Статья рассматривает вопросы насилия в обществе и еѐ историю, а также само понятие насилия. Республика Казахстан стремится воплощать принципы ненасилия, как во внешней, так и во внутренней политике. А вот пределы государственного насилия могут и должны ограничиваться гражданским обществом по мере его развития, открытости, толерантности и перспектив достижения лучших демократических образцов современности.
Либеральная демократия это прежде всего свобода личности, а государство в этих условиях, по мнению Дж. Локка должно выполнять лишь функции ночного сторожа – охранять граждан, когда они спят. Демократизация общественных отношений предполагает в первую очередь предоставление личности определенных свобод, ослабление давления государства на общество. Возможна ли такая свобода личности в современном обществе? Данная проблема представляется довольно актуальной в условиях построения в Казахстане демократического общества. Как на практике реализовать теоретические принципы либеральной демократии, в частности ослабление влияния государственного легитимного насилия на личность? В наших условиях, конечно же, нельзя не учитывать особенности исторического развития, черты национального характера и менталитета, отсутствие демократических традиций. До каких пределов наше общество и государство может отказаться от насилия над личностью, пусть и легитимного. И нужно ли относиться к насилию только как к негативному явлению. Ведь насилие в частности применяется во благо личности и общества. Хотя само понятие «насилие» имеет явно негативный эмоционально-нравственный оттенок. Но вместе с тем общественное сознание допускает ситуации нравственно оправданного насилия. Общество поддерживает государственное насилие в отношении преступников, в случаях сохранения стабильности и т.д. и такое насилие считается легитимным т.е. законным, оправданным. Вопрос, возможно ли нравственное оправдание насилия в виде исключения и в рамках общего принципиально негативного нравственного отношения к нему и каковы должны быть пределы государства и общества в его использовании.
Постановка подобного вопроса имеется у И.А. Ильина. В трактате «О сопротивлении злу силою» он разводит понятия насилия и физического принуждения: первое решительно отвергается, второе допускается, в виде крайне редкого случая. Ильин даже считает, что нравственно оправданное физическое принуждение нельзя назвать насилием и предлагает для него новый термин – понуждение или пресечение. Его допустимость он оговаривает совокупностью таких условий (надо чтобы речь шла о подлинном зле, чтобы оно было верно воспринято, чтобы не было других средств сопротивления, чтобы тот, кто принимает решения вдохновлялся предписанной любовью и находился в волевом отношении к миру), которые представляются маловероятными – их никогда нельзя практически удостоверить и всегда можно теоретически оспорить. [1].
«Их мораль и наша» Л.Д. Троцкий, пытается доказать, что без насилия нельзя противостоять самому насилию. Общество будущего он рисует без социальных противоречий, без лжи и насилия. Однако проложить к нему мост нельзя иначе, как революционными, т.е. насильственными средствами. Для Троцкого насилие оправдано как революционное насилие пролетариата. [2].
В понимании насилия есть два крайних подхода – широкий (абсолютистский) и узкий (прагматический), каждый из которых имеет свои преимущества и недостатки.
Гусейнов А.А. отмечает, что в широком смысле под насилием понимается подавление человека во всех его разновидностях и формах – не только прямое, но и косвенное, не только физическое, но и экономическое, и политическое, и психологическое, и всякое другое. При этом подавлением считается любое ограничение условий личностного развития, причина которого заключена в других людях или общественных институтах. Тем самым насилие оказывается синонимом морального зла, в него наряду с убийством включаются ложь, лицемерие, другие нравственные деформации. Расширительное истолкование понятия насилия ценно тем, что придает существенное значение его моральному измерению. Но оно имеет, по крайней мере, два недостатка: теряется собственное содержание феномена насилия; его отрицание неизбежно приобретает форму бессильного морализирования. При таком подходе к насилию исключается сама постановка вопроса о каких-либо случаях его нравственно оправданного применения.
Насилие обычно сводится к физическому и экономическому ущербу, который люди наносят друг другу, и оно понимается как телесные повреждения, убийства, ограбления, поджоги и т.д. При таком подходе насилие сохраняет свою специфику, не растворяется полностью в родовом понятии морально-го зла. Его недостаток состоит в том, что насилие отождествляется с внешнеограничивающим воздействием на человека, не увязывается с внутренней мотивацией поведения. Но без учета мотивации понять феномен насилия невозможно. Есть боль вывихнутой руки. Есть боль от дубинки полицейского. В физическом смысле между ними может не быть разницы. В нравственном смысле разница огромна [3]. Трудности, связанные с определением насилия, получают раз-решение, если поместить его в пространство свободной воли и рассматривать как одну из разновидностей властно-волевых отношений между людьми. И. Кант определял силу как: «способность преодолеть большие препятствия. Та же сила называется властью, если она может преодолеть сопротивление того, что само обладает силой»[4].
Власть в человеческих взаимоотношениях можно было бы определить как принятие решения за другого, усиление одной воли за счет другой. Насилие есть один из способов, обеспечивающих господство, власть человека над человеком. Основания, в силу которых одна воля господствует, властвует над другой, подменяет, ее принимает за нее решения, могут быть разными: а) некое реальное превосходство в состоянии воли типичный случай: патерналистская власть, власть отца; б) предварительный взаим-ный договор типичный случай: власть закона и законных правителей; в) насилие типичный случай: власть оккупанта, завоевателя, насильника.
Насилие не вообще принуждение, не вообще ущерб жизни и собственности, а такое принуждение и такой ущерб, которые осуществляются вопреки воле того или тех, против кого они направлены. Насилие есть узурпация свободной воли. Оно есть посягательство на свободу человеческой воли. В понятии насилия существенно важными являются два момента: а) то, что одна воля пресекает другую волю или подчиняет ее себе; б) то, что это осуществляется путем внешнеограничивающего воздействия, физического принуждения:
Понятие насилия имеет достаточно конкретное и строгое содержание, его нельзя отождествлять с любой формой принуждения. Насилие как определенную форму общественного отноше-ния следует отличать, с одной стороны, от инстинктивно-природ-ных свойств человека, а с другой стороны, от других форм принуждения в обществе, в частности, патерналистского и право-вого.
Предлагаемое определение насилия оставляет открытым для рационально аргументированного обсуждения вопрос об этической оправданности тех или иных его форм и проявлений. Ведь проблема оправданности насилия связана не вообще со свободой воли, а с ее нравственной определенностью, с ее конкретно-содержательной характеристикой в качестве доброй или злой воли [3. с. 446].
Исходя из позиции, что насилие есть узурпация свободной воли, напрашивается вывод, что насилие не должно присутствовать в свободном демократическом обществе. Так как демократия ставит свое целью построение общества, высшей ценностью, в котором является свобода человека. Но и любое государство не может существовать без насилия. Следовательно, нет демократических государств, так как два этих понятия практически исключают друг друга. Но это только в том случае, если рассматривать насилие только как моральное зло. А разве не может быть насилие во благо, как для пользы всего общества, так и для каждого человека в отдельности. Разве это не насилие, когда родители против воли ребенка заставляют его учиться или когда суд, государственный орган, назначает провинившейся поп-звезде общественные работы? Но ведь общество принимает и даже поощряет такое насилие. Поэтому мы можем с уверенностью заявлять, что насилие во благо это неизбежная реальность общественных отношений. Но в какой мере оно должно применяться, где пределы государственного насилия над личностью и кто должен определять этот предел? Этот вопрос не имеет однозначного ответа т.к. на него влияют многие факторы социального, политического, культурного, ментально и др. характера. Можно сказать, что в каждом обществе существуют свои представления о допустимости насилия.
Вопрос о допустимости насилия и его пределах наиболее остро встает в период, когда общество пытается масштабно реформироваться, скопировать некие существующие модели и образцы социальных, политических и даже нравственных систем. И это наиболее сложно, потому, что сложным в подобном реформировании является ломка устоявшихся определенных стереотипов, перестройка общественного сознания. А, как известно из исторического опыта общественное сознание невозможно сделать другим за короткий срок и по велению руководства страны. И вот тут возникают противоречия подобного характера, когда в стране отменяется смертная казнь, а восемьдесят процентов населения поддерживают ее применение, когда общество выступает за ужесточение ответственности за многие преступления, а государство, пытаясь соответствовать определенным стандартам, проводит гуманизацию уголовно-правовой политики. Если демократическое государство – это власть большинства, то почему не учитывается его мнение по многим вопросам, а это уже само по себе является насилием политической элиты над обществом. Признавая законность действий политической элиты без учета мнения большинства, необходимо, на наш взгляд, знать те пределы до каких могут распространяться такие действия. Общество принимает насилие со стороны государства, понимая, что иначе оно не может существовать. Отношение государства к насилию характеризуется тремя основными признаками:
- оно монополизирует насилие,
- институализирует его,
- заменяет косвенными формами.
Государство обозначает такую стадию развития общества, когда обеспечение его безопасности становится специализированной функцией в рамках общего разделения труда. С этой целью право на насилие локализуется в руках особой группы лиц и осуществляется по установленным правилам.
В государстве насилие институализируется. Право насилия оформляется законодательно. Законы вырабатываются иначе, чем обычай, более элитарным путем. А соответствие каждого случая возможного применения насилия закону устанавливается в результате специальной процедуры, предполагающей объективное, всесторонне взвешенное расследование и обсуждение. Практикуемое государством насилие основывается на доводах разума и характеризуется беспристрастностью, в этом смысле оно достигает по сравнению с талионом качественно более высокого уровня институализации.
Государство сделало еще один шаг в ограничении насилия. Прямую борьбу с насилием оно дополнило упреждающим воздействием на обстоятельства, способные породить его. В государстве насилие по большей части заменяется угрозой насилия.[3 с. 454].
Предметом спора был и остается вопрос, как квалифицировать этот третий способ воздействия, который в опыте современных обществ является основным. Аристотель выделял его в особый разряд. Наряду с непроизвольными действиями, осуществляемыми человеком не по своей воле, и произвольными действиями, в которых он реализует свои желания, Аристотель выделял особый класс смешанных действий, которые человек совершает сам по своей воле, но под жестким давлением обстоятельств, когда их альтернативой является нечто худшее, чем сами эти действия, в предельном случае – смерть. Таково, например, поведение человека, совершающего нечто постыдное по требованию тирана, чтобы спасти своих близких. Гоббс полагал, что такие действия следует считать добровольными, свободными, поскольку у человека остается выбор, хотя он и крайне зауженный; страх смерти нельзя отождествлять с самой смертью. Многие современные теоретики ненасилия, напротив, придерживаются взгляда, согласно которому такие действия следует сводить к подневольным. По их мнению, угроза насилием сама является насилием.
Если практикуемое государством насилие рассматривать само по себе, как итоговое состояние и постоянное условие человеческого существования, то оно не может не вызывать негативной нравственной оценки. Каким бы легитимным, институционально оформленным и предосторожным государственное насилие не было, оно остается насилием – и в этом смысле прямо противоположно морали. Более того, все отмеченные особенности могут быть интерпретированы как факторы, которые придают насилию размах и изощренность. Монополия на насилие ведет к его избыточности [3 с. 454].
В противовес имеющейся монополии легитимного насилия государства существуют различные направления теории ненасилия. Яркими представителями. которой выступают Л.Н. Толстой, М. Ганди, М.Л. Кинг и другие. Исторически сложилось три подхода к ненасильственному противостоянию государственному насилию: прагматический, объясняющий необходимость применения ненасилия существующим положением народа и его неспособностью противостоять сильному государству; условный, согласно которому иногда все же возникают ситуации, требующие применения внешней силы; и, наконец, абсолютный, принципиально отрицающий насилие.
Идея ненасилия имеет разное отражение на различных уровнях общественного сознания. При этом идеи ненасилия генерируются преимущественно на уровне теоретического сознания, а на уровне обыденного сознания она как правило, остается непонятой и не получает поддержки.
По критерию ценностного отношения к государству и законодательству сторонники ненасилия могут быть поделены на две группы: представители анархизма и либерально этатизма. Причем в тенденции последовательное ненасильственное сознание с необходимостью приходит к анархизму. Хотя с развитием идей ненасилия негативное отношение к государству все более сглаживается, и начинают преобладать теории либерального этатизма.
Правовое сознание ненасилия формируется на основе двух центральных ценностей: человека и природы, которые в своей материальной субстанции едины и тесно взаимодействуют[5].
Несмотря на определенную обоснованность противопоставления западных и восточных мировоззренческих установок, можно сделать вывод, что ценности ненасилия восточного и западного типов мировоззрения синтезированы теорией ненасилия в единую систему ценностей ненасилия [6].
Примечательно, что культура мира и ненасилия – это современная идеологическая конструкция, направленная на создание условий устойчивого развития международного мира и включающая правовые ценности ненасилия, которые отвергают насилие, позволяющая обеспечить устойчивое развитие, охрану окружающей среды и всестороннюю реализацию каждого человека[7]. При этом нравственно-правовое воспитание в духе ненасилия имеет первостепенное значение для утверждения культуры мира и ненасилия.
Таким образом, отвечая на вопрос о пределах допустимого государственного насилия в современном мире можно констатировать следующее: что в целом гражданское общество во многих демократических странах имеет возможность ограничивать легитимное государственное насилие, это происходит под воздействием мировой тенденции гуманизации социальных отношений и открытости политической системы. Полностью отказаться от насилия в пользу абсолютного ненасилия на данном этапе исторического развития не может ни одно государство мира, так как это ведет к анархии и в последствии порождает новое насилие. Но концепция ненасилия, мы надеемся, имеет хорошие перспективы постепенного внедрения в политическую и социальную практику. Общие тенденции политикоправового развития, эволюции общественного сознания, а также трактовок соотношения политики, права, нравственности и духовности показывают, что общественное сознание с необходимостью обращается к новому вектору развития в рамках концепции ненасилия. Генеральная Ассамблея ООН провозгласила 20012010 гг. Международным десятилетием культуры мира и ненасилия. Ассамблея предложила государствам-членам, ЮНЕСКО, неправительственным организациям, учебным заведениям, творческим деятелям и др. поддержать десятилетие: укреплять, поощрять и поддерживать виды деятельности, осуществляемые в целях развития культуры мира и ненасилия.
Республика Казахстан не осталась в стороне от указанных прогрессивных тенденций общечеловеческого развития, политикоправовые документы нашей страны впитали в себя, как нам представляется, ряд идей ненасилия. Так Казахстан является признанным сторонником ненасильственного сосуществования и укрепления диалога на глобальном уровне. Казахстан стремится воплощать принципы ненасилия, как во внешней, так и во внутренней политике. Народ Казахстана провозглашает себя приверженцем гражданского общества, что предполагает невмешательство во внутренние дела и уважении самобытности и индивидуальности человека. А вот пределы государственного насилия могут и должны ограничиваться гражданским обществом по мере его развития, открытости, толерантности и перспектив достижения лучших демократических образцов современности.
ЛИТЕРАТУРА
- Ильин И.А. О противлению злу силою // И.А. Ильин. Путь к очевидности. М., 1993. С. 36-41.
- Троцкий Л.Д. Их мораль и наша // Этическая мысль. М., 1993.С.
- Гусейнов А.А., Апресян Р.Т. Этика – М.,. Гардарики, 2000. С. 444
- Кант И. Критика способности суждения//Кант И. , М., 1965 Т. С. 268.
- Лыкин С.С. Ненасилие (к вопросу о понятии и перспективе ненасильственного развития) // Гуманизм и личность. Сб. науч. трудов / Коломна, С. 12.
- Огурцов А.П. Дилеммы ненасилия // Ненасильственные движения и философия ненасилия: состояние, трудности, перспективы (материалы «круглого стола») // Вопросы философии. – 1992. №8. – С.
- Культура мира и ненасилия / Отв. ред. Р.Х. Кочесоков. – Нальчик: Кабард.-Балк. гос. ун-т, – С. 7-8