I. По мусульманским источникам
К этим трем векам в сборнике относятся девять источников, охватывающих события с 1456 г. по 1627 г.
1. "Тарих-и-Рашиди", известного на мусульманском Востоке Мухаммед-Хайдера. О нем Вельяминов-Зернов сообщает, в основном следующее:
Мухаммед-Хайдер происходил из рода дулат и принадлежал к знатной семье, находившейся в брачном союзе с царствующим домом. Дулаты - один из древних и многочисленных тюркских родов, во второй половине XVI в. они присоединились к казакам, распространившись от Алтын-Эмельских гор до г. Чимкента.
Мухаммед-Хайдер родился в 1500 г. и после смерти (1508 г.) своего отца Мухаммед-Хусайна, убитого по приказанию узбекского хана Шеи-бани, одно время жил у своего двоюродного брата, с материнской стороны, знаменитого Султан-Бабура-Темурида, владетеля Ферганы и впоследствии основателя империи Великих Моголов в Индии. Затем в 1512 г., тринадцати лет от роду, он отъехал к другому двоюродному брату своему, Султан-Саид-хану моголистанскому, около двадцати лет оставался при нем, был женат на его родной сестре, был ханским советником, принимал участие в его походах против узбеков, казаков и др. и был очевидцем многих происходивших тогда в Средней Азии событий. Вскоре после кончины Султан-Саид-хана Мухаммед-Хайдер, опасаясь опалы со стороны нового хана Султан-Рашида, удалился с частью своего рода в Индию к другим своим родственникам - сыновьям Бабура, при помощи их овладел Кашемиром, присоединил Тибет и умер там почти независимым правителем в 1551 г. Исторический труд Мухаммед-Хайдера, названный им в честь преемника Султан-Сайда Ра-шид-хана-Тарих-и-Рашиди", излагает историю дома Тоглук-Тимура, потомка Джагатая, сына Чингиз-хана, до первых годов царствования Рашид-хана. Как писатель и художник Мухаммед-Хайдер пользовался большой известностью: о нем упоминает сам Бабур в своей "Бабур-наме", на его авторитет ссылаются многие мусульманские авторы.
"Тарих-и-Рашиди", изложенная автором на персидском языке, не составляет редкости на Востоке, она распространена в Кашгаре и в Индии, на кашгарское наречие она переведена Мухаммед-Садыком Кашгарским, жившим там в XVIII веке. Царской России она была мало известна, всего два экземпляра хранились в Петербурге - один на персидском языке в университете, а другой на кашгарском языке - в Азиатском музее Академии наук.
Некоторые главы с персидского подлинника были переведены на русский язык ориенталистом Вельяминовым-Зерновым и помещены в его труде "Исследование о Касимовских царях и царевичах" (часть II-я, СПБ, 1864 г.). К сожалению, исследователем пропущена глава, дающая географическое описание страны Моголистана, в состав которой в то время входили нынешние Южно-Казакстанская область, долина pp. Чу и Таласа (среднее и верхнее течения) и вся нынешняя северная Киргизия. За Сайрам и Ташкент постоянно шла борьба между чагатаидами и тимуридами, позднее в нее включились узбеки и казаки.
Мухаммед-Хайдер в своем очерке сообщает много сведений о казаках, обнимающих период времени от 1456 до 1537 г. н. э. Именно эти сведения мы помещаем в нашем сборнике, заимствуя их, за отсутствием подлинника, из указанного труда Вельяминова-Зернова.
Места, не имеющие прямого отношения к казакам, опускаем (пропуски обозначены многоточием). В переводе указываются две даты: первая мусульманская, а вторая - нашей эры.
2. "Тарих" [История] Махмуда Шараса, современника Шейбани-хана, взята из рукописи узбекского историка Салеева, предоставленной им в распоряжение составителям настоящего сборника.
3. Хондемир, сын великого персидского историка Мирхонда, составил, кроме сокращенного издания труда своего отца, собственную книгу по всеобщей истории. Отрывки взяты из Вельяминова-Зернова.
4. "Мехмана-наме-и-Бухара" Рузбахани, тоже современника Шейбани, взята из рукописи Салеева.
5. "Зубда-Туль-Асар" Насруллахи, на персидском языке (из рукописи Салеева).
6. "Абдулла-наме" Хафиза Таныша, на персидском языке. Написана современником бухарского хана Абдуллы (умер в 1598 г.). Отрывки взяты из Вельяминова-Зернова.
7. "Тарих-и-алям-арай-Аббась" Искандера Мунши, тоже современника Шейбани. Отрывки взяты из Вельяминова-Зернова.
8. "Шаджараи-тюрк". Автор - известный Абулгази Багадур султан, хан хивинский (1644-1664). Он начал писать свою историю после отказа от престола (1663), после его смерти (в 1664 г.) она была закончена его сыном. Труд Абулгази написан на узбекском языке и переведен на русский Саблуковым. Отрывки взяты из этого перевода (Казань, 1906 г.), за исключением последнего отрывка, который переведен нами из чагатайского издания Демезона (СПБ. 1871 г.).
9. "Сборник летописей", написанный в начале XVII в. на казахском языке казаком из рода "джалаир"; имя его не известно. Перевод на русский язык сделан Березиным.
У первого и пятого источника имеется общее место, а именно рассказ о поражении Шейбани-хана Касим-ханом: о нем другие авторы умалчивают. Показание Насруллахи - более подробное. Шейбани-хан перед войной с персами из стратегических соображений хотел нанести удар казакам, ослабить их, пополнить за их счет продовольственные запасы своей армии. Но случилось обратное: в конечном счете он сам потерпел урон, что послужило причиной катастрофы под Мервом в 1510 г.
О лицах, месте и времени битвы Рашид-хана с казак-киргизами существуют различные мнения: из рассказа Шараса видно, что ханом у казаков в то время был Хак-Назар и что он погиб, что не вяжется с позднейшими событиями, так как имя Хак-Назар-хана фигурирует в показаниях Хафиз Таныша под 1580 г., тогда как сам Рашид-хан, победитель при Эмели, умер в 1559 г. Совершенно очевидно, что погиб не Хак-Назар, а кто-нибудь другой из казахских ханов.
Некоторые источники сообщают, что узбеки и монголы предпринимали священные походы (газават) против казаков и киргизов. Повторилась старая история. Все кочевники-тюрки в предшествовавшие эпохи по приходе и воцарении в Мавараннахре и Хорезме, принимались яростно защищать новую родину от последующих волн кочевников, даже от своих сородичей; с принятием ислама эти войны назывались "священными", но это не изменило их характера.
Сообщения Рузбахани весьма интересны. Он дает сведения о тогдашнем хозяйстве казаков, хотя несомненно преувеличил степень их богатства. Кочевка на арбах, большой радиус и длительность кочевания, наличие крупного рогатого скота в большом количестве и стоянка в зимнее время на Сыре - показывают вполне сложившееся кочевое хозяйство в пустыне-степи Казахстана, а также то, что рогатый скот вовсе не был ненужным элементом в этом хозяйстве. Заслуживает внимания то обстоятельство, что борьба за Ташкент закончилась в пользу казаков: в 1598 г. они захватили его и удержали, с перерывом в начале XVIII в., до 1798 г.
В источниках встречаются географические названия: Дашти-Кипчак, под которым разумелись степи от Балхаша до Крыма и от Иртыша и Урала до Хорезма и Каспия; Узбекистан (Старый)- степи к югу от Арало-Иртышского водораздела (Сары-Арка) до Сыр-Дарьи, ниже нынешнего Яны-Кургана; Моголистан - нынешняя Алма-Атинская область, северная Киргизия, иногда входили в нее и Ташкент, Сайрам и Талас; Хорезм - низовье Аму-Дарьи; Мавараннахр - нынешний Узбекистан с Таджикистаном; Туркестан - страна, лежащая между р. Арысь и Саганаком.
Рузбахани по старой традиции Туркестан называет провинцией Китая. В первые века нашей эры, после распадения державы хуннов, Китай распространил свое влияние на страны Средней Азии, в том числе и на Туркестан, где народ кангюй признал над собою протекторат Китая. Все правители ежегодно посылали китайскому императору в виде дани различные дары. Даже сам Тимур, по старой традиции, время от времени посылал в Пекин дары в виде нескольких белых лошадей, которых там принимали как дань. Арабские авторы все страны, лежащие к северу от Аму-Дарьи, называли Син-Китай.
...В это время (около 860-1456 г.) Абул-Хаир-хан владычествовал в Дашти-Кипчаке; султанам джучидским приходилось от него очень плохо и двое из них, Джани-бек-хан и Гирей-хан бежали в Моголистан. Иса-Буга-хан принял беглецов хорошо и отвел им край Джу и Козы-баши, который составляет западную окраину Моголистана. Там они зажили спокойно. После смерти Абул-Хаир-хана улус Узбекский пришел в расстройство; начались в нем большие неурядицы. Тогда множество народа откочевало к Гирей-хану и Джанибек-хану, так что число собравшихся около них людей возросло вскоре до двухсот тысяч; звать их стали узбеками-казаками Эпохой, с которой началась собственно власть султанов казахских, надобно считать год 870 (1465-6); впрочем бог лучше знает. Затем, в продолжение времени до 940 (1533-4) года... казаки владычествовали в большой части. Узбекистана. После Гирей-хана ханом сделался Бурундук. Потом ханом был сын Джанибек-хана Касим. Он распространил власть свою над Дашти-Кипчаком, подданных у него было более миллиона, никто после Джучи-хана и не был в том краю так могуществен, как он. Ему наследовал в качестве хана сын его Мамашь, после которого ханом сделался его (Ка-сима) племянник, Тагир. При Тагир-хане казаки потеряли свое значение. После Тагира был ханом брат его Буйдашь. Во время Буйдашь-хана... казаков уже было не более двадцати тысяч... После 940 (1533-4) года не стало и Буйдаша, и вслед за тем казаки совершенно исчезли. Заметить следует, что начиная с Иса-Буга-хана до времени Рашид-хана монголы и казаки жили постоянно в мире между собою...
Бабур-падишах, овладев (в 917 = 1511 г.), Мавараннахром, перепоручил Ташкент эмиру Ахмед-Касиму-Кугбе-ру..., а Сайрам - брату его, Кете-бику. Когда падишах из Самарканда бежал в Хисар (в начале 918 = 1512 г.) узбеки, на досуге обложили Ташкент. Положение осажденных сделалось под конец отчаянным; ночью они прорвались сквозь неприятельское войско и бежали. Узбеки были даже рады этому случаю; они не преследовали бежавших и удовольствовались занятием города. Эмир Ахмед-Касим сначала ушел в Андижан к хану, а оттуда отправился в Хисар к падишаху. Что касается до брата его, Кетебика, то он укрепился в Сайраме. Выйти ему не было никакой возможности, и он всю зиму просидел в большом страхе...
В начале весны Кетебик прибегнул к Касим-хану, передал ему Сайрам с отчаяния, чтоб узбеки не взяли города... и, подговорив хана, поднял его на Ташкент. Как скоро речь коснулась Касим-хана, то для большей ясности, нелишне сказать о нем несколько слов.
О казаках, их владельцах, причине, почему им дано имя казак, и их падении
Властвовал во всем Дашти-Кипчаке Абул-Хаир-хан; некоторые султаны из рода Джучиева, опасаясь с его стороны беды для себя, решили заранее предотвратить ее. С этою целью несколько султанов, Гирей-хан, Джанибек-султан и другие, с небольшою толпою людей... бежали от Абул-Хаир-хана в Моголистан. Страною этою правил тогда Иса-Буга-хан. Иса-Буга-хан принял беглецов хорошо... они нашли себе верное убежище... зажили спокойно. По смерти Абул-Хаир-хана в улусе узбекском начались междоусобия; всякий, кто только мог, уходил ища безопасности к Гирей-хану и Джанибек-хану. Вследствие этого они значительно усилились. Так как сперва они сами, а потом и большая часть собравшихся около них людей были беглецы, ушедшие от своих и одно время скитавшиеся без приюта, то их и прозвали казаками, имя это за ними осталось. После Гирей-хана власть ханская перешла к сыну его Бурундук-хану. Вышеупомянутый Касим-хан был сын Джанибек-хана. По примеру отца, он был сначала во всем послушен и покорен Бурундук-хану. Кроме Бурундука, у Гирей-хана было еще много других сыновей. Точно также и Джанибек-хан имел детей, кроме Касима. В том числе был Адик-султан за него выдали четвертую дочь Юнус-хана, Султан-Нигар-ханыму по смерти (первого мужа ее), мирзы Султан-Махмуда, сына Султан-Абу-Саид-мирзы.
При падении Ташкента (в 908 - 1503 г.), когда султан Махмуд-хан и султан-Ахмед-хан, сыновья Юнусовы, были взяты в плен Шейбани-ханом), Адик-султан бежал от Шагибек-хана и ушел к казакам; за ним последовала и Султан Нигар-ханым. Адик-султан около этого самого времени скончался, тогда ханыму взял за себя Касим-хан. После Адик-султана Касим-хан до того усилился, что за Бурундук-ханом осталось одно ханское имя. Под конец Бурундук-хана изгнали; он удалился в Самарканд и умер на чужбине. Касим-хан сделался полным властителем во всем Дашти-Кипчаке, там он был так могуществен, как еще никто не бывал после Джучи-хана: число его войска превышало сто тысяч. Он умер после 924 г. (1518 г.). Когда его не стало, то между султанами казакскими начались распри. От Касима ханство перешло к его сыну Мамашь-хану, он погиб в междоусобной брани. Ханом сделался тогда сын Адик-султана, Тагир-хан. Так как Тагир был человек чрезвычайно жестокий..., то весь народ, которого было тысяч до... четырехсот, впоследствии вдруг его покинул и разбрелся по сторонам. Тагир остался один среди киргизов...; умер он в самом несчастном положении. Собралось еще тысяч до тридцати... человек в Моголистане, и ханом сделался у них брат Тагир-хана, Буйдашь-хан. Но судьба не постоянная устроила так, что вот уж четыре года, как... от всего этого народа на земле не осталось и следа. (В кашгарском переводе прибавлено: в 930 (1523-4) году казаков было миллион, в 944 (1537- 8) же году уже на земле не было из них ни одного человека). Некоторых подробностей о казаках я буду иметь случай коснуться, говоря о хане (Султан-Сайде). Такова вкратце история казаков. (Обращусь теперь к Касиму и к прерванному мною рассказу о его походе на Ташкент). Касим-хан о ту пору хотя не принимал еще титула хана, но власть его уже была так велика, что никто и не думал о Бурундук-хане. Вообще Касим избегал случая кочевать вблизи Бурундук-хана. Причина тому была следующая: кочевать вблизи хана и не оказывать ему должного уважения, значило раздражать его, повиноваться же ему не было ни малейшей охоты. От этого и старался Касим держаться поодаль от хана. В то время, о котором идет речь, Бурундук-хан находился в Сарайчике (в кашгарском переводе слова: "Бурундук-хан находился в Сарайчике", пропущены); Касим-хан же, откочевав от него подалее подошел к Моголистану и зимовал там (в кашгарском переводе сказано: "на Кара-тале"); с открытием весны он собирался идти к себе назад, как вдруг явился к нему посланный Кетебик в сопровождении знатнейших лиц Сайрама... и поднес ему ключи города... Касим принял предложение Кетибека и двинулся к Таразу, который монголами зовется Яны. Наперед себя он отправил одного из своих эмиров. Кетебик сдав ему Сайрам, поехал к хану и подговорил его идти на Ташкент. Касим двинулся с многочисленным войском. Суюнчук-хан заперся в городе. Касим, подступив к Ташкенту, простоял под ним одну ночь. Затем он ушел, разграбив окрестности города и захватив с собою все, что только мог найти. Подойдя к Сайраму, он занялся приведением в известность ограбленного им имущества и скота...
...Касим-хану в это время [1513 г.] было более шестидесяти лет, лет под семьдесят; хан же [Султан-Сайд, хан Могулистана, в это время стесненный узбеками], был в самом цветущем возрасте: ему еще не было тридцати лет. Касим велел извиниться перед ханом, что сам не может выехать к нему на встречу по преклонности лет своих. Всем же султанам своим, из которых нескольким было лет под пятьдесят и шестьдесят, как-то: Джанышь-хану, Винишь-хану, Мамашь-хану; Джан-Хайдер-султану, Карышь-султану и многим другим, числом до тридцати или сорока человек султанов Джучиева рода, приказал отправиться к хану на поклон. Для Джанышь-хана и Винишь-хана, которые были гораздо старше, хан встал с своего места..., все же остальные султаны... преклонили перед ним колена, и он принял их сидя... при представлениях. Касим был до того внимателен к хану, что хан до самой смерти не мог забыть его приветливого обращения. Каждый раз, как представлялся к тому случай, хан, да упокоит господь бог его душу, хвалил Касима и припоминал, как он был с ним любезен... Между прочим, рассказывал он вот что. После первого нашего свидания Касим обратился ко мне с словами...: "Мы, жители степи, у нас нет ни редких, ни дорогих вещей, главное наше богатство состоит в лошадях, мясо и кожа их служат нам лучшею пищею и одеждою... в земле нашей нет ни садов, ни зданий; полюбоваться скотом, который пасется - вот цель наших прогулок; поедем же в табун, поглядим на лошадей и, кстати, проведем несколько времени вместе в приятном сообществе". Когда мы приехали, хан показал мне весь свой скот и сказал: "У меня есть две лошади, которые одни стоят всего табуна". Их привели. Хан часто говаривал потом, что он в жизни не видал подобных лошадей. Касим, когда привел лошадей, обратился к хану и сказал: "Степнякам без коня жизнь не в жизнь, эти два коня для меня - самые надежные изо всех; обоих подарить не могу, но вы, дорогой гость, выберите себе любого, только другого оставьте мне".
При этом Касим описал достоинства обоих лошадей. Хан взял себе одну, ее звали Оглан-Турук... подобной лошади мне не случалось видеть никогда. Касим отобрал еще из табуна несколько лошадей для хана. Вместе с тем поднес он ему чашу превосходного крепкого кумыза и сказал: "Позвольте мне угостить вас; если вы отведаете, то сделаете мне большое одолжение"... Хан, который незадолго перед тем отказался от употребления всяких крепких напитков, отвечал: "Я уже перестал пить, как же мне изменить моим правилам?" Касим возразил на это: "Я только что говорил вам, что приятнейшим у нас напитком считается кобылье молоко и то, что из него приготовляется; кумыз, который я вам предлагаю - самый лучший, если вы не захотите его отведать и исполнить моего желания, то мне и угостить вас не придется, так что я даже придумать не в состоянии, чем бы я другим мог почтить вас. Такой дорогой гость, как вы, бывает у меня в доме очень редко, и мне было бы прискорбно чувствовать себя не в силах угостить вас".
Говоря это, Касим, видимо, казался огорченным. Хан, в угоду ему, решился преступить свои правила и выпить кумыз. Касим остался этим очень доволен. Сообщество оживилось. Двадцать дней сряду провели оба хана вместе за чашами кумыза. Лето уже подходило к концу. Казаки, по распоряжению Касим-хана, двинулись на зимовки. Касим объявил хану, что ему теперь идти на шейбанидов трудно. "Казаки, говорил он, как жители степи, должны подумать о зимовках, и предпринимать в это время года поход не следует". Извинившись таким образом, Касим отпустил хана с большим почетом; сам же откочевал к себе домой. Хан, весьма довольный Касимом, возвратился в Андижан. Это было осенью.
...Рашид [наследник могулистанского хана Сайда] расположился на Кочкаре. Туда приехал к нему и хан, один, налегке. В средине зимы прибыл Тагир-хан, о котором я уже упоминал в кратком очерке истории казакских ханов. Было решено, что он будет представляться хану; для этого несколько раз ездили послы от него и к нему. Тагир привез с собою тетку хана Султан Нигар-ханыму. Эта Султан-Нигар-ханым была та самая, о которой я имел случай говорить выше...
...После кончины Касима ханом сделался Тагир-хан, сын Адик-султана. Тагир чрезвычайно почитал ханыму, даже так, что ставил ее выше своей родной матери. Видя это, ханым обратилась к нему с просьбою: "Ты для меня, как сын родной, сказала она, пока ты со мной, мне другого не нужно; но я состарилась и чувствую, что я уже более не в силах оставаться... в Узбекистане. Прошу тебя, отвезти меня к племяннику моему, Султан-Саид-ха-ну, что я остаток дней моих могла прожить в городе и провести спокойно на одном месте... К тому же и вот что: у тебя в Узбекистане из-за мангытов (ногайцев) дела не ладятся: прежде было у тебя людей десять леков, (т. е. 1 000 000), а теперь вследствие войн с мангытами число их уменьшилось до четырех леков (т. е. 400 000); противиться ты не в силах. Я буду хлопотать за тебя и устрою так, чтобы ты с монгольскими государями был в хороших отношениях и бояться бы тебе мангытов было нечего. Тебе от этого польза будет большая". Предложение ханымы понравилось Тагир-хану. Он прикочевал к Моголистану... и представился хану. При представлении Тагира, хан, из уважения к тетке, встал с своего места. "Хотя", сказал он Тагиру, "мне по закону и не следовало бы вставать для тебя с места, но я встаю потому, что ты привез мне дорогую тетку". Тагир подошел к хану по своему обычаю, преклонив голову. Хан был к Тагиру чрезвычайно ласков и милостив. Тут же сговорили сестру его, дочь ханымы, за Рашид-султана. Она до сих пор находится у него. От нее есть и дети. О каждом из них будет говорено в своем месте. При отъезде хана с Коч-кара, снова задержали Мухаммеда-Киргиза и, заключив его в оковы, отвезли в Кашгар. Причина была та, что он изменил и стал клониться на сторону узбеков (казаков). Мухаммед получил свободу только по смерти хана. Хан возвратился в Кашгар; меня же оставил в Моголистане, чтобы следить там за ходом дел. Как я не старался, однако ж киргизы не успокоились: они бежали и снова ушли на противоположный конец Моголистана, где и пристали к Тагир-хану; только часть из них осталась...
...Рашид-султан, оставшись (в 931 -1525 г.) в Моголистане, расположился (в 932 = 1525-6 г.) зимовать на Кочкаре. В это время Тагирхан находился в Узбекистане. Вдруг случились там обстоятельства, которые заставили его идти в Моголистан. Он подошел к самому Кочкару. Половина бывших тут киргизов передалась ему, и он принял их к себе. Видя это, Рашид-султан побоялся Тагира, и в средине зимы бежал с Кочкари на Ат-баши. Узнав о приключившемся, хан (Султан-Сайд) сам в конце зимы двинулся на Ат-баши. Не доезжая Ат-баши, на рабате... хан встретился с сыном. Его присутствие и слова успокоили умы. Весною узбеки (казаки) откочевали в восточную часть Моголистана, к Хасу и Кункашу. Киргизам, которые еще были у Рашид-султана... в душе хотелось соединиться с теми киргизами, которые пристали к узбекам (казакам). Хан, чтобы воспрепятствовать им, отправил меня и Рашид-султана. Мы пошли и перевели киргизов с Джумгала и Кочкара на Ат-баши. Затем хан поехал в Кашгар за ордою, чтобы, приведя ее оттуда, посмотреть: какой оборот примет дело между ним и узбеками (казаками)^ Меня он оставил в Моголистане и поручил мне наблюдать в его отсутствие за ходом дел. До возвращения хана я оставался с Рашид-султаном. Когда хан прибыл с ордой из Кашгара и соединился с нами, то он меня отпустил в Кашгар. "Ступай", сказал он мне, "и привези в Моголистан тетку мою Султан-Нигар-ханы-му, чтоб она была посредницей между мною и Тагир-ханом и уладила дело дружелюбно". Я поехал в Яркенд и вывез ханыму с собою в Моголистан... Хан между тем, расположился на Аксае, но еще до моего приезда, узнав, что киргизы кочуют врозь с узбеками (казаками), он решился идти на них и с этою целью выступил с Аксая.
...Оставив ханыму в орде, я поспешил в ханский лагерь и поспел туда в тот самый день, когда хан выступал в дальнейший путь. По приезде я удостоился чести... представиться хану... Хан двинулся в поход. Мы прошли в двенадцать дней пространство, на которое, обыкновенно, употреблялось сорок дней. Вот что случилось с нами. Когда мы достигли Ак-куяша, хан отрядил со мною пять тысяч человек и послал меня с Рашид-султаном на киргизов. Стояли они тогда на Арышляре. Прибыв к этому месту, мы увидели одни кибитки; киргизов же не было. Разные вещи и пожитки... были разбросаны, нам и показалось: не бежали ли киргизы, проведав о нашем приближении. Пошли дальше. По дороге валялось несколько мертвых людей и множество палых лошадей. Люди и лошади были избиты и изранены стрелами. Стал доискивать я причины. Нашли одного раненого полумертвого человека; он рассказал нам, что Бабачак-султан приходил из Куша и напал на киргизов, что за три дня перед нами был кровопролитный бой, что Бабачак-султан потерпел поражение и что киргизы, отослав старых и малых к узбекам (казакам), сами отправились преследовать Бабачак-султана... Пошли мы еще далее. Тут мы наехали на киргизских баранов в количестве ста тысяч голов и захватили их. Отсюда мы возвратились к хану; больше мы ничего делать не стали, потому что киргизы уже успели соединиться с узбеками (казаками). Так как в виду у хана было только наказать киргизов, а не воевать с узбеками... то хан и двинулся в обратный путь. Поход наш прозвали походом за баранами. Что касается до Тагир-хана, то у него об эту пору было еще двести тысяч человек. Впрочем, власть его уже клонилась к упадку: от десяти леков (1 000 000), осталось у него всего два лека (200 000). В это время суровый и жестокий нрав его сделался еще хуже и стал еще более отдалять от него сердца простолюдинов и султанов. Был у него брат по имени Абул-Касим-султан. Народ считал его главною причиною жестокостей, которые творил Тагир. Абул-Касима умертвили. За тем все разом покинули Тагира. Тагир-хан остался один с сыном и вместе с ним пристал к киргизам. Весть об этом застигла хана, когда он (со всеми монголами своими) уже был в Кашгаре. Случилось же это следующим образом: монголы хана стали говорить ему, что киргизы соединились с узбеками (казаками), и что узбеки (казаки) намерены утвердиться в Моголистане.
Уверяли же они, что узбеки (казаки) слишком многочисленны, чтобы можно было с ними справиться, и что поэтому оставаться на зиму в Моголистане опасно. Хан перевел тогда Рашид-султана и всех своих монголов из Моголистана в Кашгар. Уже в Кашгаре, как мы сказали, он узнал о приключившемся с узбеками (казаками)... Возвращаться в Моголистан было затруднительно, и хан решил остаться в Кашгаре. Пред началом весны (933 = 1527 г.) Тагир-хан явился с киргизами и увел с собою тех из них, которые оставались еще на Ат-баши. Вместе с тем, угнал он и весь скот монгольский, находившийся в Моголистане.
(Мухаммед-Хайдар. Вельяминов, 139-140, 150-157, 161-7, 192-202).
...Ходжа-Али-бахадур сделал доклад хану о том, что монголы количественно увеличились, их скот - тоже, им теперь в Кашгарских степях тесно и что, если хан разрешить, то он, Ходжа-Али-бахадур, взяв с собой Баба-султана, пойдет и завоюет Моголистан. Доклад Ходжи-Али-бахадура понравился хану, одобрили его и все эмиры, за исключением Саид-Мухамед-мирзы, который возразил и в том смысле, что если поручить завоевание Баба-султану, то с ним уйдут из Кашгара все монголы. Вскоре скончался Ходжа-Али-бахадур, и это важное дело досталось на долю Рашид-хана. При справедливом правлении хана благоденствие и богатство народа разрослось до того, что в степях и горах Кашгара корма не стало хватать для скота. Поэтому решено было идти в Моголистан для того, чтобы его сделать сокровищем для народа. Тут была еще и другая цель: отступники от ислама и погрязшие в неверии киргизы нападали на Фергану и Туркестан, творили произвол и насилие над мусульманами, которые от острых когтей злого племени приходили в расстройство. Хотя страны эти находились во власти узбеков, старинных врагов хана, но все это на него, как на защитника верующих и как человека религиозного, действовало тяжело.
Хан решился избавить бедных мусульман от угнетения неверных. По этой причине было принято решение о посылке Рашид-хана в Моголистан.
...Когда Рашид-хан вступил в Моголистан, Мухамед-киргиз, выехав вперед, привел большинство киргиз к хану, меньшинство же киргиз разбежалось в разные сто-роны. По наступлении зимы их разместили на зимнюю стоянку на Кочкаре.
...Воевать с казаками и киргизами монголам удалось только после смерти Султан-Саид-хана при его преемнике Рашид-хане. Последний назначил в Моголистан наместником своего сына, Абдул-Латыф-султана, ускорившего своими действиями события.
...От проведенных Абдул-Латыф-султаном мероприятий [1560 г.], казакам и киргизам стало невозможно дальше держаться в Моголистане. Абдул-Латыф-султан взял верх над Хак-Назар-ханом, захватил много пленных и добычи; затем предался беспечности и развлечениям. Хак-Назар-хан, собрав киргиз и казаков, с шестью султанами и, воспользовавшись изменой начальника разведки Тохтамы-ша из рода балыкши, напал на Абдул-Латыф-султана, разбил его войско, ранил и взял в плен самого султана, который вскоре скончался; Хак-Назар-хан оказал знак внимания и почести. После похорон сына, труп которого был доставлен в Кашгар, помолившись на могиле Сутук-Буграхана и испросив разрешения и благословения у духовника Хаджи-Myхамед-Шарифа, хан [Рашид] с большим войском двинулся в поход на казаков и киргизов. Три месяца гнался за ними и настиг их на Эмели. Хак-Назар-хан укрепился, осада затянулась. Однажды сам Рашид-хан, став во главе войска, энергично атаковал неприятеля и разбил Хак-Назар-хана, который с другими султанами был схвачен и предан смерти; киргизские начальники тоже были взяты в плен и казнены. Простояв еще три дня на Эмели, Рашид-хан, взяв с собою трофеи-знамена и значки потомков Джучия, с успехом и победой прибыл в Яркенд.
(Махмуд Шарас, по рукописи Салеева).
Мухамед-хан Шейбани, уже чувствовавший в себе влечение к завоеваниям, собрал... около себя толпу эмиров и простых узбеков. С их помощью удалось ему через несколько времен сделаться довольно сильным. Но об эту пору около Сабрана был он разбит на голову тамошним владельцем, Иранджи-ханом, сыном Джанибек-хана... Тогда отправился он в Бухару... В Бухаре хан прожил два года. Затем отправился он в путь к себе, на свои старые места. Когда он подошел к крепости Артуку, то казы Бикчик, старейший изо всех тамошних казыев, взял его сторону, выехал к нему в сопровождении главнейших жителей навстречу с ключами крепости, поднес ему дары и стал в ряды его приверженцев. Из Артука Шейбани-хан двинулся к Сигнаку. Здесь явился к нему посланный от Муса-мирзы, главнейшего из эмиров Дашти-Кипчака. Посланный просил, именем своего господина, чтобы государь шел в Дашти-Кипчак, уверяя, что Муса примет его сторону, посадит его на ханство и будет служить ему так верно и усердно, как только можно от него требовать. Шейбани-хан решился идти и тронулся по направлению к Дашту. Там Муса-мирза его встретил и окружил всеми возможными знаками уважения и почета. В это самое время повелитель Дашти-Кипчака, Бурундук-хан с многочисленным войском двинулся против Шейбани-хана... Произошла битва. Победа осталась за Мухаммед-ханом и Бурундук бежал к себе... Вслед за тем Шейбани-хан потребовал от Муса-мирзы, чтоб он исполнил обещание и возвел его на ханство. Но Муса-мирза не захотел этого сделать, потому что эмиры мангытские не были на то согласны. Тогда Мухаммед-хан Шейбани поспешил удалиться из Дашта. Тут несколько раз сражался он с владельцем Сузака, Махмуд-султаном, сыном Джанибек-хана... Под конец он был разбит им и ушел в Мангышлак. Оттуда Шейбани двинулся чрез Хорезм в Бухару. В Хорезме эмир Насир-ед-дин Абд-ул-халик Фирузшах, который правил этою областью, от имени победоносного государя (Султан-Хусейн-мирзы) изготовил для него богатые дары и обошелся с ним превосходно. Из Хорезма Шейбани-хан отправился в Каракуль и уже потом в Бухару. Эмир Абд-ул-Али-тархан принял его точно также хорошо, как и в первый раз, и поехал с ним в Самарканд... Султан-Ахмед-мирза очень обрадовался хану, осыпал его милостями и, когда выступил в поход с целью овладеть Моголистаном, взял его с собою под Ташкент. Здесь Шейбани-хан свиделся с Султаном-Махмуд-ханом (сыном Юнус-хана) и передался на его сторону. Для Султан-Ахмед-мирзы это было решительным ударом, и он принужден был возвратиться в Самарканд... Шейбани хан, пробыв несколько времени в Ташкенте, двинулся на крепость Артук. Затем, утвердив за собою все близлежавшие крепости, пошел он на Сигнак. Бурундук-хан заодно с некоторыми из главнейших лиц Сигнака и других крепостей и мест пытался было выжить Шейбани, но так как уже было предопределено свыше, чтобы Шейбани сделался со временем обладателем Мауранахра и Хорасана, то Бурундук-хан и не успел в своем намерении.
...После того [возвращение Шейбани из Хорезма] по приглашению Султан-Махмуд-хана Шейбани поехал в От-рар. Здесь они скрепили между собою дружеский союз. Султан-Махмуд-хан уступил Шейбани-хану Отрар, а сам уехал в Ташкент.
В это самое время жители Сабрана из преданности к Шейбанихану отказались от повиновения своему даруге, Кул-Мухаммед-тархану, сыну Мухаммед-Мезид-тархана, и отослали ключи города и крепости к Махмуд-хану (брату Шейбани). Махмуд занял Сабран. Тогда жители всей области Туркестанской признали над собою власть обоих братьев (т. е. Шейбани и Махмуда). Но вскоре Бурундук-хан по наущению эмира Мухаммед-тархана приступил к Сабрану. Жители этого города, как какие-нибудь непостоянные люди, не выдержали своего характера... толпа главнейших из среды их напала невзначай на Махмуд-султана и выдала его Касим-султану, одному из значительнейших владельцев того времени (т. е. Касиму, сыну Джанибека). Касим-султан, задержав Махмуда, послал его в сопровождении нескольких доверенных лиц в крепость Сузак. Дорогой Махмуд-султан, найдя ночью удобный случай, бежал. Прибыв на Угузман, он послал нарочного к брату, чтоб известить его о случившемся. Шейбани-хан сам отправился на ту гору. Братья свиделись и оба вместе поехали в Отрар... Вскоре Бурундук-хан и эмир Мухам-мед-Мезид-тархан подошли к Отрару. Шейбани-хан заперся в крепости. Несколько дней продолжались жестокие битвы между осажденными и войском даштским. Наконец Бурундук-хан, увидев, что в Отрар подоспело вспомогательное войско от Султан-Махмуд-хана, согласился на мир, отступил от города и ушел к себе... Когда область Отрарская очистилась от войска Бурундукова, Шейбани-хан двинулся на Бесы, местопребывание Мухаммед-Мезид-тархана. Эмир Мухаммед-Мезид выступил навстречу и был взят в плен Махмуд-султаном. Его отвезли в Отрар и отдали под стражу. Султан-Махмуд-хан, узнав об этом, поспешил в Отрар, выручил эмира Мухаммед-Мезида и Шейбани-хана и послал его в Самарканд сватать дочь Султан-Ахмед-мирзы.
(Хондемир, Вельяминов, 236-251).
Из Мауранахра от всех султанов, в частности от Убай-дуллы-султана, поступили донесения, в которых сообщалось о вторжении большого скопища казаков, среди которых были сын Джаныш-султана, Ахмед-султан, много казахских батыров и др. султанов. Было также сообщено, что невозможно отразить их нападение, если не приедет сам Шейбани. Отменив движение в сторону Келата, немедленно и весьма быстро двинулся в Маурнахар, через два дня перешел Аму-Дарью у Аму-Дарыгаской заставы и направился в Бухару. Ахмед-султаном и Джаныш-сул-таном было приведено свыше 50 тысяч войска и было принято решение с этим войском напасть на весь Маура-нахр и даже на Бухару и Самарканд. Известие о возвращении Шейбани-хана провалило его решение. Он полагал, что возвращение Шейбани-хана из Хорасана со множеством правителей и городов затянется надолго; в случае неподачи помощи Мауранахру со стороны Шейбани-хана, он надеялся одержать победы над наличным войском там. Но вышло не так; Шейбани-хан явился быстро. Поэтому они скоро вернулись в свою страну, разграбив Куфинский округ, город Добуси и волости в Самаркандском округе, так же по ту сторону Бухары, напав на Наб-Коак, и увели в плен тамошних мусульман с учинением над ними издевательства; то что попало им под руки - скот ли, вещи ли - все взяли. Пройдя по Бухарским степям, против города Узгенда переправились чрез Сыр-Дарью и въехали в самый ближайший к Туркестану округ Джаныш-султана. Пленных мусульман вели рядами, продев в их уши бечевки и концы их привязав к седлам. Этих пленных было свыше тысячи.
Шейбани-хан после прибытия в Бухару осведомился о положении подвергшихся нападению округов и дал обещание отомстить. Уроженцам Куфина, Бухары, Самарканда и Фанакента выдал много вещей и товару.
В 914 г. гиджры после праздника рамазан Шейбани-хан разослал султанам и эмирам воззвание с приглашением объединиться с ним и принять участие в походе на казаков, причем доказывал, что следует наказать их за нападения год тому назад сыновей Джаныш-султана на Бухару и Самарканд, откуда было уведено в плен много мусульман. Предлагалось открыть против казаков священную войну. Осыпанные со времени ханствования милостями и дарами Шейбани, султаны одобрили предложение хана и заверили, что они в этом деле будут подчиняться всем его распоряжениям. Обеспечив себя со стороны султанов, Шейбани-хан обратился к Хорасанским, Бухарским и Самаркандским ученым-правоведам с просьбой дать заключение о законности священной войны против казаков. Усмотрев существование некоторых признаков неверия у казаков, ученые вынесли решение о дозволенности священной войны.
После этого Шейбани собирает большое совещание под Бухарой в замке Касрыка-Арифан. Рузбахани участвовал в совещании и описывает его так:
Я тоже из числа хорасанских ученых; на одном заседании арифанского совещания поставили вопрос о священной войне против казаков. Я высказался в том смысле, что война против кзыл-башей более священна, чем против казаков, произносящих мусульманский символ веры. У меня была цель предотвратить войну против казаков, но мои доводы не возымели успеха. Решился оказать влияние на этот вопрос через Убайдуллу-султана, которому объяснил, что прежде всего человек должен оказать покровительство и помощь своему ближнему. "Казаки вам близки, происхождение общее, они теперь занимают по наследству владения ваших предков; оставив борьбу с персами, идти войною на казаков, не вторгающихся в наше государство и не наносящих ущерба исламу,- противоречит здравому смыслу, оставить неверных персов в покое и воевать с своими родичами, к тому же не состоящими с вами во вражде - это печальное дело", добавил я. Убайдулла-султан ответил так: "не думайте, что у меня ослабло чувство мести к персам; каждому делу свое время; откуда знаете, что мероприятия против казаков не являются подготовкой к войне с персами? Известно ли вам, что казаки с тыла не нападут на нас, когда мы двинемся на персов, оставив сильного врага в тылу? идти воевать с другим - тоже против здравого смысла; предыдущие войны между нами и казаками не оставили места для родственных отношений, мы теперь враги друг другу".
После арифанского совещания Шейба-ни-хан быстро двинулся в поход на казаков и прибыл в г. Артук на Сыр-Дарье. Рузбахани, участник этого похода, дает описание страны в следующей форме.
Город Артук находится на границе Туркестана. Дороги, идущие из Бухары и Самарканда, не могут миновать его. Войска Шейбани-хана прибыли сюда 28 шаваля 914 гид-жры [1509 г.]. Туркестан - одна из цветущих провинций Китая, по природным богатствам считается самой хорошей страной в мире; мудрецы и ученые издавна уподобляли его голове человека, а другие страны - его туловищу. В действительности такое сравнение правильно. Города Туркестана на Сыр-Дарье - Артук, Сайрам, Яссы и другие. Река Сайхун - одна из четырех великих рек мира; жители страны ее называют Ходжент-Дарья, но монголы и узбеки называют Сыр-Дарья. Повыше на Сыр-Дарье находится город Ходжент и еще другие города. Река эта протекает среди узбекских кишлаков на протяжении триста ташей и теряется в песках Кара-Курума. На всем этом протяжении в изобилии растут разные кормовые травы и камыши. Из Дарьи выведено много арыков для орошения полей. Бели бы не было опасностей нападения со стороны казаков, то страна по своему географическому положению была бы одной из самых культурнейших земель в мире; ни в одной стране мира нет такой многополезной реки, как Сыр-Дарья; по обилию густых трав, растущих по берегам, и диких птиц - не найдется ей равной; она очень полезна для всякого рода животных и зверей. Удивительно, что такой источник жизни находится во владении такого рабойничьего народа, как казаки. По берегам, утопающим в разнообразных цветах, обитают разновидные пернатые животные, дикие ослы, сайгаки и другие животные, растут непроходимые даже для ветра и для духов леса, заросли можжевельника. Сыр-Дарья протекает среди туркестанских городов, которые, как высокие деревья на берегу Дарьи, тянутся к небу.
В раннюю весну Туркестан представляет собою образец рая; обилие разнообразных душистых цветов, которыми покрываются степи, ягодоносных деревьев и проточных вод делает его беспримерным; болезней вроде холеры, чумы и лихорадки здесь нет, жители их не знают; в степях сайгаки пасутся целыми стадами и до такой степени жирны, что не могут бегать. Здесь существует такой порядок: как только приходит гость, хозяин дома тотчас же берет лук, уходит на охоту и вскоре возвращается с застреленным сайгаком.
Ранней весною я по болезни следовал из Саганака в Сайрам; в дороге поразила меня одна картина: среди кустарников и трав бегали группами сайгаки. Я сначала принял их за овец или за кишлачных собак. Каково же было мое удивление, когда, подъехав, я узнал в них диких сайгаков.
Город Артук покорился Шейбани-хану раньше других городов Туркестана. Артук находится к западу от реки Сыр-Дарьи, в 8 верстах от нее. Через него ездят в Сайрам, город Туркестан и другие места. Хотя город невелик и состоит из нескольких домов, но по богатству продуктов имеет большое значение. Все войска, предназначенные в поход на казаков, сосредоточились здесь; бухарские и самаркандские войска прибыли, израсходовав все свое продовольствие в пути. Было предположено, что они здесь останутся на месяц для пополнения продовольственных запасов, но Артук и другие населенные пункты в его окрестностях легко и быстро, без жалоб со стороны населения, собрали нужное количество продовольствия, несмотря на зимнее время. Здесь не бывает базаров и лавок, продукты продаются на дому; войска ходили по домам и закупали их. Все остальные туркестанские города в отношении изобилия продуктов похожи на Артук и даже лучше его. Если бы такой поход имел место где-нибудь в другой стране, как, например, в Мауранахре, Хоросане, Ираке, Азербайджане, то без насилия и респрессий невозможно было бы заготовить нужного количества продовольствия. В случае полного выполнения заготовки не осталось бы семян, не было бы урожая в следующем году и окончательно разрушилось бы хлебопашество. В Туркестане этого не случилось, от заготовок земледельческий промысел населения не пострадал. Довольный Артуком, Шейбани-хан как-то радостно заметил мне, что город Артук для него имеет такое же значение, какое имела когда-то Медина для пророка. Действительно, артукцы наподобие мединцев, оказавших когда-то услугу меккским переселенцам, отнеслись участливо к нам в нашей походной скитальческой жизни. За это хан пожаловал им тарханство и освободил от налогов.
Шейбани-хан стоял в Артуке три дня, каждый день под своим руководством устраивал ученое собрание; на другой день после прибытия в Артук он открыл одно официальное совещание: по правую сторону разместились султаны, а по левую сторону - улемы и знатные представители Туркестана; я по болезни не явился, но Шейбани-хан вызвал меня. Среди туркестанских представителей был Сайд Шамсуд-дин-Яман-Уль-Хадрамаути из саидов и ученых Ямана. Несколько времени жил он в Мекке, потом приехал в Мауранахр; в Туркестане живет свыше двадцати лет. Оказывается, он раньше ездил в Бухару к Шейбани-хану, давал сведения об Узгенде и других туркестанских городах и о казанских султанах, он же пригласил хана сюда. Собственно, его местожительство - город Сайрам. Это обстоятельство, конечно, хорошо характеризует управление Шейбани-хана: всем хотелось попасть под его спокойное управление. До него там не было спокойствия. Из-за бандитизма со стороны монголов раньше нельзя было выезжать в Али-Абад, отстоящий от Самарканда в 30 верстах; ныне - от Дамгана до Дальнего Востока - нет опасности и тревоги. После трехдневной остановки в Артуке я поехал в город Узгенд, тоже отстоящий от Сыр-Дарьи на растоянии 8 верст. Этот город тоже земледельческий и не уступает Артуку. Однажды во время прогулки по окрестности последнего Шейбани-хан мне сказал, что он поручает мне отвести в город Туркестан для мазара Ходжа-Ахмета Яссеви, служащего каабой для туркестанцев, его приношения и ублаготворить там переселенцев; я до сих пор сопровождал его, теперь мне нужно будет ждать его возвращения там из похода и молиться за него. Я выразил ему свое недовольствие и просил оставить при нем; он согласился. Но болезнь моя стала усиливаться... Поручив меня попечению Мауляна Назира, хан отправил меня на отдых в Саганак. Нас сопровождал самаркандский податной начальник, который должен был там произвести заготовку продовольствия. Мы выехали утром 28 шаваля и достигли к вечеру того же дня Саганака. Хан приступил к снаряжению похода на казаков.
О Туркестане и казахах
Казахские ханы тоже происходят от Джучи-хана, они тоже многочисленны. В настоящее время главным ханом у казаков состоит Бурундук-хан, родом из узбеков. Говорят, если Бурундук-хан отдаст приказ казакскому улусу, то быстро может мобилизовать до 40 000 вооруженной конницы. У них много вооружений и продовольствия; лошадей много, их они пасут на яилаках и при кишлаках. Шейбани-хан в Самаркандской пустыне, что лежит против Отрара, мне однажды сказал, что Дашти-Кипчакские степи составляют около 600 кв. ташей. Здесь нельзя встретить даже хотя бы одного маленького кишлака - все дикие козы, травы и цветы; цветы этой страны даже соловей не в состоянии вместить в своем воображении. По высоте своей деревья подобны чинару или, как мираж, поднимаются к небу. Многие деревья в этой стране бывают крепкие, из них делают с большим искусством красивые арбы на четырех колесах и с кибиткой наверху. На деревьях раздается пение охотничьих йтиц - ястребов, соколов и пустельг. По обилию даров природы в мире нет сравнения [этой стране].
...Красота Дашти-Кипчака выше всяких похвал.
В летнее время казахский улус кочует по всем местам этих степей, которые необходимы для сохранения их чрезвычайно многочисленного скота. Этой дорогой в продолжение лета они обходят всю степь и возвращаются. Каждый султан стоит в какой-нибудь части степи на принадлежащем ему месте; живут они в юртах, разводят животных: лошадей, овец и крупный рогатый скот. Зимовать возвращаются на зимние стоянки. Возвращение происходит после выпадения снега, на путях к зимовкам для поения бесчисленного количества животных в достаточном размере не бывает воды. Поэтому для обратной кочевки они ждут снега.
О том, как кочуют казаки
Из достоверных сведений усматривается, что казахские ханы передвигаются на арбах, в которые впрягают верблюдов и лошадей. Во время кочевки арбы идут гуськом, этих арб так много, что во время остановок стоянки, сливаясь друг с другом, тянутся на сотню монгольских ташей. Казаки очень богаты, даже бедная семья имеет по нескольку тысяч голов овец, лошадей и волов. Поскольку они богаты, постольку и храбры, в бою один сражается против десяти и или побеждает, или погибает. Их кочевья раскинуты внутри Дашти-Кипчака по течению Италя, кочевки продолжаются свыше двух месяцев; в пути охотятся на диких животных и собирают их шкуры. Зимние стойбища казаков находится на Сыр-Дарье; зимовки располагаются вдоль реки и тянутся на протяжение около трехсот ташей.
Каждый казакский улус возглавляется одним султаном из рода Чингиз-хана; каждый из них останавливается согласно ясы на тех землях, которыми владели его предки, начиная от Джучи и до Шейбани-хана; порядок пользования летними и зимними пастбищами тоже такой же. Вражда между Шейбани-ханом и ханом Дашти-Кипчака основана на зависти дашти-кипчакских ханов. Дашти-Кип-чак по наследству должен был принадлежать Шейбани-хану, его предки все время ханствовали там. На этом основании казакские ханы опасались, что если Шейбани-хан будет допущен в Дашти-Кипчак, то он усилится и отнимет власть у казакских ханов. Между Шейбани-ханом и Бурундук-ханом произошло много войн, которые хорошо известны всем узбекам и о которых упоминает сам Шей-бани-хан в написанной им истории. Что касается дашти-кипчакских ханов, то они тоже все эти события подтверждают, но объясняют их иначе. Свои нападения на государство хана они оправдывают тем, что они нуждаются в хлопчато-бумажных товарах. Шейбани-ханом по некоторым политическим соображениям был издан указ, не допускать казакских купцов в государство, а в случае приезда - подвергать ограблению.
Ханский указ имел смысл. Казаки, посещая Узбекское государство, могли изучить мощь и ресурсы его и с увлечением потом вступить в борьбу, и тогда трудно было бы им противостоять. Сегодня они не представляют себе, как живут и наслаждаются узбеки, и свою отсталую жизнь считают несравненно приятней, но, если бы дошли до них наши хорошие и изящные продукты, то они стали бы мыслить по-другому. Сейчас они находятся в неведении. Этими соображениями вызывался запрет сношения и торговли с ними. Подобными мерами хотели заградить путь казахским полчищам.
О нраавх и верованиях казаков
Как было упомянуто выше, казаки произошли от узбекских родов, они из улуса потомков Чингиз-хана. В отношении употребления в пищу мяса казахского убоя произошло разногласие.
Было привезено из казахской страны вяленое мясо. Шейбани-хан отказался есть. Ученые Мауранахра дали разъяснение, что есть мясо позволительно. Те же самые ученые совместно с хорасанскими улемами однажды давали фатва о том, что казаки - кияфиры. Я высказался в том смысле, что раз казаки были объявлены неверными, то значит, нельзя употреблять в пищу верующим мясо скота, зарезанного казаками, а поскольку они еще идолопоклонники и творят насилие и издевательство над мусульманами, то одно произношение символа мусульманской веры значения не имеет. На основании последних достоверных сообщений стало известно, что среди казаков все еще держатся некоторые признаки неверия, например, сохранилось идолоподобное изображение, которому они поклоняются, что несовместимо с мусульманством. Поэтому есть основание считать казаков неверными, хотя они совершают намазы. Решение это остается в силе и в том случае, если бы даже по неведению казаки не представляли себе того, что поклонение идолам есть признак неверия. Казаки раньше были мусульманами, поэтому их неверие приравнивается к отступничеству от веры и наказание им полагается в соответствии с этим; в этом отношении никакие извинения не должны приниматься, потому что они двести лет тому назад были мусульманами; ислам проповедывали среди них проповедники Туркестана, Мауранахра, Астрахани, Дербента, Хорезма, Журжана, Астрабада, Хорасана и Ирака. Кроме того, мусульманские купцы, ездившие к казакам, учили их мусульманской вере, казакские купцы тоже ездили в мусульманские страны, сами казаки, вместе со своими ханами и султанами считают себя верующими - читают коран, отправляют богослужение, отдают своих детей в школу, постятся, без брака мужчины и женщины в общение не входят. Все это показывает, что они ислам признали своей религией и приняли все его положения. В виду этого темнота и неведение не могут служить для них оправданием, и священная война против них законна. Кроме поклонения идолам, у казаков имеются и другие признаки неверия: они в Бухаре, Самарканде и других мусульманских странах захватывают мусульман в плен и продают их в рабство; попадая к неверным те терпят лишения и страдают. Это явное неверие, что делает необходимой священную войну против них.
Весною, когда бывает готов первый кумыс, они наливают его в сосуд и прежде чем пить его, обращают свое лицо к солнцу и немного кумыса брызгают в сторону востока; при восходе солнца делают ему земной поклон в благодарность за то, что оно выращивает кормовые травы, которыми питаются домашние животные и дают кумыс. Таково их верование. В древнее время язычники поклонялись солнцу; казаки тоже, поскольку они поклоняются солнцу, будь это просто почитание или безусловное верование, идолопоклонники и вероотступники; их положение усугубляется еще тем, что они издеваются над мусульманами. Исполнение ими мусульманских обрядов и произношение символа веры никакого значения не имеет.
О городе Саганаке
Саганак в Дашти-Кипчаке последний обстроенный, земледельческий и населенный пункт. Этот город в древности был очень цветущим, был окружен большими постройками и обработанными полями, богат разнообразными продуктами и являлся торговым пунктом для казахского народа; он еще известен своей обширностью и мирным населением. Из достоверных источников известно, что когда-то в нем было до такой степени большое население, что ежедневно поступало на базар пятьсот верблюдов с вьюками бурьяна, из которых в вечеру ни один не оставался непроданным. Теперешние следы города это подтверждают. Поля орошаются выведенными из Сыр-Дарьи арыками, степи покрыты травой и деревьями, где, подобно овцам, пасутся стада диких коз, баранов и других диких животных. Жители в летнее время охотятся на них и заготовляют на зиму мясо; дичь здесь чрезвычайно дешевая. Бывает очень много жирных лошадей, верблюдов и баранов.
Самые лучшие луки и стрелы, а также изящные товары доставляются сюда из Дашти-Кипчака и Астрахани. Саганак для Дашти-Кипчака, тянущегося до Волги, является единственным торговым пунктом. Производимые в Дашти-Кипчаке товары прямо поступают сюда и, в свою очередь, необходимые для него товары тоже идут сюда из Туркестана, May рана хра, Кашгара и Хотана. В силу этого Саганак является все время местом сосредоточения купцов. Здесь всегда в достаточном количестве имеются товары всех стран.
Хотя сейчас число жителей невелико, но они все же энергичны и мужественны, всегда ходят вооруженными луками и саблями. Казаки не в состоянии посягать на их город, живут они сами по себе в спокойствии и благоденствии.
Шейбани-хан, прибыв, остановился у песчаных барханов, что находятся от города в сторону к Сыр-Дарье [на северо-запад]. Как передают, у этих барханов кончается Туркестан и начинается Узбекистан. Улус Шейбани-хана, куда относились раньше узбеки, непосредственно граничил с Туркестаном. Могилы узбекских ханов находятся в окрестностях Саганака. Саганаком начинается пустыня Бет Бак-Дала, там нет культурных и населенных мест. Поэтому, если умирали главные ханы, то их трупы доставляли в Саганак, там их хоронили и над ними воздвигали мавзолеи. Останки Абулхайр-хана, деда Шейбани-хана, покоятся в восточной стороне вне города; Шейбани-хан над ними воздвиг большой мавзолей.
Войска хана, снявшись со стоянки в песках, двинулись на казаков. Дорога была трудная, пролегала вдоль Сыр-Дарьи через чащи деревьев, сильно затруднявшие движение армии; впереди шла конница Убайдулла-султана, которая расчищала и прокладывала дорогу; вслед шло главное войско во главе с ханом. Погода стояла весьма холодная; сказывали, что войска Шейбани-хана никогда не видывали такого холода; люди не могли высовывать рук из рукавов, ноги, несмотря на то, что были обуты в валенки и шерстяные чулки, мерзли и леденели. Таким образом шли десять дней и достигли местности Кара-Аб-дал, расположенной близко к зимним стойбищам казаков. Здесь зимуют видные казахские султаны: Джанаш-султан и его брат Таныш-султан, у которых имеется около 50 тысяч войска. У Джаныш-султана есть сын Ахмед-султан, который год тому назад сделал набег на Бухару и ограбил окрестности Куфы. Хан дал тогда обет отомстить ему и вот теперь пришлось первый удар направить на него. В средине месяца зулкагыда Шейбани-хан достиг Кара-Аб-дала, откуда до стоянки Джаниш-султана оставалось еще десять дней расстояния. Следуя вдоль Сыр-Дарьи через леса и чащи и покрытые льдом какы, войска подошли к аулам указанного султана.
При нападении неприятеля казаки свои семьи и скот собирают в одно место, а сами сражаются, стоя вокруг них. Раз они решились биться, то одолеть их бывает трудно, если не поможет какое-либо чрезвычайное обстоятельство. Казаки собрались к одному месту, их было свыше тридцати тысяч семей, у каждой из них было по нескольку работников и подчиненных; таким образом, число мужчин доходило до ста тысяч человек. Обе стороны вступили в бой. Войска Шейбани-хана превосходили лучшим вооружением и искусным ханским руководством; хотя казаки находились в неблагоприятных условиях, но семьи и скот свой защищали энергично. Слава о казаках, описываемых в историях арабов и персов под именем татарского войска, известна издавна. Храбрость и мужество, проявленные ими в этом бою действительно были выше всяких похвал. Войска Шейбани одержали победу в 914 г. [1509 г.] в средине зулкагыда и приступили к грабежу. Пленных и трофеев захватили несметное количество; одних юрт было свыше десяти тысяч, привезли их на арбах: они сделаны из дерева и разрисованных досок, сверху покрыты войлоками, тоже разукрашенными цветистыми узорами. Все юрты были разукрашены; богатством убранства и украшений, а также большой величиной и вместительностью отличались юрты знатных казаков; в каждой юрте может размещаться не меньше двадцати человек. Есть юрты, для перевозки которых на арбах нужно несколько верблюдов, в таких юртах живут семьи начальников; у простых казаков юрты бывают тоже с украшениями, хотя они и меньших размеров, такую юрту можно перевозить на одном верблюде. Таких юрт в руки ханского войска досталось очень много. Я раньше не знал юрты: первый раз ее видел в окрестностях города Яссы. Я был поражен устройством их: некоторые юрты с окошками и разноцветными войлоками были установлены, прямо на арбах. Среди добычи преобладали овцы и быки. Короче говоря, никогда так много не было захвачено добычи у казаков, как теперь, и они тоже никогда так не были побиты, как теперь.
Этой победой Шейбани-хан не ограничился и решился напасть и на другие кочевья казаков. Самым главным ханом у них был Бурундук-хан, а его брат Касим-хан считался самым главным военачальником. Их стоянки отстояли от Кара-Абдала, места стоянки Шейбани-хана на расстоянии пятнадцатидневного перехода.
Я упомянул выше, что по болезни остался в Саганаке. За мною ухаживал один из мюридов Ходжа-Ахрара. Не дожидаясь окончательного выздоровления, я выехал в Сайрам в конце зулкагыда. Сайрам тоже удивительный город: стоит в открытой степи, красивый и веселый, с хорошим климатом, в окрестностях пасутся стада диких коз, как стада овец; повсюду видны ряды растущих тополей. Город обнесен высокой стеной, которая в свою очередь окружена глубоким рвом: она возведена против нападения казаков. Красота Сайрама известна и арабам, и персам; о ней сложены хвалебные стихи. Главный министр Шейбани-хана мауляна Шарафеддин - родом из этого города. Почва здесь очень плодородная, жители вежливы, добронравны и честны: стоял в Сайраме девять дней и читал лекции, все ученые города приходили слушать о хадисах.
Яссы - главный город Туркестана, окрестность обширная и покрыта зеленью. Сюда поступают товары изо всех мест и здесь распродаются. Здесь местопребывание купцов, через него проезжают путешественники. Мавзолей Ахмет-Яссевы - одна из самых монументальных построек во всем мире; в архитектуре мавзолея проявлено человеческое искусство до поразительности и восхищения: перед высотой его купола отступает сама пирамида, с ним не может итти в сравнение Яманский замок в г. Сана.
Шейбани-хан праздник курбан встретил в Саганаке, на второй день двинулся с армией и через два дня прибыл в Сайрам, оттуда в Яссы, поклонился гробу Ходжи-Ахмета; я представился ему, он осведомился о жизни местных муддарисов, одного моего самаркандского ученика назначил преподавателем здесь; в Сайрам и другие города отсюда тоже назначил муддарисов. В Яссах имеется большая соборная мечеть.
(Рузбахани, по рукописи Салеева).
После победы Шахбахт-хана над казаками, некоторые султаны потерпели поражение от последних. После того, когда Шахбахт-хану покорились Мауранахр, Туркестан. Тохаристан, Бадахшан, Кандахар, Забид, Хорасан, Астрабад и Ирак, он вторгся в Дашти-Кипчак. Во главе с султанами Темуром и Убадуллой все войска направил на Касим-хана, на которого неожиданно напали. Он не мог оказать сопротивления им. На Улуг-Таге все его войска и народ попали в руки султанам. После того по неопытности они стали пренебрегать врагом и не считаться с ним. Несколько дней в захваченном лагере Касим-хана предавались приятному времяпрепровождению с молодыми девицами и женщинами, оставаясь в совершенном неведении о враге. О том, что султаны, беки и войска предались беспечности и гульбищу, стало известно Касим-хану. Для разведки он послал с малым количеством людей Муюн-сиз-Хасана, который близко подошел к лагерю. Султаны не выставили караулов. Увидя небольшую группу людей, перепугались, не обращая внимания друг на друга, все бросились бежать; ни у кого не оказалось мужества, чтобы сопротивляться врагу. Во время преследования неприятелем погибло и осталось на поле сражения много народу, погиб также Камбар-мирза, который был большим начальником Шахбахт-хана и которому был пожалован в удел со всем народом Балх. Все оружие досталось казакам. Султаны с большими потерями присоединились к Шахбахт-хану и отступили дальше. Враг, преследуя их, погубил много людей.
(Насруллахи, по рукописи Салеева).
...Абдулла находился тогда [в 1579 г.] в пределах нынешнего Кокандского ханства и вел войну с заклятым врагом своим Баба-султаном, сыном Науруз-Ахмеда или Барака. Война возгорелась из-за того, что Баба овладел Ташкентом, убив тамошнего правителя, старшего брата своего, Дервиша, посаженного Абдуллою. А после Абдулла нанес Бабе сильное поражение недалеко от Ташкента. Баба бежал.
(В первых числах раби 1-го) явился в ставку Абдуллы, (расположенную в близком расстоянии от Ташкента) под видом простого ордынца, лазутчик из войска Даштского (т. е. из войска Бабы) с ложным донесением, будто Баба-султан и Бузахур-султан с детьми Хорезмшах-султана (брата Бабы) ушли к казаками, свиделись с ними на берегу реки Таласа... и там с отчаяния униженно просили у них извинения в своем прежнем дурном обращении с ними. Просьба эта, по уверению лазутчика, была принята, и с общего согласия решено было собраться в большем числе и идти воевать государя. Абдулла, подозревая обман, велел задержать доносчика. Тем не менее приказал он Исфендияр-султану итти с некоторыми эмирами, как-то с эмирзаде Абдулбаки-бий-Дурманом и другими, в Сайрам и разведать о казаках и неприятелях. В Сайраме он им велел остаться и, если донос оправдается, дать об этом немедленно знать. Мужественный султан и с ним прочие храбрые эмиры быстро пустились в ход, и, прибыв в Сайрам, расположились в нем. Между тем великий государь еще несколько времени простоял на прежнем месте. Место было превосходное, и он каждый день садился на коня и ездил на охоту. В это самое время прибыл в ставку государя нарочный от Али-Мердан-бегадура и донес, что владельцы казакские, именно: Хак-Назар-хан, Джалым-султан, Шигай-султан и Дустай-султан с другими братьями и сыновьями своими, стоят на берегу реки Таласа, и что из них Ондан-султан супругу Абд-ул-керим-султана (сына Хорезм-шах-султана) взял себе в жены, а сестру его захватил для Джалым-султана, и что сыновья Хорезм шах султана, узнав об этом, не решились итти к казакам, а удалились в горы. О Бабе же Буза-Хуре, нарочный Али-Мердана, объявил, что сами казаки не знают об них ничего и что сведение, сообщенное государю о том, что Баба находится у казаков - пустая выдумка. Вследствие этого донесения государь велел казнить лазутчика; сам же снялся с места и двинулся по направлению к Сайраму. Когда государь прибыл на восхитительные берега реки Келеса, то тут в его ставку явился посланник государей казахских и донес, во-первых, что все владельцы от чистого сердца и глубины души ему кланяются и желают всякого благополучия и изъявляют полную готовность быть ему верными друзьями и служить ему искренно и повиноваться во всем; во-вторых, что они поручили доложить ему, что тот клятвенный мирный договор, который они заключили с ним прежде, они готовы твердо соблюдать и теперь... и, наконец, в-третьих, что владельцы же казакские приказали передать, что к ним в руки попали сын Баба-султана Обейдулла-султан и некоторые из его эмиров, как-то: Джан-Мухаммед-аталык Найман, Шахгазы-бий Дурман и многие другие знатные лица, и что, если государь прикажет прислать их к нему живыми, то они это сделают, если же велит доставить их головы, то они и это исполнят... Государь, выслушав посланца, пожаловал его одеждою и наградил. Вслед за тем отпустил он его и отправил с ним вместе казакам своего эмира Сурхун-аталыка. Владельцам казахским велел он передать от себя поклон, объявить, что он жалует им четыре города в Туркестанской области, и сказать, что если они действительно преданы ему искренно, то должны быть послушными и прислать пленных, как можно скорее... В субботу, 27-го числа, приехал снова Абдулле (который тогда шел уже обратно из Сайрама и был опять невдалеке от Ташкента) посланец казакский с уверениями в дружбе и преданности...
События 1579 г., месяцы ноябрь - декабрь
...Абдулла еще не успел приехать назад с охоты (на которую он отправился вскоре после своего возвращения из похода) как в столичный город Бухару прибыл из Ташкента снова Кош-кулак-бий в качестве посланца. Здесь, на свидании с некоторыми из вельмож и сановников, он сообщил, что прислан затем, чтобы (уверить государя в преданности Бабы и) объяснить ему, что владельцы казакские пришли из Дашти-Кипчака со злым намерением добиться себе земель от Бабы, что Баба, чувствуя себя не в силах им сопротивляться, решил испросить на этот счет нужных приказаний.
Киндже-Алишигаул... привез посланца к государю в тот самый день, когда Абдулла вздумал снова ехать на охоту, именно к реке Аму по дороге к Чегарджу. Посланец доложил дела государю; вместе с тем, по свойственной ему врожденной дерзости, он к прочим своим просьбам присовокупил требование Андижана. Разгневанный государь велел задержать посла до возвращения Дустум-бия, сына Бултурук-бия (посланного к Бабе) и стеречь его накрепко. Но Дустум-бий еще не приезжал в Ташкент, как уж Баба-султан по невозможности справиться с бесчисленными толпами казаков вошел с ними в мировую сделку и уступил этому безбожному племени области Ессы (Туркестан) и Сабран. Мало того, Баба и казаки, свидевшись и посоветовавшись друг с другом, условились восстать, перейти Сейхун (Сыр-Дарью) и напасть на окрестные места. Государь узнал об этом по благополучном возвращении своем в Бухару с охоты в половине месяца рамазана... Приехал к Абдулле (под Несеф или Карши) нарочный от Ибадулла-султана (брата Абдуллы и правителя Самарканда) с донесением, что толпа неприятелей перешла Сейхун и возвратилась, разграбив ближайшую местность. Султан спрашивал государя, какие меры ему угодно принять против врагов. Случилось же дело, судя по донесению, вот как. Когда известие о том, что государь (по болезни) не выезжал никуда в праздник рамазана, дошло до слуха неприятелей, то Баба-султан, ненавидевший Абдуллу, несмотря на все оказанные им благодеяния, тотчас же перетолковал с владельцами ка-закскими, всегда готовыми ко всякого рода буйству. С общего согласия решили так, что Сарбан-султан казахский, который прежде в продолжение нескольких лет служил Абдулле, перейдет через реку Сыр и нападет на земли Бухарские, лежащие к северу, а Буза-хур-султан с братьями своими двинется грабить Самаркандскую область. Первый начал Бузар-хур-султан: со своею шайкою он переправился через Сейхун, принялся грабить и, дойдя до места Кенбай, возвратился, захватив огромную добычу... (Вскоре после того, как получено было донесение Ибадуллы) Сарбан-султан и с ним множество даштцев - отчаянные головы, в бою бесстрашные,- явившиеся, подобно волкам, одетыми все в шкуры... с лицами, подобными коже на щитах, съеженными и полными морщин, с глазами, которых не видно из-за складок их бровей...- с своей стороны перебрались через реку Сыр, двинулись по направлению к Бухаре, ворвались в некоторые из туманов ее, прилегающих к Туркестану, и ушли, отбив весь попавшийся им там под руки скот. Государь, услышав об этом... немедленно в половине зилькааде (в конце декабря 1579 г. или в самом начале января 1580 г.) отправился из-под Несефа к Мианкалю.
События 1580 г., месяцы апрель - июнь
Абдулла вел войну с Бабою и стоял под Ташкентом. Самого Бабы в городе не было; он ушел к Туркестану...
(В понедельник одиннадцатого числа раби 1-го) нарочный приехал к Абдулле (из-под Сайрама) от Шагум-бия и Джултай-бия и донес, что владельцы казахские действительно погибли от руки Баба-султана. Нарочный привез с собою и человека, который выбежал от казаков и знал все подробности происшествия. Государь потребовал его к себе и расспросил. Человек показал, что дело случилось следующим образом. Баба-султан как скоро увидел, что ему с государем не справиться и ушел к Туркестану, послал Джан-кулы-бия к Джалым-султану, который был отцом его жены, просить его: взять с собой побольше людей и прийти в одно из селений туркестанских, чтобы там свидеться и, посоветовавшись друг с другом, собраться с силами и выступить против государя. Когда Джан-кулы прибыл к месту назначения и передал слова Баба-султана, то Джалым-султан, Хак-Назар-хан и еще несколько владельцев казакских задумали пуститься на обман и решили между собою, что они посланцы Бабы убьют, а что Джалым-султан и некоторые другие пойдут к Бабе и умертвят его. Сговорившись таким образом, они отдали приказ казнить Джан-кулы-бия. Но виды провидения не были согласны с их намерениями. Человек, которому было поручено лишить жизни эмира, сжалился над ним и отпустил его. Эмир бросился бежать и, доехав до Баба-султана, пересказал ему все, что слышал. Между тем Джалым-султан, не подозревая ничего, отправился к Бабе с двумя сыновьями своими, двумя сыновьями Хак-Назар-хана и с многочисленною толпою людей. Султаны съехались на берегу реки Шараб-хане. Тут, переговорив друг с другом, они постановили с общего согласия, что Баба-султан поедет с ними к Хак-Назар-хану и что положатся они на ханское решение. Условившись в этом, все султаны вместе отправились в путь, как вдруг дорогой Баба-султан, сидя верхом, схватил за повод лошадь Джа-лым-султана и приказал своим людям обнажить мечи и нагрянуть на Джалыма и других четырех султанов. Прежде чем злонамеренная шайка успела опомниться, ее уже перерезали и кровью ее обагрили степь... Вслед за тем Баба велел Буза-хуру итти на Хак-Назар-хана и попытаться умертвить его. Нельзя не заметить, что хотя об эту пору Баб-султан и не был настолько силен, чтобы быть в состоянии одолеть владельцев казахских, однако же ему удалось это сделать. Совершилось это, конечно, не иначе, как по предопределению свыше и благодаря счастливой звезде великого государя. Счастье же за правду было потому, что с того времени, как Баба-султан уступил безбожному казахскому народу, желая от него избавиться, область Туркестанскую, обстоятельство это очень беспокоило и тревожило государя... (В пятницу 27-го числа раба II-го) пришло еще известие со стороны казаков. Узнали, что Шигай-хан который тайно доброжелательствовал государю, решившись выказать преданность свою на деле, выступил против Баба-султана и его домочадцев и настиг их на берегу реки Таласа, но что, когда дело дошло до битвы, то Шигаю не посчастливилось: он повернул тыл и, разбитый на голову, бежал. Слышно было, что Баба после побега неприятелей, двинулся немедленно вслед за ними, и захватив все их кибитки и скот, которые ему дорогой попали под руку, возвратился и подошел к Сайраму.
... Абдулла принужден был снова вооружиться против Баба-султана. Он выступил [1581 г.] в поход из Самарканда в начале джумади 1-го (в июне) был в Узкенде и оттуда в половине рамазана (в октябре) возвратился в Бухару, где и встретил праздник.
...Вскоре Абдулла перенес свой лагерь в место Каратал (близ реки Сыра). Тут Шигай-хан, который с давних пор уже владел в Даште и степи, и доброжелательствовал государю, явился в стан вместе с сыновьями своими, Тевеккель-султаном и другими. Через посредство некоторых сановников и знатных лиц, он удостоился счастья быть представленным Абдулле. Государь, которому врождены были доброта и щедрость, принял хана весьма благосклонно, осыпал его милостями, пожаловал ему Ходжент в удел, обласкал его и даже в честь его устроил великолепный, истинно царский пир... (Из Узгенда) государь двинулся в обратный путь к столице. Дорогой он отпустил Шигай-хана в Ходжент, бывший его уделом; Тевеккель-султана же оставил при себе.
...Когда Абдулла прибыл в Диззах [1582 г.]..., то здесь присоединился к его победоносному войску с толпою казаков и храбрых воинов истинно преданный и послушный ему Шигай-хан, пользовавшийся его особенным расположением... В четверг 19-го числа (раби 1-го) снявшись с места, государь прибыл на реку Сабран. В пятницу 20-го числа перенес он свой лагерь на берег реки Чатырлы. Тут в течение целых суток пропадал сын государев, доблестный и благородный Абд-ул-Мумин-султан, да будет он всегда славен и велик. Царевич и то время, когда государь шел с реки Сабрана, вздумал поохотиться, увлекся и заблудился. Государь, не зная, что случилось с сыном, был очень озабочен, как вдруг на другой день, когда войско уже стояло на Джикдалыке, Яны-бегадур-султан, младший брат Шигай-хана, явился в лагерь вместе с царевичем. Обрадованный государь похвалил Яны-бегадура и пожаловал ему большую сумму денег... (В четверг 4-го числа раби II-го) государь (уже бывший в Даште), велел владельцам казакским, Шигай-хану, выросшему в степи, опытному в делах и много пережившему на своем веку, и сыну его, Тевеккель-султану, который отличается храбростью и славится ею по всему Дашти-Кипчаку, итти в передовом полку и быть в голове... у правой руки; впереди же у левой руки приказал находиться эмиру Джул-тай-бию; Ходжам-кули-куш-бегию, Турды-мирзе, сыну Али-Мердан-бегадура, и его брату со всеми есаулами, как-то: с Худай-бирды мирзою, Ак-Мухаммед-мирзою и другими, и со всеми караулами, как то с Ак-Саид-кара-улом и другими. За ними вслед выступил сам хан. В этот день, т. е. в четверг 4-го числа, войско перешло Кендер-лик и стало на Тирс-Кендерлике. Тут случилось дело, которое на время спасло Бабу. При переходе через Тирс-Кендерлик Ходжам-кули-кушбеги послал вперед лазутчиками, трех человек своих; они нечаянно в окрестностях могилы Джучи-хана... наехали на людей Баба-султана и попали в плен. Когда их привели к Бабе, и ему объявили о приближении государя, то он немедленно велел троих пленных казнить, а сам со страху оставил кочевья, следовавшие за ним из-под Ташкента и окрестных мест в большом числе со всем добром и имуществом, наскоро захватил семью свою и пошел по направлению к мангытам, в сопровождении Буза-Хура и тех только людей, которые были в силах поспеть за ним... Передовые полки государя, узнав об этом, прибавили хода. Утром в пятницу 5-го числа Шигай-хан встретил людей, оставленных Бабою, разбил их и захватил богатую добычу... и много скота. С своей стороны Джултай-бий, Ходжам-куликуш-беги и прочие настигли около Сарайли же и Турайли кочевье, начальником которого был Куляка-бай Дурман, разграбили его и отбили огромное количество баранов, лошадей и верблюдов... В это время в войске ханском начинал оказываться большой недостаток в съестных припасах, потому что поход уже длился долго, и степь, где находились отряды, отстояла от заселенных мест на три или на четыре месяца пути...
... Возвращение Тевеккель-султана, Джултай-бия, Ход-жам-кули-кушбегия и других эмиров и военачальников в ханский лагерь с отбитым ими множеством людей, рогатого скота, верблюдов и баранов, положило конец беде и водворило довольство в войске. Хан благодарил начальников. В пятницу 5-го числа был на Сарайли и Турайли. В субботу 6-го числа он расположился лагерем вблизи Сарайли, не доходя могилы Джучи-хана. В воскресенье 7-го числа хан оставался спокойно на месте. Здесь же провел он для отдыха, не трогаясь никуда, и понедельник 8-го числа. Между тем получено было верное сведение, что Баба-султан и Буза-хур-султан были на Улуг Таге и ушли оттуда как только услышали о приближении Абдул-лы. Тогда государь, оставив на месте при орде снова царевича Абд-ул-Мумин-султана с Хасан-ходжою накибом, Кучук-Огланом и Джан-гильды-бием, сам выступил... и с остальным войском прибыл вечером на Улуг-Таг, прекраснейшее из всех мест Дашти-Кипчака. Тут, в час молитвы перед сном, узнал он, что его передовые полки были близко от Баба-султана и Буза-хура, но итти вперед не решились, потому что врагов много, а у них людей мало. Государь в ту же ночь отправил в погоню за неприятелем Исфендияр-султана со всею левою рукою, сам же на другой день двинулся вслед за ним и прибыл на Иланчик... Здесь Шигай-хан и прочие султаны явились к государю... (Вскоре) прибыл к Абдулле, который стоял опять на Улуч-Таге, с своим отрядом Исфендияр-султан, посланный в погоню за врагами. Он проходил трое суток и, не найдя нигде неприятеля, решился, по совету эмиров, возвратиться. Не явились только с Исфендияром Тевеккель-султан и Дуст-мирза-чури-агасы... а также эмирзаде Недер-курчи, Мухаммед-Али, Халкаман-мирза, Джан-Мухаммед-Ха-физ и некоторые другие из войска ханского. Напав на след многочисленной толпы, они пустились догонять ее, думая, что, быть может, в ней находятся Баба-Султан и Буза-Хур-султан. После шести-семи суток хода завидели они наконец на берегу р. Саука толпу шедших неприятелей, остановились и дали ей время перебраться на ту сторону Саука; затем сами переплыли реку и пошли на врагов. В эту минуту чури-агасы обратился к султану с предложением: "Дайте нам, сказал он, вступить прежде вас в бой; известно, что неприятели боятся войска ханского гораздо более нежели вас; если вы пойдете первые, то они, пожалуй, вообразят, что имеют дело с одними казаками и будут драться с большими ожесточением; тогда даже самая победа может обойтись нам дорого". Предложение было принято. Чури-агасы с людьми ханскими устремился первый и напал на неприятеля... Враги были рассеяны и разбиты. Победители с богатою добычею пошли назад и, прибыв на Улуг-Таг, присоединились к государю.
...Когда Абдулла, возвратившись с Улуг-Тага, осаждал Сабран, Тевеккель-султан, стоявший на Ак-курганских лугах...), где паслись под его присмотром лошади ханского войска, с своей стороны узнал случайно, что султан (Та-гир) пробрался через проход Сунглук. Не медля нисколько он бросился за ним вслед. Так как предопределению было угодно, чтобы Тевеккель в продолжение некоторого времени пользовался милостями и благорасположением государя, то ему удалось нагнать Тагира, которого не узнали и обошли войска, высланные султаном (Ибадуллою). Тевеккель, захватив Тагира, представил его сначала Иба-дулле. Ибадулла похвалил Тевеккеля, велел связать Тагира, взял его с собою, и в четверг 25 числа... привез в ставку ханскую. Государь не захотел видеть Тагира и отдал его под присмотр Ибадуллы; с Тевеккель-султаном же обошелся весьма милостиво и пожаловал ему золотую одежду, богатый головной убор и дорогой пояс... Во вторник 17 числа месяца реджеба Абдулла продолжал осаждать Сабран, Тевеккель-султан представил государю голову убитого Бабы, а с нею вместе Джан-Мухаммед-аталыка. Латиф-султана (сына Бабы) и некоторых других пленных... Государь, желая достойным образом отличить Тевеккель-султана, пожаловал ему богатую одежду, даровал большую сумму денег и сверх всего этого назначил ему в удел область Аферинкент, лучшее место в целом Согде самаркандском.
(Хафиз Таныш, Вельяминов, 279-312).
О Тевеккеле
Когда убиение Абд-ул-мумин-хана сделалось известным в земле Туркестанской, то Тевеккель, хан казакский, видя, что в Мауранахре нет достаточно сильного государя, собрал многочисленное войско из племен туркестанских и кочевых узбеков и двинулся с ними на Мауранахр [1538 г.]. Жители того края не были в силах противостоять столь многочисленной толпе, и большая часть из них покорилась поневоле, Тевеккель-хан, подчинив себе Туркестан и Мауранахр, именно Ахсы, Андижан, Ташкент и Самарканд вплоть до Мианкаля. Оставил брата своего Ишим-султана с 20 000 человек в Самарканде, а сам с 70 000 или 80 000 человек двинулся к Бухаре с целью овладеть ею. Так как в Бухаре было не более 15 000 человек, то Пир-Мухаммед-хан и эмиры бухарские, не находя возможным выйти неприятелю навстречу в чистое поле, укрепили башни и стены и решились, сидя в городе, защищаться против врага. Тевеккель-хан подступил к обширной столице ханства, и войска его, разделившись на части, кругом обложили город. Бухарцы стали ежедневно выходить из тех или других ворот и тревожить неприятеля вылазками, нанося ему каждый раз чувствительный урон в людях. Битвы происходили таким образом в продолжение одиннадцати дней. На двенадцатый день весь гарнизон, который находился в Бухаре, высыпал из города. Завязалось жаркое дело, которое длилось от восхода до заката солнца. В этот день бухарцы одержали победу. Войско казакское было разбито. Тевеккель-хан с трудом укрылся в своем лагере; большая часть людей его рассеялась и бежала. Вечером бухарцы, возвратившиеся в город, стали при звуках музыки праздновать победу. Тевеккель-хан после претерпенного им поражения не решился оставаться на месте; ночью он велел зажечь множество огней в лагере, и, пользуясь темнотою, тайком отступил. Вскоре беглые из его войска добрались до Самарканда и передали Ишим-султану все дело, как оно было, а вместе с тем и известие об отступлении хана. Ишим-султан, раздраженный неудачею, немедленно послал нарочного к брату и велел сказать ему: "Стыдно и очень стыдно, что столь многочисленное войско, какое было при государе, могло быть разбито горстью бухарцев и вынуждены бежать; если хан явится беглецом в Самарканд, то легко может и то случиться, что самаркандды не захотят более нам повиноваться. Пусть хан снова идет назад; я с войском, находящимся при мне, соединюсь с ним". Тевеккель-хан последовал совету брата и возвратился.
Через несколько времени присоединился к нему Ишим-султан. Решено было возобновить военные действия. Между тем, как только что Тевеккель-хан отступил из-под Бухары, Пир-Мухаммед-хан и его приверженцы вышли из города с тем, чтобы преследовать разбитого хана и отобрать места, которыми он успел овладеть; множество людей со всех стран и концов Мауранахра стеклись к ним, движимые желанием содействовать со своей стороны изгнанию пришлого врага. Бухарцы встретились с неприятелем в Узун-сакале Мианкальском. Начались схватки. В это самое время Баки-султан брат Дин-Мухаммед-хана, бежавший с поля битвы Пули-салярской от ударов победоносного войска Кызылбашского, являлся к Пир-Муха-мед-хану. Случилось это вот как. Дин-Мухаммед-хан, как мы сказали выше, разбитый при Пули-Саляре, бежал раненый с поля сражения и на пути погиб. Брат же его Баки-султан, искавший так же спасения в бегстве, успел с некоторым числом людей добраться до Андхуда. Затем он переправился в Карки... и поехал к Бухаре. Пир-Мухаммеда в городе не было: он преследовал Тевеккеля. Жители Бухары, не имея от своего хана дозволения, не решились сами по себе впустить Баки-султана в город. Султан вынужден был своротить с Мазари-ходжа-Бега-ед-дин и отправиться в лагерь к Пир-Мухаммеду. Он и настиг хана в Узун-Сакале. По своем приезде Баки через посредство эмиров был допущен к хану и представился ему тем порядком, который в подобных случаях обыкновенно соблюдается у султанов Чингизова рода. Эмиры Пир-Мухаммед-хана вообще были весьма довольны появлением Баки-султана. Тотчас же употребили они его в дело с неприятелем. Баки-султан несколько раз сражался с войсками Тевеккель-хана и большею частью оставался победителем. Так, между прочим, погиб от его руки Абдул-васи-бий, один из знатнейших эмиров Абдуллы и соучастник в убийстве Абдул-мумин-хана. Эмир этот, забыв все благодеяния, которыми он пользовался со стороны бухарских государей, перешел на службу к Тевек-кель-хану; собственно, он и подбил его вторгнуться в Мауранахр. Схватки между бухарцами и казаками продолжались около месяца. Баки-султан и Пир-Мухаммед-хан во все это время сражались неутомимо и дружно. Наконец Тевеккель-хан, потеряв терпение, произвел всеми своими силами нападение на армию Пир-Мухаммед-хана. Завязалась кровопролитная битва. В этом бою, хотя и погибли от руки воинов Тевеккель-хан Сеид-Мухаммед-султан, родственник Пир-Мухаммед-хана и Мухаммед-Баки аталык, диванбеги, тем не менее и сам Тевеккель-хан получил рану и успеха не имел никакого. Затем он отступил и ушел в Ташкент; там он заболел и умер. Что касается Пир-Мухаммед-хана, то он в награду за услуги, оказанные Баки-султаном, пожаловал ему с согласия лиц благомыслящих управление Самаркандской области и возвратился к себе в Бухару. Баки-султан довольный и счастливый прибыл вскоре в Самарканд. Самаркандцы, сильно пострадавшие под владычеством чуждого войска, сочли привет султана за особенное для себя благополучие. Они с радостью поспешили к нему навстречу и беспрекословно признали его власть над собою. Через несколько времени, через посредство шейхов Накшбендиев заключен был между ним и начальником народа казахского, пребывавшим в Ташкенте, мир на том условии, чтобы войска Самаркандские не предпринимали никаких неприязненных действий против Ташкента.
(Искендер-мунши, Вельяминов, 347 - 352).
Потомки Шейбан-хана, пятого сына Джучи-хана, сына Чингиз-ханова, царствовавшие в Туране у казаков, в Крыму и в Мауранахре
У Чингиз-хана сын Джучи-хан; у него сын Шейбан-хан, его сын Багадур-хан, его сын Джучи-буга, его сын Бадакул, его сын Мунга-Тимур, его сын Бик-кунди-углан, его сын Алий-углан, его сын Хаджи-Мохаммед-хан, его сын Махму-дек-хан, его сын Абак-хан, его сын Тулук-хан, его сын Шамай-султан, его сын Узар-султан, его сын Багадур-сул-тан. У помянутого выше Махмудек-хана был сын Муртаза-хан, у этого сын был Кучум-хан. Кучум-ханом пресекся род этого дома. Кучум-хан сорок лет царствовал в Туране. Жизнь его была долга; под конец ее он ослеп. В тысяча третьем году [1595 г. н. э.] русские отняли Ту ран из рук Кучум-хана. Кучум-хан, убежав, скрылся у народа мангыт и там отошел к божию милосердию.
Род Тукай-тимур, царствовавший у казаков
...У Чингиз-хана сын Джучи-хан, его сын Тукай-Тимур, его сын Узь-Тимур, его сын... Ходжа, его сын Ба-дакуль-углан, его сын Урус-хан, его сын Коирчак-хан, его сын Берак-хан, его сын Абу-саид, по прозванию Джани-бек-хан. У этого было девять сынов в таком порядке: Ирандчий, Махмуд, Касим, за ним следовали Итик, Джа-ниш, Канабар, Тениш, Усюк, Джаук.
История детей Шейбан-хана, пятого сына Джучи-ханова
Прежде сказано было, что Джучи-хан дал повеление, чтобы народ его удела выступил с ним для завоевания государства маджаров, башкурдов, руси, корелы и немцев и приготовился к трудам семилетнего похода; но прежде нежели собралось войско, он заболел и умер. Также сказано было, что Чингиз-хан, который в то время был еще в живых, дал повеление внуку Бату, которому прозвание Саин-хан, в сих словах: "прими на себя власть отца и иди в земли, в которые хотел итти он", и что в то время, когда Саин-хан собирал войско, умер и Чингиз-хан. По прошествии двух лет сделался ханом Огдай-хан; он снова повелел Саин-хану предпринять поход. В этом походе Саин-хан завоевал один за другим русские города и дошел до Москвы. Там соединились между собою государи Ко-релы, Немцев и Руси; оцепивши свой стан и окопавшись рвом, они отбивались в продолжение почти трех месяцев. Напоследок Шейбан-хан сказал своему брату Саин-хану: "дай мне тысяч шесть человек в прибавок к воинам, которые при мне; ночью я скроюсь в засаду в тылу неприятеля; на следующий день, вместе с рассветом, вы нападите на него спереди, а я сделаю нападение на него с тыла". На следующий день они так и сделали. Когда разгорелся бой, Шейбан-хан, поднявшись из засады, устремился с конницей; доскакав до края вала, он, спешась, перешел через вал. Внутри вала стан оцеплен был со всех сторон телегами, связанными железными цепями: цепи перерубили, телеги изломали, и все, действуя копьями и саблями, пешие, напали на неприятеля - Саин-хан спереди. Шейбан-хан с тыла. В этом месте избили они семьдесят тысяч человек. Все эти области сделались подвластными Саин-хану.
Когда Саин-хан, возвратившись из этого похода, остановился на своем месте, сказал Орде, по прозванию Ичен, старшему из сынов Джучи-хана: "В этом походе ты содействовал окончанию нашего дела, потому в удел тебе отдается народ, состоящий из пятнадцати тысяч семейств, в том месте, где жил отец твой". Младшему своему брату, Шейбан-хану, который также сопутствовал своему брату Саин-хану в его походе, отдал в удел из государств, покоренных в этом походе, область Корел; и из родовых владений отдал четыре народа: кушчи, найман, карлык и буйрак, и сказал ему: "Юрт [область], в которой ты будешь жить, будет между моим юртом и юртом старшего моего брата, Ичена: летом ты живи на восточной стороне Яика, по рекам Иргиз-Суук, Орь, Илек до горы Урала; а во время зимы живи в Аракуме, Каракуме и по берегам реки Сыр - при устьях рек Чуй-су и Са-рису".
Шейбан-хан послал в область Корел одного из своих сынов, дав ему хороших беков и людей. Этот юрт постоянно оставался во власти сынов Шейбан-хановых; говорят, что и в настоящее время государи корельские - потомки Шейбан-хана; эта земля далека от нас, потому один бог, верно, знает, истинны ли, или ложны эти известия. Шей-бан-хан в показанных областях проводил лета и зимы и по прошествии нескольких годов умер.
(Абул-гази, чагат. изд., 156, 157, 158-160).
Шигай-хан имел много жен. Из них наиболее известны три. От них были у него дети: от Баим-бекемы: Сеид-кул-султан, Ондан-султан и Алтын-ханым; от Яхшим-би-кемы, бывшей родом из Джагатаева улуса: Тукай-хан, Ишим-султан и Султан-Сабир-бик-ханьш; от Дадым-па-ным, дочери Бурундук-хана: Али-султан, Сулум-султан, Ибрагим-султан и Шагим-султан. Ондан-султана знает всякий. Он был чрезвычайно храбр и превосходно стрелял из лука; не проходило битвы, где бы он не отличался. Во время Шигай-хана Ондан всегда ходил в передовом войске. Его нельзя не помнить. Убили его калмыки. Лишился он жизни тридцати лет от роду; покоится же под сению Ходжи-Ахмеда-Ессевия [т. е. в Туркестане], да будет над ним милость божия. Ондан имел много жен и наложниц, взятых им как со стороны из разных мест, так и из среды своих же сородичей. Наиболее известны две старшие жены его. От них родились у него дети: от Алтын-ханымы, дочери Булат-султана, сына Усяк-хана (государь правоверных, да продлит господь бог время царствования и управления его), У раз-Мухаммед-хан и Татлы-ханым; от Чуюм-ханымы, дочери Кимсин-султана, сына Бурундук-хана: Кучак-султан. Кучак постоянно ходил в передовом войске у государя правоверных, Тевек-кель-хана. Он и теперь еще у себя дома жив.
(Сборник летописей, 362-366).
2. По европейским источникам
В XVI и XVII вв. при ханах Касыме, Хак-Назаре, Шига Тевкеле, Ишиме и Тявке Казахский союз в борье с узбеками тимуридами на юге и с ногайцами на севере добился значительных успехов. Казаки овладели городами Туркестаном и Ташкентом (последний был столицей казахских ханов с 1534 по 1723 г.).
В начале XVI века Иовий и Герберштейн познакомили Европу со странами, граничащими с Россией на востоке.
Иовий, итальянский литератор, опубликовал в 1525 г. книгу о России. В этой книге он изложил те сведения, которые получил от посла московского великого князя Василия Ивановича к папе Клименту VII, Дмитрия Герасимова. Иовий познакомился с этим послом по приказу папы и латинская книга о России была плодом из бесед.
Герберштейн, австрийский дипломат, два раза посылался в Россию (в 1516 и 1526 гг.) для переговоров о московско-польском союзе против турок, угрожавших тогда границам Германской империи. Его книга "Записки о Московии", написанная на латинском языке и вышедшая в 1549 г., была первым обстоятельным и достоверным описанием России в европейской литературе. Для описания соседних с Московией государств он пользовался как сведениями, полученными при расспросах, так и одним "Русским дорожником", не дошедшим до нас. Отрывки из Иовия и Герберштейна нами взяты по переводу Малеина (СПБ, 1908 г.).
В середине XVI века в Казахстане побывал английский путешественник Дженкинсон. Он два раза (в 1558 и 1560 гг.) ездил в Персию, чтобы открыть для английской торговой компании надежный путь в эту страну. Он пользовался особым расположением Ивана Грозного и добился ряда привилегий для английской торговли. В 1558 г. он проезжал через страну ногайцев, находившуюся тогда в очень бедственном положении благодаря войне и голоду, и потом из Астрахани по морю на восток. Шторм выбросил его на берег Мангышлакского полуострова, и он через степи этого края вверх по Аму-Дарье пробрался до Бухары. Наши отрывки взяты из книги "Известия англичан о России XVI века", перевод Серединина (Москва, 1884 г.).
К концу XVI столетия относится "Краткая сибирская летопись", найденная в Кунгуре и приписываемая тобольскому дворянину Ремезову. Летопись рассказывает об участии казаков в борьбе ногайцев против русских. Царевич, о котором в ней идет речь, это Уразмухаммед, сын султана Он-дана, племянник хана Тевкеля. Он был в плену у сибирского хана Кучума, потом гостем его победоносного соперника Сей-дака, попал в русский плен, побывал в Москве и в 1600 г. получил от московского царя Бориса Годунова Касимовское царство. Он был ярым сторонником "Тушинского" царя и погиб в ставке последнего в Калуге в 1610 г. Летоисчисление, применяемое в кунгурской хронике, ведется от "сотворения мира", т. е. за 5509 лет до н. э.
"Книга Большого Чертежа", составленная в 1627 г. на основании ранее (1600 г.) изготовленной, но не сохранившейся карты, дает географические сведения также и о Казахстане. Наши отрывки взяты из книги Макшеева "Географические сведения Книги Большого Чертежа о Киргизских степях и Туркестанском крае" (СПБ, 1879 г.).
В этом разделе помещены кроме того отрывки из донесений послов Ивана Грозного Даниила Рубина и Семена Мальцева и из грамоты Ивана Грозного купцам Строгановым, которые взяты из Н. М. Карамзина "История Государства Российского", т. IX, СПБ, 1842, примечания 245 и 661, и из А. Левшина "Описание киргиз-кайсакских или киргиз казахских орд и степей", ч. П. СПБ, 1832, стр. 47 (донесение Д. Губина).
Иовий и Герберштейн о татарах
.. С востока соседями Московии являются скифы, ниже именуемые татарами, народ кочевой и во все века славный своей воинственностью. В качестве домов татарам служат повозки, крытые войлоками и кожами; за этот образ жизни древний мир называл их амаксовиями (живущими в повозках). Взамен же городов и замков у них есть неизмеримой величины лагери, окруженные не рвами или деревянными укреплениями, а беспредельным количеством конных стрелков. Татары разделяются на орды; на их языке слово это означает собрание единомыслящего народа, наподобие государства. Во главе каждой орды стоит единый император, выдвинутый или своим происхождением, или воинскою доблестью, ибо они часто ведут войны с соседями и весьма тщеславно и свирепо состязаются о власти. Известно, что число орд почти бесконечно, так как татары занимают весьма широкие и пустынные местности, вплоть до Китая [Cathayum], славнейшего государства на краю восточного океана. Живущие ближе других к московитам там известны им по торговым сношениям и частым набегам.
(Иовий,257-8).
... Татары разделяются на орды, первое место среди которых и по своей славе, по многолюдству заняла Заволжская Орда, ибо говорят, что все остальные орды получили начало от нее. Орда же на их языке означает собрание или множество. Впрочем, всякая орда имеет особое значение, а именно: Заволжская, Перекопская, На-гайская и многие другие, которые все принадлежат к магометанской вере; но, если их называют турками, они недовольны и считают это как бы бесчестьем. Название же бесермены [Besermani] их радует, а этим именем любят называть себя и турки.
...Татары... это люди среднего роста, с широким, жирным лицом, с косящими и впалыми глазами; волосы отпускают только на бороде, а остальное бреют. Только более именитые мужи носят за ушами косы и притом очень черные; телом они сильны, духом смелы; падки на любострастие и притом извращенное; питаются с приятностью лошадями и другими животными, не разбирая рода их смерти, за исключением свиней, от которых воздерживаются по закону. Насчет голода и сна до такой степени выносливы, что иногда выдерживают это лишение целых четыре дня, предавая тем не менее необходимым трудам. И в свою очередь, получив что-нибудь на съедение, они пресыщаются выше меры и этим обжорством до известной степени вознаграждают себя за прежнюю голодовку... И таким образом, обремененные пищей и трудами, они спят по три или четыре дня подряд. В то время как они спят таким глубоким сном, литовцы и русские, в область которых они делают внезапные набеги и угоняют оттуда добычу, пускаются за ними в погоню и, откинув всякий страх, повсюду поражают их, неосторожных, обремененных пищей и погруженных в глубокий сон без караулов, в беспорядке. Если их во время разъездов станут мучить голод и жажда, то они обычно подрезают жилы у тех лошадей, на которых сидят и, выпив их крови, утоляют голод; кроме того, они думают, что это полезно и для животных. Так как они почти все кочуют без определенных жилищ, то обычно направляют свой путь по наблюдению звезд, главным же образом северного полюса [полярная звезда], который они называют на своем языке Железный кол...
...При набеге на соседние области, каждый ведет с собою, смотря по достатку, двух или трех лошадей, чтобы... когда устанет одна, иметь возможность пересесть на другую и третью, усталых же лошадей они меж тем ведут на поводу. Узды у них самые легкие, а вместо шпор они употребляют бичи. Лошадей они употребляют только холощеных, потому что таковые, по их мнению, более выносливы... Одежда у них одна и та же как для мужчин, так и для женщин, да и вообще эти последние нисколько не отличаются по убранству от мужчин, за исключением того, что окутывают голову льняным покрывалом и точно также носят льняные штаны, (Caligis) наподобие корабельных служителей на море. Царицы их, являясь перед народом, обыкновенно закрывают лицо. Остальной народ, живущий в рассеянии по полям, носит одежду, сшитую из овечьих шкур, и меняет ее только тогда, когда от долгого употребления она станет совершенно потертой и разорванной. Они не остаются долго на одном месте, считая за сильное несчастье долго пребывать на одном и том же месте. Поэтому иногда, рассердившись на детей и призывая на них тяжкое несчастье, они обычно говорят: "Чтобы тебе, как христианину, оставаться всегда на одном месте и нюхать собственную вонь". Поэтому, стравив пастбища на одном месте они переселяются в другое со стадами, женами и детьми, которых везут с собой на повозках. Впрочем, живущие в селениях и городах следуют другому образу жизни...
Царство Казанское, город и крепость того же имени, расположены на Волге, на дальнем берегу реки, почти в семидесяти немецких милях ниже Нижнего Новгорода; с востока и юга по Волге это царство граничит с пустынными степями, с летнего же востока смежны с ними татары, называемые шейбанскими [Schibanski] и кайсац-кими [Kosatzki ].
(Герберштейн, 140-145).
...За татарами Казанскими прежде всего встречаем татар с прозвищем ногаи [Nagai], живущих за Волгою, около Каспийского моря, по реке Яику, вытекающей из области Сибирской. Они не имеют царей, а только князей. В наше время эти княжества занимали три брата, разделившие области поровну между собою: первый из них, Шидак, владел городом Сарайчиком [Scharaitzik, Saraitzick - нем. изд.] за рекою Ра, в направлении к востоку, и страною, прилегающей к реке Яику; другому, Коссуму, принадлежало все, что находится между реками Камой, Яиком и Ра; третий из братьев, Шихмамай, занимал часть области Сибирской и всю окрест лежащую страну. Слово Шихмамай значит святой, или могущественный. Эти страны почти все богаты лесом, за исключением той, которая простирается у Сарайчика: она степная.
(Герберштейн, 157).
Торговля татар с Москвой и Персией
...Южные татары не доставляют ничего, кроме стад быстрых коней и знаменитых белых материй, не тканых из нитей, а сваляных из шерсти; из них приготовляются... епанчи, служащие хорошей зашитой от дождей и всякой непогоды и весьма красивые. У московитов же татары берут взамен шерстяные рубашки и серебряную монету, пренебрегая всякими телесными украшениями и излишней обстановкой и утварью и довольствуясь одним только войлоком для крепкой зашиты от невзгод сурового климата. Равным образом и врага отражают они, полагаясь на одни только стрелы. Впрочем, всякий раз как они решают, что им следует сделать набег на Европу, их государи покупают в наше время у персов железные шлемы, брони и сабли.
(Иовий, 259).
...Золота и серебра они, кроме купцов, почти не употребляют, а в употреблении у них только обмен вещами. Поэтому, если живущие вокруг них народы достанут сколько-нибудь денег от продажи их имущества, то покупают на них платье и другое необходимое для жизни. Границ друг с другом (я говорю о степных татарах) у них нет никаких.
(Герберштейн, 144).
Ногайцы в середине XVI века
...Вся земля на левом берегу Волги от Камы до Астрахани и далее по северному и северо-восточному берегу Каспийского моря, граничащая с землей татар-туркменов, называется землей мангытов [Mangat] или ногайцев. Население ее магометанское; в бытность мою в Астрахани в 1558 г., оно совершенно было расстроено гражданскими усобицами, голодом, мором и т. п. бедствиями до такой степени, что в этом году померло до 100 тысяч человек; подобного бедствия здесь не запомнят, так что ногайская земля, изобилующая пастбищами, остается теперь не населенной, к великому удовольствию русских, издавна ведущих с ногайцами жестокие войны.
Ногайцы во время своего процветания жили так: они делились на несколько обществ, называемых ордами. Всякая орда имеет своего правителя, которому повинуются как королю; правитель называется мурза. У ногайцев нет ни городов, ни домов, а живут они в открытых полях; всякий мурза, или король имеет около себя свою орду, с женами, детьми, скотом. Когда скот съест всю траву, они перекочевывают в другое место. Во время кочевок их жилища - палатки - ставятся на повозки или телеги, перевозимые с места на место верблюдами; в этих повозках они возят своих жен, детей и все богатство, которого у них очень немного. У каждого мужчины по меньшей мере 4 или 5 жен, не считая наложниц. Монеты они вовсе не употребляют, но обменивают скот на платье и прочие необходимые вещи. Они не занимаются ни ремеслами, ни искусствами, за исключением военного, в котором они очень опытны. По преимуществу это народ пастушеский, владеющий множеством скота, составляющего все его богатство. Они едят много мяса, главным образом, конину, пьют кумыс, которым часто напиваются до пьяна; народ это мятежный, склонный к убийствам и грабежу. Зерен они не сеют и вовсе не употребляют хлеба. Смеются над тем, что христиане едят хлеб; презирая нашу крепость, они говорят, что мы живем едой верхушек трав и пьем из них же выделанные напитки; чтобы достичь их силы и крепости, рекомендуют есть много мяса и пить молоко.
(Дженкинсон, перев. Середонина, 38).
На мангышлакском полуострове
...Так мы продвигались вперед; 17 августа [1558 г.] потеряли из виду землю, в этот день мы проплыли 30 лье... Штормом мы были отнесены к другому берегу залива, против Мангышлака; здесь берег низменный, суда никогда не пристают, потому что здесь нет удобных гаваней, так и по причине грубости тамошнего населения.
Мы послали кое-кого из наших переговорить с правителем и с жителями касательно приема и снабжения нас верблюдами для перевозки наших товаров к гор. Селдизуру, до которого от места нашей высадки 25 дней пути. Наши посланцы возвратились с благоприятным ответом и великолепными обещаниями. 3 сентября мы разгрузили свое судно, и я с товарищами был любезно принят правителем и его народом. Но еще до отхода нашего отсюда, мы узнали, что это за дурной и грубый народ, потому что они ежедневно постоянно надоедали нам спорами, кражами, выпрашиванием и заламыванием двойных против обыкновенного цен за лошадей, верблюдов, припасы; заставляли нас платить за воду, которую мы пили. Это заставило нас поторопиться и условиться с ними как за наем верблюдов, так и за то, что мы покупали у них припасы и др., по цене, которую они просили. За каждого верблюда, несущего 400 ф. Мы платили 3 русских кожи, 4 деревянных блюда. Государю или правителю народа мы заплатили одних вещей 9 штук, других 14; денег они не употребляют. 14 сентября, когда все было готово, мы выехали из этого места; наш караван состоял из 1000 верблюдов. После пятидневного пути мы пришли во владение другого государя. На дороге к нам подъехало верхом несколько татар, хорошо вооруженных, служителей этого государя, Тимур-султана, правителя Мангышлакской земли, куда мы намеревались пристать, если бы нам не помешала буря. Подъехавшие татары остановили наш караван именем государя, открыли наши товары и забрали то, что сочли лучшим для своего государя, не заплатив денег, но за тем, что взято было у меня (9 предметов - после долгих споров), я отправился к самому государю; я представился ему, просил его ко мне милости и охранного листа для путешествия по его стране, чтобы никто из его народа не смел грабить и отнимать у меня; он уважил эту мою просьбу и принял меня весьма вежливо, приказав угостить хорошенько мясом и кумысом; хлеба они не употребляют, равно как и других напитков, кроме воды. Однако, он не отдал мне денег за отнятое у меня, что на русские деньги стоило рублей 50, впрочем пожаловал мне грамоту и лошадь стоящую рублей 7. Так я и отправился от него, очень довольный тем, что ушел: о нем мне рассказывали как о .сильном тиране, и если бы я не явился к нему, то было уже приказано (как я узнал) ограбить меня совсем. Этот султан живет в поле, у него нет ни крепости, ни города; когда я был у него, он сидел в небольшой круглой хижине, сделанной из камыша, покрытой снаружи войлоком, а внутри обитой коврами. С ним был великий митрополит этой дикой страны, столь же уважаемый здесь, как римский епископ в большей части Европы, и другие важнейшие из его сановников; султан с митрополитом расспрашивал меня много о нашем королевстве, законах и религии, так и о причинах моего прихода сюда и о дальнейших моих намерениях. На все это я отвечал так, как казалось мне лучше, и им понравились мои ответы. Простившись с ними, я вышел и догнал наш караван, и мы продолжали свое путешествие. Шли мы 20 дней от морского берега по пустыне, не видели ни городов, ни жилищ; припасы везли с собой, нужда заставила нас отдать на съедение одного верблюда и одну лошадь с нашей стороны, так как то же сделала и другая сторона (персы и татары). В продолжение 20 дней мы не находили воды, та же вода, которую мы доставали из старых глубоких колодцев, была очень солона, а иногда 2-3 дня нам приходилось итти и без такой воды. 5 октября мы опять пришли к заливу Каспийского моря, где мы нашли свежую и приятную воду; здесь нас встретили таможенники короля туркменов, взявшие пошлины по 9 штук для короля и его братьев; после этого они уехали, мы же, чтобы освежиться, провели здесь день.
(Там же, 41-43).
Борьба казаков за Ташкент при хане Хак-Назаре
...Во время моего прибывания в Бухаре пришли караваны из всех названных стран, за исключением Китая: причина, почему оттуда не пришли караваны та, что еще за 3 года до моего сюда приезда началась и все продолжалась война варварских и кочевых народов, язычников и магометан, против двух больших татарских городов, прямо на дороге из Бухары в Китай; война велась на границах этих городов, которые называются Ташкент и Кашгар; народ воевавший с Ташкентом, называется кассаки, магометанской веры, а с Кашгаром воевали кинги, язычники и идолопоклонники. Оба эти варварские народа очень сильны, живут в полях без городов и жилищ; они почти подчинили себе Ташкент и Кашгар и занимали такое положение на дороге, что ни один караван не мог бы пройти не ограбленным. 3 года уже ни один караван не приходил сюда из Китая, и не было никакой торговли между Бухарой и Китаем. Когда путь свободен - до Китая 9 месяцев пути.
(Там же, 52).
Казаки по донесениям послов царя Ивана Грозного
(Даниил Губин, посол к ногайцам, 1534 г.).
...А казаки, государь, сказывают добре сильны, а сказывают, государь, Ташкен [Ташкент] воевали, и Ташкенские царевичи, сказывают, с ними дважды бились, а казаки их побивали...
(Левшин, II, 47).
(Семен Мальцев, посол к ногайцам. 1569 г.).
...Послал меня царь и государь в Нагаи к Урусу Мурзе, и аз государские дела сделал и Казатцкие орды Акназара Царя и Шигая Царевича и Челыма Царевича, а с ними 20 царевичев, приход их был на Нагаи, и бой писал...
(Карамзин, 50).
Из грамоты царя Ивана Грозного купцам строгановым [1574 г.]
Азь Царь и В. [еликий] К. [нязь] Якова да Григория [Строгановых] пожаловал на Тахчеях и на Тоболе реке крепости им поделати...
...А льготы на Тахчеи и на Тоболь реку с реками и с озеры и до вершин на пашни дали семи от Троицыны дни л. 7082 до Троицына дни л. 7102 на 20 лет...
...Почнут к ним в те новые места проходити торговые люди Бухарцы и Казацкие Орды, и из иных земель, с лошадьми и со всякими товары, а к Москве которые не ходят, и им у них торговати беспошлинно...
(Карамзин, 151-2).
Выдержки из "краткой сибирской летописи [кунгурской]"
Статья 22.
Царь Кучюм прииде от Казачьи орды со многими вой , и побив царя и князя Етигера и Бекбулата, и прослави-шася Сибирской царь и дани со многих низовых язык взяша и городки свои распространиша по многим местам названии своими владеша.
Статья 42.
Собрание же вой Чюваши, Казачьи орды, Вогуличи, Остяки и вси Татарове отпустив Кучюм из города своего с сыном своим Маметкулом по Тоболу на встречу Ермаку; сам же учинив засеку под Чюваши на Иртыше реке и грады окопми укрепив и на усть Тоболу крепкую стражу поставив.
Статья 93.
92 году [1583] сентября в 10 день, прииде от Карачи3 оманщик посол и на посольстве шертовал по своей вере, прося у Ермака на оборону людей от Казачьи орды. И по совету, поверя безбожию их, отпустил атамана Ивана Кольцова с 40 человеки. Егда же приидоша до Карачи и внезапу избиени быша. Доиде слых до Ермака, яко из-биени, восплакася веями. Видев же нечестивии, яко Кольцов убиен, начата во многих месгех в волостех и улусех побивати Руских.
Статья 123.
Князь Сейдяк владелец бе, и.Салтан царевич Казачьи орды, и думной Кучюмов пущаше за птицами ястребов. И воевода послаше послов к Сеид яку, чтобы жити им в мире и приехал бы к нему во град, любезно да советуют и живут побратски и заедино.
Статья 124.
Егдаж доидоша послы к Сейдяку, он же советова с Салтаном и Карачек»; и по совету, взя с собой 100 человек, и приидоша к воеводам во град, и седоша за столом и бояшеся, глаголя оману в слове. Сейдяк же задумался, ни пьет, ни ест. И воевода глаголя к Сейдяку: что на нас мыслиши зло? И взяв чашу поднесе ему, и рече всем трем: а еще не мыслите на нас зла, выпейте чашу сию во здравие. Егда же Сейдяк приим нача пити, и поперхну в гортани его. По сем и Салтану, таж и Караче; обличе бо их зломыслие бог.
Статья 125.
Воевода же и вой видят, что мыслят зло, и с тихостью махнув рукою казакам, и нача бить поганых. Видев же Сейдяк убийство своих, кинулся в окно, за ним Салтан и Карача, и пойманы быша и связаны быша; а стоящей вне града слыша, яко побежден Сейдяк и вси с ними, от великого страха побегоша и во град свой Сибирь не внидош но мимо. Протчии ж слыша во граде и набежа, и устремишася на Вагай до Кучюма.
Статья 126.
Лета 7097 [1528] сентября в 10 день, посла воевода Данил о Чюлков Сейдяка, Салтана и Карачю ко государю к Москве. Бгдаже привезоша казаки их к Москве, и повеле их государь крестити и указал им корм и вотчины на прожив. Есть же род тот и до днесь.
Казахстан по "книге большого чертежа"
А на устье тое реки [Илек] остров Кош-Яик. А промеж тех протоков и реки Яика, на острову Казачий город (стр. 70).
А от тоя горы 170 верст гора Улутова, по нашему Великая гора, а в ней олово (стр. 208).
А от усть реки Кендерлика 150 верст, с левые страны реки Сыра, град Сунак, против Карачатовой горы.
На реке же на Сыре, от Сунака града 90 верст, град Ясырван.
А от Ясырвана града 100 верст град Тюркустан, от Сыра реки от берега 20 верст.
А от Тюркустана 140 верст, на реке на Сыре, град Аркан.
А от Аркана 60 верст, на полуденной стране, град Янгурган, от Сыры реки 10 верст.
А от Янгургана 70 верст Акнурган град.
А от Акнургана 110 верст град Саирям, от реки 20 верст.
А от Саиряма 160 верст, с ночные стороны реки Сыры, град Такшур, от реки Сыры 30 верст (стр. 74).
А от верху реки Бузувлука на полях, и до Синего моря кочевье все Больших Ногаев. А от верху Бузувлука, то все Больших Ногаев кочевья до Синего моря 1350 верст (стр. 151).
А промеж озера Акбашлы, и реки Саук, и езера Акколь и по обе страны реки Заленчика, и реки Кендер-лика, и речки Сарсы и песков Кара-кум, на тех местах на 600 верст, кочевья Казацкие орды (стр. 74).
А промеж реки Кендерлика и реки Сурсы, Казацкая кочевая орда, до Калмыки (стр. 208).