Главный Закон нашего государства - Конституция – гарантирует нам защиту наших законных прав и интересов. Этой теме посвящён целый раздел под названием «Человек и гражданин». Более остальных хотелось бы обратить внимание потенциальных жертв бытового насилия на статьи 13 и 17 Конституции Республики Казахстан, где регламентировано, что “каждый имеет право на признание его правосубъектности и вправе защищать свои права и свободы всеми не противоречащими закону способами, включая необходимую оборону; каждый имеет право на судебную защиту своих прав и свобод; каждый имеет право на получение квалифицированной юридической помощи” В случаях, предусмотренных законом, юридическая помощь оказывается бесплатно. А статья 17 прямо говорит о неприкосновенности достоинства человека и о том, что никто не может подвергаться пыткам, насилию, другому жестокому или унижающему чел Предметом исследования является проблема насилия в быту в условиях современного казахстанского общества, стремящегося к вхождению в число первых пятидесяти конкурентоспособных», а следовательно, преуспевающих, государств мира, что, в свою очередь, само по себе предполагает искоренение подобных пережитков патриархального строя, как насилие в семье.
Бытовое насилие в отношении женщин
Насилие в отношении женщин, охватывает следующие случаи, но не ограничиваются ими: физическое, половое и психологическое насилие, которое имеет место также в семье, включая нанесение побоев, насилие, изнасилование жены мужем, повреждение женских половых органов и другие традиционные виды практики, наносящие ущерб женщине, внебрачное насилие и насилие, связанное с эксплуатацией[1].
Термин «насилие в отношении женщин» обозначает любой акт насилия, совершенный на основе полового признака, который причиняет или может причинить физический, половой или психологический ущерб или страдания женщине, а также угрозы совершения таких актов, принуждение или произвольное лишение свободы, будь то в общественной или личной жизни.
В литературе насилие предлагается классифицировать по субъекту реализации на четыре уровня: насилие в семье (микросреда), насилие в сфере деятельности (труда), насилие в социуме (микросреда), насилие в масштабе государства.
Бытовое насилие понятие более широкое и включает в себя насилие, проявляющееся во взаимоотношениях людей, находящихся в ограниченном пространстве и имеющие общие бытовые условия.
Далее будет рассмотрен анализ правовых систем англо-американской и романо-германской правовых систем. Для более детального рассмотрения будут рассмотрены системы государственного управления Польша, Словакия, Чехия.
Проблема бытовой жестокости против женщин привлекает к себе все большее внимание правительств, как социальное явление, требующее специальных мер для своего разрешения. В Польше и Словакии "жестокость против членов семьи" и "противоправные действия по отношению к близким родственникам" (соответственно) рассматриваются (с нейтральных гендерных позиций) как уголовное преступление. Положительные изменения наблюдаются в Чешской республике, где в 2002 оду были внесены изменения в Уголовный Кодекс: правоохранительные органы более не нуждаются в согласии пострадавшего для того, чтобы начать уголовное преследование преступника, состоящего в родственных отношениях с жертвой при условии, если есть свидетельство того, что таковое согласие не может быть дано в результате принуждения или угроз, в силу зависимости или покорности. Это положение закона не позволяет преступнику оказывать давление на жертву и принуждать ее не обращаться в правоохранительные органы. Однако подобные изменения в правовых нормах должны еще оказать практическое воздействие на решение проблемы.
Помимо определенных недостатков в правовой базе, проблема усложняется низким уровнем правовых знаний у населения и слабостью институциональной структуры (полиция, медицинские учреждения и судебная система), которые недостаточно подготовлены и оснащены для того, чтобы решать подобного рода проблемы.
Охранные ордера в США
Закон о насилии против женщин был принят в Америке в 1994 году [2]. С тех пор насилие в семье стало одной из центральных тем публичных дебатов. Система уголовного судопроизводства, юристы и врачи, которые многие годы рассматривали насилие в семье как “семейное дело”, сейчас объединяют свои усилия, чтобы защитить женщин и детей от жестокого обращения. Одной из мер защиты женщин в США является охранный ордер, который направлен на пресечение физического насилия.
В США, где насилие в семье продолжает оставаться распространенной и серьезной проблемой, для предотвращения насилия используются охранные ордера[3]. Гражданско-правовой охранный ордер – правовой документ, предназначенный для защиты от жестокого обращения и предоставления жертвам насилия в семье соответствующих форм правовой помощи. Они выдаются судьями после судебного разбирательства, проводящегося в соответствии со специальными положениями гражданского кодекса штата, направленными против насилия в семье, по требованию жертв жестокого обращения, их юристов или их представителей. Большинство заявителей – это женщины с традиционной сексуальной направленностью, которые явились объектом жестокого обращения со стороны мужчин: настоящих или бывших мужей, партнеров.
Охранные ордера предоставляют жертвам насилия в семье широкий спектр правовой защиты, прежде всего виновник жестокого обращения должен прекратить преследование, угрозы, физическое насилие. Ордера содержать не только запреты ответчику вступать в любой контакт с заявителем: по телефону, письмом, в виде подарков или личных визитов, но и ограниченные исключения: например, разрешение ответчику посылать алименты. Ордера могут требовать, чтобы ответчик ни при каких обстоятельствах не приближался к своей бывшей жертве, держался в стороне от тех мест, где часто бывает заявитель: его дома, места работы, школы и т.д. Бывают случаи, что при совместном проживании заявитель настаивает на выселении ответчика из занимаемого жилища. Иногда судьи обязывают ответчика пройти курс лечения в связи со злоупотреблением наркотиков или алкоголя или посещать психологическую консультацию для прекращения физического насилия.
Чаще всего именно экономическая зависимость женщины не позволяет ей сделать решительный шаг. В таком случае в ордер включено требование о выплате ответчиком заявителю денег на содержание ребенка, квартирную плату, коммунальные услуги, расходы на лечение. Охранный ордер не приговаривает к тюремному заключению, но при его нарушении ответчик может быть отправлен в тюрьму.
Срочный временный охранный ордер предоставляется круглосуточно в тех случаях, когда суд не заседает и не может рассмотреть ходатайство о его выдаче. Срок действия такого ордера истекает как только у судьи появляется возможность рассмотреть ходатайство заявителя в течение судебно- присутственного дня или в течение 72 часов.
Временный охранный ордер действует от семи до 30 дней, в зависимости от юрисдикции. Этот вид документа – необходимое условие для получения гражданско-правового ордера на более долгий срок. Продолжительность последнего может быть установлена судьей на какой-то определенный срок на его усмотрение или предусмотрена законом (например, сроком на один год). По законам некоторых штатов, эти ордера имеют неопределенный срок действия или могут возобновляться.
Охранные ордера в странах Европы
Полицейское управление Польши ввело в качестве эксперимента новую систему работы с делами, связанными с домашним насилием [4]. После первого обращения (жалоба может поступить как от жертвы, так и от соседей или работников социальных служб) полицейские приходят на место происшествия и заполняют специальную форму, так называемую голубую карту: с точным указанием кто совершил акт насилия, кто является пострадавшим лицом, тип насилия, первый ли это случай, а также другую информацию. После заполнения формы и введения информации в компьютерный банк данных, семью в течение трех последующих дней посещает социальный работник и полицейский.
В полиции имеются данные, что в 80 процентах случаев, когда была заполнена “голубая карта”, насилие не повторялось. Совершивший насилие понимает, что хотя его не привлекли к ответственности после первого случая, это будет сделано после второй жалобы. Система “голубых карт” позволяет привлечь к ответственности виновного в совершении повторного правонарушения независимо от того, подавало ли пострадавшее лицо иск. Представители Департамента считают, что это является результатом воздействия психологического фактора – нарушители правопорядка стали задумываться о последствиях своего поведения.
В польском Уголовном кодексе появилась специальная статья, предусматривающая наказание за насилие (физическое насилие или психологическое), в виде заключения на три года без права уменьшения срока. Приведенный опыт Польши показывает, что многие страны проблему домашнего насилия выводят на государственный уровень. В странах, где нет охранных ордеров, создаются законы, которые не только защищают жертву после того, как над ней было совершено насилие, но и пытаются предотвратить насилие в семье.
Так, в Австрии изменения общего Кодекса гражданского законодательства позволяют жертве получить временный судебный запрет. В Македонии разработан проект закона предоставления мер судебной защиты. В России также начала использоваться подобная практика защиты жертв домашнего насилия. Такие примеры встречаются в Москве (Савеловский суд), в Калужской области, в Республике Карелия, где жертвы домашнего насилия получили защиту, а ответчики понесли уголовное наказание. Специалисты считают, что запретительные судебные ордера не остановят убийцу, поэтому не стоит рекомендовать их на все случаи жизни; ордера не подходят для всех существующих видов дел или каждого этапа одного и того же дела, хотя многие полицейские управления в Америке приветствуют их выдачу. Женщина, попавшая в трудное положение, получив ордер в полицейском участке, идет в суд. Ее проблемы еще могут продолжать существовать, но ордер на самом деле облегчит арест, если мужчина продолжит нежелательное преследование. Таким образом, ордера на самом деле приносят пользу полиции и прокурорам, но не всегда жертвам. Многие убийства происходили в зале суда, где женщины добивались получения охранного ордера или перед самим слушанием. Почему? Потому что ответчики не могли смириться с мыслью, что их отвергли. Когда мужчину отвергают – это угроза для его личности. В этом смысле такие преступления можно назвать убийством в защиту самого себя.
Законодательство Республики Казахстан в области защиты женщин от бытового насилия
В последние годы казахстанский законодатель обращает все более и более пристальное внимание на развитие законодательных норм, направленных на профилактику преступлений и иных близких к ним по юридической природе правонарушений. Такое внимание оправданно и заслуживает безусловной поддержки. Оно отражает универсальные тенденции, в той или иной мере проявляющиеся во всех развитых правопорядках, и связанные с переносом центра тяжести с сугубо репрессивных методов борьбы с правонарушениями на методы профилактические, опирающиеся на разнообразные теории «социального контроля над девиантным поведением».
В более конкретной плоскости обоснованная озабоченность казахстанского законодателя развитием профилактических мер противодействия правонарушениям в целом и нарушениям уголовного закона в частности проявилась в кропотливой работе над тремя законодательными актами, один из которых имеет общий характер, а два других - характер специальный. В качестве «общего закона» (lex generalis) следует рассматривать Закона Республики Казахстан «О профилактике правонарушений», тогда как «специальными законами» (lex specialis) должны стать также существующий Закон Республики Казахстан «О профилактике бытового насилия», касающийся определенной и весьма чувствительной категории правонарушений (здесь имеет место специализация ratione materiae), и действующий Закон Республики Казахстан «О профилактике правонарушений среди несовершеннолетних и предупреждении детской безнадзорности и беспризорности» от 9 июля 2004 г., в который внесены важные изменения и дополнения и который касается отдельной категории правонарушителей, требующих к себе особого отношения (здесь имеет место специализация ratione personae) [5;6]. В то же время, невзирая на вполне понятную специфику каждого из трех указанных законодательных актов, все они должны укладываться в рамки единой концепции развития казахстанского законодательства о профилактике правонарушений, что позволяет провести их комплексную оценку на уровне данной аналитической записки.
Подчеркнем еще раз – намерения казахстанского законодателя сменить парадигму борьбы с правонарушениями с сугубо репрессивной на умеренно «профилактическую» представляются нам в высшей степени благовидными и оправданными. Нет и не может быть никаких серьезных аргументов, позволяющих поставить под сомнение такого рода изменения вектора уголовной политики в Республике Казахстан. Однако согласие с поставленной целью не означает согласие с выбранными для ее достижения средствами и методами. В этом смысле мы не можем не обратить внимание на явные концептуальные и юридико-технические изъяны, обнаруживающиеся при изучении пакета проектов законодательных актов Республики Казахстан в сфере профилактики правонарушений (включая профилактику бытового насилия и профилактику правонарушений, совершаемых несовершеннолетними). В данной аналитической записке мы позволим себе остановиться именно на этих изъянах.
Профилактика правонарушений (преступлений) как предмет законодательного регулирования
Возникает впечатление, что составители указанных законопроектов понимают «профилактику правонарушений» слишком широко, а это, в свою очередь, неизбежно приводит к насыщению текста соответствующих законодательных актов теми положениями, которые не должны иметь никакого отношения к законодательству о профилактике правонарушений (к чему мы еще вернемся).
Столь широкое понимание «профилактики правонарушений», видимо, связано с не совсем точным разграничением деятельности сугубо профилактической и деятельности репрессивной, которая в определенных случаях также может (и даже должна) иметь профилактическую направленность. Современное уголовное и уголовно-процессуальное право, а также примыкающее к ним по юридической природе административно- деликтное право действительно давно уже не рассматриваются в качестве сугубо карательных инструментов[7]. Они почти во всех странах насыщены социально ориентированными положениями, выполняющими в том числе профилактическую функцию или, что одно и то же, функцию предупреждения совершения новых преступлений (правонарушений). Казахстанское уголовное, уголовно-процессуальное законодательство, а также законодательство об административных правонарушениях исключением здесь не являются, в чем несложно убедиться даже при самом беглом ознакомлении с ними. Так, ст. 2 УК РК называет «предупреждение преступлений» в числе задач уголовного закона, не говоря уже о том, что общая и частная превенции вполне справедливо рассматриваются в духе классического уголовного права в качестве одной из целей уголовного наказания (ст. 38 УК РК). Аналогичные нормы содержатся в КоАП РК, ст. 7 которого также объявляет предупреждение совершения административных правонарушений одной из задач законодательства об административных правонарушениях, а ст. 44 называет то же самое «предупреждение» целью института административного взыскания. Подобный «профилактический» подход характерен не только для уголовного, но и для уголовно- процессуального права Республики Казахстан, что весьма отрадно: ст. 8 УПК РК гласит, что «предупреждение преступлений» является одной из задач уголовного процесса. В более конкретной плоскости не вызывает сомнений, что применение, например, такого уголовно-процессуального института как меры пресечения также направлено на предупреждение совершения соответствующим лицом новых преступлений.
Ясно, что указанные «профилактические» нормы уголовного, уголовно-процессуального, административно-деликтного законодательства Республики Казахстан должны совершенствоваться, развиваться и конкретизироваться в новых материально-правовых и процессуальных институтах и механизмах, таких, например, как альтернативы уголовному преследованию, пробация и т. д., и т. п. Ясно также, что развитие, совершенствование и конкретизация такого рода «профилактических» мер должны происходить путем внесения изменений и дополнений в уголовное, уголовно-процессуальное, административно-деликтное и т. д. законодательство РК. Иными словами, «профилактические» уголовно- правовые, уголовно-процессуальные, административно - деликтные нормы не имеют и не могут иметь никакого отношения к законодательству о профилактике правонарушений, по крайней мере при разработке общих и специальных законов в рамках последнего.
Целью законодательства о профилактике правонарушений является регулирование социально-профилактических мер, применяемых государством вне связи с совершением (включая неоконченные формы) какого-либо запрещенного законом правонарушения. Допустим, проведение между жертвой и правонарушителем так называемой уголовно-правовой медиации, являющейся альтернативой уголовному преследованию, имеет столь же явно выраженную профилактическую направленность, что и, например, создание психологических консультационных служб помощи потенциальным жертвам бытового насилия. Однако в первом случае мы имеем дело с новейшим, профилактически ориентированным институтом «репрессивного» законодательства, то есть законодательства уголовного и уголовно-процессуального – институтом, который должен регулироваться УК и УПК, тогда как во втором случае – с институтом, не имеющим отношения к уголовному праву и процессу, который должен регулироваться законодательством о предупреждении бытового насилия как специальной части законодательства о профилактике правонарушений.
Здесь очень важно понять критерий, который, как мы увидим далее, не до конца еще понят казахстанским законодателем при разработке законодательства о профилактике правонарушений. Любые формы государственной реакции на совершенное правонарушение (включая самые гибкие и профилактически ориентированные) есть элемент, как говорят на Западе, «уголовного» законодательства в широком смысле (иначе говоря, законодательства уголовного, уголовно-процессуального, административно - деликтного и т. д.), поскольку под уголовно-правовыми мерами здесь понимается не обязанность государства сурово наказывать правонарушителей, а право государства реагировать на совершенные правонарушения в том числе в социально-гибких формах, поскольку если правонарушение не совершено, то у государства вовсе нет права на такого рода реакцию, в том числе профилактическую. В такой ситуации законодательство о профилактике правонарушений (как законодательство не уголовное, то есть не рассматриваемое в качестве специального уголовного закона) может содержать только такие профилактические меры и механизмы, которые не связаны с государственно-принудительной реакцией на совершенное правонарушение.
Однако названный критерий может быть правильно понят и применен только при точном определении пределов уголовного права как права государственно-принудительной реакции на запрещенное законом деяние. К сожалению, точное определение пределов уголовного (репрессивного) права пока еще имеет на постсоветском пространстве место далеко не всегда, о чем свидетельствуют анализируемые здесь законопроекты.
Точное понимание пределов уголовного права как основание разграничения профилактических и уголовно-правовых мер
В современных развитых правопорядках уголовное право давно уже не рассматривается исключительно с формальной точки зрения, как это принято в большинстве постсоветских государств, включая Казахстан, где под уголовным правом понимается только совокупность преступлений и наказаний, содержащихся в так называемом уголовном законе в узком смысле, то есть в Уголовном кодексе. Уголовное право ныне принято понимать в сущностном смысле, то есть как отрасль права, предметом которой является «создание, изменение или упразднение определенной совокупности запрещенных законом деяний (правонарушений) и корреспондирующих им наказаний (взысканий)». Иначе говоря, уголовное право в широком смысле представляет собой некое «санкционирующее право» - совокупность правовых норм, с помощью которых государство запрещает определенное поведение и предусматривает в случае нарушения запрета соответствующие санкции-наказания. Ясно, что большинство таких норм содержится в казахстанской правовой системе в УК и КоАП, поскольку государства, приверженные т. н. континентальной правовой традиции, стремятся кодифицировать свое «право санкций». Ясно также, что при этом оценка наказания как уголовно-правового не зависит от источника права, в котором данное наказание предусмотрено. Здесь все наоборот: государство сначала решает запретить некое деяние, создавая для тех, кто его совершит, определенную санкцию, а уже затем, руководствуясь техническими критериями, определяет уголовно-правовую или административно - деликтную природу данной санкции и включает новый запрет в текст соответственно УК или КоАП. Если же оно по каким-то причинам «забывает» это сделать, то мы имеем дело в таком случае лишь с шероховатостями и огрехами кодификационной работы, а не с изменением юридической природы правонарушений и санкций-наказаний (их юридическая природа объективна и не может меняться в зависимости от техники кодификации).
Приведенное понимание уголовного права, давно уже ставшее в развитых правовых системах очевидным, если не сказать банальным, направлено не на то, чтобы сделать пределы уголовного права безграничными и трудно определимыми. Цель его состоит в прямо противоположном: подчинить применение государством любых карательных (санкционирующих) мер, как бы они формально ни назывались (наказания, взыскания, меры профилактики), фундаментальным уголовно-правовым и уголовно-процессуальным принципам, таким как nullum crimen, nulla poena sine lege; non bis in idem [9]. Презумпция невиновности, право на защиту и т. д., и т. п. В противном случае государство с легкостью сможет обходить все названные фундаментальные принципы и гарантии – ему для этого достаточно будет лишь переименовать соответствующие правонарушения и наказания, назвав их, скажем, «административными» или даже «профилактическими», и поместить их не в УК или хотя бы КоАП, а в другой закон, допустим, в интересующий нас здесь Закон «О профилактике правонарушений».
Именно по этой причине Европейский суд по правам человека, практика которого, думается, небезинтересна для казахстанских властей, расценил в качестве уголовного по своей природе наказания, предусмотренное в Бельгии специальным законом и не включенное в УК, т. н. «принудительное содержание в специальных учреждениях лиц, занимающихся бродяжничеством». По той же причине он расценил в качестве уголовного, возложенное в Великобритании на осужденного, т. н. дисциплинарное взыскание в виде утраты 570 дней, идущих в зачет для условного освобождения, которое было применено за нарушение осужденным режима пенитенциарного учреждения. Список такого рода примеров можно при желании продолжить.
В такой ситуации становится ясно, что интересующие нас казахстанские законопроекты содержат в виде т. н. профилактических мер уголовно-правовые по своей юридической природе санкции, не подкрепленные должными уголовно-правовыми и уголовно- процессуальными гарантиями.
Не претендуя на исчерпывающий перечень, в качестве примера подобного рода «уголовно-правовых санкций», volens nolens скрытых под видом «мер индивидуальной профилактики правонарушений», назовем предусмотренные Закона РК «О профилактике правонарушений» установление административного надзора, установление особых требований к поведению правонарушителя, применение принудительных мер медицинского характера и другие меры т. н. «целенаправленного воздействия на правосознание и поведение лица», предусмотренные ст. 21. Более того, даже те «меры индивидуальной профилактики», которые, казалось бы, не связаны по замыслу законодателя с принуждением или ограничением прав, на самом деле имеют явные признаки уголовно-правовых мер. Так, официальное предупреждение, предусмотренное все той же ст. 21 и ст. 24 Закона РК «О профилактике правонарушений», может рассматриваться только как альтернатива уголовному преследованию, то есть мера, заменяющая уголовное наказание в случае совершения лицом определенного правонарушения. Однако из Закона косвенно вытекает, что она может применяться и вне связи с совершенным правонарушением (при наличии одной лишь угрозы его совершения), что не соответствует фундаментальным принципам уголовного права и процесса. То же самое можно сказать об институтах постановки на наблюдательный учет и на профилактический учет. Данная мера по сути приравнивает друг к другу лиц, признанных виновными в совершении уголовного преступления или административного правонарушения, и лиц, в отношении которых по совершенно непонятным правовым основаниям полицейскими органами вынесено официальное предупреждение или т. н. защитное предписание, установлен административный контроль, или которые просто - напросто больны алкоголизмом (ст. 28 и 29 Закона «О профилактике правонарушений»). Чем планируемые казахстанские институты «учетов» отличаются от средневекового института absolutio ab instantia (оставление в подозрении)? Как соотносятся они с принципом презумпции невиновности? Каково их соотношение с принципом nullum crimen, nulla poena sine lege? На все эти вопросы ответить невозможно - они имеют сугубо риторический характер.
Нововведение в Республиканское законодательство в виде закона «О профилактике бытового насилия» Закон «О профилактике бытового насилия» в интересующем нас смысле также страдает данными недостатками, хотя, быть может, и в несколько меньшей степени. Однако обращает на себя внимание ст. 19 данного Закона в соответствии с которой к лицу может быть применено «защитное предписание» на основании одного лишь заявления (сообщения) другого физического (юридического) лица или даже без такого заявления (в загадочных «иных случаях») при условии «отсутствия оснований для производства административного задержания, либо задержания в порядке ст. 132 УПК». Таким образом, данная мера может быть, по сути применена к каждому, поскольку всех добропорядочных граждан нет никаких оснований задерживать ни в административном, ни в уголовно-процессуальном порядке. Право требует не негативных («отсутствие» чего-то), а четких позитивных оснований применения соответствующих принудительных мер, которых здесь нет (достаточно лишь «показать на кого-то пальцем», хотя и это не обязательно, учитывая «иные случаи» или «непосредственное обнаружение» полицией). В результате, будучи задумано как альтернатива задержанию или заключению под стражу, защитное предписание становится самодостаточной санкцией непонятной природы и должно применяться... при отсутствии оснований для задержания или заключения под стражу, включая случаи отсутствия самого правонарушения.
В итоге, мы подходим к основной и фундаментальной проблеме анализируемых здесь законодательные акты – смешению уголовно- репрессивной деятельности (пусть даже иногда имеющей побочный «превентивный эффект») и деятельности социально-профилактической. При этом такого рода смешение приводит к выхолащиванию сути социально- профилактической деятельности, которая подменяется либо элементарными механизмами в стиле традиционной уголовной юстиции, либо даже появлением некоего «параллельного уголовного права» с наблюдательными и профилактическими учетами, административным надзором, защитными предписаниями и официальными предупреждениями и т. д.
Смешение уголовно-репрессивной и социально-профилактической деятельности и его результаты Как мы уже отметили, результатом не совсем точного понимания, с одной стороны, природы социально-профилактической деятельности государства, которую необходимо отделить от деятельности «репрессивно- санкционирующей», а с другой стороны – характера и пределов самой «репрессивно-санкционирующей деятельности», охватываемой уголовным правом в широком смысле этого понятия, является, во-первых, чрезмерное увлечение составителей проектов законодательных актов о профилактике правонарушений сугубо репрессивными механизмами такой профилактики и, во-вторых, полная маргинализация и декларативность собственно социально- профилактических мер. Речь, безусловно, идет о тенденциях, сколь негативных, столь и взаимозависимых (если под «профилактикой» законодатель понимает исключительно репрессивные механизмы, то он волей-неволей отказывается от развития в своей правовой системе механизмов собственно социально-профилактических). Однако обе эти тенденции, являющиеся результатом концептуального смешения уголовно- репрессивной и социально-профилактической деятельности.
Список использованных источников:
- 1.Бытовое насилие в отношении женщин в Республике Казахстан. 2.Ситуация и меры по предупреждению. Кризисный Центр «Подруги»
- «Закон о насилии против женщин» США 1994 года Миннесота.
- radulova.livejournal.com/126704.html?threadСборник отчетов о защите прав женщин в Европе
- 6.Закон Республики Казахстан «О профилактике правонарушений» от 29.04.2010 N 271-I
- 7.Закон Республики Казахстан «О профилактике бытового насилия» от 24.12.2009 года № 214- IV
- 8.Комментарий к уголовному кодексу Республики Казахстан. 9.Словарь гендерных терминов / Под ред. А.Денисовой. М., 2002г.