Социология профессий и изучение проблем эволюции профессиональных стандартов и норм в постсоветской науке

Собственно реконструкция и деконструкция этих сложных процессов и дает понимание, как формируется рынок труда и каковы его прогнозные сценарии развития. Рынок труда, по сути, пред­ставляет собой рынок профессий, где востребованность той или иной профессии не может быть объ­яснена лишь исключительно объективными категориями, например потребностями экономики. Это, безусловно, подтверждается сложившейся на сегодня в Казахстане и в других постсоветских странах асимметрией между спросом на рынке труда и предложением. Так, востребованными с точки зрения абитуриента являются профессии юриста и экономиста, с точки зрения государства — инженер, а с точки зрения работодателя — хороший электрик.

Последнее обстоятельство в постсоветских странах в значительной степени является последст­вием масштабных социальных трансформаций 1990-х гг. Кризис экономики привел к диверсифика­ции рынка труда и процессам депрофессионализации, кризис ценностных ориентаций — к социаль­ной девальвации таких общественно значимых профессий, как врач и педагог и мифологизации по­лулегальных и даже преступных видов занятости. Однако некоторые из этих тенденций, на самом деле, являются общемировым трендом. Действительно, классическое понятие профессии размывает­ся, все больше рабочих мест характеризуются как «гибкие» виды занятости, или «фрилансер».

Главной проблемой для современного капитализма является размывание традиционного пони­мания класса, отсутствие возможности описать с помощью понятия «профессия» такие различные виды деятельности, как, например, врач и рабочий, функционирование таких различных корпораций, как университет, предприятие и научная лаборатория.

Изучение профессиональных групп — непростое занятие для постсоветского социолога, обре­мененного обязанностью, с одной стороны, изучать ускользающую от него реальность, с другой — учитывать весь диапазон мировых подходов к анализу профессий и занятости, с учетом советских традиций.

К особенностям отечественной методологии относится укоренившаяся с давних пор привычка рассматривать профессиональную деятельность в терминах функционального содержания и трудо­вых навыков [1; 245]. Это существенно отличается от сложившихся международных подходов в рам­ках социологии профессий. Другая отличительная черта — собственно предмет анализа. Западная социология профессий долгое время фактически концентрировалась на осмыслении социальной роли профессиональных групп интеллигенции и среднего класса. Первоначально в фокусе внимания за­падных исследователей оказывались более престижные по статусу профессиональные группы, такие как врачи, юристы, менеджеры, военные, священники, а позднее — инженеры, учителя, социальные работники. Профессионалами, даже в повседневном понимании, в Западной Европе всегда были и остаются специалисты определенных видов деятельности: как правило, имеющие высшее образова­ние и высокий общественный статус. В советской традиции по идеологическим соображениям пре­имущественно изучались профессии, связанные с тяжелым физическим трудом, рабоче-крестьянские или инженерные, связанные непосредственно с производством и процессом индустриализации.

Американская традиция трактует понятие «профессия» более широко, как деятельность, прино­сящую доход и требующую особых знаний, навыков и правил поведения. Соответственно фокус ис­следования с таких теоретических позиций достаточно широк и в него попадают всевозможные виды занятий. То есть, в отличие от классических определений, можно иметь в виду даже те виды занятий, для которых и вовсе не требуется высшего образования, но где вырабатываются особые, «свои» зна­ния и способы их передачи, вокруг конкретного вида работы складывается свой специфический жиз­ненный мир, формируются стилевые особенности и габитус. Такая научная традиция, зародившаяся еще в работах М.Вебера, а затем получившая развитие у интеракционистов чикагской школы, позво­лила рассмотреть понятие «профессия» в качестве социального ярлыка, приватизируемого одной бо-

лее властной группой, и использование этого ресурса в ущерб другим, менее защищенным. В этом смысле, используя слово «профессия», подразумевают определенный вид деятельности, внутренне единый, но при этом отличающийся и даже закрытый от внешнего мира особыми знаниями и техно­логиями, жесткое противопоставление «мира профессионалов» «миру непрофессионалов».

Такой взгляд позволяет проанализировать различные проявления неравенства как в иерархизи- рованной мозаике профессий и видов занятости в целом, так и внутри профессиональной корпора­ции. Все они обладают различной властью и степенью автономности своего труда, отличаясь друг от друга особыми маркерами идентификации. Безусловно, каждая профессия стремится ясно очертить круг вопросов, относящихся к сфере ее компетентности, ограничивает профессиональный взгляд на мир, монополизирует профессиональное знание как собственность, поддерживает status quo. Поэтому профессионализация здесь толкуется как процесс создания и контроля рынка определенных услуг, предоставляемых данной профессией, а в конечном итоге — стремление к достижению высокого ста­туса и восходящей социальной мобильности самих профессионалов. Достичь высокого профессио­нального статуса означает гарантировать высокие материальные награды, минимизировать внешние оценки качества услуг и обеспечивать тем, кто допущен к практике, безопасность как владельцам этого капитала. Отсюда возникают серьезные конфликты между профессионалами и теми, кто пося­гает на их монополию статуса и экспертизы.

Наблюдать такого рода конфликты и ситуации напряженности позволяет анализ конкретных эпизодов из истории развития постсоветской науки.

В Советском Союзе ученые как профессиональная группа, безусловно, имели высокий статус. Однако в постсоветский период статус и общественная значимость ученых были сильно девальвиро­ваны рядом обстоятельств как экономического, так и ценностно-нормативного порядка.

Академические ученые вообще и социальные ученые в частности — это профессиональная группа, которая имеет непродолжительную историю своего институционального развития не только в постсоветском научном пространстве, но и в мире, в частности на Западе. Долгий период научная деятельность понималась и учеными и общественностью не столько как профессия, сколько как при­звание, часто сопряженное с отклонением от общепринятых траекторий жизненного успеха (доста­точно вспомнить биографии социологов классического периода). Только в период развития общества модерна эта профессия получает массовый характер, формируются институциональные структуры по ее приобретению. В интервью для блога на сайте Фонда «Общественное мнение»» известный россий­ский социолог Батыгын Г. отмечал: «Отсюда, вероятно, следует, что Гиппократ не был профессио­нальным врачом, а Александр Македонский — военным. Первый был врачевателем, а второй — вои­ном. Идеальные типы профессионального действия — это действия врача, юриста, военного. К этому еще добавляется (я здесь сильно сомневаюсь. — ремарка автора), тип научного сотрудника. Мое со­мнение связано с тем, что профессионализм и призвание несоединимы: как каша с гайкой. Поскольку профессия — это техническое отношение к миру, а призвание — это говорение на иноязыках» [2; 3].

Профессионал — это «...тип отношения к миру, который характеризуется «дистантным» отно­шением к предмету и рациональным преобразованием жизненного материала» [3; 15]. Профессионал отличается особым отношением к миру, ценностной установкой, доминирующим типом поведения, которые реализуются в науке в четырех мертоновских принципах. Профессионализм — это, скорее, «...модус независимости по отношению к миру, где все уже расколдовано и превращено в материал для дела» [3; 17]. Социология, безусловно, может иметь собственный набор критериев, релевантных только для нее самой. Но одновременно с этим социальные науки не являются автономной и само­достаточной областью знания. Следовательно, система ее профессиональных норм должна быть ко­герентной требованиям, предъявляемым к науке как социальному институту. В постсоветский период радикально изменились целевые установки в отношении науки.

В проведенном нами исследовании в анкетах был сформулирован общий вопрос, отражающий по­ложение постсоветских ученых и науки: «Что произошло?». От информантов были получены ответы:

• упал престиж профессии ученого;
• резко снизился его социальный статус;
• произошла экономическая пауперизация ученых;
• сократились до минимума их участие во власти и возможности влияния на управление обще­ством.

Естественно, внешняя экспансия общественных запросов спровоцировала кризис профессио­нальной идентичности академиков, переоценку основ профессиональной деятельности.

Используя биографические интервью и результаты контент-анализа советской научной литера­туры, мы пришли к выводу, что явными стандартами, ценностями и нормами советской науки были:

• сциентизм и самоценность науки и научной деятельности;
• принцип полного самопожертвования ради науки;
• методологический и познавательный корпоративизм;
• примат внутренней экспертизы достоверности научного знания.

На вопрос анкеты «Кто, по вашему мнению, повлиял на падение статуса науки?» от информан­тов были получены следующие варианты ответов (данные приведены по частоте встречаемости):

1)  государство;

2)  общество;

3)  паранаучная активность, другие формы освоения и отражения реальности (религия, кино, ли­тература, астрология);

4)  СМИ.

Также интервью, проведенные с казахстанскими и российскими учеными, свидетельствуют о том, что происходит процесс размывания внутреннего мотивационного и социального единства про­фессионального сообщества и формируются и набирают силу новые стили поведения (и соответст­вующие установки) в рамках самого научного сообщества. Происходит процесс формирования ново­го типа ученого, которому соответствует и новый стиль профессионального поведения ученого: если раньше образцом классического ученого являлась деятельность по «поиску и производству нового знания», а следовательно, основной продукцией была научная статья, то теперь для части академиче­ских ученых, возможно, не менее важным становится презентация полученных новых знаний, успешность которой зависит не только от оценки со стороны профессионального сообщества, но и от публичной реакции. Ведутся поиски продуманных и вариативных процедур предъявления этого зна­ния обществу.

Зоны поиска профессионального консенсуса и возникновения конфликтов располагаются по ли­ниям противостояний между научным академическим сообществом, непрофессионалами, общест­венностью, властью и рынком. Рассмотрим несколько наиболее ярких примеров такой борьбы из ис­тории становления постсоветских научных сообществ.

Первый кейс-стади, который мы рассмотрим, касается борьбы между так называемым профес­сиональным научным сообществом и «непрофессионалами», бросившими вызов научной компетен­ции. Эпизод, о котором идет речь, разворачивается в российской науке, в ее естественно-научном на­правлении. Эта ситуация тем более представляет интерес, так как по общему представлению естест­венные науки всегда были и остаются, якобы, более «чистыми» и объективными, по сравнению с со- циогуманитарными. Итак, в 2009 г. некий В.И.Петрик, гений-самоучка, совместно со спикером рос­сийской думы Б.Грызловым получает патент на несколько изобретений (в том числе на новую техно­логию получения графена, использующегося при очистке воды) и бросает вызов Российской Акаде­мии наук, противопоставляя ее институциональной деятельности свою неорганизованную, интуитив­ную деятельность вне признанных лабораторий. Обладающий некой харизмой и стремлением к славе и известности, В.И.Петрик ведет активную деятельность и даже борьбу с академической обществен­ностью за право признания и соответственно финансирования своих достижений. Вот комментарий российского ученого о деятельности В.И.Петрика: «Несет он несусветное. Например, что его элек­троды сделаны из нано-шпинели. Словечко нано (в переводе с греческого, между прочим, — карлик) сейчас основное в лексиконе Петрика. Его убогая речь изобиловала такими перлами, как «электрод выполняет другую возможность». Фильтр Петрика, по его словам, сравнивали в Америке в американ­ской лаборатории с лучшими образцами, и фильтр Петрика оказался в 350 раз лучше» [4; 14]. Ситуа­цию усугубил тот факт, что проводимые испытания изобретений В.И.Петрика не дают однозначного заключения об их ценности. Дело В.И.Петрика привело к череде скандалов, как между представите­лями академического сообщества России, так и между учеными и так называемыми непрофессиона­лами — людьми, стоящими вне рамок официальной учености. В целом эта ситуация, безусловно, ста­ла некоей встряской или моментом истины, когда у академического сообщества есть повод в очеред­ной раз вспомнить свои базовые ценности и цели, внутреннюю корпоративную культуру.

Другим примером может являться ситуация, которая сложилась в российском историческом на­учном сообществе. Речь идет о деятельности А.Т.Фоменко — ученого-математика, вторгшегося в сферу социогуманитаристики посредством создания своей концепции Новой исторической хронологии. Со­гласно научным построениям А.Т.Фоменко, общепринятая хронология мировых событий является искаженной, и фактически весь мировой процесс является «склейкой» четырех одинаковых экземп­ляров хроники событий позднего средневековья, а события разных эпох и регионов являются лишь «фантомными» копиями какого-то одного события, произошедшего в этот исторический период. Причина такого подхода, по мнению автора, — «заговор» в среде западной исторической науки с целью уничижения роли России в историческом процессе. Концепция А.Т. Фоменко неоднократно подвергалась тотальной критике и даже обструкции со стороны российской академической науки. Од­нако это никак не влияет на деятельность А.Т.Фоменко — в 2010 г. было, например, опубликовано 14 наименований его книг. «Борьба Фоменко «за правду» продолжается до сих пор. На фоне резко обо­стрившейся в 1990-е и 2000-е гг. ностальгии по имперскому прошлому подобные концептуализации исторического процесса, выдаваемые за поиски «подлинной истории», продолжают иметь широкую популярность в российском обществе» [5; 150]. Но не в среде российских ученых.

Примером возникновения внутрикорпоративных конфликтов в профессиональной научной сфе­ре может служить кейс-стади из истории развития казахстанской науки в связи с реформой системы присуждения академических степеней. В 2009 г. несколько десятков виднейших представителей ака­демической науки выступили с письмом, в котором ставилась под сомнение эффективность новой системы присуждения степени PhD. Дискуссии по поводу качества подготовки новых научных кад­ров развернулись внутри академического корпуса и в среде преподавателей. Приведем некоторые свидетельства: «В 2008 г., за неделю до защиты диссертации, я присутствовал на одном из совеща­ний, посвященных предстоящей защите докторантов PhD. Заседание было дежурным и малозначи­мым, но один из профессоров позволил себе ремарку о низком уровне квалификации докторантов, и после этого началось. На протяжении последующих полутора часов видные казахстанские ученые поднимались и рассказывали о том, как плоха профессиональная подготовка докторантов и насколь­ко низким является качество их диссертационных работ» [6; 56, 57]. Как свидетельствует практика, процесс реформирования системы присуждения академических степеней в Казахстане сопровождает­ся значительным социальным напряжением, которое выражается в противостоянии представителей различных систем академической классификации.

Действительно, разнообразные социальные и культурные изменения в современном индустри­альном обществе тесно связаны с трансформирующейся ролью профессий и их определением в кон­тексте отношений между государством, рынком и общественностью. Как показывает опыт изучения отдельных профессиональных групп, характер профессионализации оказывается тесно связанным с закреплением прав профессиональных групп на автономию от государства и самоуправлением, кото­рое осуществляется в рамках специализированных ассоциаций, эволюционировавших от средневеко­вых гильдий и научных обществ. Членство в ассоциациях позволяет профессионалам организовать защиту своих привилегий от рыночной конкуренции, контроль за профессиональным образованием и подготовкой, за работой отдельных профессионалов и потребностями клиентов. В фокус внимания при таком подходе помещаются различные, в том числе конфликтные, негативные аспекты отноше­ний между государством, рынком, профессиями и гражданами. Собственно говоря, наиболее ценным становятся исследования, которые изучают, как меняются традиционные формы консенсуса, сло­жившиеся между профессионалами как провайдерами и потребителями услуг.

Признание множественности сосуществующих и конкурирующих между собой рациональностей и этических систем позволяет лучше понять мир конкретной профессии изнутри и ее статус в обществе.

Список литературы

1. Профессия // Социология труда. Теоретико-прикладной словарь / Под ред. В.А.Ядова — СПб.: Наука, 2006. — 366 с.
2. Батыгин Г. Из интервью на блоге сайта ФОМ [Электронный ресурс] // Фонд «Общественное мнение» [сайт]. URL: fom.ru//batygin.htm (дата обращения 11.08.2009).
3. Батыгин Г. Профессионалы в расколдованном мире. Этика успеха. Тюмень. — М.: Наука, 1994. — 87 с.
4. Штерн Б. Российская академия наук: наступит ли момент истины? // Наука и общество. — 2009. — № 44. — 65 с.
5. Сайнаков Н., Яблоков И. Теории заговора как часть маргинального дискурса (на примере создателей Новой хронологии Н.А.Морозова и А.Т.Фоменко) // Форум новейшей восточноевропейской истории и культуры. Русское издание. — 2011. —№ 1. — C. 65.
6. Родионов А.Н. Битва степеней: почему кандидаты и PhD не любят друг друга // Постсоветские модели социальных трансформаций: опыт двадцатилетия: Материалы междунар. конф. — Караганда: Изд-во КарГУ, 2011. — 485 с.