патриархату оказался связанным именно с пастушеством и кочевничеством, благодаря кочевничеству начались массовые вторжения индоевропейцев в конце третьего тысячелетия до н. э. в Европу, в начале второго - в Иран и Индию, в его конце - в Китай. Лошадь все более приобретает самостоятельное сакральное значение. От своей солярной и хтонической, триумфальной и погребальной сущности она переходит к божественной сути, обожест­влению, что, впрочем, сопровождается, по законам диалектики и бесовской ее сутью» [2,с.28-31].

Конь считался у казахов сакральным, священным животным. М. Хасанов и Ж. Карагузова по этому поводу пишут: «Конь -символ интеллекта, символ высшего мира, потому он должен был сопровождать уход человека в мир предков. Не случайно в жертву аруахам казахи приносили не барана, а белую кобылу.  Многие  археологи свидетельствуют, что в курганах на территории Казахстана часто вместе с покойным хоронили отрубленные головы лошадей либо шкуры. На годовые поминки казахи обязательно закалывали лошадь, что было символом того, что умерший достигал своих предков к этому времени» [3, с.31].

В произведениях казахских и шире, тюрк­ских писателей чрезвычайно важное место занимает изображение коня. Исследователями не раз отмечалось то, как проникновенно и искусно изображался конь в художественном творчестве кочевых народов. О некоем внут­реннем родстве кочевников с конем, об обожествлении этого прекрасного и гордого животного пишет известный культуролог Г. Гачев в монографии «Национальные образы мира. Евразия - космос кочевника, земледельца, горца»: «Полная зависимость кочевника от стада и дает ощущение внутреннего родства с животными. Отсюда обожествление животных, особенно коня. С ним он образует единое существо - кентавра. Мудрость кентавра есть не что иное, как чувственный образ мудрости общественного человека, который поставил между собой и природой посредника. Кочевник на коне отделен от земли, но приближен к небу» [4, с.124-157].

Г. Бельгер в статье, посвященной анализу творчества Д. Досжанова, пишет об особом месте, которое занимает конь в книгах писателя. Критик отмечает, что Досжанов, будучи сыном табунщика, находит новые яркие детали при изображении коня [5, с.110-115]. Герои Досжанова, и старик-табунщик, стремящийся спасти от ножа мясника хотя бы последнего степного тулпара, и Дос, участник байги, несчастливый обладатель прекрасного скакуна, которого постигла судьба Кулагера, также погибшего от рук завистников, - все они выступают как вдохновенные ценители этого благородного и гордого животного. В повести «След тулпара» герой передает молодому парторгу легенду о могучем сказочном тулпаре, следы которого и поныне остались на земле в виде гигантских следов копыт. « Мы должны беречь породу тулпара. Сберечь, сохранить для потомков. Чтобы не исчезали на земле следы тулпара. Чтобы сберечь священную память наших предков» [6, с.160]. Конь, тулпар выступает как некий символ, архетип кочевой культуры, который необходимо сберечь, сохранить для последующих поколений. Особенно ярко описывается Д.Досжановым байга (скачки). «Байга - великий праздник. Какой казах не встрепенется, услышав это звонкокрылое слово - байга! Байгу казахи ждут, как выжженная степь дождя. Лишь скакун утешит душу степняка» [6, с.216].

Абсолютно новые яркие краски и сравнения для описания коня находит другой великолеп­ный художник слова, Мухтар Магауин в повести «Судьба скакуна». Наркызыл -Красный Нар, такова кличка коня. Нар значит одногорбый верблюд, символ мощи и красоты. Скакун обладал редкой мастью - серо-голубой с красновато-рыжим отливом. Писатель безуслов­но мифологизирует образ коня. В эпизоде с молодым табунщиком, вздумавшем обидеть непокорного скакуна и наказанном за этот недостойный поступок кие - мифическим духом-покровителем тулпара, прослеживаются пережитки культа коня, характерного для кочевой культуры.

Подобно человеку, конь имеет свой неповторимый характер, гордый и непокорный. «Тулпар. Понимаешь ли ты, что это значит -настоящий тулпар? Это лучший из лучших, ни на кого непохожий. Благородное, чистых кровей существо. У него все особенное, и характер тоже» [7, с.474-475]. Истинный ценитель коней, знающий толк в них, как никто другой, старый атбеги Мамай, сразу отмечает Наркызыла среди иных скакунов и добивается того, чтобы коня доверили ему, дабы он мог достойно подготовить того к предстоящим скачкам. Писатель подробно описывает, с каким тщанием, упорством и любовью ухаживает атбеги за запаленным в байге конем, возвращая его к жизни. В разговоре с молодым предсе­дателем колхоза старый атбеги, говоря о скакуне, доверенном его попечительству, вспоминает про других славных коней небесно-голубой масти, настоящих тулпаров. «Тебе, верно, доводилось слышать про таких скакунов, как Таскок - Голубой-Каменный, или Коктайрак - Голубой-Ретивый, или Коксандал - Голубой-в-Яблоках, или Коксерке - Голубой-Горный Козел. были такие скакуны, прославленные из конца в конец степи! Наш конь из той же благородной породы. Судьба у скакуна особая, сынок. Бурная у него жизнь, полная борьбы и огня, а конец - мучительный и жестокий» [7, с.492]. Налицо мифологизация образа коня. Конь в произведении Магауина, так же, как и предводитель косяка из повести С.Санбаева «Когда жаждут мифа», обладатель редкой голубоватой масти. Этот цвет, цвет неба, Көк-Тәнір, считался у тюрков священным. «Көк -это Космос, одухотворенный универсум как целостность и одновременно части этого целого: Көк бөрі - великий Бог и божественный первопредок в одном лице, Көк түрік - сыны Неба, созданные по образу и подобию, возникновение Вселенной связывается с образом Көк Бұқа, на рогах которого покоится земля, Көк балақ - небесный крылатый конь символизирует силу, мощь, красоту, что нашло отражение в древнем кюе под одноименным названием. Уместно отметить, что Көк бөрі, Көк түрік, Көк бұқа, Көк балақ метафоры, смысл которых - принадлежность Небу, указание на божественную, космическую сущность. Көк есть одновременно Творец и его творения. Он обнимает собой всю Вселенную и выступает основанием бытия. В тенгрианском календаре мушел пять основных цветов, первый из которых, Көк, который объединяет собой многоцветье и задает аксиологический смысл всем цветам. При этом культу Көк был придан не столько религиозный, сколько духовно-нравственный аспект» [ 8, с. 31].

И вот наступает звездный час Наркызыла. Начинается байга. После подробного, деталь­ного описания коней, участников скачек, автор переходит к главному герою и мы словно воочию видим его, красавца-тулпара с ни с чем не сравнимой величавой грацией и летящим бегом. Несмотря на то, что соперники у него были достойные, Наркызыл далеко опережает их и приходит первым, ибо он не просто конь, а истинный тулпар, подобно богатырским коням, воспетым в преданиях и легендах народных. «Его бег, стремительный и грациозный, его странный норов, не допускавший других скакунов ближе полета стрелы, его постоянная удачливость - когда бы и с кем бы ни сос­тязался, Наркызыл всегда приходил первым.» [7, с. 505]. Люди же вокруг ненавидели и не принимали его, как нечто из ряда вон выходящее. В последней великой байге Нар-кызыл вновь приходит первым, невзирая на то, что кто-то, исполненный зависти и злобы, исподтишка ранит его в ногу. Старый Мамай, не сумевший уберечь прекрасного скакуна, охромевшего после этого и тем самым лишившегося возможности блистать на скачках, не смог пережить этого. Тулпара же голубой небесной масти, словно какую-то захудалую клячу, ждет печальная и банальная участь -убойный цех. В судьбе замечательного скакуна можно проследить судьбу и всех выдающихся людей. Архетипическая ситуация: герой-толпа. Исключительность таланта всегда во все времена рождала неприятие и ненависть масс. Голубой скакун был изначально обречен, именно потому, что был щедро одарен от рождения, наделен исключительным талантом быть всегда первым. Магауин настолько живо описывает печальную судьбу своего четверо­ногого героя, что мы испытываем щемящую боль и сочувствие прекрасному коню, ставшему жертвой людской подлости. Подобные яркие краски для описания коня мог найти лишь представитель кочевой в прошлом культуры, для которой конь был подобен божеству. «И вот он стоял в совершенстве выезженный, с подтянутыми, крепкими боками, словно выточенный рукой великого мастера, словно не конь, а ожившая вдруг скульптура, прекрасный, порывистый, готовый к новой борьбе и радостно предвкушающий свою победу, и невозможно оторвать от него глаз». [7, с.514] Очеловеченный образ Наркызыла, благородного тулпара, которому помогает сам Камбар-ата, легендарный покровитель коней, безусловно, мифологизирован, ибо он настолько отличен от других скакунов, что кажется пришельцем из других времен, когда жили мифические батыры и их верные спутники - вещие кони. Окружение же, в котором приходится жить Наркызылу, не ценит его, ибо измельчали люди, забывшие о почитании священной породы тулпара.

Таким образом, сакрально значимый образ коня, нашедшего широкое отражение в литературе, безусловно, относится к основопо­лагающим архетипическим символам культуры Великой Степи.

Литература

1. Липец Р. С. Образы батыра и его коня в тюрко-монгольском эпосе М.: Вост. лит., 1979.

2. Орынбеков М. С. Предфилософия протоказахов А.: Өлке, 1994.-207с.

3. Каракузова Ж.К., Хасанов М.Ш. Космос казахской культуры А.: Евразия, 1993.-78с.

4. Гачев Г. Национальные образы мира. Евразия -космос кочевника, земледельца, горца М.: Наука, 1999.

5. Бельгер Г. Талант и трудолюбие //Простор, №4, 1976.

6. Досжанов Д. Серебряный караванМ., 1985.

7. Магауин М. Лирическое отступление А.: Жалын, 1988.

8. Кокумбаева Б. Д. Онтология духа и проблемы бытия отечественной культуры. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук. Алматы, 2006.