Экономический кризис продолжается. Однако сегодня все большее внимание привлекает вопрос о посткризисном развитии национальной экономики России, о модели такого развития. Авторы экономического обзора ОЭСР по Российской Федерации так формулируют данную проблему: «В среднесрочной перспективе Россия столкнется с проблемой внедрения более рациональной модели устойчивого экономического роста»[1]. Все чаще и настойчивее звучат голоса, о том, что посткризисный этап – это этап модернизации экономики России. Необходимость неотложной модернизации подчеркнута в ряде выступлений Президента Российской Федерации Д.А. Медведева, Председателя Правительства России В.В. Путина. Свидетельством внимания к такому подходу является создание специальной комиссии при Президенте по модернизации и технологическому развитию экономики России.
Критика модернизационного подхода к посткризисному развитию сводится, как правило, к тому, что уже произошло определенное «заговаривание» данного термина. «Между тем разговоры о том, какую модель экономического роста мы может или хотим получить «после кризиса», всерьез практически не ведутся. Зато охотно ведутся разговоры о модернизации. Слово «модернизация» столь часто звучит с высоких трибун, в том числе и потому, что в современном русском словоупотреблении имеет прелесть винегрета. Тут тебе и диверсификация экономики, и рост производительности, и выход на инновационные рельсы, и даже независимость судов. О такой модернизации хочется и можно говорить вечно. Однако разговоры о модернизации имеют практический смысл, лишь, если понимать под ней целенаправленное изменение определенных параметров развития»[2]. Аналогичное отношение вырабатывается у общества и к термину «инновация», который стал употребляться как некий штамп, свидетельствующий о прогрессивности автора. Имеются и другие подходы к определению модели посткризисного развития России.
Реально проблема посткризисной экономической модели России намного сложнее. Она имеет не только практический аспект, но и теоретические основания. Можно смело сказать, что без опоры на глубокие теоретические исследования и критический анализ опыта возникновения и развития современного кризиса реалистическую посткризисную модель экономического развития России создать трудно, если ни невозможно.
Уроки мирового экономического кризиса для России
Российский экономический кризис следует рассматривать в двух измерениях. Во-первых, как составную часть мирового экономического кризиса и, во-вторых, как кризис собственно национальной экономики России, имеющий свои особые причины и проявления. Такой подход к анализу российского кризиса имеет важное значение. Одностороннее рассмотрение кризиса лишь как формы проявления общемирового кризиса только отчасти объясняет причины столь серьезных потрясений, которые переживает российская экономика. Глубина и продолжительность российского кризиса и его формы проявления в значительной степени определяются характером национальной экономики России и особенностями ее трансформации на предшествующих этапах. На наш взгляд, только такой подход к изучению кризиса в России позволяет определить основные направления выхода из него и контуры посткризисной модели экономического развития России. В докладе Института современного развития (ИНСОР) справедливо отмечается «Масштабный кризис в российской экономике требует серьезного анализа и нуждается в прогнозировании. Сейчас можно утверждать, что его нельзя однозначно считать ни «инфекцией», занесенной из западной экономики, ни чисто российским циклическим кризисом. Сочетание внешних и внутренних факторов придает ему известную уникальность» [3]. Однако, на наш взгляд, контекст рассмотрения вопроса должен быть значительно шире. Современный мировой экономический кризис – качественное новое явление в системе мировых кризисов. В условиях глобализации усиливается взаимопроникновение мирохозяйственных и национальных экономических процессов и в то же время в новых формах проявляются собственные закономерности национальных экономик. В силу этого своеобразие экономического кризиса в России может быть правильно оценено не только на факторном, но и на более глубоком уровне, как продукт взаимодействия свойственных современному этапу закономерностей развития экономики и закономерностей трансформации экономических систем. Это позволяет более точно спрогнозировать дальнейшее развитие посткризисной экономики России.
Методологически и теоретически следует разграничивать общие причины кризисов и конкретные специфические причины каждого кризиса [4].
Общие причины современных кризисов рыночно-капиталистического хозяйства, как известно, имеют два основания. Первое, рыночную основу экономики. Азбука экономической теории и практики рыночной экономики – тенденция к нарушению воспроизводства и к кризисам заключена во внутренних противоречиях самого товарного производства. Это связано с природой данной системы хозяйства и формы координации экономической жизни общества. Как известно, она предполагает, что в результате действия «невидимой руки» закона стоимости происходит постоянная дифференциация производителей, отмирание неэффективных по рыночным критериям производств и капиталов. Товарному хозяйству на всех стадиях его развития свойственно противоречие частного и общественного интереса. Оно не может быть отменено и на современном этапе развития в условиях глобализации.
Другое основание – погоня за максимумом нормы и массы прибыли как свойство капитала. Законы капиталистического производства уже в течение ряда столетий показывают, что поиск капиталом прибыльных сфер приложения неизбежно ведет к перенакоплению капитала в отдельных сферах и отраслях. Этот избыток капитала всегда носит относительный характер. Он возникает в том случае, если капитал не может обеспечить и получать, по крайней мере, среднюю прибыль в течение определенного периода времени. Если же данное явление наблюдается в национальном масштабе как повторяющийся факт, то кризис всей экономики становится неизбежным. Дж. Сорос, упрекая современный финансовый рынок и социальное устройство капитализма ХХI века в неверных представлениях, а творцов экономической политики в «рыночной фундаментализме» прав лишь отчасти [5]. Действительно, нельзя абсолютизировать рыночную основу в условиях экономики ХХI века, когда она стала смешанной. Однако Дж. Сорос не прав в главном – рыночная экономика не может не порождать свойственных ей противоречий, которые неизбежно находят выражение и в циклическом движении экономики, и в тенденции к спекулятивному обогащению финансового капитала. Законы рыночной экономики сильнее благих пожеланий.
Из сказанного следует общий вывод для национальной экономики России. Создавая в ходе трансформации рыночную экономику, мы неизбежно воспроизводим объективные достоинства, «провалы» и пороки рынка. В экономической политике, следовательно, необходимо учитывать неизбежность циклической формы развития экономики России и вырабатывать механизмы антициклического регулирования.
Второй урок для России вытекает из признаваемой большинством исследователей специфической особенности современного мирового кризиса как первого мирового кризиса глобальной экономики. «Однако то, с чем мы сталкиваемся сейчас, - это первый кризис эпохи глобализации. Поэтому на данный момент никто того не знает, как будет развиваться событие дальше. Именно в этом основная проблема» [6]. Глобализация по-новому и более остро чем ранее ставит вопрос о выживаемости национальных экономик и источниках национального воспроизводства и роста благосостояния населения страны.
В конце ХХ и начале ХXI века сложилась всеобщая зависимость экономик и регионов, основанная на принципах глобальной экономики, были сформированы элементы новых механизмов координации мировой экономики (совокупность международных организаций и институтов). Формирование информационного общества, новая роль транснационального капитала резко ускорили процессы глобализации. Последние в ХХI веке сочетаются с развитием инновационной экономики и формированием «экономики знаний». Важно подчеркнуть, что в становлении современной системы глобальных отношений особую роль сыграли информационные технологии, финансовый капитал и финансовые рынки.
Глобализация, создав огромные возможности для всех стран доступа к источникам информации, к рынкам других стран, усилив взаимосвязь национальных хозяйств, вместе с тем создала идеальные инструменты для провоцирования кризисных процессов, подрыва национальных экономик и рыночных принципов как таковых. Особую роль при этом сыграл финансовый капитал и современные формы международной акционерной собственности. В силу самой природы финансового капитала, его возможности свободно перемещаться через национальные границы он оказался, с одной стороны, катализатором глобализации, а, с другой стороны, каналом быстрой передачи ресурсов, противоречий и нарушений в национальных экономиках от одной страны к другим странам. Если ранее национальные финансовые системы, в конечном счете, были нацелены на создание механизма эффективного перевода сбережений в инвестиции и обеспечивали нормальное функционирование национального воспроизводственного комплекса, то для современного периода стало характерным «превращение финансов в глобальную сеть, работающую практически непрерывно на всех континентах в режиме реального времени и при этом прочно не привязанную к реальному сектору экономики» [7].
Последнее обстоятельство (отрыв финансового капитала от реального «промышленного» капитала) сыграло «злую шутку» с экономиками наиболее развитых стран и, прежде всего, США, спровоцировав крупнейший современный экономический кризис реальной экономики этих стран и других государств.
По свидетельству авторитетного исследователя современной экономики Запада академика РАН Р.М. Энтова «если в начале 80-х годов на финансовые корпорации приходилось примерно 10% всей прибыли частных корпораций США, то в 2007 г. – уже 40%. Финансовый сектор неимоверно раздулся. Естественно, что нынешний кризис характеризуется, прежде всего, как финансовый. Это выводит его из сферы дефиниций теории реального цикла, описывающей циклы в реальном секторе» [8].
Еще одно следствие процессов на финансовых рынках, которое отмечается большинством исследователей, – появление и бесконтрольное развитие новых или, как называют, «инновационных» финансовых продуктов, прежде всего деривативов. Производные финансовые инструменты, в числе которых особо выделяются дефолтовые свопы и коммерческие бумаги, выпущенные на базе некоторых обязательств, начинают жить своею жизнью и создавать возможность «чудовищных спекуляций», втягивая в них национальные экономики других стран. Как отмечает Р.М. Энтов, обязательства по дефолтовым свопам в США в 4 раза (!) превышают ВВП США. [8]
В условиях глобализации создается качественно новая ситуация, когда финансовый капитал, благодаря своей гибкости, универсальным новым формам движения способен из-за естественных спекулятивных стремлений капитала разрушить устойчивость национальных и международных экономических финансовых систем и служить фактором формирования общего системного экономического кризиса.
Из сказанного вытекает важный для национальной экономики России вывод – формирование собственной устойчивой финансовой национальной системы и выработка мер по недопущению спекулятивных тенденций на финансовых рынках становится приоритетной задачей национальной экономики. Следует согласиться со старшим вице-президентом Росбанка М. Ершовым, что «кризис высветил слабости российского фондового рынка, подчеркнув актуальность вопросов о формировании его более широкой национальной основы, об уменьшении спекулятивной направленности, увеличении внутренних источников фондирования, способных обеспечить его устойчивость в условиях внешний нестабильности и ограничений международной ликвидности» [9]. Курс на получение временных «выгод» на международных финансовых рынках может обернуться крахом национальной финансовой системы и вовлечь в игру с заранее известным финалом национальный финансовый капитал. Как показывает кризис, выработка комплекса мер по пресечению спекулятивных операций на финансовых рынках в этих условиях становится неотложной задачей экономики России.
Процесс глобализации показал, что в условиях кризиса оказывает всё более существенное влияние на судьбу национальной экономики еще один институт - акционерной собственности. Его использование для перевода ресурсов страны за ее пределы становится фактором и каналом изъятия внутренних источников развития собственной экономики. Исследования о поведении крупнейших корпораций России в ходе кризиса, приведенные Институтом национальной стратегии и Центром исследований постиндустриального общества показали, что развитие крупной акционерной собственности без надлежащего контроля со стороны государства фактически привело к новому явлению, которые авторы называют «олигархатом» [10]. Суть этого явления в том, что крупные собственники используют возможности акционерной собственности и финансовых рынков для вывода за рубеж дивидендов и осуществляют возмещение недостатка собственных средств за счет зарубежных кредитов зачастую под гарантии российского правительства. Пользуясь тем, что объекты собственности у таких корпораций действуют на территории России и на них заняты многие тысячи ее граждан, данные АО фактически вынуждают Российское правительство оказывать за счет федерального бюджета поддержку иностранным компаниям в условиях кризиса. «Это означает, - пишут авторы исследования, - что российские власти в последние годы своим бездействием потворствовали переводу прав собственности на промышленные активы России в оффшорные юрисдикции – и сейчас вынуждены предоставлять бюджетную помощь иностранным, по сути, компаниям. Не исключено, что за этим потворством таится и личная заинтересованность чиновников, которые могут оказаться в числе скрытых бенефициаров ведущих российских корпораций» [10].
Особенно важно учитывать опасность использования возможностей акционерной формы для подрыва внутренних источников развития в условиях глобализации финансовых рынков в национальной экономике России, которая обладает огромными природными ресурсами и всегда будет объектом особых экономических интересов других стран и транснационального капитала. Требования повышения прозрачности собственности и финансовых сделок – естественное требование страны в качественно новой ситуации глобального развития, когда устранены прежние открытые формы движения капитала, и это движение прибыло, благодаря использованию информационных технологий, «виртуальный» характер. Учет данного фактора - одно из условий создания эффективной посткризисной модели России.
Таким образом, глобализация не только не отменяет «национальной точки зрения» на экономическое развитие, но и, наоборот, делает защиту национальных экономических интересов острой проблемой экономического выживания страны и обеспечения ее модернизации.
Третий урок для национальной экономики России вытекает из еще одной особенности современного кризиса – это первый мировой кризис смешанной экономики. На наш взгляд, этот вывод имеет принципиальное значение для понимания природы современного кризиса и системных ошибок экономической политики развитых стран Запада. Следует отметить, что, к сожалению, в дискуссиях о природе современного кризиса явно недооценивается данная его особенность. Между тем она в значительной мере обесценивает традиционный спор чисто либерального и дирижистского подходов к конструированию экономической политики. Современный кризис в большой степени является продуктом игнорирования этой объективной истины второй половины ХХ века. Он подводит черту под этапом становления смешанной экономики. ХХI век является веком смешанной экономики. При сохранении товарной основы экономики уже во второй половине ХХ века произошло взаимопроникновение рынка и государства, рыночной системы и государственной системы, которая сама живет по с исключительно сложным законам. На первоначальных этапах это явление рассматривалось как вмешательство государства в экономику и еще долго после кризиса 20-30 годов ХХ в. существовала недооценка принципиально новой реальности – слияния функций рынка и функций государства в единую систему регулирования всего общественного хозяйства. Признанный экономический авторитет Карл Поланьи так описал это явление: «Внедрение свободных рынков не только не избавляет от необходимости государственного контроля, регулирования и вмешательства, но и, напротив, приводит к колоссальному увеличению их масштабов. Чтобы обеспечить свободное функционирование системы, правительству приходится все время быть начеку. Так что даже те, кто страстно жаждет избавить государство от лишних функций, для кого ограничение деятельности государства является мировоззренческой установкой, вынуждены наделять это самое государство новыми полномочиями, учреждениями и другими средствами, необходимыми для установления laisse-faire» [11; с. 228]. Институционалисты уже давно увидели опасность недооценки смысла новой экономики более отчетливо и ясно, чем сторонники классического либерального направления. Дж.Ходжсон в своем известном труде «Экономическая теория и институты», который он назвал «Манифестом современной институциональной теории», отметил, что попытки отделить государство от сплетения индивидуальных интересов прямо противоречит идее становления гражданского общества [11; с. 228, 229].
Смена экономических моделей применяемых правительствами при изменении экономической ситуации – обычная практика регулирования экономики. Правительства, отвечая за судьбы граждан, всегда стоят перед выбором принятия адекватных стратегических решений. Резкий поворот в сторону либеральных концепций, к неоконсервативной политики в 70-х годах прошлого века, как реакция на мировой кризис, не учитывала главного – экономика перестала быть только рыночной. Она стала смешанной. Отсюда односторонность решений, что проявилось в снятии ограничений на движение финансового капитала и спекулятивных тенденций. Экономика развитых государств требует другой философии регулирования – одновременного применения и государственного регулирования, и либерализации. Игнорирование этого единства не могло не сказаться на экономическом развитии и не привести к кризису.
В этой связи интересна полемика по вопросу оценки деятельности главы Федеральной резервной системы США (ФРС) А. Гринспена, который последовательно отстаивал либеральный подход к развитию финансовых рынков и снятию всех ограничений на введение «финансовых инноваций». В 2000 г. он «уговорил американских законодателей, не вводить никаких регламентов на рынке деривативов и предоставить все частной инициативе. К чему она привела, сейчас очевидно» [8].
Условия глобализации, хотя и ограничивают сферу и возможности принятия независимых экономических решений национальными экономиками, однако не отменяют базовых функций государства и рынка. Возникает острая потребность в новых формах их взаимопроникновения, поиске путей реального государственно-частного партнерства без которого позиции национальной экономики неизбежно будут подорваны. Кризис показал это со всей очевидностью на примере ведущих стран мира.
Современный кризис знаменует необходимость признания на деле новой реальности и в России. Смешанная экономика современного типа, как перспективная модель экономики России, исключает как абсолютизацию либеральных принципов, так и стремление решить проблемы только при помощи государства. В новой посткризисной модели экономики не должно быть альтернативы между либеральным и государственным подходом. Это стороны единого прагматического процесса регулирования экономического развития и модернизации.
Через преодоление тупиков – к новой модели экономического развития
Существуют различные оценки развития экономического кризиса России и способов выхода из него. Иногда эти оценки носят радикальный политизированный характер и переводят проблему из политэкономической в политическую область [12]. В ряде случаев существующее состояние российской экономики описывается в исключительно мрачных тонах [13]. Имеются также статистические оценки, отмечающие наличие в экономике России позитивных тенденций во втором полугодии 2009 года.
Достаточно взвешенной, на наш взгляд, представляется картина российского кризиса в контексте кризисных процессов в других государствах и, прежде всего, в странах «большой восьмерки» (таблица).
Как видно из таблица, глубокие кризисные потрясения испытали все страны. Однако оценка глубины этого спада и продолжительности кризисных процессов характеризуется по-разному при измерении в различных показателях.
Таблица – Важнейшие экономические показатели России и отдельных зарубежных стран (в % к предыдущему периоду)*
Как видно из таблицы, промышленное производство в России по итогам первого полугодия сократилось (с поправкой на неформальную деятельность) на 14,8%. В других странах «большой восьмерки» промышленный спад составил: в Германии 19,5%, в Италии — 22,5%, в Японии 29,9%. Меньший спад в I полугодии 2009 года был в Канаде (11,6% за первые пять месяцев года), Великобритании (12,1%) и США (12,4%). При этом следует учесть, что в 2008 году Россия была единственной страной G8, показавшей определенный экономический рост ВВП 5,6% и заметный промышленный рост (2,1%); промышленность Германии тогда увеличила выпуск на 0,3%, а в остальных странах «большой семерки» уже наблюдался спад от 2,2% (США и Франция) до 4,6% (Канада). По показателям ВВП в первом полугодии 2009 г. положение России выглядит несколько хуже, чем в других странах. У нее самое глубокое падение экономики (-10,9%) из всех стран «восьмерки» во втором квартале 2009 года. Однако более детальный анализ показывает, что эта глубина падения объясняется структурой отраслей, создающих ВВП. В экономике стран «восьмерки» значительно выше доля услуг и менее значительна доля отраслей первичной экономики, соответствующих добывающему сектору нашей экономики. В настоящее время во всех странах «восьмерки» сфера услуг составляет свыше 70%. Гипертрофия сферы услуг ярко выражена в экономике США, так как «в самой этой сфере доминируют финансовые операции и индустрия развлечений, а вовсе не традиционные направления» [14; С.35]. Первичный сектор составляет всего 6% от объема ВВП США [14; С.34]. В российской же экономике доля последнего составила в 2008 году 12,4% объем ВВП. Соответственно, значительное падение промышленного производства в странах «восьмерки» сказалось на показателях ВВП в меньшей степени, чем в России. Более угрожающим для экономики России является высокий уровень инфляции (11,9%), что значительно ограничивает возможности эффективной денежно-кредитной политики и быстрого выхода России из кризиса. Таким образом, формально статистика не дает основания для крайне тревожных оценок положения экономики России. При этом следует учесть наличие значительных золотовалютных резервов страны (свыше 400 млрд. долл. США), наметившуюся тенденцию роста цен на нефть (свыше 70 долл. США) и начавшийся процесс стабилизации и некоторого оживления реального сектора (в помесячном исчислении) в экономиках ряда развитых стран.
Однако, к сожалению, положение национальной экономики России значительно сложнее. В ней, по удачному выражению Президента РФ Д.А. Медведева сформировались «тупики», которые блокируют дальнейшее развитие национальной экономики России, ее технологическое обновление и модернизацию в соответствии с требованиями ХХI века.
Экономический кризис показал, что таким главным препятствием стала сырьевая ориентация экономики. Феномен устойчивости сырьевой ориентации российской экономики требует специального и беспристрастного изучения. Многочисленные заявления и решения по ее преодолению не привели к желаемым результатам. Наоборот, к началу кризиса сырьевая ориентация экономики значительно углубилась. Это нашло ряд проявлений в структуре экономики и внешней торговли России.
Опережающими темпами по сравнению с другими видами деятельности в промышленности росла добыча полезных ископаемых. Если индекс данного вида производства составил в 2008 году 103,7% по сравнению с 1991 годом, то индекс обрабатывающих промышленностей составил всего 84,4%. Индекс же производства машин и оборудования был еще ниже – 61% от уровня 1991 года. Быстрее всего росла добыча топливно-энергетических ресурсов. Этот индекс составил 116,4% [15]. В результате произошло значительное увеличение добывающих отраслей при сокращении обрабатывающих производств.
Другая сторона этого процесса – изменение структуры внешней торговли. Объем экспортируемых минеральных продуктов с 1995 по 2008 года в текущих ценах увеличился почти в 10 раз, а в структуре экспорта с 42,5% до 69,6% при сокращении доли машин и оборудования более чем в 2 раза [15]. В результате сырьевой ориентации сложилось парадоксальное положение, когда экономика России работает не на создание устойчивого внутреннего рынка за счет своих ресурсов, а на обеспечение развития промышленности других стран. В предкризисные годы Россия экспортировала 60% – добываемой нефти; 90% – меди; 97% – никеля; 99% – алюминия; 90% – минеральных удобрений. При этом за годы преобразований потребления алюминия внутри страны снизилось в 3 раза, меди рафинированной – в 3,4, никеля – в 5,7 и вольфрамового концентрата – в 8,4 раза [16].
Таким образом, за ростом внешней торговли, увеличением экспорта в результате сырьевой ориентации скрывается подрыв собственного внутренней воспроизводственной системы. Как известно, последняя предполагает воспроизводство всего цикла производства продукта и развитие комплекса отраслей, обеспечивающих его создание.
К чему уже привел этот подрыв воспроизводства видно из последствий кризиса – обвальное сокращение производства в сырьевых отраслях и отраслях первичной обработки лишь частично объясняется сокращением экспорта. Первопричина состоит в том, что в стране подорвано обеспечение внутреннего спроса за счет своего собственного производства при чрезмерном увеличении импорта. Тем самым фактически произошла деиндустриализация экономики.
Таким образом, новая посткризисная модель российской экономики по своей сути и направленности не может не быть антисырьевой. Это предполагает перестройку структуры народного хозяйства России, ориентацию обновленного на новой технологической основе производства на воссоздание собственного воспроизводственного цикла, обеспечивающего устойчивый внутренний спрос и занятость населения. Следовательно, новая посткризисная модель – это модель модернизации в сочетании с новой индустриализацией экономики. Это антисырьевая модель. Это модель реальной модернизации.
Успешное осуществление перехода к такой модели открывает дорогу к устойчивому инновационному развитию, т.е. инновационности, как результату постоянного воспроизводства национальной экономики. Это также открывает дорогу для последовательного формирования перспективной национальной модели России, которая состоит в создании новой смешанной экономики социальной ориентации на базе инновационного постиндустриального развития [17].
Переход к модели реальной модернизации не может произойти спонтанно, эволюционным путем. Он должен осуществиться в короткие исторические сроки при полной концентрации усилий национальной экономики и с учетом тех ограничений, которые уже реально присутствуют в экономике. Эти ограничения заключаются во-первых, в необходимости поддержания социальной стабильности в обществе и по крайней мере сохранении достигнутого уровня реальных доходов населения. Во-вторых, государство обязано постоянно поддерживать жизнеобеспеченность страны на огромной территории, его обороноспособность, выравнивание территориальных различий путем трансфертов, что неизбежно требует значительного перераспределения средств через государственный бюджет. Последнее означает, что независимо от модели государственного регулирования в национальной экономике России по сравнению с другими рыночными экономиками доля государственных расходов должны быть выше. В-третьих, Российская Федерация имеет значительные международные обязательства и начатые амбициозные инвестиционные проекты сырьевого характера, а крупный бизнес - значительный корпоративный внешний долг под гарантии государства. Это ограничивает возможности по перераспределению ресурсов на инновационное развитие даже в условиях роста цен на сырьевые товары. В-четвертых, имеются препятствия институционального характера, связанные с несовершенством государственной системы управления, коррупционностью и т.п. Элиминирование препятствий данного рода потребует от государства нестандартных институциональных решений и мер. Во главе этих мер первостепенное значение приобретает борьба с коррупцией.
Основной вектор подхода к решению проблемы создания посткризисной модели развития национальной экономики России определяется тем, что Россия – одна из крупнейших стран мира, которая и по территории, и по экономическим возможностям, по научно-техническому и интеллектуальному потенциалу по – праву относится к немногим странам мира, которые имеют все необходимое для самостоятельного национального воспроизводства на основе собственного потенциала и с учетом мировых закономерностей и тенденций. Условия глобализации и международной интеграции резко расширяют возможности для эффективного развития России, при условии отстаивания ее национальных интересов и обеспечении конкурентоспособности на мировых рынках.
Возникает вопрос, каким образом может быть осуществлен радикальный переход к практической реализации модели реальной модернизации национальной экономики России в короткие исторические сроки?
По данному вопросу существуют различные позиции. По мнению некоторых авторов, это проблема не собственно экономическая, а проблема либерализации России. «Либеральная модель модернизации опирается на свободную волю, инициативу и конкуренцию граждан правового государства, воспринимающих модернизацию как ценность... Либеральная модернизация возможна, но не предопределена. Ее возможность во многом зависит от усилий и знаний тех политических сил, которые в ней заинтересованы» [18].
Развивая подобную позицию, директор российской и азиатских программ Института мировой безопасности из США Николай Злобин предлагает через системную экономическую и политическую либерализацию в стране сделать «упор на малый и средний, а не большой бизнес и на политическую конкуренцию» [19]. Главным препятствием для этого, он считает, является неэффективное российское государство.
Другой подход, рассматривая переход к новой модели развития как экономико-политическую проблему, считает, что главное – это выбор варианта стратегии социально-экономического развития России и ее экономической политики. По мнению В. Мау,«здесь мы сталкиваемся с альтернативой при выборе политической стратегии социально-экономического развития России. Одна стратегия основывается на дирижистской идеологии и предполагает ведущую роль государства в обеспечении искомых темпов экономического роста, для которого оно создает мощные организационные и финансовые предпосылки. Другая в основу модернизации кладет формирование современной институциональной среды, способной стимулировать устойчивый экономический рост и адаптацию к вызовам современной эпохи» [20]. Автор исходит из того, что второе направление стратегии более предпочтительно. Однако с этим можно согласиться при одном условии – если структура экономики в основном сбалансирована и если не происходят кризисные явления в экономике. Реально же национальная экономика России, как было отмечено ранее, находится в другом положении. Кроме того, теоретические возражения вызывает противопоставление первого направления и институционального подхода. Дело в том, что дирижисткое направление также основано на использовании разнообразных институтов и в этом смысле оно является институциональным. Кроме того, не только государство является источником несовершенных действий, но и частный капитал. Это давно известно из практики регулирования экономик Запада. В конкретных условиях России, когда совершенствование институтов необходимо осуществить в достаточно короткие сроки, когда необходимо «расшивать» тупики экономики в критических условиях, вопрос стоит по-другому.
Решая задачу перестройки структуры экономики, прежде всего, необходимо ответить на вопрос, способен ли выполнить эту задачу современный крупный бизнес. Как отмечалось выше, интерес получения природной ренты для «олигархата» является мощным стимулом лоббировать любые проекты, которые приносят доходы независимо от потребностей реальной модернизации экономики. Под эти рассуждения даже подводится идеологическая база – сырьевые отрасли «кормят» всю экономику. Кризис показал цену подобных утверждений и ограниченность выигрышей в случае роста цен. Ориентиры, стимулы и пределы присвоения природной ренты должны диктоваться бизнесу государством, которое должно ограничивать его стремление к сверхвысоким доходам. Как справедливо отмечает Сергей Степашин, «бизнес займется поиском высокотехнологичных ниш не сам по себе и не по приказу. А лишь когда государство сделает невозможным его бесконкурентное процветание исключительно на производстве продукции и услуг с низкой долей добавленной стоимости» [21].
В сложившихся условиях российское государство вынуждено брать на себя ответственность за реальную модернизацию: создавать институты и организации, которые способны под непосредственным контролем правительства и государства радикально и в короткие сроки решить задачи технологической модернизации. Эти формы уже получили определенное развитие. Государственные институты развития, госкорпорации, госкомпании при надлежащем контроле способны решать задачи модернизации на современном этапе. Разумеется, это не означает консервации данных институтов на длительный период. Тенденция развития государственно-частного партнерства в различных формах должна стать основным направлением формирования условий для осуществления новой индустриализации и модернизации. При этом, безусловно, должны быть предоставлены самые широкие возможности для реализации экономической инициативы малого и среднего бизнеса в области инновационного развития. Такой бизнес должен находиться под прямой и надежной защитой государства.
Широкое использование государственных институтов и организаций и государственного предпринимательства на современном этапе имеет дополнительные основания двойного рода.
Во-первых, современное инновационное развитие и реальная модернизация требует огромных инвестиций. Такие ресурсы находятся у государства. Даже Евгений Ясин, являющийся ярким сторонником либеральных подходов к экономике, отстаивая идею предпочтительного развития госкомпаний перед госкорпорациями, отмечает на страницах Российской газеты, что «это вовсе не означает, что государство должно отойти на второй план. Решить задачу модернизации без его участия невозможно. У нас есть целая серия проблем».
Во-вторых, следует иметь в виду, что устойчивое развитие сырьевого сектора – важное конкурентное преимущество России. С учетом возрастающей ограниченности этих ресурсов, данный фактор еще долго будет служить достижению стратегических интересов России, и увеличению ее доходов. Все это требует активного участия государства в регулировании соотношения сырьевых и обрабатывающих производств.
Переход к реальной модернизации предполагает, что Правительство должно ясно заявить о промышленной политике как приоритетной форме экономической политики на ближайшую перспективу в рамках нового экономического курса государства.
Эта политика должна быть направлена на поддержку предпринимательского потенциала в реальном секторе экономики; стимулирование притока инвестиций в несырьевые отрасли; привлечение прямых иностранных инвестиций, направленных на технологическое развития; поддержку конкуренции; на развития и осуществление эффективных структурных программ государства.
Переход к реальной модернизации в посткризисный период при возросшей роли и активности государства носит переходный характер. Он создает условия для постоянного воспроизводства национальной модели экономики России – новой смешанной экономики на базе устойчивого инновационного развития.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1 Экономический обзор ОЭСР по Российской Федерации // Вопросы экономики. – 2009. – № 8. – С.59.
2 Кирилл Рогов. Кризисная стратегия: Нефтяная анестезия // Ведомости. – 2009. – № 101.
3 Институт современного развития (ИНСОР). Экономический кризис в России: экспертный взгляд // Вопросы экономики. – 2009. – № 4. – С.4.
4 Сидорович А.В. Мировой экономический кризис и новый экономический курс // Общество, государство, политика. – 2009. – №2.
5 Дж. Сорос. Новая парадигма финансовых рынков // Изд. «Манн, Иванов и Фербер». – М.: 2008. – С.110.
6 Королев И. Вызовы для России. – МЭиМО. – 2009. – №5. – С.5.
7 Рязанов В.Т. Хозяйственный строй России: на пути к другой экономике. – СПб., 2009. – С.375.
8 Энтов Р.М. Текущий кризис в свете теории кризисов. – МЭиМО. – 2009. – №5 – С.9
9 Ершов М. Кризис 2008 года: «момент истины» для глобальной экономики и новые возможности для России // Вопросы экономики. – 2008. – №12. – С.8
10 Кричевский Н., Иноземцев В. Постпикалевская Россия: Идеология временщиков // Ведомости. – 2009. – № 152.
11 Дж. Ходжсон «Экономическая теория и институты». – М., 2003.
12 Гайдар Е.. Развилка: России хватит революций // Ведомости. – 2009. – № 108.
13 Выбор России: катастрофа или революция сверху? // Доклад Института национальной стратегии. – М.: 2009. URL: http//www.apn.ru
14 Данилов-Данильян В. Глобальный кризис как следствие структурных сдвигов в экономике // Вопросы экономики. – 2009. – № 7.
15 Россия в цифрах. 2009. – М.: 2009. – С.204-205.
16 Цветков В. Иллюзия благополучия парадоксальной экономики. – Общество и экономика. – 2008 – № 2. – С.60
17 Основы национальной экономики. Учебное пособие / Под ред. А.В. Сидоровича. – М.: ДиС. – 2009. гл.4
18 Эмиль Паин. Выйти из плена Матрицы. Есть ли в России будущее у либеральной модели модернизации? // Независимая газета. – 2009. 26 августа.
19 Злобин Н. Гадания: Комбинация букв // Ведомости. – 2009. – № 107.
20 В. Мау Экономическая политика России 2007 года: успехи и риски // Вопросы экономики. – 2008. – № 2. – С.12
21 Степашин С. Институты. Руки и ноги модернизации // Ведомости. – 2009 – №139.