Становление тюремного движения

Во второй половине XVIII века в Европе, а затем в Америке зародилось и стало быстро развиваться тюремное движение. Его основателем был англичанин Джон Говард (1726-1791 гг.)1. Книга Говарда “О положении тюрем в Англии и Валлисе” (1777 г.), где не только описывались ужасные сцены быта и безобразия старых тюрем, но и давались, порой подробные, рекомендации по их ликвидации и изменению, положила начало тюремному движению.

Прогрессивная деятельность Говарда в области тюрьмоведения, основанная на его пенитенциарных воззрениях, дает право счи­тать Д. Говарда первым тюремным реформатором, отцом пенитенциарной науки.

Начинания Говарда в Европе активно поддерживал видный анг­лийский философ Иеремия Бентам (1748-1832 гг.), в Северной Америке - известные политические деятели Томас Пайн (1737-1809 гг.) и Вениамин Франклин (1706-1790 гг.).

Исходя из принципов буржуазного гуманизма и справедливости, тюремное движение вело поиск новых форм осуществления карательной политики со стороны любой государственной власти. С этой целью разрабатывались соответствующие реформы, составлялись планы пост­роения новых тюрем, обосновывались проекты вновь созданных правил и инструкций по содержанию заключенных. Все это предлагалось пра­вительствам различных государств использовать в борьбе с преступ­ностью.

Основоположники тюремного движения и их последователи утверж­дали, что уголовное наказание не есть акт мести или возмездия, как учили старинные правовые теории и что так ярко проявлялось в кровавом законодательстве средневековья, а есть мера предупреж­дения преступлений и средство исправления преступника. Они стояли на позициях умеренности уголовных наказаний и их соразмерности содеянным преступлениям. Говард и Бентам били противниками ссылки и плавучих тюрем. Эти виды наказания Бентам рекомендовал заменить тюремным заключением, организованным по составленному им плану. Наряду с архитектурными соображениями план предусматривал интересные пенитенциарные новеллы: необходимость соединения заключе­ния с исправительным трудом; объединение заключенных в самоуправляемые рабочие артели, контролируемые тюремной администрацией; поэтапное освобождение заключенного, т. е. окончательному осво­бождению  должно было предшествовать особое переходное состояние, полусвобода.2 “Работы Говарда, Бентама, - писал С.В. Познышев, - выдвинули  пенитенциарный вопрос и показали его громадное общественное значение. Они положили начало пенитенциарной науке, которая не перестает чрезвычайно быстро развиваться”3.

Европейское тюремное движение оказало положительное влияние на карательную политику царской России. Так, идеи Д. Говарда и И. Бентама стали известны в Российской импе­рии еще во 2-й половине XVIII в.(первый приезжал осматривать русские тюрьмы, и его наблюдения с выводами были опубликованы в 1791 г. в юридическом журнале “Театр судоведения, или Чтения для судей и всех любителей юриспруденции”, второй издал в России с 1788 по 1810 гг. три свои книги - “Рассуждения об уголовном и гражданском законоположении”. Распространению их идей способст­вовал также приезд в Петербург  англичан Р. Кокса и В. Венинга, ознакомившихся с постановкой  теремного дела в Российском государстве споследующим представлением докумен­тации о его состоянии.

В 1819 г. в Петербурге было создано “Попечительное о тюрьмах общество” по образцу Английского тюремного общества, считавшееся частной организацией, в действитель­ности же находилось под покрови­тельством императора Александра I.

Общество имело соответствующий устав и свою основную задачу видело в исправлении преступников. М.Н. Гернет пишет: “Вторая статья устава перечисляла пять следующих средств исправления:

1. 1) ближайший и постоянный надзор над заключенными;
2. 2) размещение их по роду преступлений или обвинений;
3. 3) настав­ление их в правилах христианского благочестия доброй нравствен­ности, на оном основанной;
4. 4) занятие их приличными упражнениями и
5. 5) заключение провинившихся или буйствующих из них в уединенное место”4. Устав подробно регламентировал религиозное воздействие на заключенных.

В частности, вводились церковные службы,  воскрес­ные и праздничные дни предлагалось проводить “в благочестивых чте­ниях, беседах и молитве”, открывались тюремные библиотеки, состоя­щие из книг “Священного писания и духовного содержания”5.

Следствием деятельности общества стало улучшение положения заключенных в столичных и некоторых провинциальных тюрьмах, соответственно уставу были заложены основы уклада арестантской жизни, что позднее стало называться “тюремной дисциплиной”, “тюремным режимом”.

В то же время предметом исследования стали нравы заключенных, их личностные особенности, что помогало предупреждать преступления и аморальные поступки в местах заключения, реформировать уголовно-исправительную систему в целом.

Большое значение в становлении и развитии криминологических исследований в Российской империи имело создание государственной статистической службы, рождение которой было непосредственно свя­зано с образованием министерств. Положением об “Общем учреждении министерств” (1811 г.) каждому министерству вменялось как перво­начальная обязанность “собрать исоставить самые верные сведения о настоящем положении его части”, “основать статистику, улучшая ее посредством срочных ведомостей, табелей и верных описаний”6, в том числе о борьбе с правонарушениями, предписав губернаторам   выявлять “нравственное” состояние своей губернии и сообщать о нем. На основе ежемесячных ведомостей составлялась сводная ведомость “Особых происшествий в империи”. К происшествиям были отнесены: “несчастья”, “преступления”, “число лиц, пострадавших от несчастий и преступлений”, “число лиц, лишившихся жизни от несчастий и преступлений”. Названная ведомость издавалась в качестве приложения печатного органа МВД “Санкт-Петербургский журнал”.

Немалую долю в сбор цифрового материала о преступности вноси­ли места заключения: тюрьмы, тюремные и пересыльные замки (острог), крепости, смирительные и работные дома, арестантские роты граждан­ского ведомства. Центральная власть тюремных органов стала систе­матически  знакомиться с состоянием общеуголовных тюрем, ревизуя их как предста­вителями центра, так и губернаторами.

Итак, создание государственной статистической службы, иные новшества Александра I, выразившиеся в некотором ослаблении требовательности официальной цензуры, в предоставлении возможности опубликования отчетов министерств с последующим их обсуждением в печати, в разрешении ученым пользоваться архивными и текущими ма­териалами казенных учреждений, создали благоприятные условия для развития статистики, в т.ч. уголовной. “Я не знаю, - отмечал акаде­мик К.Ф.Герман, - ни одного государства в Европе, в котором бы сделано было столь выгодное учреждение для статистики... Все мате­риалы в наших канцеляриях, без затруднения сообщаются ученым, бла­горазумная откровенность господствует и для усовершенствования ста­тистики сего обширного государства ничего не недостает”7.

Кроме сведений о преступности статистического порядка известное значение для криминологических исследований представляли различные описания мест лишения свобода, быта и нравов их обитателей, содер­жания, режима и условий заточения заключенных. Это касалось как тюремного заключения, так и ссылки, которая широко применялась царским правительством, особенно против лиц, обвиняющихся в политических преступлениях. Источникамиуказанных сведений были  вос­поминания, дневники и письма официальных и частных лиц, самих быв­ших узников. Впоследствии отдельные из них стали авторами статей, мемуаров, документально-художественных произведений, посвященных “миру отверженных”.

По свидетельству историков в области русской юриспруденции одним из пер­вых исследователей преступности в России был А.Н. Радищев - осново­положник уголовной статистики. Работу “О законоположении” А.Н. Радищев мыслил как своеобразную инструкцию, схему для губернских правлений при обобщении разного рода материалов и сведений из общественной жизни, что позволило бы объективно охарактеризовать правовое и экономическое положение Российской империи. В работе были предусмотрены девять групп ведомостей:

1. 1) по уголовным делам;
2. 2) о прес­туплениях против личности;
3. 3) о спорах по делам недвижимого иму­щества;
4. 4) о спорах по делам движимого имущества;
5. 5) о делах меже­вых;
6. 6) о делах, подлежащих рассмотрению и разрешению духовным ведомством;
7. 7) о народонаселении;
8. 8) о денежном обращении;
9. 9) о ме­роприятиях по охране общественного порядка и тишины.

Нетрудно за­метить, что исследование преступности предлагалось проводить во взаимосвязи с другими социальными явлениями, с учетом экономической и демографической статистики. Для изучения преступности и выявления ее причин А.Н. Радищев специально разработал “Ведомость о преступлениях уголовных”. В пояснении к ней он вплотную подошел к мысли, что основной причиной преступности является имущественное неравенство людей, закрепленное в “законах гражданских” феодально-крепостничес­кого общества России.

Ведомость о преступлениях уголовных включала следующие показатели для изучения преступности:

1. 1) “Происшествие или описание, как совершилось преступное дело;
2. 2) какое было побуждение или какая причина к совершению деяния;
3. 3) какие употреблены были средства к обнаружению истины;
4. 4) какие были доказательства, что преступление совершено;
5. 5) каким законом руководствовались судьи при решении дела...;
6. 6) какое положено было преступнику наказание”8.

А.Н. Радищев предложил свою методику научного обзора уголовных дел. Преступные деяния, по его мнению, следовало разделить по годам, родам и видам. Надлежащая ведомость должна содержать классификацию:

а) убийства, б) разбой, в) воровство и др. преступления против соб­ственности, г) преступления против спокойствия и полиции, д) преступ­ления против торговли, е) насилие, ж) изменнические преступления, з) оскорбление величества, и) преступления против вещей священных, к) богохульство, л) фальшивомонетничество, м) хищения государственной собственности. В самостоятельную группу выделялись преступления должностных лиц (градоначальников, судей), совершивших злоупотреб­ление властью, взяточничество, вынесение неправосудного приговора, и др. Для наиболее глубокого изучения уголовно-правовых и криминоло­гических проблем А.Н. Радищев предусмотрел особую ведомость, где впервые были затронуты вопросы пенитенциарии. Администрация орга­нов мест заключения должна была ответить на вопросы, касающиеся ее деятельности, как-то: указать число лиц, которые находятся под стра­жей; какова численность тюремного населения; охарактеризовать содержание режима тюрем и пр.9 Для изучения указанных проблем А.П. Радищев настойчиво сове­тует обращаться не только к тюремной статистике, но и к анализу нищенства, проституции и других “язв” общества.

Понимая преступление как действие направленное против природной неприкосновенности человека, прав и обязанностей граждан, а также общественного правопорядка10, А.Н. Радищев видел в происхождении преступного деяния причины как общего социально-политического, так и частного характера, т. е. непосредственно связанные с совершением преступления. К последней группе причин относились: плохое воспитание, плохое законодательство, физические причины, алкоголизм. По рассуждению А.Н. Радищева, общие и част­ные причины преступности могут быть постоянными и временными. Пер­вые причины, например из числа физических (географические или климатические условия), действуют на поведение людей, их разум различно, незаметным образом, охватывая порой целые народы и обще­ства. Временные причины преступности действуют только на отдельные личности. Кстати, заметим, что географические и климатические условия рассматриваются им не в качестве основных и единственных, а как вспомога­тельные факторы поведения человека.

А.И. Радищев считал, что государственная власть обладает всеми средствами для предупреждения преступности в своей стране, и подраз­делял их на: 1) запретительные, 2) побуждающие, 3) предупреждающие. Эти средства должныбыли основываться на действующем праве и определяться им.

По его мнению, лучшими средствами в выработке твердых устоев человеческого поведения всегда есть:

1. 1) воспитание,
2. 2) почтение к законам,
3. 3) награждение,
4. 4) доверенность к правительству,
5. 5) сообразность всех законоположений и правительственных постановлений.

Этим высказыванием, как и многими другими, А.Н. Радищев подтвердил свою приверженность к французской просветитель­ской философии XVIII века, особенно мыслям и трудам Монтескье и Беккариа, Мабли и Руссо.

После смерти А.Н. Радищева (1802 г.) начатое им дело статис­тического изучения преступности продолжил академик К.Ф. Герман. Он первый в России (1824 г.) проанализировал причины “смертоубийств и само­убийств”, в основе которых усмотрел причины социального плана: “Важность научных изысканий о насильствен­ной смерт-ности заключается в том, что ею до некоторой степени определяется  нравственное и политическое состояние народа, ибо главными причинами преступлений являются обычно крайности: дикость нравов или их эгоистическая утонченность, неверие или фанатизм, анархия или гнет, крайняя бедность или чрезмерная роскошь”11.

Эта мысль К.Ф. Германа для тогдашней России была весьма прогрессивна, т. к. подтверждала причинную связь преступлений с общественными явлениями.

Более поздние исследователи преступности и ее причин - Е.Н. Анучин, П.И. Ткачев, М.А Филиппов стояли на позициях революционного демократизма, полагая, что “корень преступлений таится… в неустройстве экономической и социальной жизни народа”12.

Зарождение и развитие научно-исследовательской деятельности в области русской криминологии, начало которой положили тюремное движение и государственная статистическая служба в дореволюцион­ной России, явилось существенным положительным вкладом в теорию и практику уголовной юриспруденции.

К существующим ранее - учению С.Е. Десницкого (умер в 1789 г.) по разным отраслям права, в том числе уголовному; работе Г.И. Солнцева (1786-1866 гг.) “Российское уголовное право” и научным трудам  Горегляда, Горюшкова, Гуляева, Куницина, Лодия, Сандунова, Тимковского, Успенского, Цветаева - прибавилось множество учебников и курсов монографий и статей русских ученых-криминалистов. Некоторые из этих произведений носят энциклопедический характер и представляют интерес до настоящего времени. К их числу следует отнести: курс “Русское уголовное право” Н.С. Татанцева, “Элементарный учебник общего уголовного права” А.Ф. Кистяковского, учебник “Русское уголовное право” Н.Д. Сергиевского, “Курс уголовной политики в связи с уголовной социологией” С.К. Гегеля, “Курс уголовной политики” М.П. Чу-бинского; монографии - “Учение о преступности и мерах борьбы с нею” Д.А. Дриля, “Наказание. Его понятие и отличие” А.А. Жижиленко, “Наказание, его цели и предположения” С.П. Мокринского, “Меры социальной защиты и наказание” Э.Я. Немировского, “Основные начала науки уголовного права” С.В. Познышева, “Главные течения истории науки уголовного права в России” Г.С. Фельдштейна, “Учение о на­казании в связи с тюрьмоведением” И.Я. Фойницкого; статьи М.В. Духовского, В.Д. Спасовича, Е.Н. Тарновского, А.И. Чупрова и др.

К концу XIX столетия в теории уголовного права Государства Российского отчетливо выявились три направления: классическое, антропологическое и социологическое.

Указанные направления в русском уголовном праве имели существенные отличия от тех же направлений уголовного права стран Запад­ной Европы. Так, многие русские классики (А.Ф. Кистяковский, В.Д. Спасович, Н.С. Таганцев и др.), исследуя “юридические кон­струкции преступных деяний”, как того требовала “чистая” правовая наука, признавали причинную обусловленность преступлений, и поэтому в известной мере критически относились к принципу свободной воли, т. е. стояли по существу на позициях детерминизма. Они в своих научных изысканиях пользовались порой материалами уголовной статистики, хотя за последней не признавали никаких точек соприкосновения с уголовным правом.

“Напрасно было бы утверждать - писал Н.С. Таганцев, - что выводы статистики не колеблют принципа свободы воли... Предполагая законосообразность явлений социальной жизни вообще, мы тем самым неминуемо предполагаем законосообразность каждого отдельного факта. А все эти соображения приводят к тому заключению, что все действия человека, с коими имеет дело уголовное право, не произвольны, а подчинены общему закону причинности”13.

Представители классического направления Запада, как известно, проповедовали индетерминизм - отрицали общий закон причинности в общественных явлениях, провозглашали господство случайности и абсолютную сво­боду воли.

Русские криминалисты-антропологи Д.А. Дриль, Н.А. Неклюдов и др. в подавляющем большинстве не были, так сказать, “чистыми” антропологами, т. е. такими, которые вслед за Ч. Ломброзо и его последова­телями в Западной Европе признавали только биологические причины преступности, отрицая все остальное, предшествующее преступному дея­нию, в преступниках видели лишь их “биологическую неполноценность” и требовали применения к ним самых жестоких карательных мер. У Д.А. Дриля читаем: “Следует указать на известное сочинение Ф. Энгельса “Положение рабочего класса в Англии”, которое по своим фактическим данным, по своему тонкому анализу представляет чрезвычайный интерес и заслуживает самого сосредоточенного внимания со стороны всех, стремящихся  уяснить себе факторы, вызывающие развитие не только преступности, но также порочности и безнравственности вообще”14.

Что касается социологического направления в уголовном праве, то оно зародилось в России примерно на два десятка лет раньше, чем на Западе. Его основателем следует признать профессора Московского университета М.В. Духовского, а продолжателями в первую очередь Е.Н. Тарновского и И.Я. Фойницкого.

Еще в 1872 г. М.В. Духовской потребовал от науки уголовного права “прежде всего изучить те явление в общественном строе, которое называется преступлением, узнать причины появления его и затем указать средства для его искоренения”. Для этого необхо­димо, по его мнению, широко пользоваться материалами статистики, при­менять статистический метод исследования преступности. Именно это позволит названной науке “...выводить свои определения не из одного абстрактного разума, а из изучения действительной жизни”. Проведя сам такое исследование, М.В. Духовской приходит к выводу, что “...главная причина преступлений - общественный строй. Дурное политическое устройство страны, дурное экономичес­кое устройство общества, дурное воспитание и целая  масса других условий - вот те причины, благодаря которым совершается большинство преступлений”15.

Его последова­тель профессор Петербургского университета И.Я. Фойницкий разработал основы теории факторов(причин) преступности, на которой зиждется, по сути дела, все социологическое направление буржуазного уголовного права: “Обобщение результатов уголовно-статистических работ дает уже возможность теоретически распределить все­возможные условия преступлений, несмотря на разнообразие их, на три группы: физические, общественные и личные”16.

Нужно заметить, что классическое, антропологическое и социоло­гическое направления науки уголовного права нашли определенное отражение в теории и практике пенитенциарии, кото­рая в то время не составляла, по словам С.В. Познышева, “особой науки, а есть особый и быстро растущий отдел науки уголовного права”17.

Итак, из сказанного можно сделать следующие выводы:

1. 1) история тюрьмоведения и изучения преступности в дореволюционной России, т. е. развитие русской пенитенциарии и криминологии, начинается с конца XVIII и начала XIX вв.;
2. 2) создание государственной статистической службы в Российской империи имело важнейшее значение в организации и проведении изуче­ния преступности и ее причин, а также в ознакомлении с постановкой тюремного дела в России;
3. 3) уже с тех времен и в последующие годы сущность и направ­ленность научно-исследовательской работы русских ученых в области преступности и борьбы с ней не только не отставала, но в отдельных областях значительно опережала аналогичную деятельность исследователей стран Западной Европы и Новою Света. Подтверждением этого поло­жения могут служить работы А.Н. Радищева и К.Ф. Германа в сравнении с сочинениями француза Герри и бельгийца Кетле, признанными на Запа­де основоположниками уголовной (моральной) статистики. Труды русских ученых-юристов М.В. Духовского и И.Я. Фойницкого, Е.Н. Анучина, П.Н. Ткачева, М.А. Филиппова по своим научным мыслям, материалу и его обработке, предложениям и заключениям были на должном уровне теории и практики зарождавшейся тогда криминологической науки и до сих пор представляют определенный интерес.

1. 1 В 7-летнюю войну Д. Говард был ошибочно пленен и заточен в одну из тюрем Франции. Он посетил тюрьмы Англии и многих европейских государств, в. т.ч. России.
2. 2 См.: Бентам. Избранные сочинения, т. I, - СПБ, 1867,- С. 494, 564.
3. 3 Познышев С.В. Основы пенитенциарной науки. - М. 1923. - С. 11.
4. 4 Гернет М.Н. История царской тюрьмы, т. I, М., 1951. - С. 99.
5. 5 Там же. - С. 100.
6. 6 “Общее учреждение министерств”, ч. 1, СПБ, 1811. - С. 16-17.
7. 7 К. Герман, Всеобщая теория статистики для обучающих сей науке. - СПБ, 1809, - С. 21.
8. 8 А.Н. Радищев, Избранные философские  и общественно-политические произведения. Госполитиздат, 1952, - С. 461.
9. 9 Там же. - С. 465.
10. 10 Радищев А.Н. Проект для разделения уложения российского. Изд. АН СССР, 1936, - С. 83-84; Проект гражданского уложения. Изд. АН СССР, 1936. - С. 95.
11. 11 См.: С.С. Остроумов, Очерки по истории уголовной статистики до­революционной России, М., 1961, - С. 66.
12. 12 Ткачев П., Статистические этюды. Библиотека для чтения,1863, № 10. - С. 30-31.
13. 13 Шаганцев Н.С., Русское уголовное право, гл. Общая, т. I, СПБ, 1902, - С. 14.
14. 14 Дриль Д. Учение о преступности и мерах борьбы с нею, СПБ, 1912. - С. 381.
15. 15 Духовской М.В. Задачи науки уголовного права, Ярославль, 1873. - С. 225, 223, 232.
16. 16 Фойницкий И. Влияние времен года на распределение преступности, “Судебный журнал”, 1873. - Янв.-февр. - С. 24.
17. 17 Познышев С.В. Очерки тюрьмоведения, М., 1915. - С. 21.