Концепция мер процессуального принуждения в уголовно-процессуальном кодексе Литовской республики

После восстановления независимости Литовской Республики не было сомнений, что независи­мое государство должно иметь свои законы и кодексы. Более десяти лет велась работа над проектом нового Уголовно-процессуального кодекса Литовской Республики (далее — УПК Литовской Респуб­лики). Содержание концепции уголовного процесса формировалось по принципам модели демокра­тии западных государств, особое внимание было уделено принципу состязательности в уголовном процессе и охране прав граждан.

В главе II Конституции Литовской Республики «Человек и государство», предназначенной для охраны прав человека, в 22, 23, 24 статьях установлены ограничения прав и свобод человека. Меха­низм их осуществления определяют экономическая и социальная зрелость общества, уровень демок­ратии, баланс между правами, свободами граждан и интересами государства. Однако иногда склады­ваются ситуации, когда во имя интересов общества государство должно ограничить права и свободы человека на основании мотивированного решения суда, и только по закону.

Приняв новый УПК Литовской Республики, все меры пресечения и часть до того бывших след­ственных действий (таких как обыск, выемка) были объединены в меры процессуального принуждения.

В литературе уголовно-процессуального права государств Западной Европы как средства про­цессуального принуждения, так и другие процессуальные действия, которые ограничивают права че­ловека, рассматриваются как общий институт мер процессуальных принуждении^1-4.

Юристы Германии оживленно дискутируют о понятии и границах процессуального принужде­ния. Термин мера процессуального принуждения, по мнению профессора К.Амлунга (K.Amlung), яв­ляется слишком узким и вводящим в заблуждение. Например, тайное прослушивание телефонных разговоров — не применяется никакое физическое насилие, однако, без сомнения, такими действия­ми нарушаются права человека. Поэтому все процессуальные действия, которыми нарушается сфера прав человека, независимо от того, применяется ли или нет прямое насилие при выполнении тех дей­ствий, должны называться «Grundrechtseingriff»»^{5, 6} — вторжением в права человека. Однако профес­сор Ф.Х.Шрёдер (F.Ch.Schroder) возражает такому положению, утверждая, что термин вторжение в права человека не является процессуальным, не указывает процессуальных функций принудительно­го действия, поэтому мера процессуального принуждения в уголовном процессе является более под­ходящим термином⁷. Тем самым термин мера процессуального принуждения указывает на цели при­менения соответствующего процессуального действия.

По нашему мнению, внимание должно быть обращено на то, чтобы должностные лица досудеб­ного расследования, выполняя определенные процессуальные действия принуждения, не забывали требований закона об охране прав человека. Использование каких-либо мер принуждения в уголов­ном процессе всегда означает определенное ограничение прав человека.

При рассуждении о концепции мер процессуального принуждения возникает довольно интерес­ный вопрос: можно ли определенные процессуальные действия считать принудительными в том слу­чае, когда лицо, в отношении которого применяются эти действия, согласно с совершением тех дей­ствий или даже помогает их совершить? В литературе обычным мнением является такое, что меры процессуального принуждения есть процессуальные действия, которые, добиваясь процессуальных целей, производятся против воли лица или без его согласия^{8, 9}. Однако, производя выемку (ст. 147 УПК Литовской Республики), лицо не только добровольно отдает все объекты, отдать которых требу- ют должностные лица правоохранительных органов, но добровольно выдаёт другие важные для рас­следования уголовного дела объекты, о существовании которых должностные лица даже не знали. Или другой пример: взяв сравнительные образцы следов пальцев у потерпевшего, должностные лица досудебного расследования стремятся выяснить, не оставили ли их они на месте преступления (ст. 144 УПК Литовской Республики).

В судебной практике Соединенных Штатов Америки (далее — США) дозволено произвести обыск при согласии обыскиваемого лица. Это значит, что должностные лица правоохранительных органов США без разрешения судьи или суда¹⁰ могут проверить любой объект собственности согла­сившегося лица.

По нашему мнению, характеризуя определенное действие как принудительное, важно не то, что в конкретном случае это действие было совершено против воли лица или без его согласия, а сама воз­можность использования принуждения¹¹ и то, что права личности были ограничены независимо от его волевого отношения с тем ограничением. Если должностным лицам правоохранительных органов закон разрешает совершать действие, ограничивающее права личности, то оно с точки зрения уголов­ного процесса является мерой принуждения (вне зависимости от того, как воспринимает это действие лицо, в отношении которого оно проводится). Во-вторых, даже если субъект применения меры при­нуждения и согласился с ее применением, окончание той меры принуждения напрямую не зависит от его воли. Например, во время выемки изъятые вещи возвращаются или не возвращаются не тогда, когда того желает, хотя и добровольно, отдавшее лицо, а тогда, когда это предусмотрено законом (ч. 1 ст. 147 УПК Литовской Республики) или когда это решает компетентный сотрудник. Возможно, на определенном этапе лицо не воспринимает процессуальное действие как принуждение, однако в ходе его реализации изменяется отношение указанного лица и оценка к проводимому действию.

В новой структуре Уголовно-процессуального кодекса Литовской Республики все меры процессу­ального принуждения и процессуальные действия, имеющие элементы принуждения, систематически и последовательно регламентированы в III части кодекса «Меры процессуального принуждения».

Меры процессуального принуждения по УПК Литовской Республики распределены на меры пресечения (ст. 119-139 УПК Литовской Республики) и другие меры процессуального принуждения (ст. 140-163 УПК Литовской Республики).

Есть следующие меры пресечения: 1) арест; 2) домашний арест; 3) залог; 4) изъятие документов;

1)   обязательство периодически отмечаться в учреждении полиции; 6) подписка о невыезде; 7) наблю­дение руководства военного подразделения; 8) передача несовершеннолетнего под присмотр родите­лей, законных опекунов и др.

Другие меры процессуального принуждения: 1) временное задержание; 2) передача в учреждение системы здравоохранения; 3) привод; 4) осмотр личности; 5) взятие образцов для сравнительного ис­следования; 6) обыск; 7) личный обыск; 8) выемка; 9) выемка почтовых отправлений; 10) временное ограничение прав собственности; 11) производство записей и контроль за информацией, передава­емой по сетям телекоммуникации; 12) право прокурора ознакомиться с информацией; 13) фотографи­рование, съемка, измерение, взятие отпечатков пальцев и образцов для генетической дактилоскопии; 14) временное отстранение от должности или временное приостановление права заниматься опреде­ленной деятельностью; 15) действия законспирированных должностных лиц досудебного расследова­ния; 16) разрешение произвести действия, имитирующие преступное деяние; 17) негласное наблюде­ние; 18) штраф и арест.

Изменения концепции уголовно-процессуального законодательства и новые возможности созда­ли предпосылки к появлению новых мер процессуального воздействия. Если раньше и сушествовали определённые возможности прослушивать телефонные разговоры, вести негласное наблюдение и т.д., однако это была прерогатива оперативной деятельности. В УПК Литовской Республики эти и не­которые другие меры принуждения стали законными средствами и методами процессуального харак­тера в досудебном расследовании дела.

В науках криминалистики и уголовно-процессуального права меры процессуального принужде­ния классифицируются по их целям, чего ими стремятся достичь^{7, 12-15}, и по объектам, в отношении которых будут применяться и производиться меры процессуального принуждения^16-18. Однако, по на­шему мнению, меры процессуального принуждения целесообразно классифицировать по характеру применения принуждения — физические и психические меры процессуального принуждения. Такая основа классификации значима для науки криминалистики, так как характер принуждения определя­ет использование рекомендаций, криминалистических технических средств и тактических способов во время их применения и фиксирования. К физическим мерам процессуального принуждения можно отнести: <«Арест» (ст. 122) и «Задержание лица» (ст. 140), «Передача в учреждение системы здраво­охранения» (ст. 141), «Изъятие документов» (ст. 134), «Обыск» (ст. 145), «Личный обыск» (ст. 146 УПК Литовской Республики).

Было бы ошибочно утверждать, что мерами процессуального принуждения можно именовать только такие, при использовании которых применяется физическое воздействие. Хотя лицо, в отно­шении которого применяются данные меры, не испытало никакого физического стеснения, однако на него все же оказывают психическое воздействие, и это совершенно не зависит от его воли.

Мерами процессуального принуждения психического характера являются: «Фотографирование, съемка, измерение, взятие отпечатков пальцев и образца для генетической дактилоскопии» (ст. 156), «Временное ограничение прав собственности» (ст. 151), «Временное отстранение от должности или временное приостановление права заниматься определенной деятельностью» (ст. 157), «Производ­ство записей и контроль за информацией, передаваемой по сетям телекоммуникации» (ст. 154 УПК Литовской Республики) и т.п.

По нашему мнению, меры процессуального принуждения целесообразно распределять и по ха­рактеру общего их применения — на публичные и непубличные. Такую основу классификации мер процессульного принуждения обусловливает регламентация определенных действий и методов опе­ративной деятельности как мер принуждения в уголовном процессе. Например, «Производство запи­сей и контроль за информацией, передаваемой по сетям телекоммуникации» (ст. 154), «Действия должностных лиц досудебного расследования, не расскрывающих свою личность» (ст. 158), «Разре­шение произвести действия, имитирующие преступное деяние» (ст. 159), «Негласное наблюдение» (ст. 160 УПК Литовской Республики).

Инкорпорацию таких методов и действий оперативной деятельности в уголовно-процессуаль­ный кодекс определил опыт Германии. Об отношении уголовного процесса и оперативной деятель­ности, а также об их формах можно судить как о модели, которая была предъявлена на основании опыта применения УПК Германии, так как именно этот опыт был использован при создании нового УПК Литвы. Например, в Германии нет специального акта об оперативной деятельности. Виды опе­ративных мер, основания и условия их выполнения, судебный контроль регламентируют уголовно­процессуальный кодекс этой страны.

Г.Дуттге (G.Duttge) меру процессуального принуждения определяет как меру, применяемую пуб­личной (государственной) властью, использование которой хотя бы к одному человеку, когда доби­ваются процессуальных целей, означает ограничение его прав¹⁹. Как видно, в данном определении сказано, что процессуальное принуждение может применять общественная власть. Право применять меры процессуального принуждения по уголовно-процессуальным законам как Литвы, так и инос­транных государств предоставлено правоохранительным органам: полиции, прокуратуре, судам. Од­нако УПК Германии предусматривает одно исключение. Первая часть 127 параграфа УПК данной страны каждому лицу позволяет (т.е. необязательно сотрудникам правоохраниельных органов) «за­держать лицо, застигнутое на месте преступления, если есть вероятность, что оно может скрыться и нет возможности тут же установить его личность». Данная норма закрепляет исключение из общего правила, что меры принуждения применять могут только сотрудники правоохранительных органов. УПК Литовской Республики не предусматривает такого исключения.

Однако право каждого человека задержать преступника закреплено законом. Это предусмотрено ст. 29 Уголовного кодекса ЛР «Задержание лица, совершившего преступное деяние». Согласно части 1 данной статьи лицо не отвечает за действия, когда во время погони, останавливая, не разрешая выр­ваться или другими действиями активно пытающемуся избежать задержания лицу причиняет имуще - ственный ущерб, нетяжкий вред здоровью или тяжкий вред здоровью по неосторожности, а задержи­вая на месте преступления человека, который умышленно убил или покушался убить, — тяжкий вред здоровью, если не было возможности иначе задержать лицо, совершившее преступное деянние. Од­нако норма, закрепленная в данной статье, является ближе институту необходимой обороны, нежели институту мер принуждения. В 1 части ст. 172 УПК Литовской Республики «Права и обязанности должностного лица досудебного расследования» утверждается, что должностное лицо досудебного расследования, проводя досудебное расследование, имеет право провести все действия, предусмот­ренные в уголовно-процессуальном кодексе, кроме тех, которые являются компетенцией прокуро­ра или судьи досудебного расследования. Это означает, что как действия негласного наблюдения, так и имитирующие преступное деяние может произвести любое должностное лицо учреждения досудеб­ного расследования. В Уголовно-процессуальном кодексе Литовской Республики в настоящие время уже нет таких процессуальных субъектов, как дознаватель и следователь. На их месте появилось но­вое процессуальное лицо — должностное лицо органа досудебного расследования.

Однако, по нашему мнению, такие меры процессуального принуждения, по своей природе не яв­ляющиеся общественными, носящие характер оперативной деятельности, могут применять только должностные лица досудебного расследования, которые, руководствуясь Законом оперативной дея­тельности Литовской Республики, имеют им предусмотренные права и обязанности (ст. 3, 7-8 Закона оперативной деятельности Литовской Республики). На основании ч. 4 ст. 7 Закона оперативной дея­тельности Литовской Республики субъекты оперативной деятельности имеют право: 1) тайно контро­лировать почтовые посылки, посылки документов, почтовых переводов и их документов; 2) в специ­альном порядке применять технические средства; 3) тайно попадать в жилые и нежилые помещения, транспортные средства и производить их осмотр, временно изъять и осмотреть документы, для иссле­дования взять образцы веществ, сырья и продукции, а также другие объекты, не оглашая их изъятие;

4)    использовать модель имитации преступного деяния; 5) произвести контролируемую транспорти­ровку. В ч. 1 ст. 8 УПК ЛР предусмотрены такие обязанности субъектов оперативной деятельности, как: 1) обеспечить, чтобы во время оперативной деятельности получаемая информация была исполь­зована по назначению, соблюдая законы; 2) охранять права и законные интересы человека; 3) охра­нять права и законные интересы секретных участников оперативной деятельности, а также других лиц, поддерживающих оперативную деятельность; 4) гарантировать конфиденциальность секретного сотрудничества.

Одно из существенных оснований применения мер процессуального принуждения — обоснован­ные фактические данные, подтверждающие возможность применения мер процессуального принуж­дения. Разумеется, при оценке обоснованности подозрения всегда остается элемент субъективности. Установление обоснованности подозрения является ретроспективным предположением на основе точно известных данных. Чем больше известно данных и чем они надежнее, тем больше вероятность, что предположение о соответствующем лице, совершившем преступление, является правильным. Мы разделяем такое мнение, что достаточное основание подозревать человека, совершившего преступное деяние, всегда связано с расследуемыми обстоятельствами происшествия и сложившейся ситуацией до­судебного расследования, которые существуют только в момент задержания или сразу после него²⁰. В то же время мы сталкиваемся с другой проблемой сбора и обоснованности фактических данных.

В Уголовно-процессуальном кодексе Литовской Республики закреплено новое понимание дока­зательств (ст. 20 УПК Литовской Республики). По ст. 20 Уголовно-процессуального кодекса Литов­ской Республики доказательства в уголовном процессе — данные, полученные в порядке, установ­ленном законами. Доказательствами могут быть такие данные, которые подтверждают или отрицают хотя бы одно обстоятельство, имеющее значение для правильного решения дела. Доказательствами могут быть только данные, полученные законными способами, которые можно проверить процессу­альными действиями, предусмотренными в уголовно-процессуальном кодексе. Если раньше источни­ками доказательств были только фактические данные, собранные в порядке, установленном уголов­ным процессом, то сейчас различные фактические данные собираются не только в порядке, установ­ленном уголовным процессом, но и на основании других законов (например, на основании законов о деятельности полиции Литовской Республики, службы охраны границы государства Литовской Рес­публики и т.п.). Один из законов, ограничивающих конституционные права и свободы человека, од­нако, не противоречащий Конституции Литовской Республики, является Закон оперативной деятель­ности Литовской Республики. Указанный закон регламинтирует оперативные действия, которыми стремятся защитить интересы человека, общества и государства, когда этого невозможно или сложно достичь другими способами (ст. 3 Закона оперативной деятельности Литовской Республики).

Фактические данные допустимо собирать действиями и методами оперативной деятельности в порядке, установленном уголовно-процессуальным кодексом и законами. Однако проверить их мож­но только в порядке, установленном уголовным процессом, а оценить собранную потенциальную до­казательную информацию — прерогатива только судьи или суда (ст. 20 УПК Литовской Республики).

Значительной гарантией обоснованности и законности оперативных методов, действий и мер процессуального принуждения, ограничивающих конституционные права и свободы лица, является порядок санкционирования таких действий, который осуществляют прокурор, судья или суд. Это достаточно сложная процедура санкционирования, в конкретном случае помогающая обеспечить принятие квалифицированного и объективного решения. В неотложных случаях меры процессуаль­ного принуждения могут реализоваться прокурором или должностным лицом органа досудебного расследования, с последующим уведомлением суда или судьи и получением его подверждения закон- ности проведения данного действия. В то же время задержать лицо, произвести обыск можно, не при­няв отдельного определения или постановления. В таких случаях обоснованность и оценка доказа­тельной информации, дальнейшее ее использование в досудебном расследовании проводятся ретро­спективным способом. Каковы будут правовые последствия, если лицо и его законные представители смогут доказать, что лицо было задержано незаконно? Таким образом, доказательная информация, собранная при его задержании, будет использована незаконно, например, во время допросов, обысков жилища и т.п.

Обобщая все, что изложено, можно отметить достоинства концепции мер процессуального при­нуждения в Уголовно-процессуальном кодексе ЛР:

а)   меры принуждения, ограничивающие права и свободы человека, систематически и последова­тельно регламентированы в одной общей главе кодекса;

б)    гарант законности и обоснованности мер принуждения — санкционированный контроль су­дьи или суда;

в) реформа доказательного процесса негативно влияет на усиленную охрану прав человека.

Список литературы

1. Eser A. Entwicklung des Strafverfahrensrechts in Europa // Zeitschrift fur die gesamte Strafrechtswissenschaft 108. - 1996. - № 1. - S. 101-102.
2. Kodeks post^powania karnego. Komentarz. - T. 1 (red. Hofmanski P.). -Warszawa, 1999. - S. 871-1075.
3. Orlandi R. Rechtsstaatliche Strafverfolgung und organisierte Kriminalitat: Die italienische Strafjustiz im Umbruch // Ueitschrift fur die gesamte Strafrechtswissenschaft 108. - 1996. - № 2. - S. 432.
4. VilligerM.E. Handbuch der Europaischen Menschenrechtskonvention (EMRK). - Zurich, 1993. - S. 324-326
5. AmelungK. Rechtsschutz gegen strafprozessuale Grundrechtseingriffe. - Berlin, 1976. - S. 14-20.
6. Amelung K. Zur dogmatischen Einordnung strafprozessualen Grundrechtseingriffe // Juristenzeitung. - 1987. - S. 757.
7. SchroderF.Chr. Eine funktionale Analyse des strafprozessualen Zwangsmittel // Juristenzeitung. - 1985. - S. 1028-1030.
8. Bachmann G. Probleme des Rechtsschutzes gegen Grundrechtseingriffe im strafrechtlichen Ermittlungsverfahren. - Berlin, 1994. - S. 17.
9. Белкин Р.С., Лившиц М. Тактика следственных действий. - М., 1997. - C. 81.
10. Weinreb L.L. The Law of criminal investigation: A Book for law Enforcement Personnel. - Cambridge, 1982. - P. 111-119.
11. МихайловВ.А. Меры пресечения в Российском уголовном процессе. - М., 1996. - C. 32.
12. Kleinknecht T., Meyer-Gossner L. Strafprozessordnung. 42 Auflage. - Munchen, 1995. - S. 261.
13. ГерасимовВ.Н. Криминалистика / Под ред. Н.П.Яблокова. - М., 1996. - C. 264.
14. Года Г. Концепция мер процессуального принуждения // Право. - 1998. - № 32. - C. 60.
15. Усманов У.А. Справочник следователя. - М., 1998. - C. 76.
16. Бутов В.Н. Уголовный процесс Австрии. - Красноярск, 1988. - C. 68.
17. ГусаковА.Н. Криминалистика США: Теория и практика её применения. - Екатеринбург, 1993. - C. 86.
18. ФРГ. Уголовно-процессуальный кодекс. - М., 1994. - C. 48.
19. Duttge G. Der Begriff der Zwangsmassnahme im Strafprozessrecht. - Baden-Baden, 1995. - S. 229.
20. Letowska E. Liberal Concept of Human Rights in central and Eastern Europe: Institute of Public Affairs. - Варшава, 1998. - C. 79.