В статье проводится теоретический анализ одной из актуальных проблем уголовного права – формирование современного типа уголовного правопонимания, с которым в первоочередном порядке увязывается глубокое осмысление правовой природы уголовного правоотношения (матрице уголовно-правового регулирования). В ней обосновывается концептуальное значение последовательно-научного познания и понимания уголовноправовых феноменов и предлагается структурирование реализации уголовного правоотношения в авторской интерпретации его материализации в формате «воспроизводства уголовноправовой реальности». Цель разработки проблемы соотношения формального и материального в преступлении состоит в повышении уровня научного познания институциональных связей уголовного права и эффективности уголовно-правового регулирования.
В разрешении проблем познания природы и сущности уголовно – правовых явлений с учетом их отраслевого регулирования играет важную роль осмысление сущности реализации права: правоотношений. Именно вь «живом» правоприменении роль правопонимания неоценима, так как, от этого зависит судьба человека. Для расширения горизонтов современного типа уголовного правопонимания необходимо внедрение новейших знаний в применении приемов в исследовании преступления, которые представляют собой новейшие методы познания философского уголовного закона (институциональное оформление уголовно-правовых норм). Соответствующий подход в понимании объективно создает помимо прочего необходимость в реализации новейших приемов в исследовании преступления, которые представляют собой новейшие методы познания философского (общесоциологического) уровня: такие как герменевтика, деконструкция.
В ракурсе реализации идей, представляющих собой поиск правовых ценностей, весьма важным в правовом регулировании общественных (уголовно-правовых) отношений является понимание соотношения «формального» и «материального» в правоотношениях и, соответственно, в преступлении.
Именно поэтому, должное познание уголовно-правового бытия не исчерпывается знанием того из чего образуется уголовноправовая материя. Одинаково важно познать также и то, из чего складывается живая ткань уголовного правоприменения. Осмысление указанных стратегических моментов открывает путь к осознанию значения последовательности структурирования институциональных связей тех или иных формальноидеальных и материально-реальных образований (явлений) уголовного права через уяснение таких семиотических средств познания как «символ» и «знак» в диалектике понимания и объяснения в области текста, а также понимания и интерпретации в отношении социального действия. Каждый, определенно новый виток в развитии уголовного права охарактеризован новацией в его институциональном оформлении. В настоящее время проблема правопонимания в связи с изменениями в глобальном мире остро стоит на повестке дня исследований практически во всех отраслях права.
В связи с активным взаимодействием права с общей материей социокультурного пространства, на наш взгляд, вполне осуществима и приемлема экстраполяция подходов понимания сущности свойств и роли «знаков» и «символов» в уголовно-правовую сферу, прежде всего, в плоскость определения новой методологической ориентации правового регулирования уголовного правоприменения. Дело в том, что вся имеющаяся и развивающаяся правовая «надстройка» уголовного права и есть ни что иное как определенная нормативная область существования комплексных семиотических образований: формальноопределенная регламентация установлений (общесоциологического) уровня: такие как герменевтика, деконструкция. Именно в них раскрываются пределы человеческого мышления, сводимого на реализацию его познавательного потенциала, заключающегося в доступе к возможностям познания действительности путем расширения использования мыслительных операций в плоскости опредмеченного опосредования.
Отрицание возможности указанной экстраполяции, безусловно, наносит ощутимый урон и теории, и практике уголовного права. В частности, вместо назревшей дискуссии об определении новой методологической ориентации в исследовании преступления с учетом понимания разрешения в нем соотношения формального и материального в рамках его должного структурирования и т.д., ведется малопродуктивная дискуссия, сводимая в основном к прежнему подходу нормативного регулирования преступления с общих формально-догматических позиций, в котором имеющиеся те или иные позитивные разработки остаются в большей степени продекларированными.
В этом ключе верно замечает В.Г. Графский о том, что современное представление о комплексной структуре не только правоотношений, но самого «атомарного» его компонента правовой нормы – наводит на мысль о крайней затрудненности обсуждения вопроса об измеримости и направленности социальной эффективности отраслевого правового регулирования и социальной роли права в целом. 1.
В связи с этим подробней остановимся на правовой природе соотношения материального и формального в понятии преступления, так как, правильное разрешение этого вопроса напрямую связано с общим (уголовно-правовым) правопониманием и обеспечивает реальный прорыв в осмыслении модернизации механизма уголовноправового регулирования.
Однако прежде чем приступить к анализу последних, необходимо сделать существенную оговорку, касающуюся учета фактора «порядка последовательности» исследования важнейших правовых явлений. Так, возникающие в рамках движения общей материи, разного рода противоречия устраняются либо диалектически, либо путем конструирования такого положения соотношения, при котором они достигают взаимного сочетания с той или иной соотносимой субстанциональностью и таким образом разрешаются. Само сочетание, как материальный процесс упорядочения различного рода связей в природе, является антиподом их стихийного, хаотичного существования. В этом плане необходимость упорядочения продиктована взаимозависимостью и взаимосвязанностью всего сущего в живой и не живой природе вещей и явлений. Ее уяснение требует, прежде всего, осознание значения последовательности (курсив мой – А.М.) соотношения общего, особенного и единичного в осмыслении тех или иных уголовно-правовых феноменов в правовом измерении соотношения в них должного и сущего в рамках правового регулирования. Таким образом, обоснование принципа «последовательности» имеет принципиальное значение для последовательно-научного понимания важнейших уголовно-правовых явлений.
Раскрытие правовой сущности материального и формального соотношения в преступлении мы увязываем с уяснением правовой природы уголовного правоотношения (матрицей уголовно-правового регулирования), а именно спецификой его возникновения, изменения, прекращения, установления. Необходимо отметить, что для уголовного права вполне возможно в полной мере использовать концепцию понимания правоотношения, разработанную в общей теории права.
Фактическая реализация преступления представляет собой не что иное как развитие в реальности соответствующих уголовно-правовых отношений. Если мы имеем в природе подобное материальное образование, то его можно определить как юридическую конструкцию фактического состава преступления, признаки которой и есть фактические обстоятельства его совершения. В данной ситуации резонно возникают по крайне мере два важных вопроса, которые тут же требуют своего разрешения. Это: почему мы относим данный состав к разновидности конструкции и таковую конструкцию определяем как юридическую? Ответ на них будет не сложным. Вопервых, фактический состав преступления определяется как разновидность конструкции ввиду того, что он структурно реально существует в системе других аналогичных конструкций общего юридического состава преступления, выявляемых и исследуемых в результате динамики трансформации основного состава в процессе его конкретизации. Во-вторых, рассматриваемый состав существует в форме юридической конструкции, так как он формально-конструктивно строится только на основе и в пределах юридической нормы.
Применительно к рассматриваемой уголовно-правовой проблематике заслуживают внимания суждения исследователей в области общей теории права. Так В.Б. Исаков замечает: «не вызывает сомнений, что фактические обстоятельства, имеющие юридическое значение, следует изучать в тесной связи с нормами права, которые на эти обстоятельства указывают. Но в какой форме теоретически выразить эту связь? На наш взгляд, утверждает он, наиболее правильный путь признать двойственный характер юридических фактов. Раскрыть функции юридических фактов и фактических составов, их взаимосвязь, показать их динамику в правоотношении можно только на основе материально-юридического понимания категорий "юридический факт" и "фактический состав". При этом необходимо подчеркнуть, что речь идет о понятии юридического факта. Явления действительности в реальной жизни и их отражение в праве – разные вещи, смешивать которые недопустимо. Однако понятие может охватывать оба эти момента. Более того, "юридический факт" – далеко не единственное материально-юридическое понятие в науке». 2
Далее. «Правоотношение, –отмечает, например, Р.О. Халфина, – будучи реализацией нормы, представляет собой, вместе с тем, и правовую форму конкретного общественного отношения. Сочетание этих моментов – ключ к пониманию места правоотношения в системе правового регулирования. Такие категории, как правоотношение, юридический факт, фактический состав, правосубъектность, субъективное право, юридическая обязанность, правонарушение – могут плодотворно изучаться только в том случае, если они понимаются в единстве материального и юридического моментов. Именно в этом находит выражение один из важнейших методологических принципов юридической науки – неразрывный анализ юридической формы и материального содержания общественных отношений». 3.
В этой связи, полагаем мы, в основу фактического состава могут быть положены только такие фактические обстоятельства, которые имеют юридическое значение для объективно складывающейся области общественных (уголовно-правовых) отношений по поводу совершения преступления. В построение юридической конструкции фактического состава преступления они входят как обязательные юридически-значимые его признаки. На основании этого мы считаем, что именно момент правовой трансформации (переходов) тех или иных установленных по делу фактических обстоятельств (правового сырья) в разряд юридически-значимых признаков, а затем последних уже в качестве (строительного материала) в построение (возведение) юридической конструкции, является моментом чисто научного толка. Возникает вопрос уточнения: по каналу какой связи происходят указанные переходы, суть которых в вычленении юридически-значимых признаков – обязательных признаков создаваемой видовой конструкции состава преступления?
Именно этот вопрос в общей теории правоотношений, верно поставленный В.Б. Исаковым и обозначенный им как открытый, остается таковым по сей день.
Однако, указанные авторы, в том числе и многие другие исследователи – представители отраслевых юридических наук в познании генезиса реализации права в рамках извечных проблем (де-юре, де-факто) соотношения в правоотношении формального и материального, идеального и реального, юридического и фактического, как говорится «из-за деревьев леса не увидели». Так, на вопрос вопросов, по какому каналу устанавливается упорядочение всего многообразия связей, возникающих на пути реализации права, так сказать правового регулирования с учетом правовой действительности? Мы отвечаем: по каналу фактической правовой связи! (Выделено мной – А.М.). Этот момент установления канала реализации правовой связи – «по каналу фактической правовой связи» и является ключевым для понимания феномена правоотношения (его материализации: возникновения, изменения, прекращения, установления).
В этой связи вызывает сомнение то, что фактические обстоятельства, имеющие юридическое значение, следует изучать только в тесной связи с нормами права, которые на эти обстоятельства указывают. Бесспорно, таковую связь необходимо учитывать, но она должна пониматься в уголовно-правовом регулировании чисто как формальная (догматически вполне мыслимая) в плоскости их юридического совпадения понятию преступления (уголовно-правовой норме) и структурному характеру общей конструкции состава деяния (диспозиции статьи уголовного закона).
Таким образом, существуя и функционируя на основе и в пределах соответствующей ей нормативно-правовой конструкции (своей матрице), образовавшаяся юридическая конструкция фактического состава преступления соотносится с ней через устанавливаемый канал формальной (юридической) связи. Последний представляет собой своеобразный «кабель» простого соединения, посредством которого осуществляется связь по соотношению формы и содержания по сути взаимопроизводных конструкций. Такого характера связь теперь со всей очевидностью можно назвать формальной и тем самым вопрос правовой формы закрепления того или иного состава преступления не может являться главным в правоприменении. И в действительности на практике он представляет, по сути, участок правоприменительных действий примитивного характера. Обстоятельство этого дает основание для отношения к этому моменту в теории и практике уголовного права как само собой разумеющемуся. В такой форме рассматриваемую связь соотношения составов теоретически выразить можно как идеальную.
Однако раскрыть функции фактических обстоятельств, а на основе их правовую природу фактического состава преступления, показать их взаимосвязь в разрезе динамики соответствующего правоотношения можно только на основе материального понимания правовой природы преступления. При этом необходимо подчеркнуть, что речь идет о том, что преступление как понятие и как явление есть разные субстанциональные категории. Действительно, явления действительности в реальной жизни и их отражение в праве – разные вещи, смешивать которые недопустимо. Более того, добавим, что смешение понятий в праве не должно практически допускаться, так как, это приводит, по нашему мнению, в конце концов, к размыванию его смысла. Ввиду этого, с учетом фактора времени, говорить о том, что какое-либо правовое понятие может охватывать оба эти момента (формальное и материальное) можно в теоретической плоскости, но не в практической, так как «может» вовсе не означает, что «должно». Ибо по нашему мнению: точность правового воздействия определяется точностью правового понимания. Корни познания и разрешения данного вопроса ведут к пониманию основного вопроса права – его сущности. Но отметим, что этот момент является изначальным в понимании юридической техники построения конструкций конкретных составов преступлений.
Данный момент, казалось бы, простой на выявление и уяснение, как раз то и представляет узел проблемы в уголовном праве: соотношений формального и материального, идеального и реального, должного и сущего, в конце концов, юридического и фактического в (правоотношении) преступлении. Он как бы ускользает от внимания исследователей, оставляя открытыми вопросы и проблемы теории и практики уголовного правоприменения. В понятии правоотношения, отмечает Г. П. Новоселов, как, впрочем, и любого общественного отношения, поведение (фактическое или должное) не может не представлять интереса. 4 Следует вместе с тем подчеркнуть: далеко не все, что выступает частью общественного отношения, есть его элемент. Элемент есть то, что способно к отдельному, самостоятельному существованию в рамках единого целого; он может выступать в качестве носителя некоторого рода признаков, свойств, но не являться ими как таковыми. Конечно, представления о всякой структуре условны, но и условность должна иметь какие-то границы. Признавать иное, значит, выходить за допустимые рамки условности и конечном счете идти по пути гипостазирования, т.е. наделения признаков, свойств чего-либо самостоятельным существованием, рассматривать их в отрыве от носителей. 5
Между тем, через установление канала фактической правовой связи фактические обстоятельства (признаки) совершенного деяния участвуют в образовании конструкции фактического состава преступления. Необходимо отметить, что процесс конкретизации данного вида состава происходит не на простой совокупности криминообразующих признаков, а только на составообразующих, вмещающих в себя конкретную обстановку совершения преступления. В этом случае резонно возникает вопрос: что характеризует собой, именуемый нами, канал фактической правовой связи? Вопервых, он выражает между фактически совершенным деянием и уголовно-правовой нормой, в том числе диспозицией статьи закона (составом преступления) связь иного характера, которая, на наш взгляд, предполагает иную плоскость уголовно-правового регулирования: выявление и установление иных, отличительных от нормативного состава преступления, признаков состава конкретного деяния. Во-вторых, самое главное, по своей природе данная связь представляет собой правовую реальность: материальное соотношение фактически совершенного преступления с конструкцией соответствующему ему конкретному деянию, находящегося опосредованно в содержимом уголовно-правового запрета. Втретьих, в такой форме рассматриваемую связь соотношения составов теоретически и практически можно выразить как реальную.
По нашему мнению, отдельные правовые плоскости (сфера конкретизации регулирования юридической условности и ее правовой формы закрепления, оформления; сфера регулирования интегративной идентификации преступления) уголовно-правового регулирования возникающих и развивающихся в своем установлении уголовных правоотношений и являются различными точками отсчета в исследовании преступления. Критерием разграничения в подходах изучения преступления является простое знаковое открытие в теории и практике уголовного права – уяснение большой разницы между содержанием уголовноправовой нормы (установлениями условного характера) и содержимом уголовно-правового запрета (многообразия существования «типических характеров» при соответствующих «типических обстоятельствах»). (Выделено мной – А.М.).
Вот именно этот момент – «уяснение большой разницы между содержанием уголовно-правовой нормы и содержимом уголовноправового запрета» и является ключевым для понимания остро необходимой целесообразности исследования преступления в рамках индивидуального правового – регулирования. В этом заключается созидательная роль применения уголовного права в уголовно – правовом регулировании.
Элементарная логика, вытекающая из азов общей теории права, говорит о том, что норма (уголовно-правовая) права есть правило поведения общего характера. В этой общепринятой дефиниции раскрывается ее смысл как определенной формы правового выражения предмета условного правового регулирования.
С другой стороны также общепризнанно практически во всех сферах наукознаний, что в природе каждое явление по-своему индивидуально. В этом смысле имеет место огромное многообразие вариации актов человеческого поведения, нарушающих уголовно-правовой запрет. К сожалению, эти, на первый взгляд простые истины, являющиеся отправными точками в должном понимании одного из важнейших методологических принципов юридической науки – неразрывного анализа юридической формы и материального содержания общественных отношений, остаются без надлежащего внимания у исследователей юридической мысли, либо носят фрагментарный характер в обосновании тех или иных положений, сводимых по этой причине к декларативному характеру. С практической точки зрения отсутствие должного понимания формального значения правовой формы и условности содержания уголовно-правовой нормы оказывает негативное влияние на достижение эффективности уголовно-правового регулирования.
Таким образом, на основе понимания природы уголовно-правового отношения строится осмысление соотношения формального и материального в конкретном преступлении и устанавливается правильная интерпретация последовательного структурирования конструкции конкретного деяния. С уяснением этого увязывается необходимость правильного осмысления вопросов совершенствования механизма уголовно – правового регулирования.
В результате разработки новых уголовно-правовых доктрин, входящих в рамки уголовной политики, помимо стабильных приоритетов предупреждения и профилактики преступлений, должны быть установлены современные подходы правильного понимания основных начал уголовного правоприменения. Руководствуясь разумными началами права – составной духовности человеческого бытия и накопленным опытом понимания сущности права, с учетом прорыва в использовании новейших приемов исследования правовых явлений, необходимо познавать не только все многообразие существования связей правовой материи, а равно и то, как складывается живая ткань применения права.