К вопросу соотношения справедливости и равенства в теориях справедливости Дж. Роулса и Д. Белла

Существующие теории справедливости в философии привели к возникновению широкого теоре­тического дискурса справедливости, ставшего мощным источником развития современного общест­ва. Отдельные работы, затрагивающие тему противоречивого соотношения справедливости и равен­ства, справедливости и свободы, равенства и неравенства, составляют сердцевину исторически ме­нявшихся концепций справедливости. В человеческой душе, как отмечает А.К.Оганесян, заложено глу­бокое стремление к равенству, в ней еще первобытным каменным топором была высечена нестираемая над­пись «всем поровну». Однако желание отличиться, выделиться, получить больше также свойственно человеческой натуре [1, 224]. Это присуще любому индивиду, любому обществу, так как, по его мне­нию, сложно организованное общество, основанное на разделении труда и социальной иерархии, по­рождает моральные представления, которые санкционируют неравенство людей, вытекающие из раз­личий между ними. Но несмотря на это «все народы живут в сообществах, все народы сталкиваются с необходимостью организовать свою жизнь с помощью определенных правил, установив эти правила наилучшим образом и пресекая их нарушение наиболее эффективным способом. Этими для жизни любого народа чертами и задается общий контур позитивного понимания справедливых отношений, или справедливости» [2, 190]. Прежде чем перейти к рассмотрению предмета анализа, необходимо ознакомиться с некоторыми основными терминами.

Справедливость — одна из наиболее сложных философских категорий, определяющая социаль­но-нравственный характер человеческого бытия. Социальный характер справедливости определяет положение личности в обществе и ее взаимоотношение с его составными частями, политическими, этническими, конфессиональными, социальными группами. Справедливые отношения — каковы они, каков их смысл и назначение? Одни утверждают, что смысловой основой этих отношений является нравственность общества и отдельной личности, каковыми являются благородность, открытость, то­лерантность, свобода, равенство, гуманизм. Нравственное бытие справедливости определял антич­ный законовед Цицерон, утверждая, что социальная справедливость не более чем следствие правиль­ного бытия, она наличествует, а не достигается. Её вообще не существует, если она не основана на природе, а та, которая устанавливается в расчете на выгоду, уничтожается из соображения другой выгоды [3, 153]. С точки зрения Аристотеля, справедливость — это удивительная добродетель, общее благо, приобретенное свойство души, в силу которого люди становятся способными к справедливым действиям. Ей чужды такие понятия, как выгода, корысть, ложь. Справедливость, в понимании Бала- сагуни, — это «наилучшая из всех добродетелей, проявляющаяся прежде всего в гуманном отноше­нии к человеку. Общество, основанное на началах справедливости, всегда процветает» [4, 43]. Спра­ведливость, наряду с человеческой скромностью и добротой, в понимании Шакарима, является одной из составляющих человеческой совести, без чего не строится ни одна наука, ни одно учение [5, 51]. В Толковом словаре В.И. Даля справедливость приводится в качестве исконного русского слова, озна­чающего правильность, сделанное законно, по правде и по совести. По мнению Б.И.Калашникова: «Справедливость представляет собой одну из важных составляющих общественного идеала наряду с эффективностью, стабильностью и координацией, но не сводится к ним. Принципы справедливости устанавливают общую схему сотрудничества индивидов и групп, они распределяют основные права и обязанности, свободы и возможности, блага и тяготы совместной жизни, по этой причине справед­ливость всегда соотносится с двумя другими ценностями — со свободой и равенством, гармоничное сочетание которых в обществе и представляет собой справедливость» [6, 35]. Быть справедливым, по Каменскому: человек никого не обижает, избегает лжи и обмана, тактично обходится с людьми, по­свящает свою жизнь полезному делу. Х.Перельман в определении нравственного бытия справедливо­сти выделяет три составляющих элемента: ценности, его обосновывающие; правила, его выражаю­щие; действия, его реализующие. Совокупность ценностей составляет систему экономических и пра­вовых отношений; правила — суть нормы дозволенного; действия — это социокультурный способ осуществления справедливости [7, 166].

Справедливость, свобода и равенство — эти категории заключают в себе вполне определенный социальный смысл, поскольку отражают характер и содержание человеческих взаимодействий. Сво­бода и равенство имеют разные социально-экономические и культурные основания, разные социаль­но-психологические предпосылки. Основанием свободы в экономическом аспекте выступают конку­ренция и рынок, в культурном и социально- политическом плане — автономия индивида — его право и обязанность полагаться на себя, на свою самостоятельность, в психологическом аспекте — незави­симость и принципиальная возможность выбора своего жизненного пути, его желание жить по своей воле. Справедливость формирует пространство свободы человека в обществе. Основание равенства коренится в общих (корпоративны или коллективных) формах собственности, в предпочтении соли­дарности и конкуренции, поисках справедливости. Равенство является содержанием ценностей спра­ведливости в качестве признания равноценности каждого индивида. Наконец, свобода есть требова­ние общества и индивида поддерживать достигнутую ступень справедливости. Воздействие социаль­ных ценностей на уклад и динамику социально-экономических процессов просматривается в самых разных ракурсах. Решающим фактором является степень равенства — неравенства, а именно соци­ально-экономическая стратификация, дифференциация общества, а также характер распределения доходов, собственности, прав и контроля над капиталом. Степень неравенства будет определять и степень сдвига демократии к недемократии и степень ответственности политической элиты.

Что же понимают под справедливостью современные американские философы? Ответ на этот вопрос поможет получить сравнительный анализ концепций Д.Роулса и Д.Белла — крупнейших со­циальных мыслителей США. Неолиберальный вариант концепции справедливости был сформулиро­ван Д.Роулсом, подчеркивавшим, что «справедливость является главным достоинством социальных институтов, так же же как истина — систем мышления». Вступивший с ним впоследствии в полемику Д.Белл исходит как будто бы из той же посылки. «В природе человеческого сознания схема мораль­ной справедливости, — писал он, — является необходимой основой для всякого социального поряд­ка: чтобы законность существовала, власть должна быть оправданна. В конце концов, именно нрав- ственные идеи — представление о том, что желаемо, — формируют историю через человеческие устремления» [1, 230]. Однако в содержательном плане данная этими мыслителями трактовка спра­ведливого общества исходила из различных политических установок и общественных настроений, что наложило глубокий отпечаток на их подходы к конкретным проблемам социально-этической тео­рии. А.К.Оганесян, анализируя противоречия теории справедливости Джона Роулса, отмечает, что Роулс поставил задачу обоснования принципов справедливости, которые могли бы служить общезна­чимым критерием моральной оценки социальных систем. «Всеобщая концепция, определяющая все достоинства базисной структуры вместе с соответствующими ответвлениями в их противоречивости, представляет собой нечто большее, чем концепция справедливости, — это социальный идеал. Прин­ципы справедливости являются лишь частью, хотя, возможно, самой важной частью такой концеп­ции» [1, 226]. Концепция справедливости, сформулированная Роулсом, подчеркивает, что и справед­ливость является достоинством социальных институтов так же, как истина систем мышления. Роулс поставил задачу обоснования принципов справедливости, которые могли бы служить общезначимым критерием моральной оценки социальных систем. Справедливость, полагает он, не может быть кон­цепцией, определяющей все достоинства «базисной структуры общества», которая интерпретируется им как совокупность принимаемых индивидами правил социальной кооперации. «Всеобщая концеп­ция, определяющая все достоинства базисной структуры вместе с соответствующими ответвлениями в их противоречивости, представляет собой нечто большее, чем концепция справедливости, — это социальный идеал. Принципы справедливости являются лишь частью, хотя, возможно, самой важной частью такой концепции» [1, 228]. Они, по мнению Роулса, обеспечивают рациональные стандарты, по которым оцениваются распределительные аспекты базисной структуры общества, включающей, помимо правил, оцениваемых с точки зрения справедливости, также правила, отвечающих критериям эффективности и свободы. Будучи нормативными критериями для оценки распределения социальных преимуществ принципы справедливости должны быть общезначимыми, универсальными, одинаково приемлемыми для всех членов общества, независимо от их естественных способностей, социального положения, рода деятельности, наклонностей и т.д. Роулс считает, что в реальном обществе невоз­можно достичь такого согласия между людьми, поскольку каждый, зная о своем положении в обще­стве, своих социальных преимуществах и недостатках, способностях и т.п., отдает предпочтение тем принципам справедливости, которые могут создать для него наиболее благоприятные условия досту­па к желаемым социальным благам. Такими принципами, в зависимости от положения индивида, мо­гут быть «равенство результатов», «равенство возможностей» и др. Логика этих рассуждений приво­дит Роулса к заключению о том, что для установления общезначимых принципов справедливости, способных удовлетворять каждого в его собственном стремлении к увеличению собственного благо­получия, необходимо исходить из реального общества и реальных индивидов, а не из гипотетической модели социальной кооперации. Это некий мысленный эксперимент, помещающий индивидов в ситуацию абсолютного неведения относительно своего места в обществе, классового положениями социального ста­туса, своих природных способностей и т.д. Индивиды, полагает Роулс, не должны иметь также никаких представлений о добре и зле. Эта гипотетическая ситуация характеризуется Роулсом как первоначальное по­ложение, являющееся условием выбора принципов справедливости.

Роулс делает еще два допущения: во-первых, индивиды преследуют цель — на основе рационально­го выбора прийти к соглашению относительно нормальных правил социальной кооперации; во-вторых, индивиды стремятся принять такие правила, которые обеспечат их в максимальной степени набором «пер­вичных благ» — возможно, свободами, правами, властью, доходами и т.д. Иными словами, консенсус достигается посредством целенаправленного выбора, субъектом которого выступает абстракция челове­ческой природы, заимствования из классических теорий общественного договора. Результатом такого выбора с логической неизбежностью должно быть, согласно Роулсу, признание правила «максимина» (принцип максимина — максимум благ, достижение которых возможно при минимальном риске бан­кротства) — как единственно приемлемого для каждого индивида критерия справедливого распределе­ния социальных благ. Поскольку в первоначальном положении индивиды не знают своей доли в рас­пределении естественных и социальных преимуществ (социальное положение, материальная обеспечен­ность, семейные обстоятельства и т.д.) в обществе, в котором им предстоит жить после совместного провозглашения моральных максим, поскольку они, считает Роулс, должны будут снизить до мини­мума риск возможной собственной неудачи. Поэтому индивиды отдадут предпочтение максимуму благ, соответствующему этому минимальному риску, т.е. единодушно признают правило «максимина», согласно которому всех людей следует обеспечить гарантированной минимальной долей в распределении социальных благ. Включив индивида в реальную общественную жизнь со всеми свойственными ей проявле- ниями неравенства, дать им возможность на установленной справедливой основе в распределении социаль­ных благ. Роулс называет такую справедливость честностью, подчеркивая тем самым, что она является ре­зультатом частного беспристрастного соглашения.

Итак, Роулс приходит к выводу, что правило «максимина» устанавливает целесообразный ра­циональный стандарт возмещения для «наименее удачливых» последствий естественных и социальных случайностей. В этом своем значении оно является критерием одного из двух сформулированных им прин­ципов «различия», дедуктивно выводимого из этого правила. Согласно принципу «различия» социальные и экономические неравенства должны быть упорядочены таким образом, чтобы обеспечивать наибольшую выгоду хуже обеспеченным гражданам и одновременно распространяться на посты и одинаково доступ­ное для всех положение в условиях частичного равенства возможностей.

Следуя утилитаристскому критерию полезности, Роулс утверждает: несправедливость процвета­ет не из неравенства как таковых, а лишь из таких неравенств, которые выгодны не всем членам об­щества, так как «базисная структура» справедливости должна быть устроена таким образом, чтобы исключить необоснованные с точки зрения пользы неравенства, идущие вразрез с интересами хуже обеспеченных граждан. На основании этого вывода Роулс формулирует общую концепцию социаль­ной справедливости, которая фактически характеризует его понимание общего идеала. «Все основ­ные социальные блага — свобода и возможности, доход и благосостояние, а также основы самоува­жения должны распределяться поровну, если только неравное распределение некоторых из этих благ или всех не идут на пользу наименее удачливым» [1, 231].

Для иллюстрации своего понимания социального идеала, основанного на принципе «различия», Роулс заимствует у Руссо метафору семьи. В своем идеальном представлении, а часто и на практике, семья является сферой жизнедеятельности, в которой принцип максимального увеличения суммы преимуществ отвергается. Члены семьи редко желают получить что-либо, если они не могут сделать это таким образом, чтобы содействовать интересам отдельных членов: «Стремление действовать, ис­ходя из принципа различия, имеет точно такие же последствия» [1, с. 232].

Принцип различия в теории Роулса является вторым принципом справедливости. Он может быть принят только после признания первого принципа справедливости, который гласит, что каждый гра­жданин имеет право на свободу, совместную со свободой других. Настаивая на такой субординации моральных максим, Роулс следует либеральной установке, в соответствии с которой никакие нару­шения моральных свобод не могут быть оправданы с моральной точки зрения, какими бы ни были достижения общества в упорядочении социального и экономического неравенства. Поэтому Роулс говорит, что даже абсолютное требование выполнения второго принципа справедливости не может компенсировать отсутствия в обществе условий, вытекающих из первого принципа. Критики утвер­ждают, что в такой трактовке, которую он дает принципу «различия», этот принцип противоречит требованиям, вытекающим из его первого принципа справедливости — принципа «равной свободы».

Теория справедливости Роулса явилась самой значительной в западной этике попыткой с либе­ральной позиции осмыслить нравственные коллизии современного капиталистического общества, осуществить рациональный синтез конфликтующих требований, предъявляемых этому обществу, противоположными социальными классами и группами. Сквозь завесу абстрактных понятий, кото­рыми оперирует Роулс, просматриваются контуры вполне реальных противоречий, которые он стре­мился примирить в своей теории. Свобода или равенство, справедливость или эффективность, «ра­венство возможностей» или «равенство результатов» — вот те идеологические клише, в которых проявляются сегодня эти противоречия. Концепция Роулса, иными словами, является побудительным мотивом для переосмысления существующих социальных установлений. Однако его концепция (иде­альная конструкция) справедливого общества лишь еще резче подчеркивает недостижимость гармо­нии интересов в реальном обществе, раздираемом социальными антагонизмами.

Неоконсервативные критики Роулса использовали слабости его теории для обоснования собст­венных концепций. Особенно это проявилось в творчестве крупнейшего представителя неоконсерва­тизма Дэниела Белла. Во-первых, Белл возражает против предложенного Роулсом метода обоснова­ния этого принципа — рационального выбора, ведущего к признанию правила «максимина» как кри­терия справедливости. «Если рациональность является основой общественной нормы, — формулиру­ет он вопрос, — можем ли мы располагать функцией общественного благополучия, которая способна слить воедино противоречивые индивидуальные предпочтения в такой объединяющий выбор, кото­рый бы суммировал рациональность индивидуальных выборов?» [1, 225] Для этого, считает Белл, обществу в лице государства пришлось бы взять на себя роль отдельной моральной личности, как это представлял себе Руссо. Поскольку такое состояние полного тождества гражданского общества с го­сударством неприемлемо для «плюралистического общества», постольку проблема определения об­щественной нормы в структуре рационального выбора теряет смысл. Белл обращает также внимание на другой аспект теории рационального выбора Роулса — концепцию человека как рационального субъекта, руководствующегося в своих действиях исключительно императивами разума и отвергаю­щего в качестве критериев выбора эмоции, склонность к рискованным решениям и всякие другие привходящие соображения. Как отмечает Белл, Роулс абстрагировался от реальных житейских фак­тов, свидетельствующих, что многие люди предпочли бы, например, рискнуть, лишиться велосипеда взамен шанса заполучить автомашину даже при вероятности, что в результате такого риска им при­дется ходить пешком. Не устраивает Белла также то, что Роулс вынес за скобки чувство зависти, ко­торое он в духе консервативной антропологии считает фундаментальным определением, человече­ской натуре в большей мере свойственно гедонистическо-стяжательское, нежели логическое начало; он всегда стремится к превосходству над себе подобными, если даже это сулит ему возможные поте­ри. Предполагая эти социально-психологические характеристики морального облика человека в каче­стве неизменных, раз и навсегда данных атрибутов человеческой природы, Белл утверждает, что дей­ствительной социальной проблемой является не абстрактный вопрос о справедливости, но усили­вающееся в обществе «озлобление» (ressentement).

Отмечая, что Роулс, постулируя необходимость обеспечения «наименее удачливых» набором «первых благ», не конкретизировал, кого следует считать «наименее удачливыми» и какими именно благами следует их обеспечить, Белл утверждает, что в рамках теории справедливости Роулса этот пробел может быть, ликвидирован только путем санкционирования произвола административных решений. На формально-правовой основе, считает он, невозможно разграничить тех, кто по личным мотивам отказывается приложить усилие и воспользоваться своими способностями, от тех, кто бед­ствует, поскольку способностями улучшить собственное положение не обладает. Отсюда Белл де­лает вывод, что невозможно, не прибегая к бюрократическим решениям, в масштабах всего обще­ства установить рациональные стандарты упорядочения экономических и социальных неравенств. «Нельзя установить разграничение, — возражает он Роулсу, — на какой-то формальной основе; оно может иметь смысл только на практике» [1, 231].

Если Роулс стремился вывести принципы справедливого общества как должного из понятия ра­циональности, т.е. первоначально подвергнуть их суду разума как универсальной человеческой спо­собности и затем только провозгласить необходимость их признания в качестве основы обществен­ного договора, то Белл выводит свои принципы непосредственно из наличного бытия капиталистиче­ского общества. Проблема общей значимости и универсальности принципов морали им не ставится, поскольку он исходит из того, что необходимое тождество должного и сущего уже достигнуто. Су­щее, поскольку оно в своих основах незыблемо, как раз и должно быть источником общей значимо­сти принципов справедливости. Утверждая вслед за Роулсом, что нормативные принципы должны быть результатом общественного договора, он оставляет в стороне вопрос о критериях выбора этих принципов: они оказываются результатом произвольной конвенции; и непонятно, почему индивиды должны её принять. Общественный договор, согласно Беллу, возможен только на основе: а) уважения к прошлому, ибо только осмыслив прошлое, можно прийти к осознанию обязательств по отношению к последующим поколениям; б) признания ограниченности ресурсов и приоритета потребностей, ин­дивидуальных и социальных, над неограниченными аппетитами и желаниями; в) соглашения о при­знании концепции справедливости, дающей всем людям ощущение честности (a sense of fairness) и включенности в общество и способствующей — в пределах соответствующих сфер — большему ра­венству.

Как видим, вслед за Роулсом Белл рассматривает социальную справедливость в аспекте распре­делительных отношений, ставит задачу определения приемлемых правил, регулирующих степень не­равенства в распределении материальных и духовных благ. Однако эту задачу он решает в ином клю­че.

Белл считает беспредметным поставленный Роулсом вопрос о едином критерии возмещения последствий неравенства в распределении естественных способностей и социальных преимуществ. Справедливым единственным принципом их упорядочения, считает он, может быть принцип, при­нимающий неравенства как данность и требующий в пределах соответствующих социальных страт установить больше равенства. Чтобы быть справедливыми, неравенства должны, быть, согласно, Беллу, релевантными тем условиям жизни, социальному окружению, роду деятельности, которыми определяется место индивида в обществе. Неравенства, считает Белл, должны рассматриваться как функция принадлежности индивида к определенной социальной и профессиональной группе. Поэто- му недопустимо говорить о равенстве, скажем, санитарки и врача, рабочего и менеджера, ассистента и профессора и т.п. Согласно Беллу, надо признать неравенства между этими категориями граждан в социальном статусе, доходах и авторитете в качестве неустранимого результата общественного раз­деления труда в условиях естественного неравенства индивидуальных способностей, а проблему со­кращения неравенств рассматривать применительно к различиям внутри этих категорий.

Связывая эту свою концепцию с проводимым Аристотелем разграничением «равенства по коли­честву» и «равенства по достоинству», Белл воспроизводит идею древнегреческого мыслителя о том, что несправедливость возникает, когда к равным относятся как к неравным и когда к неравным отно­сятся как к равным. Следует различать, утверждает он, «арифметическое равенство», которое приме­нимо ко всем людям, и «пропорциональное равенство», которое основывается на различиях в заслу­гах людей.

«Арифметическое равенство» в «общественной философии» Белла определяется как необходи­мость равного обращения со всеми людьми соответственно общему стандарту, означает равенство перед законом и равное право каждого пользоваться формально провозглашенными демократиче­скими свободами. Согласно Беллу, «арифметическое равенство» требует «относиться к людям как к равным», но исключает стремление «сделать людей равными». «Пропорциональное равенство» пред­полагает равную оценку индивидов в рамках привилегий и полномочий, присущих сфере их деятель­ности, вытекающих из социальной значимости рода их деятельности. Как считает Белл, такое равен­ство должно являться функцией профессиональной группы, члены которой сами — в пределах при­вилегий и полномочий, вытекающих из социальной значимости рода их деятельности, — могут при­нимать конкретные меры по возмещению неравенств. Социально-политический смысл этой концеп­ции сводится к обоснованию необходимости освободить «государство благосостояния» от взятых им на себя в период деятельности либеральных правительств функций по частичному возмещению наи­более вопиющих проявлений социального неравенства.

Как уже было отмечено, Белл подчеркивает необходимость сокращения «чрезмерного» и «неза­конного» потребления. Он предлагает радикальное перераспределение богатства в пользу малообес­печенных слоев, которое неизбежно нарушит баланс между распределением и экономическим рос­том. Всякое значительное перераспределение дохода, считает он, ведет к возрастанию «кривой по­требления» за счет уменьшения инвестиций и, следовательно, к замедлению темпов экономического роста. Поэтому, делает вывод Белл, перераспределение как способ сокращения неравенства в доходах не только не оправдано с политической точки зрения, но также не обосновано с точки зрения эконо­мической эффективности. В итоге Белл приходит к выводу, что единственным принципом распреде­ления, адекватным требованиям как эффективности, так и справедливости, является следующий: каж­дому, в зависимости от его личного вклада и в соответствии с полномочиями и привилегиями, при­сущими сфере его деятельности.

Подведя итоги сравнительного анализа теории Дж. Роулса и Д.Белла, следует отметить, что в концепциях и Роулса и Белла несправедливость и неравенство предстают как органическая часть справедливого общественного устройства. Для них речь может идти лишь об их упорядочении, огра­ничении, регулировании. Неравенство ими включается в понятие должного, рассматривается как не­устранимое порождение общественной организации жизни. Несправедливы те неравенства, которые не приносят пользу всем людям, таков лейтмотив рассуждений Роулса. Справедливы существующие неравенства, приносящие пользу всем людям, возражает ему Белл. В различии смысловых значений этих суждений можно видеть, с одной стороны, общность либеральных и консервативных теорий, проявляющуюся в общности их основных целей, а с другой — особенности, мотивированные их рас­хождениями в оценках способов достижения этих целей. Свое понимание равенства и неравенства можно увидеть в содержании моделей политической системы общества американских политологов Д.Истона и Г.Алмонда. С точки зрения Д.Истона, «политическая система — это взаимодействие, по­средством которого, в обществе авторитетно распределяются ценности (материальные и духовные) и на этой почве предотвращаются конфликты между членами общества». Для функционирования тако­го рода системы представители верховной власти, по мнению Д.Истона, должны убедить общество в правильности и справедливости существующего положения. Г.Алмонд предлагает при формирова­нии политической системы общества использовать методы легитимного принуждения по выполне­нию функций адаптации и интеграции общества в рамках данной системы. С точки зрения Г.Алмонда, распределение ценностей (моральных, материальных) в реальности не может строиться на справедливой и равноправной основе, так как каждый член общества, в зависимости от занимае­мого положения, стремится получить как можно больше материальных и духовных благ по сравне- нию с теми, кто такой возможностью не обладает. Таким образом, общий принцип иерархизма и, следовательно, неравенства есть, как уже указано, неизбежное зло, а добро, ибо члены общества должны быть распределены по разным ступеням общественной лестницы в соответствии с их духов­но-онтологической значительностью и идеалом, здесь является не минимум, а максимум дифферен­циации и иерархизма. С другой стороны, мерилом правильного устройства общественной иерархии может быть не то, в какой мере оно совместимо с удовлетворением человеческих вожделений, коры­стного и завистливого стремления человека быть не ниже другого, а лишь то, в какой мере общест­венный порядок обеспечивает правильный иерархизм, т.е. действительно ставит каждого соучастника общества на надлежащее, соответствующее его достоинствам и способностям место. При этом надо иметь в виду, что всякая длительно существующая и ставшая традиционной форма иерархизма склонна вырождаться и испытывать искажение своего истинного существа. Власть и привилегиро­ванное положение, какой бы источник они не имели, суть соблазны, легко используемые не в интере­сах общества и объективной правды, а в личных интересах отдельного человека и группы.

Список литературы

1. Оганесян А.К. Равенство и справедливость (концепция Дж. Роулса и Д.Белла). — М: Полит. лит-ра, 1990. — 230 с.
   1.  Смирнов А. Справедливость — опыт конкретного понимания. Средневековая арабская философия. — М: Восточная лит-ра РАН, 1998. — 290 с.
2. Утченко С.Л. Политические учения древнего Рима. — М: Наука, 1967. — 254 с.
3. Люхудзяев Ф. Свет справедливости // Мысль. — 2000. — № 1. — 96 с
4. Шакарим. Три истины. — Алматы: Казахстан, 1991. — 80 с.
5. Калашников Б.Н. Исторический дискурс российской справедливости // Вопросы философии. — 2004. — № 2. -192 с.
6. Давидович В.Е. Социальная справедливость: идеал и принцип деятельности. — М.: Полит. лит-ра, 1983. — 255 с.