Аннотация: мировая масштабная пандемия COVID -19 вызвала значительное количество проблем правового регулирования в области частно-правовых отношений. В различных государствах были обнаружены пробелы законодательства в сфере регламентации поведения участников гражданского оборота в условиях чрезвычайной ситуации, имеющей длящийся характер. Были предприняты попытки восполнить указанные пробелы путем принятия нормативных актов на уровне законодательной и исполнительной власти, а также путем принятия постановлений высших судебных инстанций. При этом способы регулирования указанных гражданских правоотношений неодинаковы ввиду разного подхода к оценке пандемии как режима чрезвычайного положения либо режима повышенной готовности в разных странах. В статье поднимаются проблемные вопросы оценки обстоятельств непреодолимой силы, условий исполнения, изменения и прекращения обязательств, в частности – договоров аренды и кредита, договорных отношений в сфере туристического бизнеса и перевозки во время пандемии. Делается вывод о необходимости фундаментальной и последовательной выработки норм гражданского законодательства в национальных правовых системах, регулирующих отношения субъектов гражданского права в чрезвычайных условиях.
Пандемия COVID-19 повлекла за собой множество негативных экономико-социальных последствий во всех странах мира. Государства пытались справиться с ними прежде всего с помощью публичных инструментов влияния на экономику, в их числе можно назвать объявление налоговых каникул, запрет вывоза определенных категорий товаров, предоставление денежных выплат населению, введение моратория на проверки административными органами и прочее. Однако огромный пласт проблем возник из-за нарушения нормального функционирования гражданского оборота, а заключение договоров и их исполнение по правилам, установленным гражданским законодательством, в условиях пандемии стали весьма затруднительными, если не невозможными. Субъектам гражданских правоотношений пришлось столкнуться с тем обстоятельством, что к осуществлению хозяйственной деятельности в длительных чрезвычайных условиях ни законодательство стран, ни договорное регулирование не были готовы. Соответственно, можно констатировать факт, что одним из основных последствий пандемии является необходимость ревизии национальных гражданских законов в целях нормативного расширения и уточнения правил поведения субъектов гражданского права в чрезвычайных ситуациях, характеризующихся неопределенностью и имеющих длящийся характер.
Поскольку в рамках настоящей работы невозможно осветить весь спектр проблем, с которыми столкнулся гражданский оборот в различных странах, мы позволим себе отметить только наиболее значимые и универсальные из них. Кроме того, следует указать, что для стран СНГ, кодексы которых, как известно, базировались при их создании на Модельном ГК стран СНГ, можно говорить о возможной универсальности путей решения таких проблем . Уделять внимание и на уровне и доктрины, и законодательного процесса указанным вопросам необходимо в целях детальной разработки правил поведения участников гражданского оборота в условиях длящихся чрезвычайных ситуаций, поскольку в настоящее время такие нормы, разработанные законодателями различных стран в 2020 г., не обладают признаками проработанности и системности, так как принимались в максимально краткие сроки, по сути, являлись ситуативным ответом на вызов в каком-то секторе гражданского оборота, и , по сути, представляют собой «лоскутное одеяло», поскольку зачастую содержат нестыковки и противоречия друг с другом.
Прежде всего, следует отметить особенности правового регулирования в процессе развития пандемии Covid - 19. Основными механизмами правового регулирования в РФ в условиях стремительно ухудшающейся санитарно-эпидемиологической обстановки, которая и повлекла изменения в обстановке гражданско-правовой, явились акты судебной практики, поскольку именно судьи Верховного Суда РФ обладали достаточной компетенцией и соответствующими рычагами, позволяющими в короткий срок приспособить к сложившимся обстоятельствам правоприменительную практику на всей территории РФ. Основные из рассматриваемых актов — соответствующие Обзоры №1 и №2 по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории РФ новой коронавирусной инфекции. [1] Аналогичные судебные акты имеются, например , в Республике Казахстан (далее - РК). Имеется ввиду Разъяснения № 1 по отдельным вопросам судебной практики в связи с введением чрезвычайного положения (утверждены постановлением пленарного заседания Верховного Суда Республики Казахстан от 6 мая 2020 года № 9). Можно отметить положительное влияние указанных судебных актов на стабилизацию гражданского оборота, ведь несмотря на критику Обзоров рядом авторов, нельзя не отметить, что в них были затронуты практически все основные вопросы правоприменения гражданского законодательства, которые возникли в период пандемии, что было особенно важно в первые ее месяцы. Другой чертой правового регулирования следует назвать активную деятельность органов исполнительной власти. Именно принятые во исполнение федеральных законов РФ Постановления Правительства были направлены на уточнение и развитие логики законодателя, направленной на упорядочение и поддержание баланса интересов субъектов гражданского оборота.
Вместе с тем, следует указать на недопустимость излишнего вмешательства в отношения субъектов гражданского права органов публичной власти, а также весьма скептически следует отнестись к деятельности Торгово-промышленных палат, которые во всех странах, на наш взгляд, позволили себе недопустимо универсальную оценку последствий пандемии для всех гражданских правоотношений, что негативно сказалось на нормализации гражданского оборота, поскольку такие универсальные решения начали трактоваться участниками правоотношений в свою пользу, при этом нормы закона и договора также ими либо игнорировались либо толковались неправильно. Но катализатором такого процесса стало именно вмешательство указанных органов и организаций.
Хотелось бы отметить, что произвольное установление обстоятельств непреодолимой силы органами публичной власти, а не законодательными или - при рассмотрении гражданских дел – судебными вообще не должно иметь места. Ярким примером такого недопустимого вмешательства в частные отношения стало Письмо Минфина России, МЧС России и Федеральной антимонопольной службы от 3 апреля 2020 г. №№ 24-06-05/26578, 219-АГ-70, МЕ/28039/20 «О позиции Минфина России, МЧС России, ФАС России об осуществлении закупок товара, работы, услуги для обеспечения государственных и муниципальных нужд в связи с распространением новой коронавирусной инфекции, вызванной 2019-nCoV». В Письме со ссылками на действующее законодательство РФ и Постановление Пленума ВС РФ № 7 от 24 03.2016 г. указывалось, что системное толкование указанных документов позволяет сделать вывод, что распространение новой коронавирусной инфекции, вызванной 2019-nCoV, по мнению Минфина России, МЧС России, ФАС России носит чрезвычайный и непредотвратимый характер, в связи с чем является обстоятельством непреодолимой силы.
В свою очередь Торгово-Промышленные Палаты в РФ начали выдавать субъектам предпринимательства сертификаты о признании пандемии Сovid -19 обстоятельством непреодолимой силы. Сходная ситуация происходила и в других странах СНГ. Так, согласно заявлению уполномоченного по защите прав предпринимателей, Рустама Журсунова, весной 2020 года дочерняя организация НПП «Атамекен» – ТОО «Внешнеторговая палата Казахстана» – выдавала справки, свидетельствующие о том, что карантинные меры являются форс-мажорным обстоятельством, и это при том, что режим чрезвычайного положения признан в Казахстане в качестве форс-мажорного обстоятельства на уровне законодательства лишь с июля 2020 года. [2] О порядке выдачи таких документов в РК существуют отдельные нормативные акты.[3]
Между тем, именно во врем распространения COVID -19 возникла очень интересная ситуация в связи c применением института непреодолимой силы, и с пониманием его существа субъектами гражданского оборота. С точки зрения доктрины гражданского права и норм гражданского законодательства ссылка стороны обязательства на обстоятельства непреодолимой силы как причины неисполнения обязательства может позволить ей избежать ответственности за неисполнение договора или ненадлежащее его исполнение. В странах континентальной правовой семьи (Германия, Россия, и др.), где есть кодифицированное законодательство, понятие «форс-мажора», как правило, закреплено в гражданских кодексах (например, ст.401 ГК РФ, ст. 359 ГК РК, ст. 617 ГК Украины и др.).
В странах англо-саксонской системы права (Англия, США, Индия), зачастую не имеющих гражданских кодексов, форс-мажорные обстоятельства, а также последствия их наступления достаточно подробно закрепляются непосредственно в тексте договора. В договорном же регулировании стран СНГ сложилась двоякая ситуация – с одной стороны гражданские кодексы в этих странах имеют понятие форс –мажора, с другой стороны – зачастую договоры сторон содержат форс- мажорную оговорку, которая, как правило, скорее носила характер украшения договора, так как содержала типовые клише, без подробного описания последствий наступления обстоятельств непреодолимой силы. Исключения из такой ситуации на практике крайне редки. Именно поэтому. по нашему мнению, первое, к чему теперь должны приступить стороны договора при формулировке его условий – это подойти к формулированию раздела о форс-мажоре с предельной внимательностью, детально описывая какие обстоятельства они видят подпадающими под признаки непреодолимой силы, а также последствия их наступления и правила поведения сторон при наступлении таких обстоятельств.
В цивилистической литературе не раз отмечалось стремление сторон договора рассматривать институт непреодолимой силы в качестве «правового средства последней инстанции» [4, с.152], но при этом «надежда представителей бизнеса на этот институт как на едва ли не универсальное средство решения их проблем в условиях разворачивающихся кризисных явлений - является миражом, заблуждением, примером аберрации сознания» [5]. Сложилось данное восприятие в правосознании, скорее всего, в связи с тем, что данный институт не был раскрыт законодателем надлежащим образом. По непонятным причинам и граждане, и, что еще удивительнее - организации - были убеждены, что непреодолимая сила автоматически прекращает любые обязательства, и требовали от публичной власти РФ введения чрезвычайного положения (или «карантина») вместо режима повышенной готовности. При этом очевидно, что наступление непреодолимой силы само по себе не прекращает обязательство. На наш взгляд, такое положение вещей стало возможным потому, что даже в доктрине непреодолимая сила никогда не находила какого-либо четкого определения. Определение признаков, которые имеются в ГК РФ, иных кодексах, в уже упомянутом Пленуме ВС РФ № 7 все же носит обобщённый характер.
По нашему мнению, правильным была бы выработка системного - сначала доктринального, затем – законодательного , и впоследствии судебного - подхода в целях разъяснения и уточнения для правоприменителя правил применения гражданского законодательства об институте непреодолимой силы. При этом надо учитывать, что разность введенных административных режимов в условиях длящейся чрезвычайной ситуации, с одной стороны, должна учитываться при правовом регулировании форс- мажора, с другой стороны, не должно быть ситуаций, в которых специальный режим отменен, но существенные ограничения для субъектов гражданского оборота остаются, и такие обстоятельства не имеют правового регулирования на уровне закона с точки зрения возможности отнесения их к обстоятельствам непреодолимой силы. Такая ситуация наблюдалается, например, и в РФ, и в РК. Таким образом, подход к основаниям и последствиям наступления обстоятельств непреодолимой силы в законодательстве должен стать максимально детальным, а в судебной практике – еще более индивидуальным.
Если говорить о прекращении обязательства в связи с непреодолимой силой, то такое прекращение может наступить только в случае установления обстоятельств невозможности исполнения обязательства, что во всех гражданских кодексах регулируется отдельной нормой (в РФ, например – ст.ст. 416 и 417 ГК РФ). Во всех прочих случаях необходимо применять нормы гражданского законодательства об изменении или расторжении договора ввиду существенного изменения обстоятельств.
Следует отметить, что законодателям достаточно оперативно пришлось решать вопросы изменения договоров в сферах, наиболее чувствительных к последствиям ограничений, установленных специальными правовыми режимами. Это договоры аренды, кредита, перевозки, договоры, предметом которых являются туристические услуги. По нашему мнению, в чрезвычайных условиях было оправдано и необходимо принудительное понуждение отдельных субъектов гражданского оборота к изменению договора (например, кредита или аренды). Однако, кроме этого, сторонами обязательств необоснованно не используется потенциал уже существующего законодательства. Например, в РФ арендаторы, деятельность которых не попала в список отраслей, наиболее пострадавших от ограничительных мер, могли для изменения условия цены договора воспользоваться нормой п.4 ст. 614 ГК РФ, устанавливающей, что если законом не предусмотрено иное, арендатор вправе потребовать соответственного уменьшения арендной платы, если в силу обстоятельств, за которые он не отвечает, условия пользования, предусмотренные договором аренды, или состояние имущества существенно ухудшились. Тем более, что судебная практика по применению этой нормы в пользу арендатора появилась в РФ до пандемии.
Если говорить о договорах перевозки или туристических услугах, то в данном случае единственное, что, как правило, предлагали перевозчики и туроператоры своим клиентам – перенос дат оказания услуг, что, разумеется, не служит балансу интересов сторон правоотношения. Для указанных ситуаций необходимо внесение изменений в соответствующее законодательство, уточняющее механизм расторжения договора и возмещения убытков контрагентам перевозчиков и турагентств, разумеется, учитывающее законные права и интересы всех сторон договора.
Помимо отмеченных проблем в сфере права договорного, следует отметить также определенные вопросы внедоговорных обязательств. В соответствие со ст.ст. 417, 13 и 16 ГК РФ стороны, понесшие в результате издания актов органами публичной власти убытки, вправе требовать их возмещения, только в случае незаконности этих актов. Однако, мы полагаем, что в условиях длящейся эпидемии встал вопрос о расширении потенциала применения нормы о компенсации ущерба, причиненного правомерными действиями государства. В настоящее время механизм компенсации в гражданском праве РФ, на наш взгляд, не получил надлежащей законодательной и теоретической проработки. С 1 марта 2013 г., среди прочих крупных изменений, в ГК РФ появилась норма ст.16.1 ГК РФ , посвященная именно компенсации ущерба, причиненного правомерными действиями государственных органов, которая на данный момент позволяет предположить возможность дальнейшей разработки механизма восполнения собственнику отрицательных имущественных последствий реализации органами власти своих публичноправовых полномочий и , наряду с другими авторами [6, С. 251], исследующими указанную проблематику, мы высоко оцениваем потенциал применения данной нормы. На необходимость применения нормы о компенсации потерь, являющихся следствием правомерных действий государственных органов обращает внимание, например, Г.Н. Шевченко, справедливо отмечая, что «Количество обязательств по компенсации правомерно причиненного вреда с развитием общества будет возрастать, и это вполне закономерно, потому что в социально ориентированном государстве осуществление государственными органами действий, могущих повлечь для граждан и юридических лиц убытки, в ряде случаев просто необходимо. Главное, чтобы государство компенсировало такие убытки, не оставляло их без последствий». [7] Можно говорить о необходимости введения аналогичного правила в иных странах СНГ. Если говорить о практическом применении данной нормы, то следует говорить о возможности ее распространения на правоотношения компенсации, являющиеся следствием введения специальных административных режимов. Речь идет о необходимости и возможности введения специальных правил о компенсации, например, во время действия режимов повышенной готовности, чрезвычайного положения. Кроме того, во время пандемии во многих странах, как уже отмечалось выше, специальные режимы были отменены, однако органами публичной власти в регионах вводились определенные ограничения, достаточно системные и жесткие, чтобы не считать их поводом к применению нормы ст.16.1. ГК РФ. При этом представляется, что подход к правовому регулированию компенсаций в указанных случаях так же, как и в случае с непреодолимой силой, должен быть максимально индивидуальным, насколько это возможно для законодательного акта. В этой связи необходимо как минимум введение специальной главы о компенсации ущерба в ГК РФ, а как максимум – принятие специального закона, устанавливающего правила компенсации за причинение ущерба специальными административными режимами, в том числе касательно объема, сроков и оснований для таких компенсаций. Особенно сложным в данном случае представляется вопрос о расчете компенсации. Для разработки соответствующих норм законам необходимо привлечение специалистов в области исследования вопросов компенсационных отношений. Последнее весьма важно, так как, по нашему мнению, цивилистическая теория все еще нуждается в разработках классических вопросов возмещения убытков, в особенности – упущенной выгоды, а также – компенсации ущерба, сферы все же отличной от сферы возмещения убытков, несмотря на их близость.
Таким образом, пандемия Covid- 19 должна стать поводом для разработки целого массива законодательных актов в сфере гражданского права для правового регулирования отношений субъектов гражданского оборота в условиях длящейся ситуации, носящей непредсказуемый и чрезвычайный характер, с учетом различных ограничений, вызванных принятием соответствующих нормативных актов органами публичной власти.
Список использованных источников:
- Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории Российской Федерации новой коронавирусной инфекции (COVID-19) № 1» // Бюллетень Верховного Суда РФ, № 6, июнь, 2020 ; Обзор по отдельным вопросам судебной практики, связанным с применением законодательства и мер по противодействию распространению на территории Российской Федерации новой коронавирусной инфекции (COVID-19) №2 // Бюллетень Верховного Суда РФ, № 6, июнь, 2020
- https://www.dentons.com/ru/insights/articles/2020/july/10/important-changes-in-the-regulation-of-force-majeure-in-kazakhstan (дата обращения - 1.12.2020)
- См., например, Письмо Внешнеторговой палаты Казахстана от 4 августа 2016 года № 2245 «Об организации, уполномоченной свидетельствовать обстоятельства непреодолимой силы (форс-мажора), обстоятельства «Hardship», Положение о порядке свидетельствования ТОО «Внешнеторговая палата Казахстана» обстоятельств непреодолимой силы (форс- мажора) и обстоятельств «Hardship» (утверждено приказом Председателя Правления ВПК от 3 сентября 2014 года № 4)
- Габов А.В. Непреодолимая сила, коронавирус и решения органов власти, направленные на предотвращение его распространения // Закон. 2020. № 5. С. 152 - 171.
- Там же
- Бочаров А.Н. Компенсация правомерно нанесенного ущерба в системе гражданско- правовых обязательств.//Ученые записки Крымского федерального университета им. В.И. Вернадского. – Юридические науки. 2019. Т 5 (71).№ 3. С. 249-256.
- Шевченко Г.Н. Вина как условие гражданско-правовой ответственности в российском гражданском праве. // Современное право,.2017, №3 // СПС «КонсультантПлюс»