Внедрение российской системы судопроизводства на территории Казахстана в XVIII - первой половине XIX веков (На основе законодательных актов)

Россия для установления порядка и спокойствия на территории Казахстана постепенно стала внедрять свою судебную систему, подрывая авторитет и сокращая функции народного суда биев. С самых первых законодательных документов, касающихся присоединенного Казахстана, царское пра­вительство обращает внимание на систему правосудия. В инструкции, данной статскому советнику Ивану Кирилову 18 мая 1734 г., говорилось о необходимости выяснить и узнать, как обстоят дела с судебными разбирательствами в Младшей орде: «Впрочем, что касается до распорядка в суде и правосудии, о том смотреть на обычай каждого народа, как и почему в коем народе правые удовольствие получают, а винных штрафуют, так и в помянутых судах установить; ибо наше Всемилостивейшее соизволение есть, чтобы все, кто бы какой веры и народ ни был, справедливостью и судом скорым довольствовались, и тем напрасные озлобления в волокитах, и незнающему наших Российских суд­ных прав народу неправые в суде вымыслы пресечены были» [1, 325]. Далее указывается на то, что надо создавать свои суды, в которые вошли бы представители от русской и казахской знати: «В тех судах быть первыми из наших русских людей по два или по три человека, а с их сторон такое число лучших людей ханских детей из султанов и из старшин...» [1, 324].

Однако на деле все обстояло намного сложнее. Казахи в начальный период присоединения вся­чески нарушали условия договора, совершали набеги на подданных России башкир и калмыков, гра­били купеческие караваны, своевольно переходили и занимали пустующие земли за Уралом, Ирты- шом, Тоболом. Тем не менее к концу XVIII в. на присоединенных территориях чувствуется усиление колонизаторской политики России в отношении казахских земель. Недовольство такой политикой вызвало естественный рост недовольства со стороны казахского населения, которое вылилось в ряд национально-освободительных движений. В связи с этим царское правительство стало принимать соответствующие правовые меры по укрощению недовольства казахов, проводимой колонизаторской политикой. В 1784 г. выходит в свет именной указ «О мерах по укрощению своевольства киргиз- кайсаков» [2]. В этом указе говорилось, что для разбирательства дел, возникших как между русскими, так и между казахами, необходимо учредить в Оренбурге Пограничный суд. Такой суд был открыт в 1786 г. под председательством обер-коменданта, в его состав входили два офицера, два купца, два поселянина, один султан и шесть киргизских старшин, которые должны были меняться каждые 3 го­да. При решении всех дел суду вменялось в обязанность поступать на основании российских законов [3]. Таким образом, уже в конце XVIII в. Россия пытается внедрить в систему судопроизводства свои законы. Организация новой системы судопроизводства, построенная на общероссийских законах, по­зволяла русским властям широко исполнять административные, полицейские и судебные функции на территории Казахстана.

Пограничные суды были позже открыты и на территории Среднего жуза. Это отмечено в Сенат­ском указе «Об открытии Пограничного суда в Петропавловской крепости и его составе» [4]. Царское законодательство определило также штат и ежегодную сумму, которая выделялась на содержание новых судебных органов. На содержание Пограничного суда в Оренбурге выделялось по штату 5400 рублей в год, а на содержание Расправ и начальников — по 3080 рублей и сверх того отпускалась 91 четверть хлеба старшинам расправ [5, 612].

О  необходимости введения нового судебного органа в Младшем жузе говорилось в ответе Ека­терины II на письмо Игельстрома «Об учреждении Расправ в Малой Орде, о ханской власти и прочее»[6]. Для наведения порядка в судебных делах Младшего жуза указом от 7 декабря 1787 г. «Об учреждении в Киргиз-Кайсацкой орде трех Расправ» [7, 950] были открыты особые судебно­административные учреждения — Расправы, которые подчинялись непосредственно Оренбургскому Пограничному суду. В именном указе Екатерины II «О разделении степи для киргизцев на три части;

о  построении городов, мечетей, школ и гостиных дворов; о разборе в пограничном суде одних суд­ных гражданских и уголовных дел и о заведении Расправ», было написано: «...Расправам оным со­стоять под апелляцией Пограничного суда, в Оренбурге учреждаемого» [8, 604]. Все мероприятия, направленные на изменение старой и внедрение новой административной системы управления и су­допроизводства, получила в истории название «реформы Игельстрома».

Согласно прошению казахской знати Младшего жуза в 1787 г. были открыты в трех родах этого жуза еще две расправы. Это подтверждают следующие законодательные документы: «О доставлении киргиз-кайсакам в случающихся между ними распрях и жалобах скорого и справедливого удовлетво­рения; и о снабжении их потребным числом мулл»[9]; «Об учреждении в трех главных родах Киргиз- Кайсацкой Меньшой орды еще по две Расправы и по одному мулле, и о заведении одного Суда в об­ществе Джагалбайменском» [10]. В 1791 г. разрешено было учредить Расправу в Кердаринском роде [11], а в 1794 г. была образована Нуртаевская Расправа [12]. В каждой Расправе полагалось иметь по выбору народа председателя из старшин, по два заседателя и письмоводителя из татар. Эти старшины становились чиновниками, так как за свою службу получали денежное и продовольственное возна­граждение. В 1787 г. генерал-губернатор Игельстром утвердил правила для Расправ в Младшем жузе. По этим правилам Расправа обязана была отправлять правосудие по внутриродовым уголовным и гражданским делам; удерживать население в «благочинии, добронравии и порядке»; обнародовать и проводить в жизнь все решения генерал-губернатора; наблюдать, чтобы байулинцы не делали набеги на границы с целью захвата людей и угона скота, а местное население не укрывало грабителей и на­грабленное. Расправа должна была состоять в переписке с Оренбургским Пограничным судом, куда слала донесения и получала распоряжения [13]. Однако на деле многие Расправы так и не были от­крыты и долгое время существовали только на бумаге. Десятилетний опыт существования Погранич­ного суда показал бесполезность этого учреждения, так как сюда поступало очень мало дел, и казахи почти не обращались туда за правосудием. По докладу Правительствующего Сената 19 июля 1804 г. вышло высочайшее повеление, отменяющее Расправы, в котором было написано следующее: «По штату Оренбургской губернии положенные в число пограничных учреждений пять расправ в киргиз- кайсацкой Меньшой орде, яко не нужные и никогда на самом деле не существовавшие, отменить и жалование расправным судьям и старшинам главным и родовым до ныне отпускаемого тем, кои оное получают, продолжать по смерти или если до того времени не подвергнут себя по каким-либо об­стоятельствам лишению оного» [14]. Таким образом, попытка введения в Казахской степи суда, под­чиненного русской власти и основанного на общеимперских законах, в конце XVIII в. не увенчалась успехом.

В связи с таким положением дел по Высочайше утвержденному штату 19 марта 1799 г. вместо Пограничного суда и Пограничной экспедиции была образована Оренбургская Пограничная комис­сия [14, 38]. Председателем комиссии по-прежнему был комендант, также в состав комиссии входили 2 русских ассесора, а от казахов — 1 султан и 2 старшины, которые переизбирались каждые три года. В Пограничной комиссии производились дела: «следственные, скоротекущие, до казны относящиеся, и уголовные, по коим решения и представления вносятся на рассмотрение и апробацию главному ме­стному начальнику, от коего по получении разрешения и исполняются оные, без всякой куда в выс­шее место апелляции в случае неудовольствия» [14, 39].

Царское правительство целенаправленно продолжало осуществлять политику «разделяй и власт­вуй», внося разногласия и раздор в среду казахской знати. Султаны и старшины, которые занимали определенные посты на службе у царских властей, пользовались огромными правами и привилегия­ми. Другие представители казахской знати, не поддерживающие новую власть, постепенно теряли свои полномочия. В 1806 г. были утверждены «Правила для ханского совета». Ханский совет состоял из председателя, утвержденного военным губернатором, и 6 советников, которые утверждались глав­нокомандующим войском Оренбургской линии. Данная организация обладала полицейскими, судеб­ными и административными функциями с правом применения репрессивных методов для непокор­ных. «Бесконечная смена форм управления жузом, построение военных укреплений и усиление воин­ских гарнизонов, искусственное создание беспорядков, активное вмешательство царских властей во все внутренние казахские дела с целью углубления раскола внутри казахской элиты — все это подго­товило почву для окончательного завоевания и уничтожения казахской государственности» [13, 145].

Несмотря на то, что казахский народ оказывал упорное сопротивление введению новой системы управления, новых правил судопроизводства, царизм продолжал медленно, но верно осуществлять свою колонизаторскую политику в отношении присоединенного края. Новые попытки внедрения су­дебной системы, подобной имперской, были предприняты в начале XIX в. Данная реформа была под­готовлена Сибирским генерал-губернатором М.Сперанским, который считался одним из образован­ных и передовых людей своего времени. В 1822 г. по Высочайше утвержденному уставу «О сибир­ских киргизах» казахи Среднего жуза вошли в состав Омской области. На территории жуза была лик­видирована ханская власть и введено новое административно-территориальное управление (о данных изменениях в административном устройстве Среднего жуза имеется достаточно материала в казах­станской историографии). Данная реформа затронула и судебную систему. Главная задача в данном вопросе заключалась в том, чтобы распространить на Казахстан общероссийские законы. Судебные функции теперь были сосредоточены в руках органов русской власти — заседателей окружных при­казов. Окружным приказам, которые судили по общим законам России, были подсудны только уго­ловные дела казахов: государственная измена, убийство, грабежи и барымта, но и эти дела затем по­ступали на ревизию в Областной суд. Все остальные дела считались исковыми и решались словесно судами биев. Вынесение высшей меры наказания стало также привилегией имперских судов. Бии уже не могли приговаривать к смертной казни преступника, даже если этого требовали степные законы. Таким образом, как пишет Ж.О.Артыкбаев: «Устав» подорвал авторитет народного судопроизводст­ва. Вместе с тем была подорвана основа традиционной власти, последствия этого обернулись в виде абсолютного неуважения и недоверия ко всяким формам власти» [15].

Данные изменения коснулись и Младшего жуза. Управление жузом осуществлялось Погранич­ной комиссией. Киргизская степь Оренбургского ведомства были разделены на три части: Восточ­ную, Среднюю и Западную, для управления, которых были назначены султаны-правители. По цар­скому указу от 4 января 1828 г. было определено положение и штат Оренбургской Пограничной ко­миссии [16]. В ее состав входили председатель, 2 советника, 2 асессора и 3 представителя от казах­ского народа. Для производства следственных и исполнения других дел были назначены 2 чиновни­ка. В целом все важные судебные разбирательства подлежали суду Пограничной комиссии, а незна­чительные дела оставались в ведении местных судов на основе обычного права.

Однако реформы 20-х годов XIX в. не успокоили казахский народ, а наоборот, дали новый тол­чок для развития национально-освободительной борьбы. Постоянные стычки между местным насе­лением и казаками способствовали тому, что появился указ «О порядке производства дел по искам в тяжких обидах между отставными Оренбургскими и Уральскими казаками и тамошними инородца­ми» [17]. В нем говорилось о необходимости изъятия дел о тяжких обидах, наносимых казаками ино­родцам из ведомства уездных судов и о подчинении суду военных комиссий. В том же году издан Высочайший указ «О подсудности Оренбургской Пограничной комиссии всякого рода взаимных ис­ков прилинейных жителей Оренбургской губернии и местных жителей» [18].

О  необходимости подчинение военному суду говорится в следующих указах: «О предоставле­нии права Оренбургскому военному губернатору решать окончательно военно-судные дела...» от 24 июня 1837 г. [19]; «О суждении киргиз за преступления военным судом» от 3 ноября 1837 г.[20]; «О подсудности военному суду некоторых преступлений, совершенных киргизами, проживающими в Оренбургской губернии» от 18 ноября 1837 г. [6, 215]; «О суждении военным судом всех без изъятия лиц, постоянно или временно проживающих в Сибири» от 25 апреля 1857 г. [21]. Эти документы го- ворят о том, что в период разгара национально-освободительной борьбы для усмирения казахов цар­ское правительство усиливает судебную ответственность местного населения и тем самым вводит повсюду военные суды. Как писал Крафт: «Судопроизводственные законы, действовавшие в киргиз­ских степях, отличались большой неполнотою, и весь продолжительный период, протекший до отде­ления суда от административных учреждений, ознаменовался целым рядом поправок и дополнений законов о подсудности и о наказаниях. В то же время издавались исключительные законы о подсуд­ности киргиз военному и даже полевому суду за разбой, долгое время не прекращавшийся в Малой и Большой ордах» [14, 43].

Несмотря на сопротивление со стороны казахского населения, царское правительство постепен­но на территории Казахстана внедряло российскую систему судопроизводства, и осуществляло поли­тику подчинения всех проживающих на данной территории общероссийским законам. Данный факт подтверждают следующие законодательные акты: «О поступании с преступниками, изобличенными в смертоубийстве на основании общих узаконений» [22]; «О распространении на Сибирских киргизов положения 22 июня 1837 г., коим определено судить Сибирских кочевых инородцев за преступления и проступки, в русских городах и селениях учиненных, на основании общих законов» [23]. По мере введения устава от 22 июля 1822 г. в Степи Сибирских киргизов встречались затруднения в управле­нии очень обширной Омскою областью. Поэтому в 1838 г. было принято положение «Об отдельном управлении Сибирскими киргизами» [24]. В результате этого положения Омская область упраздня­лась; города Омск, Петропавловск, Семипалатинск и Усть-Каменогорск и все станицы и селения при­числялись к соседним Тобольской и Томской губерниям, а для управления сибирскими киргизами учреждалось в Омске областное административно-судебное управление под названием Пограничное управление Сибирскими киргизами. Во главе Пограничного управления находился пограничный на­чальник, который назначался лично императором. Это означало усиление военного присутствия на данной территории в связи ростом национально-освободительного движения. Представители местной знати выбирались под контролем пограничного начальника. Особенность этого управления заключа­лась в том, что в состав его входили стряпчий казенных и уголовных дел и один асессор, а также представители из казахов. Кроме того, Пограничному управлению было поручено скорейшее собра­ние, рассмотрение и представление на утверждение киргизских законов и обычаев. Это объясняется тем, что полностью перейти на российскую систему судопроизводства у российских властей не хва­тало сил. До сих пор в Степи были популярны народные суды биев.

В виду того, что в Казахской степи спокойствия не было достигнуто, продолжались массовые беспорядки и погромы, 31 мая 1838 г. последовал высочайший указ «О невозвращении в орду киргиз, отсылаемых за преступления в арестантские роты» [25]. В этом документе было написано, чтобы киргиз, отбывших наказание в арестантских ротах, в родные места не возвращать, а годных из них и надежных отдавать в солдаты, прочих отправлять в Иркутскую губернию на поселение. Это положе­ние было изменено 31 мая 1848 г. исключением первой части предусматривающей отдачу киргиз в солдаты [26], но ссылка в Иркутскую губернию сохранялась до отмены ее в 1891 г. [27].

В самый разгар восстания Кенесары Касымова, в 1844 г., было издано новое положение «Об управлении Оренбургскими киргизами» [28]. В нем говорилось, что оно было «принято для того, чтобы привести управления киргизами Малой орды в лучшее устройство, не делая, однако же, ко­ренного преобразования, а оставляя тот же порядок, какой доселе был, в главных его основаниях; дать Оренбургской Пограничной комиссии, заведующей сими киргизами, большие средства для на­блюдения за успешнейшим течением всех дел по Пограничному управлению» [28, 374]. По данному документу сохранялась прежняя Пограничная комиссия, изменился только ее штат; вместо 2 совет­ников, 2 асессоров и 3 представителей от киргизского народа, теперь полагались по штату 4 советни­ка и 4 заседателя от казахов. Управление в Степи по-прежнему оставалось в руках султанов- правителей, но введены были еще мелкие административные подразделения — дистанции и аулы. Подсудность казахов была разграничена между военным, общим и народным судами по свойству преступных деяний и по сумме исков. Военному суду казахи подлежали за измену, убийство, барым- ту, захват русских и возмущение против правительства. Суду, по общим законам и решению Погра­ничной комиссии, подлежали дела о краже и мошенничестве на сумму 20 руб, о кормчестве, насили­ях всякого рода, тайному переходу через линию и гражданские иски между собою на сумму свыше 50 руб. Все остальные дела подлежали решению народного суда по казахским обычаям. Однако в Степи истинное положение дел оставалось прежним, так как ездить за сотни верст в Оренбург для решения судебных дел было сложно. В связи с таким положением дел И.Крафт писал: «Трудно себе предста­вить, как могли разбираться киргизы в Оренбурге по всем искам на сумму свыше 50 руб., когда для этого пришлось бы приезжать сторонам за сотни и даже тысячи верст? Нужно было бы создать орга­ны судебной власти внутри степи и тогда, может быть, народный суд постепенно уступил свое место суду более совершенному, в особенности при наличности полного свода киргизских обычаев. Ничего подобного сделано не было и огромное большинство дел, возникавших между киргизами, осталось по-прежнему в ведении народного суда и султанов-правителей» [14, 46-47]. Новым было введение института попечительства при Пограничной комиссии. Главной причиной введения попечительского надзора стали многочисленные столкновения казахского населения с казачеством. Поэтому главная задача попечителей — «защита и ограждение сих киргизов по всяким делам их с линейными жителя­ми», т.е они должны были наблюдать за скорейшим и правильным течением судебных дел между ка­захами и казаками.

Большую озабоченность у царских чиновников вызывала дача ложных показаний в суде, лож­ные доносы. В связи с этим 11 декабря 1844 г. появилось высочайшее повеление «О порядке осужде­ний киргизов за лжесвидетельство» [29]. Этим законом было установлено подвергать казахов общему суду за ложные, под присягой данные показания по всем гражданским и уголовным делам. «За при­нятие киргизами ложной присяги против своих единоземцев исключительно по делам: об измене, убийстве, грабеже, барымте и явном неповиновении установленным властям; равно как по всем во­обще исковым и уголовным делам против русских и других людей, не принадлежащих к киргизскому племени, производить суд по точной силе Российских законов». Царское законодательство по вопро­су о лжесвидетельстве несколько раз менялось на протяжении определенного времени. Через не­сколько месяцев после издания закона 11 декабря 1844 г. было опубликовано уложение о наказаниях 1845 г., где лжесвидетельство не упоминается в числе преступлений, подсудных общему суду. По закону 19 мая 1854 г. [30] к уголовным преступлениям, за которые сибирские киргизы подлежали общему суду, отнесено и лжесвидетельство. В декабре 1864 г. вышло положение Сибирского комите­та «О распространении общих законов Империи, касательно наказаний за несправедливые доносы и ложные при следствии показания [31]. Но по реформам 60-х годов XIX в. ни лжесвидетельство, ни лживые доносы не упомянуты в числе преступлений киргизов, подсудных суду по общим законам. Только по положению «Об управлении Туркестанским краем» (1886) киргизы подлежали общему суду за лживые доносы и лжесвидетельство (ст. 141 положения). С 1 октября 1893 г. этот закон был распространен и на степные области.

В 1845 г. было издано положение «О наказаниях уголовных и исправительных» [32], которое определяло подсудность казахов, различавшаяся по административному делению территории, ими населяемой. Сибирские киргизы, как говорилось в уложении, судятся вообще по своим законам и обычаям. Однако за измену, убийство, разбой, барымту и явное неповиновение властям они подвер­гаются наказаниям по общим законам империи. Киргизы Оренбургского края по делам об измене, убийстве, разбоях, барымте, захват русских и настрое против правительства должны были судиться военным судом. Общему суду по законам империи они подлежали за воровство, кражу, мошенниче­ство на сумму свыше 30 руб., насилие и переход через линию. По всем остальным преступлениям киргизы судились по своим народным обычаям. Народному суду предоставлялось определять сле­дующие виды наказания: отдачу под надзор; заключение под стражу; вознаграждение за убытки; публичную временную работу; телесное наказание розгами. В наиболее важных делах разрешалось отдавать в солдаты или ссылать в Сибирь на поселение. Примечательно, что за одни и те же преступ­ления казахи, проживающие на разных территориях, подвергались разным наказаниям. Естественно, что такое различие в ответственности перед законом вызывало много трудностей, непонятностей, что приводило к различным столкновениям и с властями, и между собой, и казаками.

По мере наступления русских войск на территорию Старшего жуза царским правительством бы­ло признано необходимым усилить ответственность казахов Старшего жуза за важные преступления. Именным высочайшим указом от 3 декабря 1852 г. было повелено: киргизов Большой орды, которые будут пойманы на месте и уличены в барымте, убийстве и грабеже, предавать военному суду [33]. По исковым делам бии получили право присуждать, кроме штрафов, к телесным наказаниям и аресту от семи дней до месяца. Вместе с тем был ограничен круг лиц, которые имели право быть биями.

Русское правительство вело беспощадную борьбу с барымтой, т. е. насильственным угоном ско­та, которое было характерным явлением на территории Казахстана в XVIII-XIX вв.: ею занимались и казахи, и прилинейные жители, и казачество. Так как ответственность за барымту была очень суро­вой, многие жители стали увеличивать свое поголовье скота за счет конокрадства, которое посте­пенно стало принимать широкие размеры. Для прекращения конокрадства было принято высочай­ше утвержденное положение Сибирского комитета «О мерах по прекращению конокрадства в Запад­ной Сибири» [34]. По этому документу были установлены следующие правила: удаление в степь кир­гиз, кочевавших на землях казенных селений; отдача в солдаты тех, которые изобличались в краже или приводе краденных лошадей. Казаки, которые помогали казахам сбывать краденный скот или покрывали грабителей, предавались военному суду и прогонялись сквозь строй. В дальнейшем спе­циально для борьбы с конокрадством были учреждены в Сибирском казачьем войске особые должно­сти из числа 8 следственных приставов по делам о конокрадстве. Кроме того, властям вменялось в обязанность «по доходящим до них сведениям и объявлениям и покраже лошадей приступать немед­ленно, по горячим следам, к надлежащим розыскам. Как Окружным судам, так и Губернскому суду предписать дела о конокрадах решать без очереди и без всякого замедления» [34]. За оказанную по­мощь в поимке конокрадов предполагалось вознаграждение в размере трех рублей серебром.

В возведенных в Степи укреплениях отсутствовали органы следственной власти для производ­ства дел по преступлениям среди должностных и частных лиц. Для устранения этого неудобства в мае 1854 г. было принято высочайше утвержденное мнение Государственного совета «О порядке производства следственных дел о лицах гражданского ведомства, проживающих в степных укрепле­ниях Оренбургского края» [35]. В нем говорилось, что все следственные дела лиц гражданского ве­домства возложены на местное военное начальство укреплений, а затем они будут передаваться в су­дебные места Оренбурга. «Впредь до устройства в степных местах Оренбургского края гражданского управления производство следствий по всем вообще делам о преступлениях гражданских лиц, пре­бывающих в тех укреплениях, предоставить тамошнему военному начальству с тем, чтобы последние из упомянутых дел по окончании следствия были предаваемы для обсуждения через Штаб Оренбург­ского Отдельного корпуса в ближайшие гражданские судебные места» [35].

В 1854 г. сибирские киргизы, состоявшие в ведении Пограничного управления, были разделены на две области: Семипалатинскую и область Сибирских киргизов. Положением «Об управлении Се­мипалатинской области» [36] были введены некоторые изменения по судебной части. По делам, ре­шенным судом биев, предоставлялось право подать жалобу Окружному приказу, который мог пере­смотреть дело, созвав старших и почетных биев (не менее трех) или приступить к производству по­добных дел следственным порядком. Окружные приказы пользовались правами судов первой степе­ни и производили дела на русском и татарском языках.

Перечень составов преступлений, подлежащих рассмотрению по общероссийским законам, был расширен новым законодательным документом. 19 мая 1854 г. был принят указ Его императорского Величества «Относительно распространения на сибирских киргизов общих законов империи» [37], который ввел некоторые изменения в подсудности Сибирских киргизов. За уголовные преступления киргизов: измену, убийство, разбой, барымту, возбуждение своих соплеменников против правитель­ства, явное неповиновение властям, преступления по должности, подделку и умышленный перевод фальшивых государственных кредитных бумаг и монет, принятие ложной присяги и все преступле­ния, и проступки, учиненные киргизами в городах и селениях подвергать суду по общим законам им­перии. Все прочие дела, не исключая кражи у частных лиц, а также гражданские между киргизами, признаны подлежащими разбору суда биев по народным обычаям. Недовольные решением суда биев могли в месячный срок приносить жалобы в окружной приказ. Хотя бии и избирались народом, но теперь они окончательно утверждались в этом звании Окружным приказом. «Звание биев сохранят все те, кто ныне ими пользуется, но на будущее время оно может быть предоставляемо только султа­нам, аульным старшинам, служащим не менее 6 лет и вообще, лицам Всемилостивейше чем-либо на­гражденным или отправлявшим какие-либо должности, Правительством утверждаемые, и не иначе как по выборам общества и с утверждения Окружных Приказов» [37]. Таким образом, налицо оче­редная попытка ограничить права. Подобный упор на отмену привилегий биев и султанов прослежи­вается и в последующие годы.

В Младшем жузе ситуация была неспокойной, генерал-губернаторы доносили о часто повто­ряющихся случаях разбоя и насилия со стороны местного населения, вследствие чего вышел указ от 18 октября 1854 г. «О предоставлении Оренбургскому и Самарскому генерал-губернатору предавать военному суду киргиз Малой орды за нападение на почты, транспорты, караваны» [38]. Данным ука­зом повелевалось: «Для пресечения этих беспорядков, в виде временной меры, предоставить генерал- губернатору власть: киргиз Малой орды, оказавшихся виновными в нападении на наши почты, во­енные транспорты и купеческие караваны, следующие по военному пути между реками Сыр­Дарьей и Уралом, предавать военному суду, на основании полевого уголовного уложения, оконча­тельно утверждать приговоры и немедленно приводить их в исполнение».

В 1855 г. меняется система выборов старших султанов. Теперь на эту должность могли претен­довать не только чингизиды, но почетные казахи со стажем службы в колониальном аппарате не ме­нее девяти лет. Эти изменения нашли отражение в высочайше утвержденных положениях Сибирско­го комитета «О порядке избрания по Киргизской степи» [39], «О назначении кандидатов на должно­сти старших султанов во всех внешних округах Киргизской степи» [6, 187]. В документе написано: «Старший султан избирается на три года и утверждается с одобрения военного губернатора генерал- губернатором. Право быть избранным в старшие султаны предоставляется всем вообще султанам и лицам, пожалованным офицерскими чинами, ограничив, впрочем, число сих последних лишь теми, кои прослужили не менее трех лет заседателями окружных приказов или волостными управителями; в число же избирателей, сверх лиц султанского происхождения, допускаются все вообще, имеющие офицерские чины, а равно и те из почетных киргизов, кои прослужили в классных должностях по вы­борам девять лет, хотя бы они и не имели офицерских чинов. Заседатели от киргиз в окружной при­каз избираются биями и старшинами из почетных киргизов на два года, с утверждением военного губернатора» [6, 188].

Постепенно меняется и порядок выборов в волостные управители, теперь их место могли зани­мать также любые знатные казахи, поддерживающие царскую политику. В положении «Об измене­нии порядка выборов волостных управителей в Киргизской степи и в Семипалатинской области» [40] записано следующее: «В управители Киргизских волостей избираются лица султанского происхож­дения, а также все имеющие офицерские чины, знаки отличия военного ордена, медали, почетные кафтаны, пожалованные при грамотах генерал-губернатора, и те из ордынцев, которые хотя и не имеют никаких отличий, но пользуются особым уважением народа. Сии последние, в случае избра­ния их большинством голосов, определяются исправляющими должности управителей до того вре­мени, когда приобретут знаки отличия, дающие право на утверждение их управителями» [40].

Таким образом, русские власти делали все, чтобы расколоть казахское общество, посеять внутри него раздор и недовольство. Царизм привлекал на свою сторону местную знать, которая поддержива­ла его политику, переходила на русскую службу и всячески за это поощряло ее.

На территории Старшего жуза, до введения там надлежащего управления и суда, в 1862 г. были введены временные правила. По этим правилам казахи этого жуза за барымту, убийство, грабеж, со­вершенные в соседних округах Средней орды, подлежали военному суду, а за те же преступления, совершенные в месте своего кочевания, а также виновные в измене и явном неповиновении властям, подвергались наказаниям по усмотрению генерал-губернатора Западной Сибири. За убийство стар­ших султанов или лиц, имеющих чины или медали, виновные подлежали военному суду, приговоры которого подтверждались генерал-губернатором Западной Сибири. По всем остальным делам, возни­кающим между киргизами Большой орды, предоставлено было им обращаться в народный суд.

В 1865 г. была образована Туркестанская область, в которой было введено военное управление. «Ввиду исключительных условий, в которых находился вновь присоединенный край, для водворения в нем порядка и спокойствия требовалось установление управления и суда на иных, чем в других об­ластях, началах. Необходимо было поддержать престиж русской власти и предоставить самому насе­лению разбираться по обычаям во всех делах, строго преследовать всякие правонарушения, способ­ные вызвать беспорядки и волнения среди недавно покоренного населения» [14, 53]. Поэтому в Тур­кестанской области по временному положению 6 августа 1865 г. [41] был учрежден военный суд, действовавший по законам военного времени, и оставался почти в полной неприкосновенности на­родный суд. За убийство и ограбление туземцев русскими и наоборот, а также барымту, виновные предавались суду военно-судных комиссий, которые руководствовались полевым уголовным уста­вом. Все дела, возникающие между киргизами, подлежали суду биев, который созывался чиновни­ком, управляющим туземцами. Дела между сартами (оседлыми туземцами) решались их собственным судом, но приговоры по уголовным делам подлежали утверждению военного губернатора. «Чем сильнее было сопротивление, тем более жесткие меры принимались к обузданию казахского населе­ния, которые сопровождались множеством мероприятий комплексного характера по дальнейшей ко­лонизации региона» [42].

Таким образом, на основе законодательных актов Российской империи мы проследили, как вне­дрялась и постепенно менялась судебная система на территории Казахстана в XVIII — первой поло­вине XIX вв. Можно сделать выводы, что в конце XVIII в. была предпринята первая попытка внедре­ния новой системы управления и судопроизводства на основе общих законов российской империи. Однако эта попытка оказалась неудачной. Одни и те же вопросы судопроизводства находили отраже­ние в нескольких документах и на протяжении длительного времени. Это подтверждает тот факт, что у царского правительства не было достаточно сил, чтобы одним махом изменить существующую многовековую систему обычного права казахов. В целом законодательные нововведения царизма в первой половине XIX в. с трудом приживались в Казахской степи. Об этом свидетельствуют законо­дательные документы, которые были рассмотрены в данной статье. В 1862 г. Ч.Валиханов по этому поводу писал, что «40-летнее русское владычество... не имело никакого влияния на древний киргиз­ский суд биев.. ясно, что он вполне удовлетворяет настоящему развитию киргизского народа. Удов­летворительность суда биев самым блистательным образом доказывается официальными источника­ми, именно незначительность жалоб на первоначальное решение биев. Русские истцы или русские ответчики во многих случаях предпочитают суд биев русскому следствию» [43].

К середине XIX в. судопроизводство было различным на территории каждого казахского жуза, не было единой системы, за одни и те же преступления казахи разных жузов подвергались различным наказаниям либо по народным, либо по общеимперским законам. Эту мысль подтверждает и Ф.Лобысевич. Он пишет в своей работе «Киргизская степь Оренбургского ведомства»: «Судебная часть у киргиз чрезвычайна сложна. Они судятся судом военным, судом на основании общих законов империи и судом народным (преимущественно по взаимным искам и тяжбам на всякую сумму» [44]. В западном Казахстане существовала пограничная система управления, судебные функции сосредо­точены были в руках различных органов власти — от начальника аула до генерал-губернатора. В Среднем жузе действовали окружные приказы, созданные еще М.Сперанским в 1822 г. А в южных, пограничных со среднеазиатскими государствами районах действовал военный суд и применялись полевые законы. «Теперь всюду с официальным русским управлением известной части Степи суще­ствует свое, так сказать, неофициальное, замедляющее и останавливающее действие поставленных правительством властей. Первое руководствуется точным смыслом русских постановлений, во мно­гих случаях мало или совсем не приноровленных к понятиям казахов, второе управляют народом на основании его обычаев», — отмечается в источниках [15, 181]. По сути дела, в первой половине XIX в. происходила борьба между двумя структурами власти: традиционной и новой, которая отло­жила определенный отпечаток на общественно-политическую жизнь казахского общества.

Список литературы

1. Полное собрание законов Российской империи (далее — ПСЗ РИ) -1. — СПб., 1830. — Т. 9. — № 6576.
2. ПСЗ РИ-1. Т. 22. № 15991. — С. 142-144.
3. ПСЗ РИ-1. Т. 22. № 16482. — С. 768.
4. ПСЗ РИ-1. Т. 26. № 19332. — С. 84-86.
5. ПСЗ РИ-1. Т. 22. № 16403. — С. 611-612.
6. Материалы по истории политического строя Казахстана (со времен присоединения Казахстана к России до ВОСР). Сборник материалов. Алма-Ата: АН КазССР, 1960. — 441 с.
7. ПСЗ РИ-1. Т. 22. № 16592. — С. 950-951.
8. ПСЗ РИ-1. Т. 22. № 16400. — С. 604-606.
9. ПСЗ РИ-1. Т. 22. № 16534. — С. 839.
10. ПСЗ РИ-1. Т. 23. № 16749. — С. 13-14.
11. ПСЗ РИ-1. Т. 23. № 16982. — С. 247.
12. ПСЗ РИ-1. Т. 23. № 17270 — С. 591.
13. АбайдельдиновЕ.М. Политико-правовая история Республики Казахстан. Учебник. — Алматы: Данекер, 1999. — 295 с.
14. Крафт И.И. Судебная часть в Туркестанском крае и Степных областях. — Оренбург: Типо-литография И.Н.Жаринова, 1898. — 214 с.
15. АртыкбаевЖ.О. История Казахстана. Учебник-хрестоматия. — Астана: Фолиант, 1999. — 284 с.
16. ПСЗ РИ-2. — СПб., 1829. Т. 3. — № 1681.
17. ПСЗ РИ-2. — СПб., 1837. Т. 11. № 8783. — С. 62.
18. ПСЗ РИ-2. — Т. 11. № 9391. — С. 801.
19. ПСЗ РИ-2. — СПб., 1838. Т. 12. № 10384. — С. 590.
20. ПСЗ РИ-2. — Т. 12. № 10659. — С. 843-844.
21. ЦГА РК. Ф.345. Оп. 2. — Д. 60. — Л. 328.
22. ПСЗ РИ-1. Т. 25. № 19082. — С. 759.
23. ПСЗ РИ-2. Т. 12. № 10796. — С. 1009-1010.
24. ПСЗ РИ-2. СПб., 1839. — Т. 13. № 11122.
25. ПСЗ РИ-2. Т.13. № 11268.
26. ПСЗ РИ-2. СПб., 1849. Т. 23. № 22317. — С. 377-378.
27. ПСЗ РИ-3. СПб., 1892. Т. 11. № 7574.
28. ПСЗ РИ-2. СПб., 1845. Т. 19. № 17998. — С. 374-401.
29. ПСЗ РИ-2. Т. 19. № 18509. — С. 825-826.
30. ПСЗ РИ-2. СПб., 1855. Т. 29. № 28264. — С. 512-513.
31. ПСЗ РИ-2. СПб., 1865. Т. 39. № 41541. — С. 458-459.
32. ПСЗ РИ-2. СПб., 1846. Т. 20. № 19283.
33. ПСЗ РИ-2. СПб., 1853. Т. 27. № 26831. — С. 747.
34. ПСЗ РИ-2. Т. 29. № 28054. — С. 278.
35. ЦГА РК. Ф. 345. Оп. 1. Д. 182. Л. 534.
36. ПСЗ РИ-2. Т. 29. № 28255. — С. 492-506.
37. ПСЗ РИ-2. Т. 29. № 28264. — С. 512-513.
38. ПСЗ РИ-2. Т. 29. № 28639.
39. ПСЗ РИ-2. СПб., 1856. Т. 30. № 29069. — С. 177.
40. ПСЗ РИ-2. СПб., 1862. Т. 36. № 36816. — С. 557-558.
41. ПСЗ РИ-2. СПб., 1866. Т. 40. № 42373. — С. 876.
42.  История Казахстана с древнейших времен до наших дней: В 5 т. — Алматы: Атамура, 2000. Т. 3. — 766 с.
43. Валиханов Ч. Собрание сочинений: В 5 т. — Алма-Ата: АН КазССР, 1984. Т. 4 — С. 90-91.
44. Лобысевич Ф. Киргизская степь Оренбургского ведомства. — М.: Типография И.Н.Кушнерев и К., 1891. — 41 с.